ПЕРЕВОД
.
Т.С. Элиот
.
Песня любви Дж. Альфреда Пруфрока
.
Когда б я знал, что моему рассказу
Внимает тот, кто вновь увидит свет,
То мой огонь не дрогнул бы ни разу.
Но так как в мир от нас возврата нет
И я такого не слыхал примера,
Я, не страшась позора, дам ответ.
Данте
.
Что ж, пойдем, ты и я,
Когда вечер расстелен на небеса,
Как пациент на столе под эфиром.
Пойдём же по тем улочкам полупустым,
Где бормотанье отступит
Беспокойных, на ночку одну, и дешевых отелях.
Там рестораны с опилками, от устриц же там шелуха.
А улицы? Как спор докучный, одна идёт, другая,
Как будто что замыслили коварно
И к главному вопросу нас подводят…
Не спрашивай: «А в чем же дело?».
Давай уже свершим то, что приспело.
.
В гостиной же всё женщины снуют,
И всё про Микеланджело поют.
.
Желтый туман шкурой трётся об окна,
Желтый дым трётся мордой об окна,
Он язык свой суёт в уголки вечерка,
Вот он медлит на лужах возле люков дренажных.
Вот на шкуре его копоть из дымоходов,
Мимо террасы скользнул, внезапно вдруг прыгнул,
Видит, а ночь-то мягка октября,
Скрутился у дома в калачик, да и уснул.
.
И впрямь придёт еще время
И для желтого дыма, что вдоль улицы стелется,
Шкуру чешет о стёкла;
Придёт еще время, еще будет оно,
чтоб без страха лица прохожих встретить;
Будет время убивать и созидать,
И время всем трудам и дням
Подняться и за тарелкой вопрос задать;
Время тебе и время мне,
Время для всех возможных сомнений,
время решений и перерешений,
Прежде чем чашечку чая выпить.
.
В гостиной же всё женщины снуют,
И всё про Микеланджело поют.
.
И впрямь еще будет время
Задаться вопросом: «Я смею? Я смею?»,
Время обернуться, с лестницы спускаться,
Время проплешину свою показать –
(И тут они скажут: «Так он же лысеет!»).
Мой утренний плащ, воротник, что упёрся в подбородок,
Галстук мой, дорогой, но строгий, с простою заколкой -
(Уж они скажут: «Ручки и ножки его такие тонкие!»)
Я ли посмею
Ход мироздания нарушать?
Каждая минута – время, чтоб
Решенья поправить и перерешать.
.
Ведь я знал уже всех их, знал их всех:
Знал и вечера, и утра, знал все их дни,
Жизнь мою я измерил кофейными ложками;
Тает их болтовня, затихает,
Каки музыка в комнате дальней.
Как же, как же мне предполагать?
.
Уже знаю их взгляды, знаю их, знаю:
Так и прикнопят тебя на каждой фразе.
Я прикноплен, я сформулирован
К стенке я прибулавлен, этак растянут,
Разве не начал
Выплёвывать окурки моих дней и привычек?
Как же, как же мне предполагать?
.
И я уже знал их руки, знал их все -
В браслетах, белые и голые
(При свете лампы рыжеваты волоски!)
Запах, что ль, платья
Меня расслабляет?
То руки лежат на столе, а то и обернуты шалью.
И что бы мне предполагать?
И как бы это мне начать?
.
Скажу ль, что в сумерках по узким улочкам брёл я
И видел дым, что шел из трубок мужчин
Каких-то одиноких, что свесились из окон?
.
О, стать бы парой кривых когтей,
Чтоб дно скрести безмолвных морей.
.
И день, и вечер – все уснули мирно!
Ночь пальцы длинные ласкают.
И спит она... устала... иль притворяется,
На полу растянулась, здесь, рядом с тобой и мной.
А после чая, пирожных, мороженого,
Может, все же оно и возможно?
Я плакал, постился, рыдал и молился,
Я видел, моя голова уж на блюде: ее, полысевшую, вон, понесли,
Но я ж – не пророк – и мне не до чуда.
Момент величья моего мелькнул,
Швейцар же, как всегда, в мое лицо хихикнул.
Короче, я струхнул.
.
И стоило ль оно того, в конце-то концов,
После всех чашек, мармелада, чая,
Среди фарфора, среди разговоров о нас с тобой,
Надо ль было мне
Покончить с этим делом с улыбкой,
Сжать вселенную в мячик,
Да и катить его к главному вопросу
И изречь: «Я - Лазарь, восстал из мертвых,
Вернулся, чтоб рассказать тебе все, и я расскажу тебе все» -
Если тот, кто подложил подушечку ей под голову,
Скажет: “Это совсем не то, что я имел в виду;
Дело совсем не в этом.”
.
И стоило ль оно того, в конце-то концов,
Да надо ль мне это,
После закатов, дворов со дверьми и политых улиц,
После романов, чайных чашек и юбок, что волочатся по полу, после
И это, и многое другое – надо ли мне? -
Невозможно точно сказать то, что думаю я!
Это как будто волшебный фонарь на экран начертал мои нервы:
Да надо ль мне это
Если тот, кто подушку иль шаль ей поправит,
К окну повернется и скажет:
«Нет, не так всё.
Так я совсем не хотел».
.
Что вы! Не Гамлет я принц, да и быть им не должен;
Я лишь лорд в услуженье, я из тех, кто лишь
Действие двинет, начните-ка сцену-другую,
Совет могу дать принцу; я тут всегда,
Почтителен и рад полезным быть,
И осторожен, и дотошен;
Высокопарен, но и туповат;
А временами я почти нелепен -
Да, временами почти Дурак.
.
Да, старость на носу… уж на носу…
Теперь, когда штаны одену, так подверну их снизу.
.
Плешину если зачесать назад? Решиться персик съесть?
На пляж пойти, фланелевые брюки приодев?
Я слышал, как самим себе поют морские девы.
.
Но уж не думаю, что для меня споют.
.
Я видел, как неслись они в волнах по морю
И белые власы им расчесали волны
И ветр дул, и черно-белою была вода.
.
И девы задержали нас в морских чертогах
И буро-красная их украшала тина.
Когда же люди нас разбудят, мы утонем.
7-10-23
.
.
ОРИГИНАЛ
.
Thomas Stearns Eliot
.
The Love Song of J. Alfred Prufrock
.
S’io credesse che mia risposta fosse
A persona che mai tornasse al mondo,
Questa fiamma staria senza piu scosse.
Ma percioche giammai di questo fondo
Non torno vivo alcun, s’i’odo il vero,
Senza tema d’infamia ti rispondo.
.
Let us go then, you and I,
When the evening is spread out against the sky
Like a patient etherized upon a table;
Let us go, through certain half-deserted streets,
The muttering retreats
Of restless nights in one-night cheap hotels
And sawdust restaurants with oyster-shells:
Streets that follow like a tedious argument
Of insidious intent
To lead you to an overwhelming question ...
Oh, do not ask, “What is it?”
Let us go and make our visit.
.
In the room the women come and go
Talking of Michelangelo.
.
The yellow fog that rubs its back upon the window-panes,
The yellow smoke that rubs its muzzle on the window-panes,
Licked its tongue into the corners of the evening,
Lingered upon the pools that stand in drains,
Let fall upon its back the soot that falls from chimneys,
Slipped by the terrace, made a sudden leap,
And seeing that it was a soft October night,
Curled once about the house, and fell asleep.
.
And indeed there will be time
For the yellow smoke that slides along the street,
Rubbing its back upon the window-panes;
There will be time, there will be time
To prepare a face to meet the faces that you meet;
There will be time to murder and create,
And time for all the works and days of hands
That lift and drop a question on your plate;
Time for you and time for me,
And time yet for a hundred indecisions,
And for a hundred visions and revisions,
Before the taking of a toast and tea.
.
In the room the women come and go
Talking of Michelangelo.
.
And indeed there will be time
To wonder, “Do I dare?” and, “Do I dare?”
Time to turn back and descend the stair,
With a bald spot in the middle of my hair -
(They will say: “How his hair is growing thin!”)
My morning coat, my collar mounting firmly to the chin,
My necktie rich and modest, but asserted by a simple pin -
(They will say: “But how his arms and legs are thin!”)
Do I dare
Disturb the universe?
In a minute there is time
For decisions and revisions which a minute will reverse.
.
For I have known them all already, known them all:
Have known the evenings, mornings, afternoons,
I have measured out my life with coffee spoons;
I know the voices dying with a dying fall
Beneath the music from a farther room.
So how should I presume?
.
And I have known the eyes already, known them all-
The eyes that fix you in a formulated phrase,
And when I am formulated, sprawling on a pin,
When I am pinned and wriggling on the wall,
Then how should I begin
To spit out all the butt-ends of my days and ways?
And how should I presume?
.
And I have known the arms already, known them all-
Arms that are braceleted and white and bare
(But in the lamplight, downed with light brown hair!)
Is it perfume from a dress
That makes me so digress?
Arms that lie along a table, or wrap about a shawl.
And should I then presume?
And how should I begin?
.
Shall I say, I have gone at dusk through narrow streets
And watched the smoke that rises from the pipes
Of lonely men in shirt-sleeves, leaning out of windows? ...
.
I should have been a pair of ragged claws
Scuttling across the floors of silent seas.
.
And the afternoon, the evening, sleeps so peacefully!
Smoothed by long fingers,
Asleep ... tired ... or it malingers,
Stretched on the floor, here beside you and me.
Should I, after tea and cakes and ices,
Have the strength to force the moment to its crisis?
But though I have wept and fasted, wept and prayed,
Though I have seen my head (grown slightly bald) brought in upon a platter,
I am no prophet - and here’s no great matter;
I have seen the moment of my greatness flicker,
And I have seen the eternal Footman hold my coat, and snicker,
And in short, I was afraid.
.
And would it have been worth it, after all,
After the cups, the marmalade, the tea,
Among the porcelain, among some talk of you and me,
Would it have been worth while,
To have bitten off the matter with a smile,
To have squeezed the universe into a ball
To roll it towards some overwhelming question,
To say: “I am Lazarus, come from the dead,
Come back to tell you all, I shall tell you all”-
If one, settling a pillow by her head
Should say: “That is not what I meant at all;
That is not it, at all.”
.
And would it have been worth it, after all,
Would it have been worth while,
After the sunsets and the dooryards and the sprinkled streets,
After the novels, after the teacups, after the skirts that trail along the floor-
And this, and so much more?-
It is impossible to say just what I mean!
But as if a magic lantern threw the nerves in patterns on a screen:
Would it have been worth while
If one, settling a pillow or throwing off a shawl,
And turning toward the window, should say:
“That is not it at all,
That is not what I meant, at all.”
.
No! I am not Prince Hamlet, nor was meant to be;
Am an attendant lord, one that will do
To swell a progress, start a scene or two,
Advise the prince; no doubt, an easy tool,
Deferential, glad to be of use,
Politic, cautious, and meticulous;
Full of high sentence, but a bit obtuse;
At times, indeed, almost ridiculous-
Almost, at times, the Fool.
.
I grow old ... I grow old ...
I shall wear the bottoms of my trousers rolled.
.
Shall I part my hair behind? Do I dare to eat a peach?
I shall wear white flannel trousers, and walk upon the beach.
I have heard the mermaids singing, each to each.
.
I do not think that they will sing to me.
.
I have seen them riding seaward on the waves
Combing the white hair of the waves blown back
When the wind blows the water white and black.
We have lingered in the chambers of the sea
By sea-girls wreathed with seaweed red and brown
Till human voices wake us, and we drown.
.
.
.
Коммент
.
Томас Стернз Элиот Thomas Stearns Eliot.
Более известный под сокращённым именем Т. С. Элиот T. S. Eliot
26 сентября 1888, Сент-Луис, Миссури, США - 4 января 1965, Лондон, Великобритания.
Американо-британский поэт, драматург и литературный критик, представитель модернизма в поэзии. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1948 года.
.
Стихотворение сочинено в 1911 г. (Впервые: журнал Poetry, июнь 1915 г.). Название – «Песня любви…» (The Love Song of J. Alfred Prufrock) восходит к заголовкам стихотворений (песен) трубадуров Прованса («Песня-тенсона» ((поэтический диалог между двумя или несколькими певцами)), «Песня-спор о любви…», «Песня о верности Даме» и т.д.) и в целом к средневековой поэтической традиции.
.
Википедия.
Название: «Поначалу Элиот хотел дать стихотворению подзаголовок «Пруфрок среди женщин», но отказался от этой идеи еще до публикации и назвал его «Любовной песней» по аналогии с произведением Д. Р. Киплинга «Любовная песнь Хар Диал» (1888). Однако история появления имени Пруфрок неясна, а Элиот говорил только, что он и сам не знает точно, почему выбрал его. Исследователи и Элиот отмечали в Пруфроке автобиографичные черты. Во время работы над «Любовной песней Дж. Альфреда Пруфрока» автор имел обычай писать свое имя как «Т.Стернз Элиот», что очень схоже по форме с «Дж. Альфред Пруфрок». Можно предположить, что Элиот запомнил имя Пруфрок в годы своей юности в Сент-Луиси (Миссури), где был большой мебельный магазин «Пруфрок-Литтон Кампани». В 1950 Элиот писал: «Я не помнил, когда писал это стихотворение, и до сих пор не помню, откуда узнал это имя, но, думаю, где-то я его встречал, и это стерлось из памяти».
.
Английский коммент (он дается по строфам)
https://poemanalysis.com/t-s-eliot/the-love-song-of-j-alfred-prufrock/
Вступительная строка “Песни о любви Дж. Альфреда Пруфрока” «Тогда пойдем, ты и я» дает читателю намек на то, что стихотворение нужно читать как внутренний драматический монолог. Это также наводит нас на мысль, что рассказчик обращается к другому человеку, и, таким образом, то, что он говорит, является отражением его собственной личности. В данном случае личность Альфреда Дж. Пруфрока педантична, слегка несчастна (“как пациент, под эфиром на столе”) и сосредоточена в основном на негативе (“беспокойные ночи в дешевых отелях на одну ночь”). Обратите внимание на пустоту мира: “устричные раковины”, “рестораны с опилками”; все непостоянно; все вот-вот растворится в ничто. Мир преходящ, наполовину разрушен, безлюден и вот-вот рухнет.
Обстановка, которую Элиот рисует своим экономическим языком, дает нам возможность на полсекунды взглянуть на мир, который кажется в значительной степени безлюдным. Обратите внимание, что он больше никого не упоминает в стихотворении, придавая ему атмосферу постапокалиптического молчания. Однако остается неясным, является ли мир на самом деле таким, или жалкая натура Пруфрока рисует его таким образом.
Однако ученые так и не определились с истинной природой того, что означает первая строка. Перрин считает, что “ты и я” показывают разделение между собственной натурой Пруфрока; Мутлу Конук Блейзинг предполагает, что именно отношения между Пруфроком и Элиотом представлены в стихотворении. Точно так же название «Пруфрок» было взято для того, чтобы символизировать как все – Пруфрок как интеллигентный, фарсовый персонаж, выхолощенный литературным миром и его «синими чулками», – так и вообще ничего – Пруфрок как часть мебельного магазина «Пруфрок-Литтон» в Миссури, где Т.С. Элиот (Биография | Стихи) вырос.
.
«Когда б я знал, что моему рассказу»
Эпиграф из Данте: «Ад», XXVII, 61-66. Перевод М. Лозинского. В круге восьмом (Восьмом рву), где грешники движутся, замкнутые в языки пламени, Данте и Вергилий встречают графа Гвидо да Монтефельтро, одного из «лукавых советчиков», который в ответ на просьбу Данте поведать историю своей жизни и говорит приведенную фразу.
Её подстрочный перевод: «Если бы я полагал, что отвечаю тому, Кто может возвратиться в мир, это пламя не Дрожало бы; но, если правда, что никто никогда Не возвращался живым из этих глубин, я отвечу Тебе, не опасаясь позора».
.
«Как пациент на столе под эфиром»
В медицине применяют два вида этилового эфира: медицинский эфир (главным образом наружно, а также для изготовления настоек, экстрактов, иногда при рвоте - внутрь) и специально очищенный эфир для наркоза (в хирургической практике для ингаляционного наркоза, иногда для обезболивания родов в виде масляной клизмы).
Для России лучше перевести не «эфир», а «хлороформ».
.
«Там рестораны с опилками»
Из истории британского общественного питания: https://dkphoto.livejournal.com/151069.html
«Современные лондонцы предпочитают не рестораны или пиццерии, а традиционные пабы. Последние, кстати, ведут свою родословную от упомянутых выше таверн public houses. Изначально упор в этих заведениях делался именно на алкогольные напитки, а интерьеры (стулья, скамьи, столы, плевательницы, посыпанный опилками пол) и чистота оставляли желать лучшего. Тем не менее к середине XIX века популярность этих заведений была уже столь высока, что их часто использовали в качестве значимых вех при навигации по городу. К 1870 году в Лондоне было уже около 20 тысяч пабов (вместе с пивными магазинчиками)».
От себя добавлю, что в Германии есть рестораны, где посетители смело писают в опилки – и это никого не смущает. Конечно, опилки не в центре зала, но в зале.
.
«И к главному вопросу нас подводят»
У Элиота вопрос не «главный», но «ошеломляющий overwhelming». Пруфрок мучим похотью, он хотел бы близости, а вот приходится ходить вокруг, да около.
.
«Скрутился у дома в калачик»
Туман – кошка!
.
«В гостиной же всё женщины снуют»
Английский коммент: «Наконец, в стихотворении присутствует не только голос Дж. Пруфрока – женщины, говорящие о Микеланджело. Хотя они и являются живым присутствием, акцент на «Микеланджело» на самом деле служит для того, чтобы заглушить их; они существуют в стихотворении как серия бесед, которые Пруфрок объединяет в одну категорию, называя их ‘женщины’. Это создает атмосферу вечеринки и одновременно выделяет Пруфрока из толпы: остров в академическом море, плывущий по течению легкой утонченности и пустых разговоров. Пруфрок удален от мира людей, он кажется почти духом, настолько велика его дистанция от общества».
.
«И всё про Микеланджело поют»
«Поют» значит «талдычат». Был соблазн перевести «В гостиной же все дамы всуе Заладили о Чимабу’е», - но это было бы ошибкой: Микельанджело - один из редких творцов, что был любим всегда. У Элиота Микельанджело - символ того, что дамы не понимают и не способны понять. Нынче это не политкорректно.
Чимабу́э Cimabue. Около 1240 - около 1302. Флорентийский живописец, один из главных мастеров итальянской живописи периода проторенессанса.
.
«Будет время убивать и создавать»
Экклесиаст, (3:3): «время убивать, и время врачевать».
Синодальный перевод Библии.
.
«И время для всех трудов и дней»
Гесио́д (др.-греч. Ἡσίοδος; 8-7 века до н. э.). Первый исторически достоверный древнегреческий поэт, рапсод, представитель направления дидактического и генеалогического эпоса. Наиболее значительное произведение Гесиода - поэма «Труды и дни»
.
«And time for all the works and days of hands = И время для всех трудов и рабочих дней»
Тогда причем тут Гесиод?
Можно перевести ««трудов и дней рук тех».
Тогда опять Экклесиаст, (5:5)
Синодальный перевод: «Не дозволяй устам твоим вводить в грех плоть твою, и не говори пред Ангелом Божиим: «это - ошибка!» Для чего тебе делать, чтобы Бог прогневался на слово твоё и разрушил дело РУК ТВОИХ?»
Новый русский перевод: «Не позволяй устам своим ввести тебя в грех. И не говори посланнику: «Мое обещание было ошибкой». Зачем тебе, чтобы Бог прогневался на слова твои и уничтожил дело твоих рук?»
Под редакцией Кулаковых: «Не доводи устами себя до греха, говоря пред служителем Божьим: „Это, мол, по ошибке!“ Зачем гневить Бога словами твоими, чтобы погубил Он содеянное тобою?»
Перевод Библейской Лиги ERV: «И не позволяй твоим словам быть причиной твоих грехов, не говори священнику: «Я не всерьёз это сказал». Если ты сделаешь так, Бог может разгневаться и уничтожить всё, ради чего ты трудился».
Так Элиот сумел две строчки плотно насытить важными цитатами. Постмодернизм!
Я не хочу переводить «рук тех»: глупо следовать за всеми изгибами мысли путаного героя.
.
«Желтый туман… Желтый дым»
Английский коммент намекает, что речь идет о кошке.
«Мнения критиков относительно символики желтого смога разделились. Майкл Норт писал: “Желтый туман, который трется спиной об оконные стекла”, каждому читателю ясно предстает в образе кошки. Тем не менее, сама кошка отсутствует, представлена явно только частями - спиной, мордочкой, языком - и ее действиями - облизыванием, скольжением, прыжками, извиваниями. Метафора, в некотором смысле, была вытеснена, чтобы быть замененной рядом метонимий, и, таким образом, она выступает в качестве риторического введения к тому, что следует далее”. Согласно Терри Иглтону, метонимия – это сумма частей - в этом стихотворении «кошка», созданная желтым туманом, фрагментарна и призрачна. Никогда прямо не говорится, что это кошка, но на это намекают.
Фрагментация кошки также может символизировать фрагментацию психики Пруфрока, тот самый раскол, который привел его к этому разговору, его надежду на риск и его страх рисковать своим интересом к женщинам и его ужас перед ними. Во многом подобно коту, Пруфрок находится снаружи и смотрит на мир, который не был подготовлен для него.
Эта фрагментация также может быть применена к более ранней ссылке на “женщин”, которые на самом деле никоим образом не описаны, а вместо этого рассматриваются как сумма их частей в разговоре – они существуют только потому, что “говорят о Микеланджело”.
Более того, фрагментация - это модернистский прием, который с тех пор ранее не встречался в литературе и, вероятно, был не очень хорошо воспринят высшим кругом литературной элиты. Поэты и писатели-модернисты верили, что их творчество должно отражать хаотичный мир, в котором они жили; в реальном мире смысл редко разделяется и передается целыми частями. Но по частям. Вот почему в стихотворении так много споров по поводу той самой фрагментарности, которую написал Элиот, ибо это богатство кажущегося неисчерпаемым источника рассуждений. К Дж. Пруфроку и его миру можно применить практически любой подход, любое придание значения. Каждый может извлечь свой собственный смысл из подсказок, которые содержатся в произведениях Элиота».
.
«чтоб без страха лица прохожих встретить»
По контексту видно, что даже встречный может испугать Пруфрока! В стих попало его болезненное состояние. Он не на грани сумасшествия?!
.
«и за тарелкой вопрос задать»
Герой так замучен, что ему не расслабиться и за едой! Был уже «ошеломительный» вопрос на улице, но и за едой – вопрос!
.
«Время тебе и время мне»
Это показалось бессмысленным – и я перевел было «Время чайку себе налить», - но потом из повествования выяснится, что речь идет о конкретной женщине. Он мечтает о ней, но от себя же старается скрыть свои мечты.
.
«Прежде чем чашечку чая выпить»
А что английский коммент?
«Обратите внимание еще раз на тот же самый процесс фрагментации, создающий расколотое общество, лоскутное представление о человечестве, которое только наполняет стихотворение еще большей пустотой. Дистанцированность Пруфрока от современного общества отражается в этой фрагментации; он сводит людей к сумме их частей и, таким образом, опустошает мир от других.
Нерешительность Пруфрока и его высказывание об этом не останавливают стихотворение, а скорее увеличивают его темп. Сосредоточившись на том, что «будет время убивать и созидать, / и время для всех трудов и дней рук, / которые поднимают и опускают вопрос на нашей тарелке; время для тебя и время для меня, / и еще время для сотен нерешений», он на самом деле создает нервный, поспешный, трепетное отношение к стихотворению.
Чрезмерное употребление слова «время» одновременно делает его бессмысленным и вызывает у читателя чувство тревоги из-за того, что, сколько бы Пруфрок ни уделял внимания времени, его никогда не будет достаточно для достижения своих целей. Ощущение времени, времени и еще раз времени давит на читателя, и повторение окружающего мира, по сути, заставляет читателя больше осознавать течение минут, а не меньше. Следовательно, это можно истолковать как поспешную суету повседневной жизни, что независимо от того, сколько у нас есть времени, независимо от того, как мы об этом думаем, его всегда будет достаточно».
.
«В гостиной же всё женщины снуют, И всё про Микеланджело поют».
Эти две строчки повторяются. Может, второй раз стоило их перевести немножко иначе, подчеркнув безумие героя? К примеру: «Бабы в гостиной туда-сюда. Про Микеланджело болтают всегда».
Английский коммент:
«А в следующей строфе время снова замедляется: «В комнату входят и выходят женщины, / Разговаривая о Микеланджело’. Хотя эта фраза также служит напоминанием читателю об обстановке, стихотворение обрывается на полуслове. Несмотря на то, что в последней строфе время мчится, здесь оно замедлилось; ничего не изменилось, ничто не происходит быстро. Следовательно, можно ли считать, что время ускоряется только в голове Пруфрока, что его заботы ускоряют время в его собственной голове, но не во времени? Это, конечно, можно было бы рассматривать как еще одну идею раскола между вами и мной.
Эта фраза также подкрепляет идею поддержания разговора легким, воздушным и бесстрастным. Таким образом, кажется, что только у Пруфрока есть чувства и мысли; Микеланджело используется как заполнитель для бессмысленных вещей. Его можно было бы заменить сотней других вещей, и эффект все равно был бы тот же: Пруфрок является внешним по отношению к разговору, внешним по отношению к миру, и разговор, следовательно, сводится не более, чем к слову».
.
«Мой утренний плащ, воротник»
В том, как Пруфрок себя описывает, исследователи отмечают отсылку к описанию Охсфордского клерка в «Кентерберийских рассказах» Дж. Чосера.
.
«Решенья поправить и перерешать»
К последним девяти строчкам такой английский коммент: «Переполняющие Пруфрока эмоции проявляются в полной мере в этой строфе: мы можем воспринять его настойчивость в том, что «время есть», как попытку убедить себя в том, что нет необходимости торопиться с действиями (хотя, как говорилось ранее, повторение слова «время» делает это почти наоборот). Здесь нам также показано, что делает Пруфрок: он стоит снаружи, заглядывая внутрь (опять же, всепроникающий символизм туманного кота) и пытается решить, стоит ли ему входить на эту вечеринку, где другие люди заняты разговорами, которые к нему не относятся (“в комнате женщины приходят и уходят / разговор о Микеланджело”).
В этом суть эмоций Пруфрока: выхолощенность, ужас перед неизвестным и нерешительность относительно того, стоит ли ему отваживаться. «Осмелюсь ли я потревожить вселенную?» - спрашивает Пруфрок, а затем снова убеждает себя, что «через минуту время будет», что еще раз придает его решению чувство повышенной тревоги.
Интересно знать, что сам Пруфрок фрагментирован: у нас есть не полное его изображение, а половинчатое изображение его утреннего пиджака, воротничка, застегнутого до подбородка, скромного галстука и тонких рук и ног. Лысина подразумевает, что он среднего возраста, но это скорее символическая мера его смущения и нервозности, чем физическое описание. Пруфрок не смог бы никуда пойти, как бы сильно он ни старался. Если бы все пространство было ассимилировано в его сознании, тогда пространственное движение действительно происходило бы в одном и том же месте, подобно бегу человека во сне. Нет никакого способа отличить реальное движение от воображаемого».
.
«Как же, как же мне предполагать?»
Наконец-то мы понимаем, что герой идет в гости! Что ж, лучше поздно, чем никогда.
Английский коммент к последней строфе: «И снова свидетельства прошедшего времени наводят нас на мысль, что Пруфрок - один из тех людей, которые выпивают около шестнадцати чашек кофе в день. «Я отмерил свою жизнь кофейными ложечками» подразумевает одинокое существование трудоголика, подразумевает, что в его жизни нет других показателей, которыми можно было бы измерять, что он рутинен, привередлив и не склонен принимать решения за пределами своей зоны комфорта.
Кроме того, фраза «ибо я уже знал их всех, знал их всех» снова помогает нам понять, что Пруфрок, пожалуй, самый неуверенный в себе человек, когда-либо живший на планете. Он убеждает себя не поступать так, как ему хочется, – а это, предположительно, означает пойти на вечеринку, – но оставаться стойким и отстраненным, вглядываясь в мир, частью которого он не является».
.
«Выплёвывать окурки моих дней и привычек? \ Как же, как же мне предполагать?»
Английский коммент к этой строфе: «Мутлу Конук Блазинг писал: “Пруфрок не знает, как осмелиться начать говорить, как потому, что он “уже все знает” - в этом суть его сетований, - так и потому, что он уже известен, сформулирован”.
Фраза «растянувшись на булавке / когда меня прикалывают и я извиваюсь на стене» показывает бездействие, которое в настоящее время мешает Пруфроку, и показывает, как он подвешен в иллюзии движения и времени. И снова налицо фрагментация людей, идея о том, что все, кроме Пруфрока, - это только призрачное переосмысление, единственное, о чем он позволяет себе думать, единственное, что важно для Пруфрока».
.
«И как бы это мне начать?»
Английский коммент: «Здесь очевидна агония Пруфрока из-за обращения к женщине, находящейся в центре стихотворения: он знает, что она существует, он знает, кто она, и он думает о ней в терминах рук, глаз и браслетов, но он не может приблизиться к ней. «Это духи от платья / Заставляют меня так отвлекаться?». Пруфрок достаточно осведомлен о себе, чтобы понимать, что его попытка сдержаться не сделает его счастливым, но он понятия не имеет, с чего начать формулировать, что он значит для женщины, занимающей центральное место в его мыслях.
Он боится заговаривать с женщинами, которых видит, потому что чувствует, что недостаточно хорошо выразит свои чувства. Он не думает, что они заинтересуются им. Таким образом, его парализующая застенчивость и неуверенность в себе сдерживают его».
Так вот оно что: речь о конкретной женщине!
.
«Каких-то одиноких, что свесились из окон?»
Английский коммент: ««Одинокие мужчины» вполне могли бы весьма откровенно символизировать ситуацию самого Пруфрока. Кроме того, описание мира характерно мрачное, существующее только в сумерках и дыму».
.
«Чтоб дно скрести безмолвных морей»
Английский коммент: «Пруфрок превращает себя в животное, обжитое и одинокое, укрывшееся на дне темного океана. Проницательный читатель мог бы заметить, что его существование, как оно выражено в стихотворении, не сильно отличается, если бы не одно обстоятельство: осознание Пруфроком собственного одиночества - вот что причиняет ему мучения. Животное на дне океана – неодушевленный предмет, подобный паре рваных когтей, - не осознавало бы этого и, следовательно, не было бы неуверенным в себе и не было бы застенчивым».
Странно, но этот черный юмор убеждает. Поэтика ужаса, к которому за век мы привыкли. Однако первые читатели этого опуса Элиота были шокированы.
.
«рядом с тобой и мной»
Опять она в мечтах рядом с ним
.
«Может, все же оно и возможно?»
Перевожу эвфемизмом. Элиот: «Хватит ли у вас сил довести момент до критического состояния?». Герой не уверен, что сможет закончить половой акт.
.
«Я видел свою голову на блюде, я не пророк…» - отсылка к истории Иоанна Крестителя - пророка, которому по приказу царя Ирода, удовлетворяющего просьбу своей жены, отрубили голову и вынесли к гостям на блюде (Матф.14:1-11, пьеса О. Уайлда «Саломея»).
.
«Короче, я струхнул»
Английский коммент этой строфы: «Мастерство Пруфрока в обращении с языком, пожалуй, лучше всего проявилось здесь. Мы видим, что он очень хорошо знает, как говорить – про себя. Его останавливает только травма, вызванная высказыванием этих мыслей».
.
«среди разговоров о нас с тобой»
Ему чудится
.
«Покончить с этим делом с улыбкой»
Можно перевести и «покончить с этой материей с улыбкой».
.
«Сжать вселенную в мячик»
В строках «Скатать Вселенную в клубок» и «И воистину, что будет ещё время» слышны отголоски стихотворения Марвелла «К стыдливой возлюбленной».
.
«Да и катить его к главному вопросу»
Этот «главный вопрос» уже был в начале стиха. Он же и «ошеломляющий, и «убийственный» вопрос.
.
«И изречь: «Я - Лазарь, восстал из мертвых»
Отсылка к библейской истории воскрешения Лазаря.
.
«кто подложил подушечку ей под голову»
Я почему-то во многих домах сталкивался с этим обычаем. Он есть и вагонах, и в самолетах
.
«Дело совсем не в этом».
Английский коммент к строфе, конец которой «Дело совсем не в этом»: ««Откусить материю matter с улыбкой / сжать вселенную в комок». Здесь Пруфрок фантазирует, что передумал и пошел поговорить с женщиной в центре стихотворения. Он изображает себя Лазарем (демонстрируя таким образом как академическую, так и библейскую образованность), возвращающимся из мертвых, то есть Пруфроком, преодолевающим свою парализующую застенчивость.
Дэвид Сперр писал, в частности, по этому поводу: ««Откусить» материю, в дополнение к ее намеку на грубую силу, стало бы позитивной реакцией против бесконечных пустых разговоров; сжатие Вселенной в шар противодействовало бы тенденции мира разваливаться на части и распространяться подобно желтый туман; наконец, движение его к какому-то ошеломляющему вопросу, по крайней мере, придает направление движению Вселенной, даже если фактический пункт назначения, как и сам вопрос, остается неясным».
Идея провозгласить себя пророком: “вернусь, чтобы рассказать вам все” - подразумевает силу лингвистического дискурса, равную по величине физическому акту сжатия Вселенной в шар. И снова идея языка соединяется с образами цели, только на этот раз в такой гиперболической форме, что окончательный провал дискурса кажется неизбежным: “Это совсем не то, что я имел в виду”.
.
«magic lantern»
Laterna magica; магический фонарь, фантаскоп, skioptikon, lampascope, туманные картины и др. - аппарат для проекции изображений, распространённый в 18-20 вв., 19 в. - в повсеместном обиходе. Является значимым этапом в истории развития кинематографа.
.
«Так я совсем не хотел».
Английский коммент к строфе: «В этих образах присутствует такой романтический подтекст, что кажется почти невозможным, чтобы Пруфрок не знал, как подойти к женщине, находящейся в центре стихотворения; однако мы очень хорошо знаем, что в самом стихотворении по-прежнему нет ощущения движения. В этот момент Пруфрок, кажется, почти воспрянул духом настолько, что попытался заговорить с женщинами, находящимися в центре стихотворения».
.
«лорд в услуженье»
Полоний! Отец Офелии
.
«Да, временами почти Дурак»
Не принц, а герой народных сказок! В «Гамлете» есть роль дурака.
.
«Да, временами почти Дурак»
Английский коммент к строфе: «Пруфрок снова сводит себя к роли дурака, уменьшая свой героический статус, который он создал в предыдущих двух строфах – Лазаря и принца Гамлета, романтичного, многословного и умеющего высказывать свое мнение. Пруфрок сжался до своего прежнего маленького «я».
Дэвид Сперр: “Неспособность говорящего овладеть языком – “Невозможно сказать именно то, что я имею в виду!” В данном случае это приводит не к утверждению о неадекватности самих слов, а скорее к размышлению о собственном бессилии говорящего. В стихотворении, столь одержимом проблемами речи и определения, потерпеть неудачу со словами – значит, проиграть войну с нечленораздельным: говорящий в образе героического Лазаря или принца Гамлета внезапно низводится до положения прислуживающего лорда”.
.
Последнюю строфу в шесть строчек я разбил на две: иначе не объяснить переход от «я» к «мы».
.
ОТ «Да, старость на носу… ДО мы утонем»
Английский коммент: «Огонь, ярость и неистовство Пруфрока, самые пылкие эмоции, присутствующие в последних нескольких строфах, теперь сведены на нет. И снова он уклоняется от задачи высказать свое мнение, поговорить с женщиной, и продолжает разрушать свою собственную неоперившуюся уверенность в себе, создавая в сознании читателя образ настолько абсурдный, что мы, возможно, начинаем разделять его собственное представление о себе.
И снова присутствует присутствие женщин – недосягаемых женщин, в данном случае символизируемых русалками, обладающих силой разрушить весь мир Пруфрока («пока человеческие голоса не разбудят нас, и мы не утонем’). Есть образ Пруфрока, рассматривающего себя, теперь несчастного и старого, в белых фланелевых брюках, низведенного до бездеятельности, которая представлена на протяжении всего стихотворения таким образом, что он задается вопросом: «Осмелюсь ли я съесть персик?’».
Мое мнение? Разве «самые пылкие эмоции сведены на нет»?! Наоборот, восторг.
.
Английский коммент
Историческая справка
Стихотворение Элиота можно почерпнуть из его книги «Собрание стихотворений 1909-1962». Роджер Митчелл написал в этом стихотворении: “Дж. Альфред Пруфрок - не просто автор одного из стихотворений Элиота. Он является представителем раннего модернизма. Застенчивый, культурный, сверхчувствительный, сексуально отсталый (многие говорили, импотент), задумчивый, изолированный, самосознающий до солипсизма, как он говорит: “Я прислуживающий лорд…».
Ничто так точно не раскрывало викторианские высшие классы западного общества, как роман Генри Джеймса «Женский портрет». Ничто так не обнажало мечтательный, нематериальный центр этого сознания, как полдюжины стихотворений в первой книге Элиота. Авторы всех этих ранних стихотворений находятся в ловушке собственной чрезмерной бдительности.
Они смотрят на мир из глубины души, из какой-то личной пещеры чувств. Хотя они видят мир и самих себя с нелестной точностью, они не могут или не хотят ничего делать со своей дилеммой и в конце концов прибегают к своекорыстному объяснению. Они дрожат перед всем миром, и их единственная месть - быть начеку. После Пруфрока и других наблюдений поэзия начала исходить из города и интеллекта. Поэт больше не мог спокойно стоять на своей старой постромантической почве, пребывая в экстазе перед миром природы”.
Это стихотворение было положено на музыку и стало актом из шести частей. С тех пор он был увековечен в популярной культуре во всем - от книг до эпизодов «Симпсонов».
.
Этот текст – самый раскрученный в истории литературы. Такая его судьба.