-91-
Театральный дневник
1997
Важное:
Арто
Портреты
Сара Бернар
Нина Ургант
Мильти́нис
Яковлева Ольга Михайловна
Алиса Фрейндлих
«Пашечка» Иванова
Стреллер
Январь
1 Вспомнил мюзикл 1983 года «Ах, эти звезды» учеников Додина.
Андрей Дежонов, игравший Жильбера Беко:
- «Почти все звезды советской эстрады, которых мы пародировали, посмотрели спектакль. Никто не обижался. Пугачева, например, сказала: «И хорошо, что меня изображают, значит, я действительно популярна». Долго «въезжал» Макаревич, очень он был серьезен, глядя на «Машину» в нашем исполнении.
Мы придумали смешной текст для Андрея:
Концы моих начал и есть начала,
И трудно будет сделать так, чтоб я молчал.
Юрий Темирканов просто свалился под лавки и плакал от смеха. Запомнилось, что нас он назвал «музыкальными инвалидами». А Андрей Миронов, наоборот, сказал: «Да, так петь я уже не могу». За выступление мы получали две концертные ставки, то есть 17 рублей.
При стипендии в «сороковник» это было неплохо. А о больших деньгах никто тогда и не думал».
2 Вспоминаю не саму Лугу, а ее лес. Огромный Лес, что так и не оставляет меня.
Лес - сцена. И я - для кого я играю?
Я ведь не просто живу, а для кого-то играю.
Кто он?
Кто Он?
4 МХАТ им. А. П. Чехова.
«После репетиции» Ингмар Бергман.
Режиссер-постановщик - Вячеслав Долгачев.
Художник - М. В. Демьянова
Композитор - В. Д. Биберган
Премьера - 27 декабря 1996
Спектакль идет без антракта, продолжительность - 1 час 50 минут.
Пьеса Ингмара Бергмана (опубликована в журнале «Драматург» 7, 1997) - пьеса человека, причастного тайне театра, об этой самой тайне.
Замершее в отсутствии вечернего спектакля театральное закулисье. Огромность и молчаливость пустых подмостков. Сутулый пожилой человек, то ли задремавший, то ли замечтавшийся в неловкой позе за режиссерским столом на умолкнувшей после репетиции сцене...
Герой Бергмана - режиссер Хенрик Фоглер.
В который уж раз на своем веку он ставит стриндберговскую «Игру снов», в предуведомлении к которой автор пояснял, что эта пьеса - «смесь воспоминаний, переживаний, свободной фантазии, вздора и импровизации».
Из мира Стриндберга Фоглер постепенно переносится в мир собственных грез и яви. Реальность - явление молодой актрисы Анны (репетирующей в «Игре снов» главную роль), дочери бывшей любовницы Фоглера Ракель. Видение - образ самой Ракель, постаревшей и спившейся, предстающий Фоглеру во сне. Размышляя о прошлом и будущем, каждый из троих говорит только о театре, о любви и ненависти к нему, о том, какая это бесконечная радость и мука.
Особый интерес разыгрываемой интеллектуальной пьесе придают исполнители - театральная семья Юрских: Сергей Юрский, Наталья Тенякова и их дочь, недавняя выпускница Школы-Студии МХАТ Дарья Юрская.
7 А. С. очень обиделась, что я не писал ей писем. Но как я мог узнать, что мои письма ей интересны?
То есть предполагалось, что люблю ее страстно и пишу письма - как бы на всякий случай. Но на деле надеясь покорить твердыню.
При жене это было бы странно.
Мы много говорили об искусстве, она обещала читать мои рассказы, исчезла – и вот обвиняет меня!
Дорогие девчата!
Никто из вас не читает моих рассказов.
Вы видите во мне мужика, который готов все бросить ради вас.
Я уже написал «Жуана», уже пережил эти бури в себе.
Нет, хватит. Даже не стоит нести такие пустяки в общий дневник.
Чечня потеряна уже в том, что она превращается в однонациональное государство.
Русских и прочих выжимают, причем процесс очень интенсивный. Могут просто «посоветовать», а то и случайно сгорит твой дом.
И вот ты за копейки продаешь свою кровную квартиру и спасаешься в Россию.
Так что чеченцы получают совсем особый статус в России: каждый понимает, что между нами легла кровь.
11 «Смерть коммивояжера» Шлендорфа с Дастином Хофманном.
Получился скучный Миллер, хоть и прекрасный артист.
1986.
Смотрю даже «Натана Мудрого» Лессинга.
Первое представление: 14.04.1783. Всечеловеческая культура, потом - немецкая, потом - еврейская. Разве трудно все три объединить в одну?
Обычная история. Человек получает премию и тут же делит ее между теми, кто помог ему ее получить.
15 Все трое, мы живем на разных эмоциональных полюсах. Куда несется этот корабль?
Сиро'та, «Зима тревоги нашей». 1963. Смоктуновский, Копелян.
Дрейден в «Улыбке Сарояна». Хорошо его помню в Театре Комедии на Невском.
Только сейчас вижу эти замечательные работы!
Лето, 1976-го.
Концерт артистов кино в ДК Первой Пятилетки.
Георгий Вицин легко переплюнул и Моргунова, и Санаева: настолько выразительно прочел Зощенко.
Так одно чтение заставило поверить в этого артиста и оценить его.
Кажется, в нем есть надломленность, но такая мягкая!
Я смотрел концерт из пятого ряда!! Просто чудо. Моя соседка продала мне трехрублевый билет за рубль - и потому была очень недовольна.
Но для меня и рубль было очень много!
Меня так поразил этот концерт, а ведь он был заурядным: летом московские артисты прикатили в Питер на подработку.
Они были - настоящими артистами!
А я как раз «пошел в искусство».
«Доклад в Академии» Кафки, 1917 - звучит с русской сцены.
Я сам бы с радостью поставил «Доклад», будь у меня труппа.
Гога не замечал, что в 80-ые в БДТ кризис грозил выплеснуться наружу. Его ставка только на стариков напрягала отношения в театре.
Разве Стржельчик не понимал этого?
17 Блок хорошо передает жест, движение:
Но молчишь ты, скрестившая руки,
Устремившая руки в зенит.
18 Телетеатр 60-ых: Роза Сиро'та. «Зима тревоги нашей» Стейнбека.
В Питере в 60-ых «потихоньку» на ТВ снимали шедевры. Но кто знал об их существовании? Только единицы.
19 Главное обвинение против Ельцина - его болезнь.
Вот логика политической сцены.
И мы не знаем и не можем знать, хорошо это или плохо. Потом объявят, что это было «расцветом демократии».
Идите вы на х-р.
21 Грегор Гизи: немецкий политик.
И в памяти Полунин остается прекрасным артистом, и в памяти притягивает.
22 Арто.
Прочел его книги.
Вот бы посмотреть фильм, где все эти теории были б показаны в движении!
Удалось увидеть только фильм «Священник и раковина», зато уж он слишком впечатлил меня.
Материал к Арто. Antonin Artaud: «Etre chaste, c’est connaitre toutes les possibilités sans s’y perdre, être vierge, c’est les surplomber sans les connaitre.
Быть чистым – это знать все возможности и при этом не потеряться.
Быть девственным – значит, быть выше этих возможностей, не зная об этом».
Все-таки для рабочей теории это странно.
Surplomber
1. отклоняться от отвесной линии
2. нависать над...; возвышаться над...
Les roches surplombent le chemin - скалы нависают над дорогой.
Или так: «Saint Esprit est la femelle occulte du feminine.
Святой Дух – это женственно-тайное».
Уж не наше ли Вечно-Женственное?
Верно, но слишком сложно:
«La realité n’est pas dans la physiologie du corps, mais dans la perpetuelle récherche d’une incarnation qui, perpetuellement desirée par le corps, n’est pas de chair, mais d’une matière qui ne sois pas vue par l’esprit ni perçue par la conscience et sois un etre entière de peinture, de théatre et d’harmonie.
Реальность – не в физиологии тела, но в вечном поиске инкарнации, каковая, будучи вечно желаемой телом, не есть при этом само тело, но – некая Материя, невидимая и непознаваемая,
И Материя эта – некое цельное Существо живописи, театра и гармонии».
«Тайна тела и Тайна Глагола – одно и то же. Они происходят от несжимаемости, которая вращается в самой себе из низа в низ».
Столь вдохновенное блуждание в символах!
«Тело – невидимый абсолют».
«Тело – утверждение видимости».
Тело утверждает себя своим существованием, но оно и некий Абсолют.
Арто мучало ощущение чуждости собственного тела. Это чувство понятно даже мне, неактеру.
29 Заплатил за зубы.
Странно, что и в мире, и в семье так все хорошо. Serenite!
Sérénité f
1) ясность
2) перен. безмятежность, спокойствие; тишина
3) беспристрастие, объективность.
Особенно трогает, что еще и «объективность».
Мои родители умерли очень рано - и теперь страх смерти преследует меня. Главное в борьбе с ним - забота о своем здоровье.
Почему-то это очень важно.
Кажется, потому, сто моя жизнь не принадлежит мне: она мне только - дана.
Февраль
1 Важная мысль Антонена Арто:
Реальность – не в физиологии тела, но в вечном поиске инкарнации, каковая, будучи вечно желаемой телом, не есть при этом само тело, но – некая Материя, невидимая и непознаваемая,
И Материя эта – некое цельное Существо живописи, театра и гармонии.
4 Достоевский о либерализме:
Либерализм не есть грех; это необходимая составная часть всего целого, которое без него распадется или замертвеет; либерализм имеет такое же право существовать, как и самый благонравный консерватизм; но я на русский либерализм нападаю, и опять-таки повторяю, что за то собственно и нападаю на него, что русский либерал не есть русский либерал, а есть не русский либерал. Дайте мне русского либерала, и я его сейчас же при вас поцелую.
5 МХАТ им. А. П. Чехова.
«Маленькие трагедии» А. С. Пушкин
Режиссер-постановщик и автор сценографии - Роман Козак.
Сценограф - Е. В. Кузнецова.
Премьера - 16 января 1997 года.
На суд представлены пушкинские «Скупой рыцарь» и «Каменный гость».
Предположить, зачем понадобились Роману Козаку «Маленькие трагедии», довольно сложно. Для капустника, согласитесь, материал не самый удачный, явно рассчитанный на более серьезное режиссерское прочтение. Постановка же Козака, не отличаясь особой изобретательностью да и актерскими работами (увы), изобилует ерничаньем и дурным вкусом. Нелепо звучат не только пушкинские строки, но и использованная в спектакле музыка Моцарта в исполнении учащихся детского оперного театра «Галина Вишневская», чьи тонкие капризные голоса старательно выговаривают: «Ужасный век, ужасные сердца!»
7 Постоянная величина на ТВ: театральная актриса Татьяна Васильева.
Вспоминаешь «бобра» Сарта: коротко стриженая, слишком эмансипированная.
Слишком запудрена, а потому, что свободна.
Если б она была только человеком искусства, она была б неотразима. Но она - часть общества, она несет в своем образе знаки борьбы и выживания. И тут уже нельзя любить, но только сочувствовать.
Тоже неплохо.
Какая-нибудь такая знаменитость уличит меня в оскорблении, а мне даже нечего этому противопоставить.
И жить - незаконно, и дышать - незаконно, а писать про кого-то и вовсе нельзя. Это Россия.
Мне ничего не оставляет жизнь, кроме семьи и этих строчек.
А если придет товарищ Полунин и скажет, что я его оскорбил?
10 Пьеса Беккета «В ожидании Годо» с Петером Люром. Спектакль переполнен актерскими выходками.
Ей богу, ребята хулиганят.
Вот выходки заостряются - и действие сползает в истерию. Это моя питерская коммунальная квартира.
И как режиссер избегает чернухи? Да выкрики - в искусстве, а не в жизни, госпожа Петрушевская!
На сцене все работает. Дерево представлено вызывающе зеленой веткой - и это уже настоящее дерево.
«Дядя Ваня» Чехова в том же театре.
В будничном трагизме есть что-то от зубной боли. Идет жизнь, все как бы неплохо, хоть и не особенно хорошо. Вот что-то меняется - и все начинают выяснять отношения.
Вот она, «поэзия» маленьких неурядиц! И я считаю, что разрывы неизбежны, как они ни болезненны.
Вспомнил «Оглянись во гневе» Осборна.
Рядом с Джимми все кажутся анемичными.
Тут Бартон прекрасен.
Шедевр 50-ых.
15 Опять «В ожидании Годо» с Люром.
«Дядя Ваня» с Гельмутом Гримом.
25 В 70-ые с мной приключилась чеховская история: я мечтал об огромной любви, - а потому женился на первых встречных.
ПОРТРЕТ
Гафт
Сыграл множество ролей и тем заполнил довольно обширную культурную нишу. Для меня он обаятелен. Его роли – знаки. Эти символы столь важны для русской культуры, что не можешь пройти мимо них.
Разве не мог бы я то же самое сказать о Калягине?
Но его игра слишком правильна, слишком классична, чтоб меня остановить, заставить обратить на себя внимание.
Как Гафт в «Трех сестрах» говорит: «Войны не будет!».
Не похоже, что он верит сам себе.
Дуров Лев
Его капитан в «Брате Алеше» Эфроса по Достоевскому - поразителен: пришепетывает, кричит, плачет.
Казаков Михаил
Поражает в этом человеке сочетание талантливости и банальности.
Чудится, именно отсутствие возвышенных качеств ограничивало его репертуар.
Но и Ивана Карамазова он не смог бы сыграть. Его роль – Дон Жуан Мольера.
1978. В этом году было нечто, что будет со мной всегда. «Малая Бронная» стала мутировать неизвестно, куда, я уж не надеялся ни на что хорошее - и вдруг гастроли с Михаилом Казаковым в «Дон Жуане» Мольера и в «Женитьбе» Гоголя.
Лебедев Евгений
Ведущий актер БДТ, он сыграл в БДТ так много, что без него нельзя представить театр. БДТ – не мой любимый театр, но его резонанс был столь огромен, но эпохи без него не представить. В его игре мало весомости, но много поиска.
Миронов Андрей
Привлекает даже не сам Андрей, но его театр.
Не только театр «Сатиры», но работа Гончарова, главрежа.
Гончаров.
Я был в шоке от его пьес по Уильямсу.
«Трамвай-желание» был увесистым куском плоти, триумфом натурализма.
Неёлова.
Она проживает современную жизнь очень зримо. Она, прежде всего, – твоя современница. За это ее нельзя любить страстно: она не поднимается над временем.
Плятт Ростислав
«На полпути к вершине».
Пьеса Питера Устинова слишком прямолинейна, она – актерская. Этот спектакль впечатлил актерскими возможностями Плятта.
Холмский, режиссер, рассказывает:
- Запах мяса (насаженного на шпагу) разносился по всему залу. При этом Плятт дважды перегримировался!! Гастроли в Питере были где-то уже в начале 80ых. Пьеса показалась плоской, но актер на диво ее расцветил.
Раневская
«Дальше – тишина».
Постановка Анатолия Эфроса.
Плятт и Раневская чудесно, на века «засветились». Тут ТВ сделало подвиг: оба актера играют с необычайной силой.
Полунин Вячеслав
Сказочник на театре – это бесценно.
Это массовая культура, но в неплохом ее проявлении.
Ужасно думать, что столь захватывающие чувства не переживают их создателя.
Так самый знаменитый артист еще при жизни почти обречен умереть заживо.
И вдруг узнаю, что Слава избежал этого, передвинувшись на уровень выше.
Это превращение особенно приятно, когда оно происходит с человеком, которого знаешь.
Райкин Аркадий
Странно, как много мог значить этот человек для советской эпохи.
Теперь нет артистов такой значимости.
Так много вспоминаешь его слов, так много думаешь о его жизни!
Уже его сын, как ни талантлив, не выходит за рамки театра.
Райкин Константин
«Соло для контрабаса» было сыграно столь хорошо, что меня не удивляет, если кто-то нет-нет да и назовет его «лучшим актером России».
Самойлова Татьяна
Ее пример показывает, как трудно «воплотиться» без работы в театре.
Меж тем, именно она, а не такие «настоящие» актеры, как Алла Демидова и Ольга Яковлева, воспринимается как настоящая звезда.
Март
7 МХАТ.
«Три сестры» А. П. Чехов
Режиссер-постановщик - Олег Ефремов
Художник-постановщик - Валерий Левенталь.
Премьера - 25 февраля 1997 года
Спектакль идет с одним антрактом, продолжительность - 3 часа 45 минут.
Рецензия:
На пороге столетия Художественного театра Олег Николаевич Ефремов завершает свой цикл постановок пьес Чехова - драматурга, чье имя носит возглавляемый им МХАТ. «Иванов» (1976), «Чайка» (1980), «Дядя Ваня» (1985), «Вишневый сад» (1989); 1997 год ознаменован выпуском «Трех сестер».
В этом поистине трагическом спектакле ведущей становится тема ухода.
«Уходят - наши...».
Не случайно, что для режиссера существенно всеобщее «постарение»: исполнители отнюдь не молоды, а значит, тем больше прошлого у их героев, тем меньше будущего. С особой силой и наполненностью звучат слова об усталости, усталости от жизни. Это чувство безжалостно настаивает на близости ухода. «Все делается не по-нашему...»
Странность этой серьезнейшей постановки Ефремова - отсутствие значительных актерских работ. Неплоха Ирина П. Медведевой, интересен Тузенбах В. Гвоздицкого, любопытен Кулыгин А. Мягкова. Но масштаб исполнения все же несоизмерим с режиссерским замыслом.
Кажется, вся тоска и боль, витающие в атмосфере нынешних мхатовских «Трех сестер», из рук режиссера подхвачены художником Левенталем и растворены в сценографии.
Провинциальный дом сестер Прозоровых, несбыточно мечтающих о Москве, обитает среди милых русских берез (березы - связующая нить со спектаклем Немировича-Данченко 1940 года, уважительный поклон легендарным предшественникам). Этот дом способен развернуться внешним фасадом или приоткрыть свой интерьер; кажется, он может даже угрожающе двинуться на зрителя. В финале дом покорно скроется, понуро отъедет в глубину берез, уступая пространство мечущимся Ольге, Маше и Ирине, у которых теперь уже совсем все позади...
В спектакле также заняты: Е. Майорова, С. Любшин, А. Жарков, В. Невинный, С. Пилявская.
9 Опять Бартон и Тейлор в «Кто боится Вирджинии Вульф?».
Обаяние ужаса.
12 Сериал «Предсказание Сталина»: театр одного актера: Радзинский о ТВ.
Он слыл мужем Дорониной, но теперь - наоборот: она слывет его женой. Наверно, она еще выходит на сцену, играет, но ее образы ничуть не соответствуют нашему времени.
Он же вовсю развернул свой разговорный интеллектуализм.
15 Роза Сирота.
Зима тревоги нашей.
По Стейнбеку.
Какой ансамбль!
Сиро'та Роза Абрамовна.
1963. Смоктуновскому помогает подготовить «Идиота».
1965. «Братья Рико» по Сименону. Волков, Стржельчик, Копелян.
«Цену» тоже ставили с ней. Конечно, Гога-Магога все подминал под себя, но теперь выясняются милые нюансы.
Сара Бернар: «Артисты должны быть звездами».
Ее стойкая неприязнь к Корнелю.
Женская природа театрального искусства.
Сара еще несет в себе тот театр, который видел Достоевский. Это - всегда первый план сцены. Актер - ближе всех к зрителю. Декорации - пустяк, зато костюм - очень важно.
С возрастом она все больше любит белое.
17 Испанские журналы по театру.
«Кошка на раскаленной крыше. La gata sobre el tejado de zinc caliente» Уильямса.
Гафт и Яковлева в «Пигмалионе» «Современника».
18 Этот дневник призван зафиксировать мою посредственность и ограниченность.
Что я, имярек, плохо играю то, что живу.
20 Пять миллионов собак в Германии. Будки часто отапливаются, и иные собачатушки носят свои фальшивые брильянты.
22 Из «Мимесиса» Ауэрбаха:
- У Монтеня впервые трагическое вырывается наружу как глубоко личный трагизм отдельного человека.
Странно, но эта книга, а не Станиславский, не Чехов - лучшая по театру в моей жизни.
25 Впечатление от нашей Думы: какая-то шайка-лейка.
Что это за люди, чьи интересы они отстаивают?
26 Стиль Сары Бернар: «Pauvres petites proies... Девушки театра - легкая добыча» и прочее.
27 Оказывается, у Иды - комплекс Сары Бернар.
Она сказала:
- Я неисправимо incorrigiblement молода.
29 Сара Бернар: «A mon sens... По-моему, Корнель, возвышенный Корнель неумело пишет для женщин \\ они не умеют у него говорить \\. Корнель часто сверхчеловечен и человечен - никогда. Его героини - истерические резонерши raisonneuses».
Странно, что, выкладывая в письма свой огромный опыт, Шарлетта становится похожей на старую, любимую, неотразимую актрису.
Целая эпоха начинает говорить из ее писем - и меня это трогает.
Как она вошла в свою эпистолярную роль!
Люда никогда так не выкладывается предо мной: только в работе и сыне.
Рядом с Людой я безнадежно глуп и юн, и шаловлив.
30 Сара Бернар первая начинает использовать электричество и телеграф.
Бодлер: «Она выставляет напоказ возвышенную правду текста в великих обстоятельствах жизни».
Из этого следует, что сейчас ее игра показалась бы неправдоподобной.
Кокто: «Сара жила на крайностях своей личности». Т.е. переносила театр в жизнь.
30 Из воспоминаний Нины Ургант:
«Но это был все же милый пустячок в сравнении с тем, что я пережила однажды в кабинете Товстоногова. Он работал тогда главным режиссером Театра имени Ленинского комсомола и пригласил меня в труппу.
От робости я смотрела на него, как кролик на удава, и играла ужасно.
В конце концов, он решил со мной расстаться, о чем мне и объявил, добавив, что, к сожалению, ошибся в выборе актрисы.
В диком состоянии бродила я по театру и думала, где бы мне удавиться. И тут, на мое счастье, повстречался мне добрый ангел в облике художника Семена Соломоновича Манделя. У него хватало сил и на театр и на кино, и в то лето он работал на картине «Укротительница тигров». Им срочно понадобилась актриса на небольшую роль. Семен Соломонович отнес на «Ленфильм» мою фотографию, и я им подошла. Снялась я быстро, и вот какое чудо произошло. Товстоногов пришел на просмотр, увидел меня в роли Олечки и на следующий день, словно забыв наш тяжелый разговор, вторично потряс меня:
- Нина, я прибавляю вам зарплату на 20 рублей...
С этого момента я стала играть все. Он меня потом три раза приглашал в БДТ, но я считала себя обязанной Театру Ленкома - он дал мне квартиру, и я отрабатывала ее, играя порой до сорока спектаклей в месяц.
Уже пришло в театр новое поколение, а я все продолжала порхать в ролях юных созданий с партнерами, которые были на пять-десять лет моложе меня. И тут мне представилась возможность продлить свою молодость в кругу мэтров: меня пригласили в Пушкинский. Причем сразу - на роль Инкен в спектакле «Перед заходом солнца», где моим партнером был Николай Константинович Симонов.
По пьесе ему 70 лет, а мне 20, и нас соединяет большая любовь.
Когда на первой репетиции в его присутствии мне надо было читать текст, я думала, что умру от страха. Шепелявила, заикалась...
Для меня что Петр Первый, что Симонов были как одно лицо. А играть с Петром Первым, сами понимаете...
Я потом долго извинялась, лепетала ему какие-то глупости, а он закрыл лицо руками и отошел.
Могла ли я представить, что этот великий актер - самый скромный и самый тихий человек во всем театре. Единственная общественная работа у него была - председатель кассы взаимопомощи.
В одной любовной сцене по ходу спектакля Симонов меня целует и надевает мне на палец кольцо. И сколько уже репетиций прошло, как дело доходит до поцелуя, он меня - в сторону. Я и подкрашусь, и наряжусь, и надушусь - никакого эффекта. Решилась я однажды выяснить отношения.
- Николай Константинович, почему вы меня не целуете?
- Не могу, Нина Николаевна. У вас губы накрашены.
Потом, на каком-то уже двадцатом или тридцатом спектакле, он вдруг обнял меня не как обычно, а очень смело - от плеча до талии, чуть ли не до бедра. Я удивилась - что-то не похоже, что Симонов может себе позволить такой фривольный жест. Но когда на следующем спектакле это повторилось, я поинтересовалась: что это за объятия такие странные?
- А это я, Ниночка,- объяснил он мне,- решил осовременить роль. Это - секс.
Играя, он заполнял собою все. Особенно сильно я волновалась в последней сцене. Он так играл смерть, что все во мне содрогалось. И однажды я забыла текст. И Николай Константинович, который, казалось, не видит и не слышит ничего вокруг, существуя отдельно от всего, вдруг подсказал мне слова...
Вот какое это было чудо - Симонов! После него мне уже не страшно было играть ни с кем. И уж тем более - с тем румяным юнцом «метр двадцать с кепкой», который мне встретился на съемках фильма «Я родом из детства». Там у режиссера Виктора Турова вышла накладка с актрисой, и он решил заново все переснимать со мной. Долго искали мне возлюбленного и вот нашли.
Я только что не ахнула, увидев его, но парень меня успокоил: - Вы не расстраивайтесь, я на экране мужественный...
Как ни странно, он действительно был очень убедителен в роли раненого фронтовика. Только в сценах, где мы стоим рядом, пришлось моему возлюбленному подставлять специальную табуреточку.
Так мы познакомились с Володей Высоцким. И дружили потом много лет. Однажды иду домой с репетиции, а во дворе у нас толпа. Из раскрытых окон - знакомый хриплый голос. Это в ожидании хозяйки дома Володя поет под гитару моей собаке Зурику. Он был уверен, что она все понимает. А вот я цены Володиным песням не знала. Оценила их по-настоящему потом, когда его не стало. И очень жалею, что не успела сказать ему слов любви...».
Эта актриса поражала сердечностью. Рядом с холодным Горбачевым (однофамилец Горби) она казалась страстной.
Апрель
1 Ольга Чехова.
Театр Фоменко.
Табакерка.
3 Вот что нашел об известном человеке:
Людмила Петрушевская.
«Долгое время писательнице приходилось работать «в стол» - редакции не могли публиковать рассказы и пьесы о «теневых сторонах жизни».
пьесы-шутки:
«Анданте»,
«Квартира Коломбины».
Пьесы-диалоги:
«Стакан воды»,
«Изолированный бокс».
Пьеса-монолог:
«Песни XX века».
Проза Петрушевской продолжает ее драматургию в тематическом плане и в использовании художественных приемов. Её произведения представляют собой своеобразную энциклопедию женской жизни от юности до старости.
В 1990 году был написан цикл «Песни восточных славян», в 1992 - роман «Время ночь».
Пишет сказки, как для взрослых, так и для детей: «Жил-был будильник», «Ну, мама, ну!» - «Сказки, рассказанные детям» (1993); «Маленькая волшебница», «Кукольный роман» (1996).
Людмила Петрушевская живёт и работает в Москве».
5 Эдит Клевер: «Пентесилейя» Клейста.
Издан текст и фото: остатки спектакля.
10 «Мировой театр одной женщины»: книга об Эдит Клевер.
Пентесилея!
Выверенность жеста!
Жест божественный, величавый, но и сердитый, сильный.
«Eh ich nicht voellig... Пред тем, как возложить венок».
Эта фото-книга: Эдит Клеве в роли Пентесилейи по пьесе Клейста - литература будущего.
«Орестея», «Маркиза фон О.».
Почему жесты из этих пьес столь много значат для меня?
11 Смысл шунтирования сердца Ельцина: он окончательно становится своим для всей русской нации. Главный Актер России.
Он хорошо вписывается и в историю России, и в божественность рассвета. Молодец.
12 Газета «Завтра» критикует рассказ Радзинского о Сталине. Вот и видно, что и я - демократ.
Месье Проханов!
Агрессивное славянофильство.
Пока что оно не в государственных одеждах.
Он весь, чудится, разряжен в свои славянофильские одежды агрессивного цвета.
И Солженицын – славянофил!
Они никогда не противоречат власти, но та не всегда решается открыто их поддерживать.
Еще раз «Фауст» Гельмутом Гримом.
13 «Сид» Корнеля. Фильм. Режиссер Жерар Десар.
Без дыхания зала смысл рассыпается.
Мне понятны его идеи, но пока что и не представить хоть сколько-то интересного воплощения.
Видел еще в 1889 году.
Эдит Клевер и наша Галина Васильева - две Клитемнестры Петера Штайна и Эсхила. На гречанку больше похожа Клевер.
Наша изображает развернутый «плач Ярославны», Клевер сражает мощью.
Хор колеблется в своем согласии: оно, чудится, вот-вот рухнет.
А как собирают дорожку!
Вестник краток в ужасе.
Так огромна и спасительна культура видео: достижения Штайна она передает прекрасно.
«Три сестры» Штайна.
Жизнь всех захлестывает, никто не выдерживает ее скрытого напора.
В этом доме все натыкаются друг на друга, люди лишены своего пространства, хоть чисто внешне оно им дано.
Штайн дает не сами эмоции, но их нагромождение: высказанное чувство не становится реальностью, но только произносится. Другими оно не воспринято!
Люди не понимают, что они потерялись во вселенной. Сам Штайн возвышается до теурга, создателя мира.
Мюнхенский Камерный театр. «Фауст».
Гельмут Грим играет в безумном современном ритме - и Гете трещит по швам.
Ведь из его пьесы прет тяжеловесность.
Реальный мир представлен механистичным, а Фауст - цветущий мужчина!
17 Ровно 50 лет назад – премьера «Служанок», поставленных самим Жуве.
Жене мягко метафоричен.
Виктюк подхватил эту мягкость 5 лет назад.
23 Чехов пишет
Н. И. КОРОБОВУ
23 апреля 1899 г. Москва.
Милый Николай Иванович, я был сегодня у Л. Н. Толстого; его семья просила навести в 1-й Городской больнице справку, можно ли устроить у вас фельдшера с cancer oesophagei*; если можно, то поместите вы его в общей палате, или найдется и отдельная комната за плату и т. д. Ответь, пожалуйста. В субботу вечером и в воскресенье в полдень я буду дома. Будь здоров.
Твой А. Чехов.
23 апреля.
* раком пищевода (лат.)
Г. М. ЧЕХОВУ
23 апреля 1899 г. Москва.
23 апр. Мл. Дмитровка, д. Шешкова.
Милый Жорж, поздравляю тебя с днем ангела и желаю всего хорошего. Насчет бака я ничего не могу решить, так как бак будет изготовляться по рисунку архитектора и подрядчика, на которых возложена вся постройка. Нужно, чтобы завод послал смету подрядчику (Б. О. Кальфа, Лесной склад Прика, Ялта). Бак предназначается для воды, как часть водопровода; в него будет накачиваться вода (суточный запас). Пусть завод напишет подрядчику хоть стоимость, почем за пуд.
Саня была именинница? Поздравляю ее и кланяюсь. Будь здоров.
Твой А. Чехов.
На обороте:
Таганрог.
Его высокоблагородию
Георгию Митрофановичу Чехову.
Конторская, с. дом.
24 Чехов пишет
И. Н. АЛЬТШУЛЛЕРУ
24 апреля 1899 г. Москва.
24 aпp.
Милый доктор, я всё жду от Вас письма насчет Коробовой: как ее здоровье?
В Москве, когда я приехал сюда, было холодно, шел снег, потом стало тепло, а теперь опять холодно. Квартира московская мне не понравилась, пришлось переезжать на другую; посетителей тьма-тьмущая, разговоры бесконечные - и на второй день праздника от утомления я едва двигался и чувствовал себя бездыханным трупом. Вчера был у Федотовой на ужине, который продолжался до двух часов. Это я назло Вам.
Мой адрес до 1-го мая: Москва, Малая Дмитровка, д. Шешкова. Квартира вполне аристократическая, нанял я ее на год. После 1-го мая: «Лопасня Моск. г<убернии>. В деревне еще холодно, деревья не распускались; ехать туда не хочется.
Напишите мне, как Ваше здоровье, как Вы себя чувствуете и целы ли мои крымские владения, не завладел ли ими Николай Макарыч в мое отсутствие. Напишите и о m-me Голубчик.
Будьте здоровы и счастливы, поклонитесь Вашей жене и детям. В июне я приеду с сестрой и приду с ней к Вам. Пока до свиданья, но забывайте.
Ваш А. Чехов.
А В. С. Миров не удержался и прислал брату телеграмму, которая испугала всю мою фамилию; сестра и брат едва не поехали в Ялту. И для чего это Мирову понадобилось шутить так жестоко, решительно не понимаю. Напрягаю мозг, думаю и всё никак не могу уяснить смысла этой шутки.
На конверте:
<Ялт>а.
<Док>тору Исааку Наумовичу Альтшуллеру.
Речная, д. Иванова.
А. С. СУВОРИНУ
24 апреля 1899 г. Москва.
24.
Я приехал в Москву и первым делом переменил квартиру. Мой адрес: Москва, Мал. Дмитровка, д. Шешкова. Квартиру эту я нанял на целый год, в смутном расчете, что, быть может, зимой мне позволят пожить здесь месяц - другой.
Ваше последнее письмо с оттиском (суд чести) мне вчера прислали из Лопасни. Решительно не понимаю, кому и для чего понадобился этот суд чести и какая была надобность Вам соглашаться идти на суд, которого Вы не признаете, как неоднократно заявляли об этом печатно. Суд чести у литераторов, раз они не составляют такой обособленной корпорации, как, например, офицеры, присяжные поверенные, - это бессмыслица, нелепость; в азиатской стране, где нет свободы печати и свободы совести, где правительство и 9/10 общества смотрят на журналиста, как на врага, где живется так тесно и так скверно и мало надежды на лучшие времена, такие забавы, как обливание помоями друг друга, суд чести и т. п., ставят пишущих в смешное и жалкое положение зверьков, которые, попав в клетку, откусывают друг другу хвосты. Даже если стать на точку зрения «Союза», допускающего суд, то чего хочет он, этот «Союз»? Чего? Судить Вас за то, что Вы печатно, совершенно гласно высказали свое мнение (какое бы оно ни было), - это рискованное дело, это покушение на свободу слова, это шаг к тому, чтобы сделать положение журналиста несносным, так как после суда над Вами уже ни один журналист не мог бы быть уверен, что он рано или поздно не попадет под этот странный суд. Дело не в студенческих беспорядках и не в Ваших письмах. Ваши письма могут быть предлогом к острой полемике, враждебным демонстрациям против Вас, ругательным письмам, но никак не к суду. Обвинительные пункты как бы умышленно скрывают главную причину скандала, они умышленно взваливают всё на беспорядки и на Ваши письма, чтобы не говорить о главном. И зачем это, решительно не понимаю, теряюсь в догадках. Отчего, раз пришла нужда или охота воевать с Вами не на жизнь, а на смерть, отчего не валять начистоту? Общество (не интеллигенция только, а вообще русское общество) в последние годы было враждебно настроено к «Нов<ому>времени». Составилось убеждение, что «Новое время» получает субсидию от правительства и от французского генерального штаба. И «Нов<ое> время» делало всё возможное, чтобы поддержать эту незаслуженную репутацию, и трудно было понять, для чего оно это делало, во имя какого бога. Например, никто не понимает в последнее время преувеличенного отношения к Финляндии, не понимает доноса на газеты, которые были запрещены и стали-де выходить под другими названиями, - это, быть может, и оправдывается целями «национальной политики», но это нелитературно; никто не понимает, зачем это «Новое время» приписало Дешанелю и ген<ералу> Бильдерлингу слова, каких они вовсе не говорили. И т. д. И т. д. О Вас составилось такое мнение, будто Вы человек сильный у правительства, жестокий, неумолимый - и опять-таки «Новое время» делало всё, чтобы возможно дольше держалось в общество такое предубеждение. Публика ставила «Новое время» рядом с другими несимпатичными ей правительственными органами, она роптала, негодовала, предубеждение росло, составлялись легенды - и снежный ком вырос в целую лавину, которая покатилась и будет катиться, всё увеличиваясь. И вот в обвинительных пунктах ни слова не говорится об этой лавине, хотя за нее-то именно и хотят судить Вас, и меня неприятно волнует такая неискренность.
После 1-го мая уеду в Мелихово, а пока сижу в Москве и принимаю посетителей, им же несть числа. Утомился. Вчера был у Л. Н. Толстого. Он и Татьяна говорили о Вас с хорошим чувством; им понравилось очень Ваше отношение к «Воскресению». Вчера я ужинал у Федотовой. Это актриса настоящая, неподдельная. Я здоров. Приедете в Москву?
Ваш А. Чехов.
Мне приснилось в юности, что меня пригласила на свидание Зинаида Шарко.
Я не очень восхищаюсь ее игрой, и все же она для меня - богиня.
Я прихожу.
Она сидит за столиком, рядом - два молодых человека.
Я пытаюсь пить предложенный чай, но рука дрожит.
- Простите, - говорю. - Я привык вас видеть на сцене, а не в жизни.
25 Чехов пишет
МОСКОВСКОМУ ОТДЕЛЕНИЮ КАССЫ ВЗАИМОПОМОЩИ ЛИТЕРАТОРОВ И УЧЕНЫХ
25 апреля 1899 г. Москва.
В Московское отделение кассы
взаимопомощи литераторов и ученых
Антона Павловича Чехова
Заявление
Переехав на жительство в Москву (Мл. Дмитровка, Дегтярный переулок, д. Шешкова, кв. 14), имею честь просить записать меня в число членов Московского отделения кассы взаимопомощи.
Антон Чехов.
25 апреля 1899 г.
А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
25 апреля 1899 г. Москва.
25 апрель.
О Вас, драгоценный Алексей Максимович, ни слуху ни духу. Где Вы? Что поделываете? Куда собираетесь?
Третьего дня я был у Л. Н. Толстого; он очень хвалил Вас, сказал, что Вы «замечательный писатель». Ему нравятся Ваша «Ярмарка» и «В степи» и не нравится «Мальва». Он сказал: «Можно выдумывать всё что угодно, но нельзя выдумывать психологию, а у Горького попадаются именно психологические выдумки, он описывает то, чего не чувствовал». Вот Вам. Я сказал, что когда Вы будете в Москве, то мы вместе приедем к Л<ьву> Н<иколаевичу>.
Когда Вы будете в Москве? В четверг идет «Чайка», закрытый спектакль для моей особы. Если Вы приедете, то я дам Вам место. Мой адрес: Москва, Малая Дмитровка, д. Шешкова, кв. 14 (ход с Дегтярного пер.) После 1-го мая уезжаю в деревню (Лопасня Моск. г<убернии>).
Из Петербурга получаю тяжелые, вроде как бы покаянные письма, и мне тяжело, так как я не знаю, что отвечать мне, как держать себя. Да, жизнь, когда она не психологическая выдумка, мудреная штука.
Черкните 2-3 строчки. Толстой долго расспрашивал о Вас, Вы возбуждаете в нем любопытство. Он, видимо, растроган.
Ну, будьте здоровы, жму крепко руку. Поклонитесь Вашему Максимке.
Ваш А. Чехов.
А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
25 апреля 1899 г. Москва.
Письмо Ваше с адресом «Дмитровка» пришло. Простите мне эту кляксу. А утром сегодня я послал Вам письмо.
И как это было возможно не найти в Москве моего адреса?!? А я Вас так ждал, так хотел видеть.
Будьте здоровы, благополучны. Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
25/IV.
На обороте:
Нижний Новгород.
Алексею Максимовичу Пешкову.
Полевая, 20.
А сейчас? Голландка убила двух своих дочерей.
В исламском мире такое невозможно!
А уж заложники - во всем мире. Рабство и насилие – норма.
26 Чехов пишет
А. С. СУВОРИНУ
26 апреля 1899 г. Москва.
Объяснения маловыразительны. Надо отстаивать главным образом право журналиста свободно, искренно выражать свои мнения. Я лично признаю за Союзом право широкого обсуждения негодования, протеста, чего хотите, но не суда, который считаю в данном случае не соответствующим достоинству писателей и опасным. Чехов.
На бланке:
Петербург. Суворину.
А. С. СУВОРИНУ
26 апреля 1899 г. Москва.
Превосходно написано, но обилием частностей вторая половина мешает выразительности, заслоняет первую, трактующую общей точки зрения о праве журналиста выражать свободно свое мнение.
Чехов.
На бланке:
С.-Петербург. Суворину.
Гете-Институт. «Вакханки», режиссура Грубера.
Фрейндлих Бруно. Какова его работа в «Пер Гюнте»! Спектакль видел где-то в 1978, а он все как живой в душе.
27 Чехов пишет
Л. А. АВИЛОВОЙ
27 апреля 1899 г. Москва.
27 апр.
Матушка, рассказа, о котором Вы пишете, у меня нет; по-видимому, он никуда не годится, но всё же, на основании 47 пункта договора, я обязан представить его г. Марксу.
Вы получили с меня не всё. А почтовые расходы? Ведь марок пошло по меньшей мере на 42 рубля. Ведь Вы присылали не бандероли, а тюки!!
Когда мы увидимся? Мне нужно повидаться с Вами, чтобы передать на словах, как бесконечно я Вам благодарен и как, в самом деле, мне хочется повидаться.
Будьте здоровы, крепко жму Вам руку. В воскресенье я буду еще в Москве. Не приедете ли ко мне с вокзала утром пить кофе?
Ваш А. Чехов.
Если будете с детьми, то заберите и детей. Кофе с булками, со сливками; дам и ветчины.
О, если б Вы знали, матушка, как не вяжется с моим сознанием, с моим достоинством литератора это учреждение - суд чести! Наше ли дело судить? Ведь это дело жандармов, полицейских, чиновников, специально к тому судьбой предназначенных. Наше дело писать и только писать. Если воевать, возмущаться, судить, то только пером. Впрочем, Вы петербуржица, Вы не согласитесь со мной ни в чем - уж такова моя судьба.
К. М. ИЛОВАЙСКОЙ
27 апреля 1899 г. Москва.
27 апрель.
Многоуважаемая Капитолина Михайловна, профессор Остроумов давно уже в Сухуме; только сегодня мне удалось добыть более точные сведения: он вернется в Москву в конце мая и будет принимать больных. В конце мая я повидаюсь с ним и, если Вы тогда еще будете в Ялте, пошлю Вам подробную телеграмму.
Доехал я хорошо, но в Москве застал холод, шел снег; потом было тепло, потом опять холодно. Сегодня жарко. Я прежде всего нанял другую квартиру, нанял ее на целый год в смутном расчете, что авось Исаак Наумович разрешит мне прожить декабрь и январь в Москве. Кстати, мой московский адрес: Малая Дмитровка, д. Шешкова. Посетителей так много, что я положительно замучился; на второй день праздника принимал публику с 8 утра до 10 часов вечера и так изнемог, что после 10 едва не падал и растянулся на диване, как бездыханный труп. Был у меня Л. Н. Толстой, и я был у него, обедал. Бываю у Федотовой. Одним словом, окружен знаменитостями, как непорочная девушка ангелами, когда она спит. Пьесы своей не видел и не увижу, но зато каждый день у меня бывают актеры, исполнявшие мою пьесу («чайкисты»), и я даже снимался с ними в одной группе. Что я делаю в Москве? Принимаю посетителей, ем окорок, покупаю мебель, новые костюмы, шляпы, гуляю, - и было бы совсем не скучно, если бы не холод и если бы не тянуло в Ялту. Я приеду, но не раньше июня.
А. И. Урусова еще не видел. Кика была у меня и расспрашивала о Вас; говорила, что в мае поедет в Ялту.
Ваше письмо и телеграмму получил, большое Вам спасибо, очень большое, кланяюсь Вам низко, до земли. В Москве еще не распускались деревья, у неба холодный вид, всё уныло - и потому письма с юга необыкновенно приятны.
У Надежды Александровны плеврит? Это от Фигнера. Очевидно, знакомство с литераторами гораздо безопаснее, чем с певцами.
Надеюсь, что Николай Иванович здоров и весел и что всё обстоит благополучно. Напишите мне, пожалуйста, как здоровье и куда Вы намерены уехать, и когда вернетесь в Ялту. Если поедете в Карлсбад, то я спишусь с Ковалевским и Потапенко, которые там будут; они могут пригодиться, рекомендовать какого-нибудь знаменитого доктора.
Я еще буду писать Вам, только дайте уехать в деревню, где я буду посвободнее. Откровенно говоря, в деревню меня совсем не тянет (холодно там и скучно), но всё же я поеду туда после первого мая.
В Москве великолепный, изумительный звон. Я получил письмо от архиерея - просит мою фотографию. А я всё еще не снимался. Целую Вам руку и желаю от всего сердца здоровья, всего хорошего. Не забывайте Вашего трезвого, не буйного и бесконечно благодарного жильца
А. Чехова.
М. О. МЕНЬШИКОВУ
27 апреля 1899 г. Москва.
27 апр.
Дорогой Михаил Осипович, мой адрес: Москва, М. Дмитровка, д. Шешкова. Можно и просто так: Москва, Дмитровка.
Был у меня Л. Н. Толстой, но поговорить с ним не удалось, так как было у меня много всякого народу, в том числе два актера, глубоко убежденные, что выше театра нет ничего на свете. На другой день я был у Л<ьва> Н<иколаевича>, обедал там. Татьяна Львовна была у меня до обеда, сестры не застала дома. Она сказала мне:
- Михаил Осипович писал мне, чтобы я познакомилась с Вашей сестрой. Он говорил, что мы многому можем научиться друг у друга.
Вернувшись после обеда домой, я передал эти слова сестре. Она пришла в ужас, замахала руками:
- Нет, ни за что не поеду! Ни за что!
То, что Т<атьяна> Л<ьвовна> может у нее поучиться, так испугало ее, что до сих пор я всё никак не могу уговорить ее поехать к Т<атьяне> Л<ьвовне> - и мне неловко. И, как нарочно, сестра всё время не в духе, хандрит, утомлена, и настроение у нас вообще неважное.
Сегодня на телеграфе, когда я подавал телеграмму, телеграфистка, полная дама с одышкой, увидев мою подпись, спросила: Вы А<нтон> П<авлович>? Оказалось, что я лечил ее и ее мать 15 лет назад. Радость была велия. Но как я уже стар! Уже пятнадцать лет доктором, а мне всё еще хочется ухаживать за молоденькими барышнями.
1-3 мая я буду еще в Москве, по всей вероятности.
В «Неделю» пришлю рассказ, когда наконец поселюсь в деревне. Сюжетов много, но нет оседлости.
Крепко жму Вам руку; будьте здоровы и счастливы.
Ваш А. Чехов.
Пишите, пожалуйста.
На конверте:
Царское Село.
Михаилу Осиповичу Меньшикову.
Магазейная, д. Петровой.
А. С. СУВОРИНУ
27 апреля 1899 г. Москва.
Прекрасная статья для газеты, но как объяснение не удовлетворит судей по причинам, изложенным <в> моем последнем письме. Скажите <в> конце, что хотя не признаете суда, но даете объяснение потому, что Вы литератор, признаете за литераторами право широкого обсуждения, что отказ - высокомерное отношение <к> призыву литераторов, составляющих Комитет, был бы не <в> Вашем характере, не <в> Ваших традициях. Последние четырнадцать строк исключите.
Чехов.
На бланке:
Петербург. Суворину.
29 В этот день 29 апреля 1818 года в Москве родился Александр Николаевич Романов, будущий Император Всероссийский, Царь Польский и Великий князь Финляндский и прочая, прочая, прочая… Александр II (на троне с 1855 по 1881).
единственный из русских монархов, получивших столь систематическую и глубокую подготовку к отправлению властных полномочий. Один из наиболее подготовленных к осуществлению власти правителей мира.
Его правление ознаменовалось беспрецедентными по масштабу реформами, получившими в дореволюционной историографии название «великих реформ». Основные из них следующие: ликвидация военных поселений (1857), отмена крепостного права (1861), финансовая реформа (1863), реформа высшего образования (1863), земская реформа и судебная реформа (1864), реформа городского самоуправления (1870), реформа среднего образования (1871), военная реформа (1874).
Удостоен особого эпитета в русской дореволюционной и болгарской историографии - Освободитель (в связи с отменой крепостного права по манифесту 19 февраля 1861 года и победой в Русско-турецкой войне (1877-1878), соответственно).
В его царствование империя значительно расширилась за счёт завоевания и включения среднеазиатских владений, Северного Кавказа, Дальнего Востока и других территорий.
Убит террористами («Народная воля») 1 марта 1881 года.
30 Чехов пишет
А. Ф. МАРКСУ
30 апреля 1899 г. Москва.
30 апреля 1899.
Многоуважаемый
Адольф Федорович!
Мною уже собрано и проредактировано более ста рассказов, не считая тех, которые Вами уже получены.
Весь материал будет выслан Вам в мае, а пока, одновременно с этим письмом, посылаю 10 рассказов, которые, по моему мнению, должны войти в первые два тома. Вот названия этих рассказов: 1) «Марья Ивановна»; 2) «На гулянье в Сокольниках»; 3) «На охоте»; 4) «Бумажник»; 5) «Из воспоминаний идеалиста»; 6) «Женихи»; 7) «В Москве на Трубе»; 8) «Сон репортера»; 9) «Лошадиная фамилия» и 10) «Счастливцы».
В конце мая я приеду в Петербург, чтобы повидаться с Вами. Если Вы в это время, т. е. в конце мая, намерены отлучиться из Петербурга, то сообщите, и я приеду в другое время.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
Малая Дмитровка, д. Шешкова.
После 3-го мая: Лопасня Моск. губ.
М. О. МЕНЬШИКОВУ
30 апреля 1899 г. Москва.
Дорогой Михаил Осипович, вчера сестра была у Татьяны Львовны и вернулась домой очарованная - как и следовало ожидать.
3-4 мая я уезжаю в Мелихово, буду там работать. Пишите, где Вы будете и когда заглянете в Мелихово.
В Москве жарко.
Будьте здоровы. Крепко жму Вам руку.
Ваш А. Чехов.
30 апрель.
Адрес после 3-го мая: Лопасня Моск. г<убернии>.
На обороте:
Царское Село.
Михаилу Осиповичу Меньшикову.
Магазейная, д. Петровой.
Е. М. СЕМЕНКОВИЧ
30 апреля 1899 г. Москва.
30 апрель.
Многоуважаемая Евгения Михайловна, подательницы сего Софья и Мария Самойловны Малкиель просили меня рекомендовать их Вам и ходатайствовать за них: не найдется ли у Вас для них двух комнат?
Кланяюсь низко Вам, Владимиру Николаевичу и детям и желаю Вам всего хорошего.
Искренно уважающий Вас и преданный
А. Чехов.
Мл. Дмитровка, д. Шешкова.
Май
1 Чехов
Н. В. КОРЕЦКОМУ
1 мая 1899 г. Москва.
1 май.
Милостивый государь
Николай Владимирович!
Если А. Ф. Маркс разрешает Вам поместить в издаваемом Вами сборнике пьесу мою «Трагик поневоле», то и я ничего не имею против.
Желаю Вам всего хорошего.
Уважающий Вас, готовый к услугам
Москва, Мл. Дмитровка, д. Шешкова.
А. Чехов.
И. А. СИНАНИ
1 мая 1899 г. Москва.
1 май.
Многоуважаемый Исаак Абрамович, прежде всего большое Вам спасибо за письмо. Каждый день всё собираюсь написать Вам и никак не соберусь; целый день посетители, разговоры, даже в ушах звенит и вечером уже не до писанья, спешишь скорее в постель.
Мне не пишут ни Лев Николаевич, ни Бабакай Осипович, между тем время уходит и может случиться, что я скоро покину Москву. Будьте добры, попросите Л<ьва> Н<иколаевича> или Б<абакая> О<сиповича> написать мне поскорее, какие приборы нужны для окон и дверей, сколько, у кого купить их в Москве; попросите, чтобы сообщили мне размеры стен в комнатах верхнего этажа, чтобы я заблаговременно мог купить обоев. Пусть также кстати напишут, заказаны ли ворота и забор и проч. и проч.
В Москве сегодня очень холодно; похоже, что выпадет снег. Хотел я завтра или послезавтра уехать в деревню, но не пускает холод. Во всяком случае в деревню я уеду очень скоро, до 5-го мая; мой адрес: Лопасня Моск. г<убернии>. Нового у меня ничего нет, кроме, впрочем, кое-какой мебели, которую я купил для своего аутского дома. По-видимому, приобретать мебель в Москве гораздо выгоднее, чем в Одессе. Есть фирмы в Москве, которые пересылку принимают на свой счет, если Вы в один раз покупаете более чем на 50 р. Да и мебель здесь посолиднее.
Моя мать с нетерпением ожидает того времени, когда я повезу ее в Ялту и в Кучукой. Кстати о Кучукое. Если мы продадим наше серпуховское имение, что, вероятно, произойдет через 1-2 месяца, то будем строить в Кучукое дом - небольшой, но хороший. Об этом я еще буду писать Вам.
Что нового в Ялте? Как она себя чувствует? Бывает ли в моем саду корова?
Шлю сердечный привет и поклон Анастасии Борисовне, Вашему сыну и дочери. Желаю, чтобы экзамены прошли превосходно и доставили Вам большую радость. Будьте здоровы.
Преданный А. Чехов.
Д. А. Усатову и А. И. Бларамбергу нижайший поклон.
Драмати́ческий теа́тр Юо́заса Мильти́ниса (лит. Panevėžio Juozo Miltinio dramos teatras, Паневежский драматический театр) - театр в городе Паневежис (Литва).
Театр был основан в 1940 году на базе Каунасской театральной студии. В 1940-1954 и 1959-1980 годах руководителем театра был режиссёр Юозас Мильтинис, создавший в провинциальном литовском городе крупную театральную школу. В частности, Мильтинисом была основана студия, готовившая актёров для Паневежского драматического театра.
В годы своего расцвета театр был известен далеко за пределами Литвы: «…Вот уже много лет, - писала в 1971 году Наталья Крымова, - на каждую премьеру в Паневежис отправляются автобусы театральных коллег из всей Прибалтики. И не только Прибалтики - слух дошел и до Москвы, создалась уже своеобразная легенда о Паневежиеском театре и его руководителе Юозасе Мильтинисе». Мильтинису удалось создать в своём театре сильный актёрский ансамбль: на его сцене выступали, в частности, Донатас Банионис, Альгимантас Масюлис, Бронюс Бабкаускас, Казимирас Виткус.
После смерти Мильтиниса на посту руководителя его сменил Донатас Банионис, но без своего создателя Паневежский театр превратился в обычный провинциальный театр, и сам Паневежис, по словам режиссёра Э. Някрошюса, «перестал существовать как культурный центр»
2 Чехов пишет
И. П. ЧЕХОВУ
2 мая 1899 г. Москва.
Я уеду, вероятно, не раньше пятницы. По утрам до 10 1/2 час. я дома, т. е. на Мл. Дмитровке. Когда поедешь в Ялту, то возьми с собой Иоанна Богослова, написанного отцом, оставь у Синани. Всё ценное мы свезем в ялтинский каменный дом.
Чернилицу, ввиду ее хрупкости, надо упаковать в стружки или в что-нибудь стружкообразное. Если поедете не теперь, а во второй половине июля, то уже найдете бесплатное помещение; прислуга уже есть, очень хорошая: турок Мустафа, которого отдаю в ваше полное распоряжение, о чем и напишу Синани. Синани же устроит вам поездку в Кучукой.
Приходи утром, потолкуем.
А. Ч.
На обороте:
Москва.
Ивану Павловичу Чехову.
Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.
Фассбиндер о развале своего «антитеатра».
«Словно б я работал только на свою «славу»! Это они \\ соратники \\ заставляли меня работать так много: снимать по десять фильмов в год».
Повтор из дневника по кино. Только повтор.
4 Чехов пишет
Н. М. ЕЖОВУ
4 мая 1899 г. Москва.
4 май.
Дорогой Николай Михайлович, посылаю Вам письмо, которое я получил от Епифанова. Пожалуйста, вместе со свидетельством выдайте ему теперь 15 р., а через 5 дней еще 10 р.; деньги эти можете получить у меня когда угодно. Я оставлю их у себя на столе в конверте, на случай, если Вы меня не застанете. Я бы и сам написал Епифанову, но у меня буквально вертится голова от массы суеты, от массы посетителей, которые толкутся у меня с утра до ночи.
Уеду в пятницу.
Большое Вам спасибо за хлопоты.
Ваш А. Чехов.
Г. И. РОССОЛИМО
4 мая 1899 г. Москва.
4 май.
Дорогой Григорий Иванович, я буду у Вас в среду вечером.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
Смотрю по видео: «Фауст» в Мюнхенском Камерном театре.
Суетный, летящий спектакль: надо хранить темп 18 века, чтоб хоть что-то понять в пьесе.
Какой Гете в спешке?
Играют Гельмут Грим и Меллес.
Все картонно-кукольное.
5 Чехов пишет
И. Я. ПАВЛОВСКОМУ
5 мая 1899 г. Москва.
5 май.
Дорогой Иван Яковлевич,
Судя по тому, что напечатана Ваша корреспонденция, Вы теперь в Париже. С Сытиным я виделся, но о Вас с ним не говорил, так как нам мешали говорить, да и он всё время находился в каком-то беспокойно-возбужденном состоянии. Он на сих днях уезжает или уже уехал в Париж, по своим делам; я дал ему адрес Мерперта. Повидайтесь с ним, если хотите, познакомьтесь и поговорите; он простой человек. Если же Вы или он будете не в настроении говорить, то напишите мне, - и я исполню Ваше поручение, т. е. переговорю с Сытиным в конце мая или в июне, когда он вернется из Парижа.
Напишите мне, виделись ли в Киеве с Янковской, купили ли имение и проч. и проч. Напишите поподробнее. Бойкотирование «Нового времени» продолжается; в редакции уныние. Но всё это ни к чему, всё бесполезно, так как «Новое время» продолжает гнуть свою линию и будет гнуть. Я недавно послал Суворину длинное письмо, в котором вполне искренно, без обиняков написал, в чем общество главным образом обвиняет нововременцев; писал про субсидию, которую якобы «Н<овое> в<ремя>« получает от правительства и от генер<ального> штаба французской армии, писал про каннибальцев и проч. Послал это письмо и теперь жалею, так как оно бесполезно; оно как бульканье камешка, падающего в воду.
Газета Амфитеатрова плоха.
Пишите мне по адресу: Лопасня Моск. губ.
Приезжайте.
Крепко жму руку и желаю всего, всего хорошего.
Поклонитесь Вашей жене и детям.
Ваш А. Чехов.
7 Чехов пишет
Г. И. РОССОЛИМО
7 мая 1899 г. Москва.
7 май.
Дорогой Григорий Иванович, никак нельзя остаться, нужно уезжать. Фотографии не посылаю, потому что у меня ее нет; неделю назад я снимался, карточки будут готовы через 10 дней - тогда пришлю вместе с автобиографией.
Если за обедом затеете какое-нибудь доброе дело, то примите и меня в компанию.
Крепко жму руку. Будьте здоровы и благополучны.
Ваш А. Чехов.
Очень рад, что побывал у Вас.
На обороте:
Доктору
Григорию Ивановичу Россолимо.
Скатертный пер., 34.
Москва.
9 Чехов пишет
М. М. КОНДРАТЬЕВУ
9 мая 1899 г. Мелихово.
9 мая 1899 г.
Многоуважаемый
Иван Максимович!
Будьте добры, сделайте распоряжение о высылке мне гонорара за пьесы по адресу: Лопасня Моск. губ. Кстати сообщаю Вам, что пьесу свою «Дядя Ваня» я отдал Вл. Ив. Немировичу-Данченко для Художественного общедоступного театра (сезон 1899-1900).
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий
Лопасня Моск. губ.
А. Чехов.
Е. З. КОНОВИЦЕРУ
9 мая 1899 г. Мелихово.
Дорогой Ефим Зиновьевич, сегодня, одновременно с этим письмом, я посылаю корректуру в редакцию «Курьер». Будьте добры, скажите, чтобы мне прислали оттиск рассказа (в исправленном виде) теперь же - это для Маркса.
Желаю Вам всего хорошего, крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
9 май.
В Мелихове очень хорошо.
На обороте:
Москва.
Его высокоблагородию
Ефиму Зиновьевичу Коновицеру.
Пименовский пер., д. Коровина.
Я. С. МЕРПЕРТУ
9 мая 1899 г. Мелихово.
9 май.
Многоуважаемый Яков Семенович!
На этих днях в Париже будет известный московский издатель И. Д. Сытин; он зайдет к Вам с моим письмом. Это - раз.
Во-вторых, при случае скажите, чтобы мне выслали те выпуски географич<еского> атласа Larousse'a, которых у меня еще нет. У меня уже есть 36 выпусков; стало быть, пришлите с 37-го. И, ради небес, простите меня за беспокойство.
Мой адрес: Лопасня Моск. губ.
Крепко жму руку и желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
9 мая 1899 г. Мелихово.
Лопасня Моск. г.
9 май.
Драгоценный Алексей Максимович, посылаю Вам пьесу Стринберга «Графиня Юлия». Прочтите ее и возвратите по принадлежности: Петербург, Елене Михайловне Юст, Пантелеймоновская, 13/15.
Охоту с ружьем когда-то любил, теперь же равнодушен к ней. «Чайку» видел без декораций; судить о пьесе не могу хладнокровно, потому что сама Чайка играла отвратительно, всё время рыдала навзрыд, а Тригорин (беллетрист) ходил по сцене и говорил, как паралитик; у него «нет своей воли», и исполнитель понял это так, что мне было тошно смотреть. Но в общем ничего, захватило. Местами даже не верилось, что это я написал.
Буду очень рад познакомиться со свящ<енником> Петровым. Я о нем уже читал. Если он будет в Алуште в начале июля, то устроить свидание будет не трудно. Книги его я не видел.
Живу у себя в Мелихове. Жарко, кричат грачи, приходят мужики. Пока не скучно.
Я купил себе часы золотые, но банальные.
Когда Вы в Лопасню?
Ну, будьте здоровы, благополучны, веселы. Не забывайте, пишите хотя изредка.
Если вздумаете писать пьесу, то пишите и потом пришлите прочесть. Пишите и держите в секрете, пока не кончите, иначе собьют Вас, перешибут настроение.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
Е. М. ШАВРОВОЙ-ЮСТ
9 мая 1899 г. Мелихово.
9 май.
Многоуважаемая коллега, «Графиню Юлию» я читал еще в восьмидесятых годах (или в начале девяностых), она мне знакома, но всё же я прочел ее теперь с большим удовольствием. Спасибо Вам, необыкновенное спасибо.
Простите, я, не испросив предварительно позволения, послал пьесу беллетристу Горькому. Он прочтет и вышлет Вам.
Мне грустно, что Вам живется невесело, что Вы называете себя неудачницей.
Я дома, в Лопасне. В конце мая буду в Петербурге.
Крепко жму руку и желаю всего хорошего.
Кто перевел «Юлию»? Вот если бы Вы перевели рассказы Стринберга и выпустили бы в свет целый томик!
Это замечательный писатель. Сила не совсем обыкновенная.
Ваш А. Чехов.
Я посылаю письмо в «Пантелеймоновская 13/15».
Если я ошибся, то пришлите Ваш настоящий адрес.
10 Роли Юрского стали ощутимо холоднее, да ведь этот холод помогает зрителю усвоить рисунок роли.
11 Чехов пишет
Е. П. ГОСЛАВСКОМУ
11 мая 1899 г. Мелихово.
11 май.
Я прочитал Вашу пьесу, многоуважаемый Евгений Петрович, большое Вам спасибо. В самом деле, пять актов - это много. Я начал бы прямо со второго, как у Вас, это вышло бы эффектно, и то, что Вам кажется особенно ценным в первом, я перенес бы во второй. У Вас много и актов, и действующих лиц, и разговоров; это не недостаток, а свойство дарования. Как бы ни было, пьеса выиграла бы, если бы Вы кое-кого из действующих лиц устранили вовсе, например, Надю, которая неизвестно зачем 18 лет и неизвестно зачем она поэтесса. И ее жених лишний. И Софи лишняя. Преподавателя и Качедыкина (профессора) из экономии можно было бы слить в одно лицо. Чем теснее, чем компактнее, тем выразительное и ярче. Любовь у Вас в пьесе недостаточно интимна; она болтлива, потому что женщины много говорят и даже резонируют, даже грубят (гадюка, мерзавка светская, «во мне произошла какая-то реакция»), и рискуют показаться неприятными тем более еще, что они не молоды… Любовь не интимна, женщины не поэтичны, у художников нет вдохновения и религиозного настроения, точно всё это бухгалтеры, за их спинами не чувствуется ни русская природа, ни русское искусство с Толстым и Васнецовым. И это, главным образом, оттого, что Вы, быть может умышленно, пишете языком, каким вообще пишутся пьесы, языком театральным, в котором нет поэзии. Компактность, выразительность, пластичность фразы, именно то, что составляет Вашу авторскую индивидуальность, у Вас на заднем плане, а на переднем - mise en scene с ее шумихой, явления и уходы, роли; Вас, очевидно, так увлекает этот передний план, что Вы не замечаете, как у Вас говорят: «и по поводу этого обвиняемого в воровстве мальчика», не замечаете, что Ваш преподаватель и профессор держат себя и выражаются, как идеалисты в пьесах Потапенко, - короче, Вы не замечаете, что Вы не свободны, что Вы не поэт и не художник прежде всего, а профессиональный драматург. Пишу всё сие для того, чтобы еще раз повторить то, что я сказал Вам на бульваре; не бросайте беллетристики. Вы, по натуре своей (насколько я Вас понимаю) и по силе дарования, художник; Вам надо сидеть в кабинете и писать и писать, лет пять без передышки, подальше от влияний, которые губительны для индивидуальности, как саркома; Вам надо писать по 20-30 печатных листов в год, чтобы понять себя, развернуться, возмужать, чтобы на свободе расправить крылья - и тогда Вы подчините себе сцену, а не она Вас.
Всё это я давно уже думал о Вас, и пьеса была только предлогом, чтобы высказаться. Вы не спрашивали моего мнения или совета, я как будто навязываюсь, но Вы не будете особенно сердиться, потому что знаете мое отношение к Вам и Вашему дарованию, которое я ценю и за развитием которого слежу - насколько это возможно при Вашей скупости. То, что я пишу теперь, пишу по поводу пьесы, но не о самой пьесе, которая произвела на меня отрадное впечатление; ее можно критиковать только в мелочах, но не в общем, и я разделяю настроение Вл. И. Нем<ировича>-Данченко, которому она нравится. Жаль, что я не увижу ее на сцене, и вообще жаль, что приходится редко встречаться с Вами. Вы принадлежите к числу тех приятных авторов, с которыми хочется говорить об их произведениях.
Будьте здоровы. Крепко жму руку и еще раз благодарю.
Ваш А. Чехов.
Лопасня Моск. губ.
Ал. П. ЧЕХОВУ
11 мая 1899 г. Мелихово.
11 май.
Бедный, неимущий Саша! Во-первых, я в Мелихове, пробуду здесь, вероятно, всё лето или его большую часть; во-вторых, в «Русских ведомостях» нет никакого секретаря, там такие же хорошие порядки, как и в «Новом времени», у редакторов карманы с дырами, рукописи исчезают бесследно. Впрочем, когда буду в Москве, наведу справки. Тем более, что я с редактором Соболевским часто обедаю.
В-третьих, рассказ для «Курьера» пошли по адресу: Москва, Пименовский пер., д. Коровина, Ефиму Зиновьевичу Коновицеру. Это муж РавЕ-ХавЕ (Дуня Эфрос). Ихние родители за всё заплотють. Посылая рассказ, напиши, что делаешь это, побуждаемый настойчивыми просьбами своего брата благодетеля.
В конце мая я буду в Петербурге. Нашивай лубок.
У нас в доме пока всё благополучно. Здравствуют. Бывают у нас в гостях аристократы, например Малкиели. Чай у нас подают, как в хороших домах, с салфеточками. Тебя бы, наверное, вывели из-за стола, так как вонять не позволяется.
Чтобы в беллетристике терпеть возможно меньше неудач или чтобы последние не так резко чувствовались, нужно побольше писать, по 100-200 рассказов в год. В этом секрет.
Напиши, всё ли еще вас бойкотируют и правда ли, что Дягилева бил Буренин. Где А<лексей> С<ергеевич>? Был ли суд чести? Пиши побольше, не стесняйся.
Хотел прислать тебе старые брюки, но раздумал; боюсь, как бы ты не возмечтал.
Tuus frater bonus
Antonius.*
* Твой добрый брат Антоний (лат.)
12 Чехов пишет
А. Ф. МАРКСУ
12 мая 1899 г. Мелихово.
12 мая.
Многоуважаемый
Адольф Федорович!
Одновременно с этим письмом посылаю Вам 54 рассказа (3 рассказа сшиты вместе). Не откажите сделать распоряжение, чтобы типография, по возможности до 25 мая, высчитала, сколько печатных листов в посылаемом материале, а также в сборниках изд. Суворина и в «Повестях в рассказах» изд. Сытина, Рассказ мой «Ионыч», напечатанный в прошлом году в «Ниве», благоволите также послать в типографию.
Рассказы, которые не войдут в полное собрание сочинений, я привезу и передам Вам, когда приеду.
Позвольте пожелать Вам всего хорошего и пребыть искренно Вас уважающим.
А. Чехов.
Лопасня Москов. губ.
Сборники изд. Суворина: 1) «В сумерках», 2) «Пестрые рассказы», 3) «Рассказы», 4) «Хмурые люди», 5) «Дуэль», 6) «Палата № б», 7) «Мужики. Моя жизнь», 8) «Пьесы». Есть еще сборник из «Дешевой библиотеки» - «Детвора»; рассказы, помещенные в нем, взяты из «Пестрых рассказов» и «В сумерках», кроме «Беглеца», который посылается. Рассказ «Каштанка» не вошел ни в один из сборников и издан отдельно.
Сборник изд. Сытина: «Повести и рассказы». Изд. «Русской мысли»: «Остров Сахалин».
И. А. СИНАНИ
12 мая 1899 г. Мелихово.
12 май.
Многоуважаемый Исаак Абрамович, я купил в Москве у Кузнецова изразцов для стен и распорядился, чтобы их послали в Ялту на Ваше имя. Простите, пожалуйста, за такое беспокойство. Если бы я знал наверное, что в Ялте найдется помещение для моих вещей, то теперь же стал бы исподволь высылать мебель, книги и проч. Напишите, когда будет готов дом, когда (приблизительно) я могу начать высылать свою домашнюю рухлядь.
Будьте добры, по прилагаемому чеку получите две тысячи рублей и передайте их Бабакаю Осиповичу Кальфе; это за постройку. Хотел я написать и ему также, но отложил до того времени, когда вышлю дверные и оконные приборы.
Как Вы поживаете? Как Ваше здоровье? Я в деревне. Погода прекрасная, сирень еще не цвела, весна едва началась. Видите, в этом году я отпраздновал две весны: одну в Ялте, другую дома. В конце мая буду в Петербурге, потом опять дома, потом поеду в Ялту.
Работы очень много. Здоровье довольно порядочно, грех жаловаться.
Шлю поклон и привет Настасии Борисовне, Верочке и Вашему сыну, будущему профессору и кучукойскому помещику. Желаю всем здоровья, крепко жму руку.
Преданный А. Чехов.
Лопасня Моск. губ.
На конверте:
Ялта.
Его высокоблагородию
Исааку Абрамовичу Синани.
И. П. ЧЕХОВУ
12 мая 1899 г. Мелихово.
Милый Иван, будь добр, побывай в городе и вели выслать нам в Мелихово 30-40 рогож и веревок потоньше, какие употребляются при упаковке.
Всё обстоит благополучно. Холодно. Будь здоров, кланяйся Соне и Володе.
Твой Antoine.
12 май.
Что тратишь, записывай, не пропуская ничего.
На обороте:
Москва.
Ивану Павловичу Чехову.
Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.
13 День рождения Люды.
Чехов пишет
Н. М. ЕЖОВУ
13 мая 1899 г. Мелихово.
Дорогой Николай Михайлович, в рассказе «На кладбище», который Вы для меня переписывали, пропущено несколько строк после слов: «мы повели его к могиле актера Мушкина, умершего года два назад». Выпишите фразу до слов «нет-с, актер» - и пришлите, чем очень обяжете.
Простите за беспокойство. Желаю Вам всего хорошего, будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
13 май.
На обороте:
Химки Никол. Ж. д.
Николаю Михайловичу Ежову.
Петровское-Лобаново, дача Гусева, № 1.
М. П. ЧЕХОВОЙ
Май, не ранее 13,1899 г. Мелихово.
По этому адресу послать бутылки из-под зельтерской. Накладную послать заказным письмом (две марки по 7 коп.), без письма, а только написать, что это от Чехова из Лопасни. За пересылку малою скоростью уплатить здесь.
14 Чехов пишет
В. С. МИРОЛЮБОВУ
14 мая 1899 г. Мелихово.
Милый Виктор Сергеевич, в конце мая я буду в Петербурге. Напишите, где Вы будете в сие время (приблизительно около 26-29 мая), надо повидаться.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Где Вы посоветуете мне остановиться в Петербурге? «Hotel d'Angleterre»?
14 май.
Лопасня Моск. г.
На обороте:
Петербург.
Виктору Сергеевичу Миролюбову.
Лиговка, 9.
И. И. ОРЛОВУ
14 мая 1899 г. Мелихово.
14 май.
Милый Иван Иванович, я существую. В Москве я нанял квартиру на целый год: Мал. Дмитровка, д. Шешкова. Квартира вполне аристократическая. Теперь я в Мелихове. Адрес: Лопасня Моск. губ.
Я слышал, что ассистентом у Вашего брата состоит наш бывший угрюмовский врач Григорьев. Будьте добры, напишите Вашему брату, чтобы он напомнил д-ру Григорьеву о словаре Виларе, взятом у меня и теперь неизвестно где находящемся. Не оставил ли Григорьев сей словарь в Угрюмове?
Жажду повидаться с Вами. После 20-го мая буду в Москве, в конце мая - в Петербурге, потом опять в Мелихове. Строится школа. Вчера получил письмо от Альтшуллера; пишет, что болеет.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
На обороте:
Ст. Подсолнечная Ник. ж. д.
Доктору
Ивану Ивановичу Орлову.
15 Чехов пишет
С. П. БОНЬЕ
15 мая 1899 г. Мелихово.
15 май.
Вы очень добры, многоуважаемая Софья Павловна. Здоровья своего я не замечаю; значит, здоров. Живу в деревне (Лопасня Моск. <губ.>), занят по горло корректурой и постройкой школы. Холодно.
Очевидно, Вам не прислали из Самары книжки, хотя я и писал туда. Спешу исправить сию невольную оплошность, посылаю книжку № 589.
Желаю Вам всего хорошего - здоровья, счастья, денег - и от всей души благодарю за память.
Преданный А. Чехов.
Как Ваша дача?
П. Ф. ИОРДАНОВУ
15 мая 1899 г. Мелихово.
15 май.
Многоуважаемый Павел Федорович, получили ли Вы портреты и копии с картин Boklein'a, которые я послал одновременно с книгами? Портреты Гёте, Гейне, Шиллера, очень хорошие, из Лейпцига. Получили ли Вы в пакете перевод моей «Чайки», присланный Вами в Ялту? Передайте переводчику, что «Чайка» уже переведена на французский язык, переведена несколько раз; судить о том, какой перевод лучше и насколько перевод удовлетворителен в литературном отношении, судить я не могу, так как знаю язык не ахти как.
Музей, правда, на точке замерзания, но всё же он не замерз. В последнее время Павловскому было не до музея; у него едва не произошла размолвка с «Новым временем» из-за дела Дрейфуса, ему жилось последние 12-18 месяцев нелегко; очень возможно даже, что он не получил Вашего письма. Месяц назад я видел его в Москве; он немножко ожил, говорил, что его отношения с «Н<овым> в<ременем>« опять наладились. Очевидно, увлечь его музеем нельзя будет раньше окончания дела Дрейфуса. И я тоже почти ничего не сделал в прошлые два года ни для библиотеки, ни для музея. Это не оттого, что я охладел; я никогда не охладею. Виновато же в моей недеятельности то, что я выбит из колеи, утерял право оседлой жизни, точно фельдъегерь старого времени, которого гоняли то в Крым, то в Варшаву, то в Царское Село, то за Урал.
Я слышал, что Вы были больны и что Вам делали операцию. Что у Вас? В письме Вы говорите о болезни, Вы настроены пессимистически, но ни слова о том, в чем дело. Напишите хоть две строчки, как и что.
В конце мая буду в Москве и тогда исполню Ваше поручение насчет книг. Какую скидку делает Вам «Русская мысль»?
За виды Таганрога большое Вам спасибо. Пришлите еще, если можно. Таганрог становится красивым, жить в нем скоро будет удобно - и, вероятно, в старости (если доживу) я буду завидовать Вам.
Я не знаю, что с собой делать. Строю дачу в Ялте, но приехал в Москву, тут мне вдруг понравилось, несмотря на вонь, и я нанял квартиру на целый год, теперь я в деревне, квартира заперта, дачу строят без меня - и выходит какая-то белиберда.
Фотографию я пришлю, но только, если позволите, Вам лично, а не для библиотеки.
Будьте здоровы, крепко жму Вам руку.
Ваш А. Чехов.
В Москве для меня играли мою «Чайку» в Художественном театре. Постановка изумительная. Если хотите, я буду настаивать, чтобы Художественный театр побывал в Таганроге весной будущего года, когда он in toto* - с труппой, декорациями и проч. и проч. двинется на юг. Малый театр побледнел, а что касается mise en scиne и постановки, то даже мейнингенцам далеко до нового Художеств<енного> театра, играющего пока в жалком помещении. Кстати, в «Чайке» играет Вишневский, наш таганрогский Вишневецкий, который надоел мне постоянными напоминаниями о Крамсакове, Овсяникове и проч. Все участвующие в «Чайке» снялись вместе со мной; вышла интересная группа.
На конверте:
Таганрог.
Павлу Федоровичу Иорданову.
* в целом (лат.)
Е. М. ШАВРОВОЙ-ЮСТ
15 мая 1899 г. Мелихово.
15 май.
Без вся<ко>го сомнения, уважаемая collega, поставить «Юлию» на сцене нельзя; сокращения и выпуски ни к чему бы не повели. Напечатать же можно и должно. Беллетрист Горький, в аккуратности которого Вы сомневаетесь, советует напечатать пьесу в «Жизни». Что Вы об этом думаете? Если согласны, то пошлите пьесу в редакцию «Жизни» на имя В. А. Поссе.
«Отца» пришлите прочесть.
«Юлию», конечно, можно было бы послать и в «Русскую мысль», но теперь лето, дачное время, и я боюсь.
Ваш А. Чехов.
что там потеряют рукопись.
Будьте здоровы!!
На конверте:
Петербург.
Ее высокоблагородию
Елене Михайловне Юст.
Пантелеймоновская, 13/15, кв. 28.
16 Чехов пишет
А. С. СУВОРИНУ
16 мая 1899 г. Мелихово.
16 май.
По Вашему маленькому письму и по тому, что Вас выбрали в пушкинскую комиссию, я догадался, что Вы еще в Петербурге и останетесь здесь до июня - и вот я пишу Вам. Я теперь у себя в Мелихове, отдыхаю от Москвы, где у меня было столько посетителей, разговоров, хлопот. Между прочим, Вашими письмами и телеграммами Вы тогда задали мне нелегкую задачу. Я составлял телеграммы, посылал их Вам, и труднее всего при этом было сознание, что нет ничего легче, как подавать советы. Не знаю, пригодились ли Вам эти мои советы; мне очень тогда не хотелось, чтобы состоялся суд чести, и в то же время я боялся, чтобы Вы, поддавшись настроению, еще более не восстановили против себя литераторов Союза какой-нибудь одной фразой, резкой формой отказа. Раздражения было много, и я боялся, чтобы еще не подлили масла в огонь. Но теперь, кажется, всё идет к тому, чтобы жизнь благополучно вошла в свою прежнюю колею. Подходят и пушкинские дни кстати.
В передряге, которая происходила, кстати сказать, прекрасно держали себя «Русские ведомости», и я еще раз убедился, что Соболевский превосходный и тактичный человек и в самом деле литератор, хотя и не пишет ничего.
Когда Вы уезжаете в деревню? Поедете ли в Феодосию? Я почти здоров, читаю корректуру, редактирую свои старые произведения. Марксу я уже послал около двухсот рассказов новых, т. е. еще не помещенных в сборниках, да почти столько же мною брошено за негодностью. Строю школу. Погода у нас неважная, холодно, по ночам морозы, дождей нет. Одним словом, чепуха.
Справедливо ли газетное известие, что Вы написали новую пьесу? Я бы на Вашем месте роман написал. Вы бы теперь, если бы захотели, могли написать интересный роман, и притом большой. Благо, купили имение, есть где уединиться и работать.
Мой адрес теперь деревенский, т. е. Лопасня Моск. губ. Напишите, что у Вас нового; правда ли, что Плеве назначается министром вн<утренних> дел, а Муравлин начальником Гл<авного> управления по делам печати?
Будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего, полного благополучия.
Ваш А. Чехов.
18 Чехов пишет
В КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «РУССКОЙ МЫСЛИ»
18 мая 1899 г. Мелихово.
В магазин «Русской мысли»
Покорнейше прошу выдать 2 экз. книги моей «Остров Сахалин» и записать в мой счет.
А. Чехов.
18 май 1899 г.
Лопасня.
Н. Ф. КОРШ
18 мая 1899 г. Мелихово.
18 май.
Многоуважаемая Нина Федоровна, Ваше письмо я получил и Ваше обещание приехать принял к сведению. Приказал приготовить большую чашку, большую ложку и 35 фунтов творогу. Я и сестра будем поджидать Вас, пойдем навстречу, но лошадей едва ли вышлем, так как все они у нас в разгоне. 20-го утром поедут на станцию за одним семейством, потом будут отвозить кого-то и т. д. Я постоянно кричу благим матом, надрываю глотку, но лошадей не дают ни мне, ни гостям.
Если Вас не пустят на скорый поезд, то приезжайте на № 13, который выходит из Москвы в 4 ч. 45 м. Прибыв в Лопасню, нанимайте ямщика за 1 р. Если же хотите прокатиться на рессорном экипаже, с шиком, чтобы какой-нибудь встречный Гришутка жадно поглядел на дорогу и проводил Вас восхищенным взором, то нанимайте рессорный экипаж, цена ему 2 р. maximum; возят и дешевле. Если привезете bonbons* и чего-нибудь съедобного из закусок, то все издержки покрою с благодарностью и даже заплачу за извозчика.
Будьте здоровы!! Привет Екатерине Ивановне и Федору Адамовичу. Жму Вам руку и остаюсь пестренький писатель, всё еще вздыхающий по синенькой.
А. Чехов.
Лопасня.
* конфет (франц.)
19 Чехов пишет
Г. М. ЧЕХОВУ
19 мая 1899 г. Мелихово.
Милый Жорж, ваша приазовская металлургия осрамилась. В Ростове у Немирова за решетку для забора с меня запросили в 1 1/2 раза больше, чем она стоит, бак же взялись делать в Ялте за более дешевую цену, хотя в Ялте нет ни руды, ни заводов с высокими трубами.
Я в Лопасне. Живем помаленьку. Холодно.
Если хочешь, то вот еще просьба. Наведи справку: как для нас выгоднее направлять из Лопасни в Ялту свой багаж - на Севастополь - Ялта или же Харьков - Таганрог - Феодосия - Ялта? Что дешевле? Придется посылать много всякой всячины.
В июле, вероятно, я буду в Ялте. Там уже будет готова одна комната для меня. Если поеду в Кучукой, чтобы пожить там неделю - другую или строить замок (это еще не решено), то напишу Володе, чтобы он приехал, и вышлю ему на дорогу. Если ему понравится в Кучукое, то буду очень рад. Это изумительное место по красоте, нечто невиданное, но жить одному, особенно такому молодому, как Володя, там скучновато; нужна компания.
В Ялте, как пишут, в полном цвету розы. Лето в разгаре.
Поклонись своей маме, Сане, Леле и о. Владимиру, а также Иринушке. Будь здоров и весел.
Твой А. Чехов.
19 май.
На обороте:
Таганрог.
Его высокоблагородию
Георгию Митрофановичу Чехову.
Конторская, с. дом.
20 Чехов пишет
В. Н. АРГУТИНСКОМУ-ДОЛГОРУКОВУ
20 мая 1899 г. Мелихово.
Лопасня Моск. губ.
20 май 1899.
Здравствуйте, многоуважаемый Владимир Николаевич!
Мне уже писал К. Д. Бальмонт насчет статьи о Пушкине, и я ответил ему, что вообще я никогда не писал и не пишу статей. Письмо С. П. Дягилева вместе с Вашим пришло только сегодня; очевидно, я уже опоздал. Значит, сама судьба хочет, чтобы я не писал статей о Пушкине. Передайте, пожалуйста, С. П. Дягилеву, что я от всей души благодарю его за письмо и жалею, что не могу принять участие в пушкинском номере «Мира искусств». Кстати скажите ему, что пишу я только беллетристику, всё же остальное чуждо или недоступно мне.
Ну как Вы поживаете? Я был очень, очень рад получить от Вас письмо. Вспомнилось, как мы встретились на пароходе и встречались потом в Москве. Вероятно, теперь, пока мы не виделись, Вы стали очень солидным, важным петербуржцем? Если Вы теперь так редко, так ужасно редко пишете мне, то что же будет, когда Вас сделают посланником? Вы тогда совершенно забудете о моем существовании.
В конце мая или в первых числах июня я буду в Петербурге, остановлюсь, вероятно, в Северной гостинице близ вокзала. Приеду я по делам, к Марксу, приеду ненадолго. Как бы ни было, хотелось бы повидаться.
Благодарю Вас за письмо и крепко жму руку. Будьте здоровы и счастливы.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Петербург.
Князю Владимиру Николаевичу Аргутинскому-Долгорукову.
Б. Морская, 28.
О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ
20 мая 1899 г. Мелихово.
Лопасня Моск. г.
20 май 1899 г.
Многоуважаемая Ольга Родионовна, относительно сборника я продолжаю держаться своего прежнего мнения. Сборник, издаваемый в пользу голодающих, нельзя посвящать мне: если, как Вы пишете, все участвующие действуют из-за меня, то, очевидно, голод тут ни при чем; и мне грустно, что я недостаточно убедителен и что это письмо мое не помешает Вам выпустить книгу, которая не доставит мне ничего, кроме огорчения. Я прошу Вас понять, что уклоняюсь я от чести не из скромности, а из убеждения, что к таким явлениям, как народный голод, нужно относиться в высшей степени серьезно и пользоваться им, например, для того, чтобы прицеплять к ним чье бы то ни было имя, нельзя. Это несерьезно.
Если Вы всё-таки будете настаивать на своем, то прошу Вас уступить мне хотя в немногом: не помещать в сборнике «Опыта литературной характеристики» и моих рассказов.
Позвольте пожелать Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
К. М. ИЛОВАЙСКОЙ
20 мая 1899 г. Мелихово.
Лопасня Моск. губ.
20 май 1899 г.
Многоуважаемая Капитолина Михайловна, я очень занят теперь постройкой и чтением корректуры, которую присылают мне в ужасающем количестве, и едва ли я выеду в Ялту раньше конца июня или начала июля, хотя охотно бы уехал сегодня же. У нас погода неважная, холодная. Дождей нет, засуха, но небо пасмурно.
В своем последнем письме, говоря о знаменитостях, я пропустил Шаляпина и Урусова. Первый был у меня два раза. Он помолодел, похорошел, стал родителем (его жена-итальянка произвела на свет сына), поступил на казенную сцену. Что касается кн. А. И., то тут позвольте огорчить Вас дурными вестями. Он был очень болен, хотели делать ему трепанацию черепа. Дело обошлось без операции, но всё же полного выздоровления не последовало, осталась неизлечимая тугость слуха, почти глухота; вероятно, придется навсегда расстаться с адвокатурой.
Я снялся. Снялся наконец!! Фотограф закрутил мне усы штопором, и я вышел очень похож на кассира в Credit Lyonnais.* Карточка, вероятно, уже готова, и я вышлю Вам, когда буду в Москве.
Я буду жить у Вас зимой, но при условии, что Вы не сдадите квартиры д-ру Альтшуллеру. Я не хочу, чтобы этот молодой врач жаловался потом, что я отбиваю у него практику и что все больные дамы (в том числе и m-me Голубчик, к которой он неравнодушен) ходят ко мне, а не к нему. Пусть Николай Иванович беспристрастно рассудит, какой жилец выгоднее, я или И. Н., и пусть откажет ему, конечно, в деликатной форме.
Как Вы поживаете? Часто ли бываете в Массандре и в Ореанде или всё болеете? Кстати, о болезнях. Это нехорошо, что Надежда Александровна всё еще болеет; нехорошо, потому что очень возможно, что плеврит еще не прошел. Я сам буду писать ей, а пока скажите ей в телефон, что я желаю ей скорейшего выздоровления, что болеть не ее дело, так как все эти плевриты, кашли, бессонницы составляют нашу неотъемлемую, высочайше утвержденную привилегию; они созданы не для нормальных людей, а специально для нас, еретиков и отступников, бросаемых со стороны в сторону и судьбою, и самою жизнью.
Большое Вам спасибо за письмо и за добрые пожелания. От души желаю, чтобы Вы были здоровы совершенно, веселы. Шлю привет всему Вашему дому и низко кланяюсь.
Преданный А. Чехов.
* «Лионском кредите» (франц.)
И. А. СИНАНИ
20 мая 1899 г. Мелихово.
20 май. Лопасня Моск. г.
Многоуважаемый Исаак Абрамович, будьте добры, не откажите побывать в Взаимном кредите и отсрочить билет (принадлежащий И. Г. Витте) еще на полгода, уплатить следуемые 7 р. 20 к., плюс гербового сбора 55 к., и посылаемую бумагу оставить у себя и хранить до востребования. Простите за беспокойство.
Низко Вам кланяюсь и желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
Билет принадлежит И. Г. Витте, и поэтому квитанция может быть выдана ему при желании его оную получить.
В. К. ХАРКЕЕВИЧ
20 мая 1899 г. Мелихово.
Лопасня Моск. губ.
Я в долгу у Вас, многоуважаемая Варвара Константиновна; каждый день собираюсь написать Вам и всё никак не могу собраться. С чего прикажете начать? Начну с Москвы. Там я прожил почти до середины мая, вертелся в вихре удовольствий, нанял квартиру на целый год в надежде, что мне позволено будет провести часть зимы в Москве. Квартира прекрасная, на Мал<ой> Дмитровке - это в центре города, близ Страстного монастыря. Высоко, светло, слышен чудесный звон, отовсюду близко; и одно только неудобство: гости приходят непрерывно, с 8 час. утра до 10 час. вечера. Бывали дни, когда я буквально изнемогал от посетителей. Теперь я в деревне. Это письмо пишу Вам, сидя у себя во флигеле. Погода бывает чаще плохая, чем хорошая; холодно, небо хмурится, недавно три ночи подряд были морозы; ходят плотники, каменщики, конопатчики, нужно подолгу торговаться, объяснять, ходить на постройку - и в общем живется не скучно и не весело, а так себе. Здоровье сносно, лучше даже, чем оно было в Ялте. Финансовые дела в самом блестящем состоянии: в Москве в один месяц прожил тысячи три, точно в рулетку проиграл, и рассчитываю прожить до своей поездки в Крым еще столько же, так что есть надежда, что от моих капиталов, вырученных за произведения, скоро останется одно только приятное воспоминание.
В Ялту я приеду, вероятно, в конце июня; у меня строится школа, и я не могу выехать раньше, чем не кончится постройка. В конце мая надо ехать в Петербург - к Марксу. В пушкинских праздниках участвовать не буду, так как я уже участвовал в пушкинской комиссии в Ялте и сделал, как Вам известно, немало, например, посоветовал поставить «Золотую рыбку», которая, судя по газетам, имела громадный успех. К тому же я еще на пушкинских утрах слушал чтение Никодима Павловича, а это что-нибудь да значит!
Вы ничего не написали мне о Вашем здоровье. Надеюсь, что оно не дурно и что вообще всё у Вас обстоит благополучно. Пожалуйста, поклонитесь Надежде Андреевне и Сергею Антоновичу, Наталии Васильевне (Аллее), преподобной и благочестивой матери Манефе, Варваре Михайловне, Николаю Михайловичу…
Скажите Наталии Васильевне, что я извиняюсь за карты; лучших не нашлось в Москве. Мне обещали привезти из-за границы хорошие карты - и тогда я пришлю.
Сестра шлет Вам свой привет и желает всего хорошего. Будьте здоровы, низко Вам кланяюсь и еще раз благодарю от всей души за гостеприимство и чрезмерную доброту, которой я ничем не заслужил.
Vive la Jalta!*
Преданный А. Чехов.
Хотим продать Мелихово и не хотим; ничего еще не решено. Теперь у меня четыре квартиры; нужно будет в каждой завести по супруге, чтобы потом они после моей смерти все съехались в Ялте и передрались бы на набережной - к великому удовольствию Усатова.
На конверте:
Ялта.
Ее высокоблагородию
Варваре Константиновне Харкеевич.
Женская гимназия.
* Да здравствует Ялта! (франц.)
21 Чехов пишет
Ю. О. ГРЮНБЕРГУ
21 мая 1899 г. Мелихово.
21 май.
Многоуважаемый Юлий Осипович, я посылаю сегодня почтой А. Ф. Марксу еще следующие рассказы: 1) «Хорошие люди»; 2) «В море»; 3) «Рассказ старшего садовника»; 4) «Perpetuum mobile»; 5) «Упразднили»; 6) «Трагик»; 7) «Анюта»; 8) «Торжество победителя»; 9) «Талант», 10) «Шуточка», 11) «Писатель», 12) «Суд», 13) «Беззащитное существо», 14) «Дамы», 15) «Мальчики», 16) «Ворона». Из них последние 13 должны войти во II том.
В этот же II том должны войти присланные мною раньше: 1) «Женихи», 2) «Сон репортера», 3) «Марья Ивановна», 4) «На гулянье в Сокольниках», 5) «На охоте», 6) «Из воспоминаний идеалиста», 7) «Бумажник», 8) «Лошадиная фамилия», 9) «Страдальцы», 10) «В Москве на Трубе».
Мне бы очень хотелось, по многим соображениям, чтобы I и II томы вышли в свет одновременно, и если бы удалось покончить с корректурой этих томов до 10-го июня, то это было бы очень хорошо.
Г<осподин> Корецкий из театрального отдела при «Новостях» сообщил мне, что Адольф Федорович разрешил ему поместить в сборнике мою пьесу «Трагик поневоле»; издатель «Будильника» тоже сообщил, что ему разрешено напечатать мой рассказ в альманахе «Будильника» (в день юбилея); некая г-жа Васильева писала из Ялты, что она намерена просить о том, чтобы ей разрешили напечатать в издаваемом ею сборнике в пользу голодающих мой рассказ «Человек в футляре». Будьте добры, передайте Адольфу Федоровичу мою просьбу - о всяком разрешении перепечатывать мои произведения уведомлять меня. Против сборников г. Корецкого и «Будильника» я ничего не имею, г-же же Васильевой я написал, что помещение в ее сборнике моего рассказа я нахожу нежелательным.
В. Г. Вальтер вместе с этим письмом передаст Вам мой поклон, пожелание всего хорошего и мою глубокую благодарность.
Рассказы посылаются ценной посылкой. Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
Лопасня Моск. г.
М. С. МАЛКИЕЛЬ
21 мая 1899 г. Мелихово.
Драгоценная супруга, сообщаю Вам, что сегодня в час дня я получил Ваше письмо и посылку. Приношу Вам душевную благодарность и шлю свое супружеское благословение, которое может существовать по гроб жизни, навеки нерушимо. Извещаю Вас также, что у нас заболела утка и, чтобы она не издохла, я приказал ее зарезать и положить на лед; когда приедут гости, то велю ее зажарить. Приезжайте, пожалуйста!
Низкий поклон свояченице Софии Самойловне. Желаю Вам обеим здоровья.
Ваш супруг, несчастный в семейной жизни
21 май.
На конверте:
Москва.
Марии Самойловне Малкиель.
Угол Садовой и Грачевки, д. Малюшина.
А. Чехов.
22 Чехов пишет
В. А. ГОЛЬЦЕВУ
22 мая 1899 г. Мелихово.
Милый Виктор Александрович, здравствуй! Окажи мне дружескую услугу; нельзя ли от Общества любителей словесности получить два билета для присутствия на празднествах? Если можно, то пошли эти билеты по адресу: Москва, Н<овая> Басманная, д. Крестовоздвиженского, И. П. Чехову.
Как поживаешь? На сих днях уезжаю в Питер, после 5 июня опять буду в Мелихове, буду ждать тебя. Ты у нас редкий, но дорогой, всегда желанный гость.
Будь здоров, крепко жму руку.
Твой А. Чехов.
22 май.
На обороте:
Москва.
Виктору Александровичу Гольцеву.
Шереметевский пер., редакция «Русской мысли».
И. Я. ПАВЛОВСКОМУ
22 мая 1899 г. Мелихово.
22 май.
Дорогой Иван Яковлевич,
Ваше письмо из Гааги получил и спешу ответить в Париж, ибо не знаю Вашего нидерландского адреса. Главным образом отвечаю на два пункта:
1. С Сытиным только познакомьтесь, об издании же Ваших сочинений я поговорю сам при случае. Это интересный человек. Большой, но совершенно безграмотный издатель, вышедший из народа. Сочетание энергии вместе с вялостью и чисто суворинскою бесхарактерностью. Он Вас знает.
2. Бросьте мысль поселиться в Малороссии, бросьте совсем. Устраивайтесь или в Таганроге, где теперь делают водопровод, канализацию, электричество и где вообще хорошо, или же давайте я устрою Вас в Крыму. В Таганроге в первое время можно будет жить в наемном помещении и, мало-помалу привыкнув, приглядеть кусочек земли где-нибудь на Новостройке, на берегу моря. В Крыму же можно купить участок и выстроиться при помощи земельного банка или же взять участок в долгосрочную (на 65 лет) аренду и выстроиться на свой счет. В аренду можно взять на самом берегу, с пляжем.
Наплюйте на киевскую неустойку. В суде поймут, что Вас подвели, и с Вас не взыщут. Весь июнь я буду дома, в июле поеду в Ялту. Если что-нибудь надумаете насчет Таганрога или Ялты, то сообщите, какими средствами в настоящее время Вы располагаете, найдется ли у Вас 3 тыс<ячи>, если Вы пожелаете купить землю и строиться на ней, сколько Вам нужно комнат и проч. и проч. - и поручите мне действовать. Я стану искать подходящее и буду уведомлять Вас. Я кладу 3 тыс<ячи>: 1 тыс<ячу> на покупку земли и 2 тыс<ячи> на расходы по покупке и постройке. Если же найду в Ялте, в прилегающих к ней татарских деревнях, участок с готовым домиком, тогда можно обойтись и меньшей суммой. Земельная собственность в Крыму дорожает с каждым годом - стало быть, покупка не может ввести Вас в убытки ни в каком случае. Жизнь с каждым годом всё улучшается - стало быть, если теперь купите какую-нибудь развалюшку, окруженную пустыней или развалюшками, то не надо смущаться, надо крепко уповать, что через 5-7 лет на месте, которое Вы купили, будет цвести иная, молодая жизнь.
Вот подумайте. Если осенью приедете в Крым, то мы поищем вместе и вообще потолкуем.
Суворин купил себе имение и уже сидит в нем. Будьте здоровы и веселы и не хандрите. Всё обойдется.
Крепко жму Вам руку.
Ваш А. Чехов.
24 Чехов пишет
П. И. КУРКИНУ
24 мая 1899 г. Москва.
Милый Петр Иванович, Художественный театр ставит моего «Дядю Ваню»; в третьем акте понадобится картограмма. Будьте добры, подберите подходящую и дайте на подержание или пообещайте дать подходящую, когда найдется таковая среди ненужных Вам. (См. мои «Пьесы», стр. 305.)
Я в Москве, пробуду здесь дня два-три. Мл. Дмитровка, д. Шешкова. Черкните строчку.
Пишу Вам на репетиции, приехав сюда прямо с вокзала.
Жму руку.
Понедельник.
Ваш А. Чехов.
На обороте:
Здесь.
Доктору Петру Ивановичу Куркину.
Тверская, «Гельсингфорс».
Е. П. ГОСЛАВСКОМУ
Май, после 24,1899 г. Москва.
Если хотите, приходите завтра в 9 утра, нам никто не помешает, и мы будем иметь много времени.
Мал. Дмитровка, д. Шешкова, кв. 14, ход с переулка.
25 Чехов пишет
И. А. СИНАНИ
25 мая 1899 г. Москва.
25 май.
Многоуважаемый Исаак Абрамович, письмо Ваше получил, благодарю Вас. Мебель и прочее начну высылать исподоволь. Если накладная на изразцы еще не получена, то сообщите об этом моему брату Ивану, который скоро будет в Ялте. Я сказал брату, что он, буде пожелает, может пользоваться услугами Мустафы.
Образцы обоев я послал Льву Николаевичу. Жду от него распоряжения насчет дверных и оконных приборов.
Будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего. Низко кланяюсь Вашему семейству.
Преданный А. Чехов.
На обороте:
Ялта.
Его высокоблагородию
Исааку Абрамовичу Синани.
27 Чехов пишет
И. П. ЧЕХОВУ
27 мая 1899 г. Москва.
Погода холодная, и неизвестно, когда я поеду в Мелихово. Нельзя ли послать рогожи по жел<езной> дороге? Побывай у меня в пятницу в 2-3 часа; если меня не застанешь, то возьми у Харитона-дворника ключ, войди и подожди. Я уплачу тебе за рогожи и веревки и дам тебе кое-какие указания насчет Крыма. Если же тебе приехать нельзя, то скорее напиши или телеграфируй - приду я к тебе. Почему едете с почтовым, а не в спальном II класса на курьерском? Если Володя болен, то нужно будет прожить в Ялте до конца лета. Приходи, поговорим.
Твой А. Чехов.
27 май.
На обороте:
Здесь.
Ивану Павловичу Чехову.
Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.
Хорст послал мне пятый том из 12-титомного собрания Крауса: «Мировой суд».
Интересна статья о Рейнхарте: март, 1916.
О постановке «Макбета». Написано точно и зло.
«Пельмени» Сорокина - на сцене мюнхенского Камерного театра.
28 Мужик у платформы кричит на людей. Хоть обычный, да жестокий театр жизни.
Моя роль отца.
Не очень получается.
Чаще всего люди прямо рождаются в эту социальную роль.
Почему не выходит?
И мой папа не умел быть отцом.
31 Чехов пишет
А. Б. ТАРАХОВСКОМУ
31 мая 1899 г. Мелихово.
Деньги пошлите Мензелинск князю Сергею Ивановичу Шаховскому и Самара Александру Степановичу Пругавину оба они прекрасно исполнят поручение.
Чехов.
На бланке:
Таганрог. Тараховскому.
И. П. ЧЕХОВУ
31 мая 1899 г. Мелихово.
31 май.
Милый Жан, получи во Взаимном кредите 1000 р. по прилагаемому чеку и выдай Бабакаю Осиповичу Кальфе, с которым познакомит тебя И. А. Синани.
У Яхненко живет Н. И. Коробов.
Будь здоров. Поклон Соне и Володе. Я в Мелихове.
Всё еще холодно. Пиши.
Твой Antoine.
Я в Питере.
Влади прекрасно поет:
Я несла свою беду
По весеннему, по льду.
Подломился лед – душа оборвалася,
Камнем под воду пошла,
А Беда, хоть тяжела, -
А за острые края задержалася.
Поет проникновенно и с болью. Она так поет, словно б голос вот-вот оборвется от боли.
А вот незабываемая строчка из Володи:
Мы успели – в гости к Богу
не бывает опозданий.
Что ж там ангелы поют
Такими злыми голосами?
Очень трогательно. 1972 год.
Юрский
Он не стал чудом, хоть я очень надеялся на это. Его хранил БДТ: его аура, его эпоха, его мастерство.
Юрский московский: таким в Питере я его не видел. Да! Там он казался более довольным.
Только казался.
Сам Юрский обозначил слишком ясно, что играет по Михаилу Чехову.
Июнь
1 Питер. Почему в этом городе и только в нем я связывал столь большие надежды с театром? Вернется ли когда-нибудь еще театр в мою жизнь?!
2 Чехов пишет
М. С. МАЛКИЕЛЬ
2 июня 1899 г. Мелихово.
2 июнь.
Драгоценная супруга, я поехал в Петербург, но на пути меня задержал отчаянный, безумный холод; я остался в Москве, жил тут на Мал<ой> Дмитровке и, чтобы занять себя чем-нибудь, стал хлопотать о разводе. И думаю, что эти мои хлопоты скоро увенчаются успехом.
Я приеду в Петербург, но неизвестно когда. Вероятно, около 10-го июня. Остановлюсь в Сев<ерной> гостинице.
Для полного и скорого успеха процесса, который я веду, необходимо, чтобы Вы приняли на себя вину. Благоволите немедленно выслать удостоверение, что Вы неверная жена, что Вы мне часто изменяли, и тогда дело будет в шляпе, мы дадим друг другу полную свободу.
Мать и сестра благодарят Вас за поклон и шлют Вам свой привет. Я тоже низко кланяюсь Вам, о почтенная супружница, и Вашей сестре-гадалке. Будьте здоровы и счастливы и кушайте побольше.
Ваш А. Чехов.
Мелихово.
На конверте:
Павловск Петербургск. губ.
Марии Самойловне Малкиель.
Угол Садовой и 3-ей Матросской, д. Липгарт.
Г. М. ЧЕХОВУ
2 июня 1899 г. Мелихово.
2 июнь.
Ты молодец, милый Жоржик. Я непременно воспользуюсь твоими указаниями и наверное выгадаю немало. Итак, да здравствует Азовская гавань! Вещей будет много.
Я занят постройкой школы, чтением корректуры, которую присылает мне Маркс в количестве невероятном, - и в Крым попаду не ранее 15-го июля, а то и позже. Живем в Мелихове, хлопочем, и в то же время продаем Мелихово, и выходит какая-то путаница. К тому же холод собачий. Если бы не постройка, то я удрал бы. Из Ялты пишут, что дом подвигается, уже кладут крышу; все деревья, которые я посадил, принялись. Пишут, что вид с верхних балконов чудесный. Бедный Кучукой заперт. Когда Володя будет в Крыму? Я напишу, чтобы его препроводили в Кучукой. Пусть поживет среди скал и кстати пусть попостит, ибо мяса там нет. Боюсь, что без общества он там соскучится. Это ведь в 30 верстах от культуры. Зимой в Художеств<енном> театре пойдет «Дядя Ваня». Я видел на репетиции два акта, идет замечательно. Вот приезжай-ка. Поклон всем.
Твой А. Чехов.
Необходимо ехать в Петербург и не хочется. Пусть Володя сообщит точно, когда будет в Крыму. Без моего содействия в Кучукой попасть трудно.
Мать в Таганрог не приедет, но фотографию свою пришлет. Она снялась.
На обороте:
Таганрог.
Его высокоблагородию
Георгию Митрофановичу Чехову.
Конторская, с. дом.
И. П. ЧЕХОВУ
2 июня 1899 г. Мелихово.
Вот уже 2-е июня, а рогож всё нет. Написал Егору, подожду еще немного - и потом придется писать Юкину, чтобы выслал наложен<ным> платежом. Получил ли мое заказное письмо с чеком? Был ли на постройке? Напиши всё поподробнее.
Вчера лупил дождь, сегодня чудесная теплая погода. Первый хороший день за всё лето. Решил ли ванный вопрос? Виделся ли с Н. И. Баландиным?
Повидайся с И. А. Синани и поблагодари его за письмо и за хлопоты. Я ему очень обязан. Его сына Абрашу поздравь с окончанием курса.
Нового ничего нет. Все здоровы. Соне и Володе привет. Если увидишь Альтшуллера, то скажи, что скоро я ему буду писать. Будь здрав и благополучен.
Твой Antoine.
На обороте:
Ялта.
Ивану Павловичу Чехову.
2 Однотипное убийство: один солдат убивает других. Не только в России: в СНГ.
Я с ужасом вспоминаю ужасные крики Елены Вас-вны. Зачем я подпустил этот кошмар так близко? Зачем я разрушаю себя действиями других людей?
Зубы крутит.
Мне-то кажется, я делаю доброе дело, оставляя своих: теперь они вдвоем в однокомнатной квартире, - что совсем нормально.
4 Чехов пишет
И. П. ЧЕХОВУ
4 июня 1899 г. Мелихово.
4 июнь.
Рогожи получены. Всё обстоит благополучно. Погода становится летней. Мать ждет письма от тебя и от Миши. Если встречаешься с Мишей и с О<льгой> Г<ермановной>, то кланяйся. Соне и Володе привет. Будь здоров.
Твой А. Чехов.
Это вид Монастырской улицы в Таганроге.
М. О. МЕНЬШИКОВУ
4 июня 1899 г. Мелихово.
4 июнь.
Дорогой Михаил Осипович, здравствуйте! Вы путешествуете? Очень рад за Вас и завидую. Правда, Вы в конце концов утомитесь, соскучитесь, но зато потом, когда вернетесь в свою любезную северную Пальмиру, где так мокро, холодно и темно, - когда вернетесь, то будет о чем вспомнить. Радуюсь и за Яшу. Вы путешествуете, Вы в эмпиреях, а я сижу у себя в любезном Мелихове, зябну и неистово читаю корректуру, которую целыми пудами присылает мне Маркс. Редактируя всё то, что я до сих пор написал, я выбросил 200 рассказов и всё не беллетристическое, и всё же осталось более 200 печатных листов - и выйдет таким образом 12-13 томов. Всё, что составляло до сих пор содержимое сборников, Вам известных, утонет совершенно в массе материала, неведомого миру. Когда я собрал всю эту массу, то только руками развел от изумления.
Сестра хочет продать Мелихово и уже послала объявление в газеты, но едва ли удастся продать его раньше осени или даже зимы. В июле я поеду в Крым, но в августе вернусь и буду жить в России до глубокой осени.
В пушкинских праздниках я не участвовал. Во-первых, нет фрака, и во-вторых, я очень боюсь речей. Как только кто за юбилейным обедом начинает говорить речь, я становлюсь несчастным, и меня тянет под стол. В этих речах, особенно московских, много сознательной лжи, к тому же они некрасиво говорятся. В Москве 26 мая и после шли дожди, было холодно, праздники не удались, но говорилось много. И говорили, конечно, не литераторы, а одни только промышленники (литературные прасолы). Из всех, кого я в это время встречал в Москве, симпатичным мне показался только один Гольцев.
В лесах появились грибы. Цветут ландыши. Вчера получил из Петербурга телеграмму: «погода гнусная».
Большое Вам спасибо за письмо, не забывайте меня и впредь. Лидии Ивановне и Яше сердечный привет и поклон; желаю им всего хорошего. Мать и сестра благодарят за память и кланяются.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Monsieur
post. rest. Genиve>
Suisse.
Швейцария. Женева.
В. С. МИРОЛЮБОВУ
4 июня 1899 г. Мелихово.
Выехать в Петербург до сих пор мне мешала холодная погода. Если всё будет благополучно, то приеду 11-го июня со скорым. Остановлюсь, по всей вероятности, в Сев<ерной> гостинице или же, приехав утром, в тот же день уеду вечером, нигде не останавливаясь.
Будьте здоровы и веселы.
Ваш А. Чехов.
4 июнь.
На обороте:
Петербург.
Виктору Сергеевичу Миролюбову.
Лиговка, 9.
Ал. П. ЧЕХОВУ
4 или 5 июня 1899 г. Мелихово.
Если не случится чего-нибудь особенного и если опять не задует Борей, то приеду в Петербург 11-го июня утром, со скорым. Остановлюсь в Сев<ерной> гостинице. Но если желаешь, чтобы я удостоил твою квартиру, то выйди меня встретить (в парадной форме).
Деньги свои я пустил в оборот и потому помогать бедным родственникам в этот свой приезд не буду.
Братья Н. А. Лейкина, не дождавшись, когда станет помогать им богатый брат, занялись агентурой и трактирным промыслом. То же самое советую и тебе.
Известный филантроп А. Чехов.
6 Забавно, что Ира повела меня на свое свидание с артистическим директором театра на Литейном.
С незнакомым человеком пьем «Зубовку», а какая-то женщина беспокойно заглядывает в дверь. Или чувствует, что Ира хочет увести ее друга?
Странно, что мы так много говорим с Ирой: словно б не пролетело двадцать лет.
8 Чехов пишет
Г. М. ЧЕХОВУ
8 июня 1899 г. Мелихово.
8 июнь.
Милый Жорж, я уже воспользовался твоими указаниями: сегодня послал в Ялту 16 пудов книг и домашних вещей через Азовскую гавань в Ялту. Спасибо тебе тысячу раз! Отныне всем своим знакомым поведаю сей секрет - посылать в Крым через Азовскую гавань, о существовании которой до сих пор не знал никто, кроме тебя.
Получил от Володи письмо из какого-то Баталпашинска. Пишет, что приедет в Ялту. Очень радуюсь, но боюсь, как бы мы не разминулись. Пусть сообщит возможно точно, какого числа он будет в Ялте. Я попаду туда около середины июля - вероятно.
У нас было очень холодно, потом дня два было жарко, а сегодня опять холодно. Поганое лето.
Писал ли я тебе, что мы наконец решили продать Мелихово? Решили и ждем покупателей. В объявлениях мы заломили такую цену, что самим теперь страшно.
Ну, будь здоров. Поклонись маме, девочкам и Иринушке.
Жму руку.
Твой А. Чехов.
9 Но как жить в этом городе?
Уже в мои двадцать, в 1973, посещал лекции на дневном отделении филологического факультета.
Иду к Обводному.
Тут работал сразу после армии в охране «Красного Треугольника».
Почему здесь еще чувствовал, что моя жизнь – единственная, что другой не будет?
Мне казалось, Смерть где-то рядом; ты восхищаешься, бродишь, а Она говорит: «Хватит!» - и забирает тебя с собой.
И уже каждый прохожий таинственен: а вдруг это – Она?
Еще не оживший Петербург!
Обилие заброшенных зданий, огромное, светлое, зовущее небо, темные, испуганные лица людей, проснувшихся в чужом городе, еще вчера веривших, что этот город – их.
Вернется реальность в этот город?
Для этого надо, чтоб его обитатели поверили в его реальность.
У меня еще хватает сил пешком пересекать его вдоль и поперек.
От Удельной мог дойти до Пискаревки, а оттуда – до Охты.
Скоро Питер станет другим: я постарею – и уже не смогу, как прежде, почувствовать его ногами.
Зато этот Питер уже забудет все мои обиды.
10 Умер артист БДТ Евгений Лебедев. Надо склониться пред тем, что он сделал для театра и Ленинграда.
Этот артист меня впечатлил, но своей прямолинейностью, грубостью трактовок.
Надеюсь, я не прав.
Как всегда, не прав.
«Городской романс» Угарова, постановка Галибина. Драматический театр на Литейном.
Съедобное ничто.
Событием становятся не спектакли, но смерти. Вот Лебедев.
«Старосветские помещики» в ТЮЗе.
Очень хороший Гоголь: сохранен дух прозы.
Петербург – редкое сочетание бытового, коммунистического ужаса и европейской культуры.
Питер – сразу и Россия, и мироздание.
Иду через солнечный день – и Питер, как чей-то очень красивый сон, плывет мимо.
Или это я умудряюсь быть и во сне, и в реальности?
Почему я погружен в эту тайну Града, почему причастен к ней?
Блуждая по городу, чувствуешь, как он растет.
Растет сам Град и его образ
Питер, как всегда, предстал настоящей мечтой.
Когда я еще никто не мог мечтать о свободе в России, она представала Питером: здесь было именно то искусство, которое дарило свободу.
В этом городе все же можно было найти свободу.
Здесь можно было скитаться на самом деле: сделать всю свою жизнь одним большим путешествием.
С упоением брожу по этим улицам, потому что они кишат человеческими душами. Особенно в центре. Я всегда шел сквозь лес этих душ.
Сколько бродил по Ленинграду, пока не получился Петербург! Я выстрадал прошлое этого города
Города приятны физически: просто идти по городу – уже чудо, а тем более рассказывать об этом чуде другим.
Только Питер и Москва артикулированы, высказаны, во многом прочувствованы, а страсть к другим городам осталась платонической.
11 Чехов пишет
А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
11 июня 1899 г. Петербург.
11 июня. <189>9.
Милый Александр Леонидович, большое Вам спасибо! Книжный магазин, получив от Вас картины, не стал хранить их у себя, как я просил, а прислал их в Мелихово. И это вышло как раз кстати, ибо я укладывал свои картины и рамы для Ялты. Группа (где Вы сидите с закрытыми глазами) пошла в Ялту, другая - пойдет в Москву и будет там повешена в кабинете.
Я в Петербурге. Холодище здесь собачий, подлый.
Сегодня я видел Богораза, таганрогского; он живет в Петербурге, занимается стихотворством. Как много великих людей, однако, вышло из Таганрога!
Какая у вас погода? Я подожду немного и, если не станет теплей, ускачу в Крым.
Будьте здоровы, веселы, счастливы. Передайте мой глубокий поклон, сердечный привет Гликерии Николаевне.
Жму Вам руку.
Ваш А. Чехов.
Сестра очень обрадовалась картинам; благодарила Вас всё время, Вы ей угодили.
На конверте:
Иваньково Тульск. губ.
Его высокоблагородию
Александру Леонидовичу Вишневскому.
Федоровка.
12 Умер Окуджава.
Вот его песенка с прекрасной драматургией, ей сорок лет: «Голубой шарик»:
Девочка плачет: шарик улетел.
Ее утешают, а шарик летит.
Девушка плачет: жениха все нет.
Ее утешают, а шарик летит.
Женщина плачет: муж ушел к другой.
Ее утешают, а шарик летит.
Плачет старушка: мало пожила...
А шарик вернулся, а он голубой.
Это сопоставление судеб чудесно!! В этой философии жизни есть что-то сердечно-азиатское, древнеперсидское.
Жара, белые ночи, крики по ночам. Обычный Бедлам. Все понимают, что зима будет мрачной, - и надо успеть хорошенько надурить.
Незнакомка Ольга. Унес ноги.
Экономическое безумие нашей жизни. Все - дутое!
Падение чешской кроны на 15%.
14 После Лебедева ушел Окуджава. Так беднеет театр на жизни, пейзаж становится пустым.
Любимову дали госпремию «За обновление традиций русского театра». Эпоха сурова, но справедлива.
16 Чехов пишет
М. Т. ДРОЗДОВОЙ
16 июня 1899 г. Мелихово.
Многоуважаемая Мария Тимофеевна, если в самом деле Вы храните еще у себя мои книги, то, пожалуйста, пошлите их поскорее в Таганрог хотя бы по почте. Я воображал, что они уже давно в Таганроге, теперь же беспокоюсь.
Все наши здоровы и благодарят Вас за память. Было холодно, в последние же 2-3 дня, по-видимому, наступила летняя погода.
Желаю Вам всего хорошего.
16 июнь.
На обороте:
Азов,
имение Очаковка,
Николаю Савельевичу Мятелеву
для передачи
Марии Тимофеевне Дроздовой.
А. Ч.
О. Л. КНИППЕР
16 июня 1899 г. Мелихово.
16 июнь.
Что же это значит? Где Вы? Вы так упорно не шлете о себе вестей, что мы совершенно теряемся в догадках и уже начинаем думать, что Вы забыли нас и вышли на Кавказе замуж. Если в самом деле Вы вышли, то за кого? Не решили ли Вы оставить сцену?
Автор забыт - о, как это ужасно, как жестоко, как вероломно!
Все шлют Вам привет. Нового ничего нет. И мух даже нет. Ничего у нас нет. Даже телята не кусаются.
Я хотел тогда проводить Вас на вокзал, но, к счастью, помешал дождь.
Был в Петербурге, снимался в двух фотографиях. Едва не замерз там. В Ялту поеду не раньше начала июля.
С Вашего позволения, крепко жму Вам руку и желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
Лопасня Моск. губ.
На конверте:
Мцхет Тифлисск. губ.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Книппер,
д. Берг.
Вл. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО
16 июня 1899 г. Мелихово.
Милый Владимир Иванович, моих пьес нет в продаже, нет ни одного экз<емпляра>, но скоро начнем печатать и выпустим, вероятно, к августу. Я виделся с Марксом. Моему предложению - печатать пьесы и вообще издавать пьесы с mise en scene Худож<ественного> театра - он, видимо, был очень рад, точно давно ждал его. Он сказал, что будет печатать пьесы с декорациями, гримом, с полным mise en scиne и проч. и проч. и будет продавать недорого. Я собирался к Алексееву в Тарасовку два раза: в конце мая - тогда не пустил холод, и около 10 июня - не пустил дождь. А теперь Алексеев, вероятно, уже уехал. Если бы я знал наверное, где он, то написал бы ему. Буде найдешь нужным, напиши ему насчет издания пьес; пусть изобретет форму. Мне кажется, что с этим делом не мешало бы поторопиться.
Как живешь-можешь? Что новенького? Что хорошенького? Черкни 2 - 3 строчки. Привет Екатерине Николаевне. Жму руку.
Твой А. Чехов.
16 июнь. Лопасня Моск. губ.
На обороте:
Больше-Янисель Екатеринославск. губ.
Его высокоблагородию
Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко.
И. П. ЧЕХОВУ
16 июня 1899 г. Мелихово.
Милый Иван, спасибо за письма. Жду фотографии - снимка с постройки. Скажи, что пока не будет готова комната, я не приеду, и что если дом не будет готов в августе, то я убегу за границу. Жить в Ялте на квартире было бы томительно скучно, одолела бы праздность. У нас ничего нового. Впрочем, есть одна новость: околел Бром. В Ялту пошло много вещей. Пошло всё хозяйство, все книги, садовая мебель и проч. и проч.
Поклон Соне и Володе.
16/VI.
Твой Antonio.
Если в Крыму проживешь до 15-го июля, то, б<ыть> м<ожет>, увидимся.
На обороте:
Алупка Таврич. губ.
Ивану Павловичу Чехову.
д. Сали Ибраимова.
Хожу пешком от Московского вокзала - до Литературных Мостков. На могиле Лебедева. Потом нашел и Аникушина. Все же этот поток смертей меня тревожит.
17 Чехов пишет
О. Л. КНИППЕР
17 июня 1899 г. Мелихово.
Рукой М. П. Чеховой:
«Забыть так скоро, боже мой…» есть, кажется, романс такой? Я всё ждала, что Вы что-нибудь напишете, но, конечно, потеряла терпение и вот пишу сама. Как Вы поживаете? Вероятно, Вам весело, что Вы не вспоминаете медвежьего уголка на севере. У нас лето еще не начиналось, идут дожди - холодно, холодно и потому - пусто, пусто, пусто… Хандрим, особенно иногда писатель. Он собирается в половине июля в Ялту, надеюсь, что оттуда он привезет Вас к нам непременно. Наша дача в Ялте будет готова только в половине сентября, так что раньше уехать из Москвы не придется. С каждым днем наше Мелихово пустеет - Антон сдирает всё со стен и посылает в Ялту. Удобное кресло с балкона уже уехало. Одну из Чайкиных групп брат подарил мне, и я, конечно, торжествую, она будет у меня в Москве, другая пошла в Крым. Поделитесь Вашими кавказскими впечатлениями и напишите хотя несколько строк. Будьте здоровы, не забывайте нас. Целую.
Ваша М. Чехова.
17 июня.
Приехала Лика, ожидаем ее в Мелихове.
Здравствуйте, последняя страница моей жизни, великая артистка земли русской. Я завидую черкесам, которые видят Вас каждый день.
Нового ничего нет и нет. Сегодня за обедом подавали телятину; значит, кусаются не телята, а наоборот, мы сами кусаем телят. Комаров нет. Смородину съели воробьи.
Желаю Вам чудесного настроения, пленительных снов.
Я дал Маше адрес: Михайловская, 233. Так? Попробую еще написать в Мцхет, дача Берга.
Напишите, когда будете в Ялте.
Автор.
20 Чехов пишет:
И. А. СИНАНИ
20 июня 1899 г. Мелихово.
20 июнь.
Лопасня Моск. губ.
Многоуважаемый Исаак Абрамович, пользуюсь Вашим любезным разрешением, посылаю часть своих вещей. При этом Вы получите пять накладных. По трем из них уплачены все издержки, по двум придется заплатить немного. Одна часть вещей, как видно из накладной зеленого цвета, послана большою скоростью, по ошибке; я всё высылаю и прошу высылать малою скоростью.
Кстати сказать, пересылка вещей из Москвы через Таганрог в Ялту малою скоростью стоит 1 рубль за пуд. Через Таганрог - это самый дешевый путь.
Я сижу у себя дома в деревне и не спешу выезжать, так как мой дом в Ялте, по-видимому, будет готов еще очень нескоро. Я строил школу и уже кончил свою постройку; скоро в деревне мне уже нечего будет делать, и тогда я, вероятно, уеду куда-нибудь. Охотно бы поехал и в Ялту, но как вспомню, что придется таскаться по номерам, то пропадает всякая охота.
Я радуюсь за Вашего сына и поздравляю его, от всего сердца желаю ему здоровья, успехов и поскорее стать профессором и кучукойским помещиком.
Анастасию Борисовну поздравляю и радуюсь, что у нее такой хороший сын.
Крепко жму Вам руку и прошу великодушно извинить, что я надоедаю Вам своими поручениями.
Преданный А. Чехов.
Передайте Льву Николаевичу, что образчики обоев, которые я послал ему, не нравятся мне самому. Это не мой выбор. Если он (как пишет мне Бабакай Осипович) хочет выкрасить стены в кабинете, то пусть будет, как он хочет; во всем повинуюсь его вкусу, которому вполне доверяю. Его фасад всем знакомым москвичам очень нравится.
Г. М. ЧЕХОВУ
20 июня 1899 г. Мелихово.
20 июнь.
Милый Жорушка, я пишу опять с тем, чтобы наскучить тебе просьбой. Дело в том, что я покупал у Бодри вещи для Ялты, Бодри не понял меня и отправил вещи в Таганрог.
Не в службу, а в дружбу, будь отцом-благодетелем, поручи какому-нибудь фараону взять вещи в Азовской гавани и доставить их в Ваше агентство для дальнейшего препровождения. Вещи легкие. Уплати что следует, и всю сумму, какую истратишь, я уплачу тебе самым честным образом, только напиши мне. А если хочешь, то на всю истраченную тобою сумму наложи платеж. Вещи пошли малою скоростью в Ялту И. А. Синани и напиши ему, что это для меня.
Заранее благодарю за хлопоты и извиняюсь неистово.
Как поживаешь? На днях вернулся из Петербурга. Там холодно.
Поклонись всем и будь здоров и весел.
Твой А. Чехов.
Посмотрел «Старосветские помещики» в ТЮЗе.
Ира хочет ввести меня в свою среду. Так, что ли?
Мог я хоть что-то изменить в моей жизни? Так и не могу поверить в это.
21 Чехов пишет
П. Ф. ИОРДАНОВУ
21 июня 1899 г. Мелихово.
21 июнь.
Многоуважаемый Павел Федорович, неделю назад я был в магазине «Русской мысли»; там мне сказали, что заказ давно исполнен и что из всего заказа не послано только 12 книг по той причине, что в продаже их в настоящее время нет. Я бранил за то, что не отвечали на Ваши письма; они обещали быть аккуратными. Если и на сей раз они дурно исполнят заказ, то впредь, если желаете, будем обращаться к Сытину. Я виделся с ним, и он обещал мне и скорость, и добросовестность, и хорошую скидку.
Посылаю Вам Лескова изд<ания> Маркса в хороших переплетах, «Натана Мудрого» Лессинга - роскошное издание и 36 выпусков знаменитого атласа Larousse'a. Остальные выпуски вышлю Вам по почте, когда сам получу из Парижа. Среди книг Вы найдете портрет Додэ.
В июле я, вероятно, уеду в Ялту, где у меня строится дача. Маленькая, тесная дача, похожая на коробку из-под сардин. Беда в том, что план был начерчен раньше переговоров с Марксом, а потом уже поздно было переделывать.
Одной барышне, ехавшей в Таганрог, я дал с десяток книг с просьбой довезти их к Вам. Барышня очутилась в Азове, и книги теперь тоже в Азове. Написал ей, чтобы она выслала по почте.
Будьте здоровы, жму руку и желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Таганрог.
Павлу Федоровичу Иорданову.
Н. М. ЕЖОВУ
21 июня 1899 г. Москва.
Дорогой Николай Михайлович, Ваше письмо я поймал, так сказать, на лету, едучи сегодня в Москву.
Пожалуйста, пошлите Епифанову 15 руб. и потом, немного погодя, еще 10 руб. Я возвращу Вам при свидании. Мы, надеюсь, свидимся на сих днях, ибо я в Москве, на Мл. Дмитровке, а Вы, вероятно, каждый день бываете в Москве. Меня легче всего застать утром до 11 час. или вечером около 5 - 6 час. Или Вы сами назначьте час, когда мне сидеть дома и ждать Вас.
Крепко жму руку. Ваш фельетон насчет больницы очень хорош. Очень.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
21 июнь.
На обороте:
Химки Никол, ж. д.,
Петровское-Лобаново, д. Гусева, № 1,
Николаю Михайловичу Ежову.
22 Чехов пишет
А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
22 июня 1S99 г. Москва.
22 июнь.
Зачем Вы всё хандрите, драгоценный Алексей Максимович? Зачем Вы браните неистово своего «Фому Гордеева»? Тут, мне кажется, кроме всего прочего, с Вашего позволения, две причины. Вы начали с успеха, начали шумно, и теперь всё, что представляется Вам обыденным и заурядным, не удовлетворяет и томит Вас. Это раз. Во-вторых, литератору нельзя безнаказанно проживать в провинции. Что бы Вы там ни говорили, Вы вкусили от литературы, Вы отравлены уже безнадежно, Вы литератор, литератором и останетесь. Естественное же состояние литератора - это всегда держаться близко к литературным сферам, жить возле пишущих, дышать литературой. Не боритесь же с естеством, покоритесь раз навсегда - и переезжайте в Петербург или Москву. Бранитесь с литераторами, не признавайте их, половину из них презирайте, но живите с ними.
Я был в Петербурге, едва там не замерз. Видел Мирова. Теперь я читаю для Маркса корректуру; в доказательство посылаю Вам два рассказа.
Мой адрес: Москва, Малая Дмитровка, д. Шешкова. Поживу здесь до 5 - 10 июля и уеду в Ялту, где строится мой собственный замок.
Хотел я написать Вам большое письмо насчет книжки свящ<енника> Петрова, но не успел. Книжка мне понравилась.
Если случится быть в Москве, то забегите ко мне на Дмитровку.
Будьте здоровы, крепко жму Вам руку, желаю всяких благ. Не хандрите.
Ваш А. Чехов.
СЕРПУХОВСКОМУ УЕЗДНОМУ КАЗНАЧЕЙСТВУ
22 июня 1899 г. Москва.
В Серпуховское уездное казначейство
врача Антона Павловича Чехова
ПРОШЕНИЕ
Имею честь покорнейше просить выдать мне удостоверение в том, что за моим имением, находящимся в Серпуховском уезде, селе Мелихове, недоимок не числится.
Врач Антон Чехов.
22 июня 1899.
Мелихово.
М. П. ЧЕХОВОЙ
22 июня 1899 г. Москва.
22 июнь.
Милая Маша, я был в банке. План там. Мне его не выдали, но обещали показывать всякому желающему. Устроить перевод долга на покупателя нетрудно. Для этого нужно только подписать заявление (которое мне уже дали) - и через два дня всё будет готово.
Скажи мамаше, что она может приехать, когда ей угодно. Я уже нашел зубного врача.
Вчера был в «Аквариуме». Сегодня пил кофе у Филиппова, обедал у Малкиель. Встретил на улице Бычкова. Жарко. Пью зельтерскую воду.
Так как в квартире нет Вари и обо мне некому позаботиться, то всё у меня чисто и есть вода. Одиночество - прекрасная штука, так как имеешь полное нравственное право обратиться за услугами к дворнику Харитону.
Иду на бульвар чай пить. Будь здорова.
Твой Antoine.
Если завтра придет Макаренко, то всё, что можно сказать к его характэрыстике, я напишу тебе завтра же.
23 Яковлева Ольга Михайловна.
Выжимка из ее интервью:
«Театр ведь это вообще радость. Анатолий Васильевич Эфрос говорил, что актеры должны быть похожи на детей, у них должно быть «незамутненное зрение».
Они должны быть открыты к общению и благожелательны и не нести весь груз собственных неурядиц на сцену.
Он считал, что надо взаимодействовать друг с другом в игре и получать от этого удовольствие. Не всегда театр доставлял мне удовольствие и радость. Это была всегда ответственность, огромная тяжесть перед спектаклем. Моя семья не была театральной.
В Ленкоме до Эфроса было какое-то «безрежиссерье». Но мне дали сразу много ролей: «Вестсайдскую историю», «Нашествие» Леонова. Появившись, Эфрос сказал, что ему понравилась «вот эта в красных чулках и синей юбке в складку». То есть я. Вот так и состоялось знакомство, после которого меня в труппе дразнили «любимой актрисой Эфроса».
Удивила его странная внешность, особенно пушистые волосы, которые он зачесывал рукой назад.
И глаза его все время были обращены куда-то в затылок к самому себе, куда-то вовнутрь. Мы поначалу совершенно не могли понять, как с ним разговаривать. Казалось, что он, общаясь с человеком, и видел его, и одновременно не видел. В нем была какая-то вдумчивая ясность.
Он разговаривал с актерами очень простым, прозрачным и даже «азбучным» языком. Он задавал какие-то странные вопросы и из ответов делал выводы о том, что за люди перед ним и какие роли им нужно давать.
Анатолию Васильевичу принадлежат многие открытия на театре.
Например, он был первым, кто отменил занавес. Зритель приходил и с самого начала видел декорацию, входил в мир театра, в атмосферу спектакля.
Да, то время было вольным. Создавались новые театры. Эфрос сначала очень ярко работал в Центральном детском театре, где в то время были Кнебель, Ефремов и много других замечательных актеров.
Потом и Олег создал свой театр, а Анатолия Васильевича пригласили в Ленком. Чуть позже возникла Таганка. Мне не пришлось ничего ломать в себе в работе с Эфросом. Его педагогика и режиссура заключались в том, что он позволял человеку открыться его сущности в свободе, удовольствии, в любви к творчеству. Он приподнимал человека «на подушку» и все лучшее, что открывалось в человеке, он использовал для сцены.
Он развивал интуицию и так «открывал ребра», что человек становился свободным, легко верящим в предлагаемые обстоятельства. И человек развивался сам собой, потому что существовала абсолютно естественная атмосфера. Из слов Эфроса все при объяснении оказывалось проще и яснее, как дважды два – четыре. Мы сидели и думали, ну почему же нам самим это не пришло в голову?! Ведь это все лежит на поверхности…
Потом он позволял актерам присваивать его концепцию, трактовку, и актер, думая, что это сочинил он сам, включался в работу.
Я всегда знала: все, что произошло в моей творческой биографии, – это Анатолий Васильевич. Я была только исполнительницей, от которой мало что зависело. Я часто спорю с режиссерами. И с Эфросом тоже бывало. А теперь думаю, с кем я спорила?! С гением! Сейчас понимаю, что надо было доверять и пытаться понять, что от тебя хотят. Иногда, правда, он мне говорил:
- «Ну вот, Оля, вы этот спектакль выиграли, а я проиграл».
Это о «Лето и дым» Уильямса. Годы работы с Эфросом на Малой Бронной - это мощный, значительный период. Причем шел он по нарастанию. Каждый год (а то и чаще) компания во главе с Анатолием Васильевичем преподносила сюрприз. Вся Москва шла в этот маленький театр, билеты спрашивали от площади Пушкина.
Но когда некоторых актеров стала затягивать звездность, Эфрос говорил:
- «Опомнитесь, вы всего лишь театр в подворотне – off off off Broadway».
То есть даже не на Бродвее. И у моего Учителя, и у моих друзей, и у меня в общем-то грустное ощущение от жизни. Хотя я всегда была человеком веселым, оптимистичным. Но, тем не менее, ощущала, что жизнь – штука печальная. Мне все всегда казалось трудным, решить любой вопрос для меня – мучение, любая проблема вырастает в нечто неразрешимое. Ну, видимо, и роли такие попадались благодаря такому самоощущению. Он видел в нас нечто большее, чем мы сами видели в себе. Ну, кто мог предположить, что мягкий, интеллигентный и меланхоличный – типичный художник – Николай Волков будет играть Отелло и Дон Жуана?! Никому, кроме Эфроса, это не могло прийти в голову. И происходило открытие! Даже из Франции приезжали театральные люди, которые поражались Колиному Дон Жуану…
Важно только одно – работает твоя интуиция или нет. Если начинаешь сама идти по каким-то «изгибам» роли, значит, все в порядке. Но если интуиция молчит, и ты делаешь какие-то немыслимые усилия то в одну, то в другую сторону – это конец, это катастрофа! Какие бы пируэты ты ни делал. Однажды мы с Николаем Волковым пришли на радио, и режиссер предложил нам прочитать полуторачасовую новеллу о двух пожилых людях. Я сейчас даже не помню ни названия, ни сюжета, но получила удовольствие от того, что мы с Колей начали играть как в пинг-понг. Мы не читали этого произведения, не знали ни начала, ни конца. Но мы лихо перебрасывались репликами, меняя интонации и краски. Тогда я поразилась тому, как интуиция ведет к правильному существованию в материале… Ум и опыт помогают мало. Опыт как раз может и подвести. Он мешает, делая человека «кондовым».
Но ремесло и опыт – две разные вещи. Ремесло – это производство. А театральное дело – это такое производство, где нужно быстро «схватить» то, что от тебя требуют, и очень быстро распределиться, проявить это, причем сделать все небанально. И я этому продолжаю учиться. Но научиться большей живости, чем заложено в тебе, большему темпераменту и большим физическим силам невозможно. А на то, что делают другие, можно смотреть, удивляясь и радуясь. У пожилых чуть больше опыта, зато у молодых – столько искренности, столько неопытности! И вовсе нельзя сказать, что лучше. Я бы предпочла неопытность. В «Ромео и Джульетте» нам нашивали что-то из поролона, килограммов на двадцать. Я приходила к портнихе и спрашивала, можно ли сохранить структуру платья, только чтобы оно было при этом легким? И она делала платье точно такое, как изображено на эскизе художника, но только легкое и прохладное. Эфрос очень своеобразно работал на телевидении.
Он быстро ставил свет, потом говорил:
«Вы, Оля, войдите, вы, Олег (Даль), повернитесь, обойдите сбоку, потом скажите текст, потом выйдите из кадра. Все, снято, все свободны!»
(Смеется.)
Поэтому мы даже не успевали опомниться и пообщаться…
Олег Даль был замкнут. Мне казалось, что он постоянно ждет какой-то обиды. Или его кто-то давно обидел. В нем была какая-то дисгармония. Мне казалось, что он в жизни чего-то боялся. Предполагаю, что, если бы в его жизни было побольше любви, он бы раскрылся еще больше, засверкал бы, как пятилетний мальчуган. Что-то вмешалось в его Судьбу, и я знала Олега только грустного, подавленного и закрытого. Хотя всем понятно, что он был гениальным актером.
С Андрюшей Мироновым я была знакома давно, он был моим однокурсником. С ним я работала в дипломных спектаклях, он был моим партнером и в танцах, и в пении. Потом он пришел на Малую Бронную, Анатолий Васильевич пригласил его сыграть в пьесе Радзинского «Продолжение Дон Жуана».
Тогда Андрюша проявил себя не только как талантливый актер, но и как въедливый, работоспособный человек. Многого он достиг за счет своего дикого труда. Свою легкость он оттачивал часами. В общении Андрюша был всегда легок и обаятелен».
Но это уже было в моих дневниках!
Что мне-то, Генке, сказать? Привлекает ее кажущаяся небрежность. Может, она получается потому, что в жизни она очень сосредоточена?
В моей памяти есть поразительное воспоминание именно о ней. Шли парижские гастроли, достать билет было невозможно. Я все-таки приехал в Москву и по привычке застыл у окошечка администратора. Он даже не смотрел в мою сторону.
Подошел какой-то мужчина с красным пропуском. Ему сразу дали контрамарку, но предупредили, что придется стоять. И вот, как к себе домой, в священную дверь администратора вошла женщина в вязаной шапочке и легком для зимы пальтишке. Не так давно я видел эту женщину в роли Лизы («Брат Алеша» на Бронной), так что мне очень хотелось ей шепнуть, что я ее узнал.
Но между нами была стена – и я не смог ее разрушить. На тот спектакль не попал, и очень обиделся. Вот они, элита. Они ходят, они все могут, а мне остается стоять у закрытой двери. Таких случаев было много, театр на самом деле был элитарен – и это одна из причин, почему так увлекся кино: оно оказалось куда доступнее. Странное превращение: я люблю именно тот самый простой образ уставшей, не очень молодой женщины.
24 Чехов пишет
К. С. АЛЕКСЕЕВУ (СТАНИСЛАВСКОМУ)
24 июня 1899 г. Москва.
24 июнь.
От Лужского я узнал, многоуважаемый Константин Сергеевич, что Вы в Москве. И я тоже в Москве. Не повидаться ли нам? Дело в том, что я был в Петербурге и говорил там с Марксом об издании пьес с Вашим mise en scene. Мое предложение ему очень понравилось - и теперь остановка только за Вами.
Я на Малой Дмитровке; дома бываю по утрам до 11 час. и затем в неопределенное время. Если бы Вы черкнули, когда будете у меня, то я посидел бы дома и подождал Вас. Можно бы вместе позавтракать в «Слав<янском> Базаре», буде пожелаете.
Крепко жму руку.
Преданный А. Чехов.
В. С. МИРОЛЮБОВУ
24 июня 1899 г. Москва.
Милый Виктор Сергеевич, я получил фотографию и сегодня же написал Здобнову, чтобы сделали мне по дюжине карточек, отмеченных №№ 1 и 4. Если будете идти мимо фотографии, то зайдите и скажите, чтобы карточки сии прислали мне в Москву, Мл. Дмитровка, д. Шешкова. Пришлите кстати и Ваш портрет.
Крепко жму руку. Около 5 - 10 июля поеду в Ялту. Ваш А. Чехов.
24 июнь.
На обороте:
Петербург.
Виктору Сергеевичу Миролюбову.
Лиговка, 9, редактору «Журнала для всех».
О. И. ЧЕРЕПОВОЙ-ОРЛОВСКОЙ
24 июня 1899 г. Москва.
24 июнь.
Многоуважаемая Ольга Ивановна, вернувшись из Петербурга, я нашел у себя Ваше письмо. Простите великодушно, что промедлил ответом.
Суворина я не застал в Петербурге. Он в Тульской губ., у себя в имении, которое купил недавно. По словам его зятя, с которым я виделся в Петербурге, он устраивает теперь свое новое имение, весь ушел в текущие дела - и было бы бесполезно писать ему о театре. Вероятно, я буду видеться с ним в августе в Москве или в сентябре в Феодосии, и тогда я исполню Ваше поручение, с удовольствием переговорю с ним. Послушает он меня или нет, не знаю, но я вполне искренно держусь того мнения, что Александр Владимирович и Вы внесли бы в Литературно-артистический театр много хорошего.
В Ялте я буду в июле, а пока позвольте пожелать Вам всего хорошего.
Уважающий Вас и преданный
А. Чехов.
Александру Владимировичу мой сердечный привет.
Москва, Мл. Дмитровка,
д. Шешкова.
М. П. ЧЕХОВОЙ
24 июня 1899 г. Москва.
24 июнь.
Вот уже четверг, вечер, а Терещенко всё еще не являлся. Должно быть, встрелось какое-нибудь препятствие. Я вчера вечером послал ему письмо насчет плана, и, быть может, завтра он придет.
Пришла телеграмма от Янова, серпуховского депутата от дворянства: он спрашивает, может ли застать меня в среду, чтобы переговорить о покупке имения. Некий Виноградов, знакомый Ежова, комиссионер, просит позволения заняться продажей моего имения - не из выгоды, а лишь из уважения ко мне как к литератору. Я умилился, но все-таки велел спросить, сколько он возьмет процентов.
Темно писать.
Скоро получите стекло. Письмо насчет рогож получил только что вечером и теперь напишу Сытину, чтобы он послал их большою скоростью через Рязанскую городскую станцию. Стало быть, накладную на рогожи получите в субботу - это au plus tard*.
Ты спрашиваешь, когда я приеду. Не знаю. Скажу только, что во вторник я должен быть в Москве по одному очень важному делу.
Узнайте и напишите мне, как имена и отчества хозяев изб, в которых живут бабка Анна и Аграфена Хромая. Если в момент получения сего письма печника всё еще не будет, то пригласите скорее другого печника, чтобы не тянуть постройки. Снимите флаг. Скажите Роману, что скипидар для белой лошади стоит внизу в аптеке. Кстати, один из ящиков в аптеке я никак не мог отворить, так как нельзя было отодвинуть от стены шкафа. Теперь шкаф пуст и легок, отодвиньте его и выньте из ящика все, что там есть.
Был я у Тоннет. У Кона мебель лучше.
Нижайший поклон Марии Федоровне и Марии Самойловне. Будьте здоровы. Ура-а-а!
Твой Antoine.
Когда М<ария> Ф<едоровна> поедет в Серпухов, то пусть возвратит Ивану Митрофановичу счеты, как они есть, не распечатанными.
* самое позднее (франц.)
М. П. ЧЕХОВОЙ
24 июня 1809 г. Москва.
Видишь, я ошибся. Телеграфировал не серпуховской Янов, а московский, торгующий жженой пробкой. Я написал ему, что тебя можно застать во всякое время и что я дома на Мл. Дмитровке по утрам. Терещенко не приходил.
В кухне тараканов тьма-тьмущая. Шуршат всю ночь.
Фотография, которую ты найдешь в этом письме, прислана Ваней; на ней изображен мой дом, каким он был 2 недели назад.
Если наклюнет какой окунь-покупатель, то буду писать немедленно.
Будьте все здоровы.
Antoine.
26 Чехов пишет
Н. М. ЕЖОВУ
26 июня 1899 г. Москва.
Дорогой Николай Михайлович, будьте добры, попросите комиссионера Виноградова, о котором Бы говорили, чтобы он побывал у меня, по возможности завтра или послезавтра утром до 10 час. или вечером около 6.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
26 июня 99.
Мл. Дмитровка, д. Шешкова.
На обороте:
Химки Никол. Ж. д.
Николаю Михайловичу Ежову.
Петровское-Лобаново, дача Гусева, № 1.
И. Н. АЛЬТШУЛЛЕРУ
26 июня 1899 г. Москва.
26 июнь.
Милый доктор, не писал я так долго, потому что мне казалось, что скоро я буду в Ялте и мы увидимся. Да и писать не о чем, говоря по правде. Жизнь проходит монотонно, неинтересно.
Приеду я в Ялту около 15 июля. Не нужно ли привезти Вам что-нибудь или исполнить в Москве поручение? Если нужно, то пишите поскорее по адресу: Москва, Мл. Дмитровка, д. Шешкова. Если для Вашей жены или для детей нужны какие-нибудь материи (например, сарпинки), то сестра могла бы выбрать и купить. Вообще не церемоньтесь, пожалуйста, и давайте поручения, какие Вам угодно.
Недавно был у меня Витте. Он выглядит гораздо лучше, чем был в Ялте. Видел и Ивана Ивановича. Горький пишет, что была у него Мария Ивановна и что произвела она на него «жалкое» впечатление.
Ну, будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Как здоровье Средина?
На конверте:
Ялта.
Доктору
Исааку Наумовичу Альтшуллеру.
Речная, д. Иванова
А. С. СУВОРИНУ
26 июня 1899 г. Москва.
26 июнь.
Я получил от Вас два письма и ни на одном не было указано Вашего деревенского адреса. Хотел я писать в Скуратово, но усумнился; стал наводить справки, написал Константину Семеновичу, наконец сегодня побывал в магазине - и вот пишу.
Прежде всего насчет школьных планов. Я выстроил три школы, и считаются они образцовыми. Выстроены они из лучшего материала, комнаты 5 арш<ин> вышины, печи голландские, у учителя камин, и квартира для учителя не маленькая, в 3-4 комнаты. Две школы обошлись по 3 тыс., а третья, меньшая, - около 2 тыс. с немногим. Я пришлю Вам фасады всех трех школ, попрошу кого-нибудь снять фотографию; пришлю и планы со всеми размерами, взятыми, кстати сказать, не произвольно, а на основании инструкции, выработанной губернским земством. Только не стройте в этом году, подождите будущего лета.
Вы не ошиблись, мы продаем наше Мелихово. После смерти отца там уже не хотят жить, всё как-то потускнело и пожухло; да и мое положение неопределенно, я не знаю, где мне жить, кто я, какого я звания человек, и раз нужно, чтобы я зимы проводил в Крыму или за границей, то надобность в имении устраняется сама собой и иметь его и не жить там было бы роскошью не по карману. И в беллетристическом отношении после «Мужиков» Мелихово уже истощилось и потеряло для меня цену.
Покупатели ездят и смотрят. Если купят, то хорошо; а не купят - запру на зиму.
Теперь я пока в Москве. Хожу в «Аквариум», гляжу там акробатов, беседую с падшими женщинами. В Петербурге я был, но недолго. Было холодно, скверно, и я не остался даже переночевать; приехал в пятницу и уехал в пятницу. Виделся с Алексеем Петровичем.
Здоровье мое сносно, почти хорошо. Если бы мне разрешили остаться в Москве на зиму, то я, вероятно, пустился бы тут в какую-нибудь комерцию (с одним м); например, открыл бы книжный склад исключительно для провинциальной публики, т. е. не продавал бы, а только исполнял бы заказы, получаемые по почте, причем имел бы только одного артельщика, которого, кстати, заставлял бы и сапоги мне чистить. Но, увы, в Москве меня не оставят, погонят опять в болото.
Дня через 2-3 я поеду опять в деревню, но Вы адресуйтесь не в Лопасню, а так: Москва, Мл. Дмитровка, д. Шешкова. Тут у меня всегда есть кто-нибудь, и письма залеживаться не будут.
Анне Ивановне, Насте и Боре сердечный привет и пожелания всего хорошего. Хотелось бы приехать, повидаться, но не знаю, когда вырвусь к Вам - в июле или позже.
Будьте здоровы, покойны и веселы.
Ваш А. Чехов.
27 Чехов пишет
А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
27 июня 1899 г. Москва.
27 июнь.
Когда я писал Вам, что Вы начали шумно и с успеха, то я вовсе не таил ехидного замысла - упрекнуть или подпустить шпильку. Заслуг я ничьих не касался, а мне просто хотелось сказать Вам, что Вы не были в литературной бурсе, а начали прямо с академии, и теперь Вам уже скучно бывает служить без певчих. Я хотел сказать: погодите год-два, Вы угомонитесь и увидите, что Ваш милейший «Фома Гордеев» решительно ни в чем не виноват.
Вы будете путешествовать пешком по России? Добрый путь, скатертью дорожка, хотя мне кажется, что Вам, пока Вы еще молоды и здоровы, следовало бы года два-три попутешествовать не пешком и не в III классе и поближе приглядеться к публике, которая Вас читает. А потом, через 2-3 года, можно и пешком.
Вы скажете, что вот, мол, чёрт, читает наставления. Да, это в ответ на наставление, преподанное мне Вами - отчего я не живу в Ялте, а кисну в Москве. В самом деле, в Москве прескверно. Но уехать теперь же нельзя, есть кое-какие дела, которые не хотелось бы взваливать на других. Уеду в Ялту, должно быть, около 15 июля. Буду сидеть в Москве на Мл. Дмитровке, гулять по Тверскому бульв<ару>, беседовать с падшими женщинами и обедать в Международном ресторане.
Не приедете ли Вы в сентябре в Кучукой? Жму крепко руку и желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
28 Чехов пишет
М. П. ЧЕХОВОЙ
28 июня 1899 г. Москва.
Рогожи давно уже были посланы, но, вопреки моему приказанию, накладная была послана не на твое, а на мое имя - и Благовещенский вернул мне обратно в Москву.
Маша довезла вещи благополучно и дешево. Я подожду мать до среды и потом приеду.
Будь здорова.
А. Чехов.
28/VI.
Был у меня Янов. Мелихово ему понравилось, очевидно, и Роман понравился, но цена кажется очень высокой. Я на его решительный вопрос об окончательной цене ответил решительно:
- 25 тысяч и купчая ваша.
Он попросил позволения подумать до среды. Я позволил и тоже попросил позволения написать тебе - согласна ли ты на уступку. Это подходящий покупатель: во-1-х, хороший человек и, во-2-х, жить в Мелихове он не будет, а посадит там приказчика, стало быть, не будет лично испытывать никаких неудобств от своей покупки. Если с Яновым у нас ничего не выйдет, то в четверг утром приеду с купцом Шапиро. Приеду на наемных, чтобы было на чем отправить на станцию сего Шапиро. Если же с Яновым устроится что-нибудь, то буду телеграфировать два слова: «всё благополучно».
29 Чехов пишет
М. П. ЧЕХОВОЙ
29 июня 1899 г. Москва.
Накладная на рогожи мною была получена от г. почтмейстера и вновь послана вчера. Если накладная на стекло еще не пришла, то пусть Роман получит стекло под расписку.
Был сейчас (29 июнь, 2 ч. дня) молодой Зайцев; спрашивал, не продал ли я еще имение. Я ответил:
- Имение покупает Янов. Решительный ответ должен прийти от него завтра в 3 часа. Если мы не сойдемся, то я уведомлю Вас телеграммой.
Так я ему ответил. Мелихово ему очень понравилось. Очевидно, Мелихово очень хорошее имение, и жаль, что мы не запросили за него 40 тысяч или даже 50.
Был я сегодня в Ново-Девичьем. Могила отца покрыта дерном, иконка на кресте облупилась.
Про Лику ничего не знаю. Желаемой бумаги у Мюра нет. Говорят, вся вышла. Если печников не найдете, то можно будет поискать в Москве. С печами можно и опоздать немножко, только велите старосте нанять кого-нибудь перевезти бут для печей из нашего двора на постройку. Ведь камня не хватило для печей!
А к нам солдат пришел. Сидит у кухне…
Марии Федоровне поклон нижайший.
Твой А. Чехов.
В четверг вышли за почтой.
30 Чехов пишет
В СЕРПУХОВСКУЮ УЕЗДНУЮ ЗЕМСКУЮ УПРАВУ
30 июня 1899 г. Москва.
В Серпуховскую уездную земскую управу
Покорнейше прошу выдать подрядчику Е. В. Егорышеву за постройку училища в селе Мелихове сто (100) рублей.
А. Чехов.
30-го июня 1899.
М. П. ЧЕХОВОЙ
30 июня 1899 г. Москва.
30 июнь, среда.
Хотя ты не каждый день посылаешь на почту, я пишу ежедневно. Только что был Янов. Мы долго торговались. Я стою на своем: 25 тысяч и купчая на счет покупателя. Он долго колебался и попросил позволения подумать еще до завтра. Я позволил. Итак, если мы завтра в 4 час. ни к чему не придем, то я пошлю телеграмму Зайцеву. Если сговоримся, то буду телеграфировать тебе завтра же: «всё благополучно». Составление купчей задержит меня в Москве. Как бы ни было, посылай на почту ежедневно, пока не кончится вся эта катавасия. Каждый день буду писать.
Не бросайте мою старую черную шляпу; я хотел взять ее с собой в Москву и забыл.
Зубной врач велел матери жить в Москве 10 дней.
Объявление и комиссионер будут пущены в ход, лишь когда ничего не выйдет из переговоров с Яновым и Зайцевым, а это до воскресенья должно выясниться.
У нас m-lle Малкиель Многоречивая. Нового ничего нет. Купил у Кона стулья и стоячую вешалку. Кровать у Кона мне очень нравится; тебе следовало бы посмотреть.
Будь здорова.
Твой Antoine.
Янов хороший человек. Жить в Мелихове он будет только летом.
Июль
1 Чехов пишет
В. А. ГОЛЬЦЕВУ
1 июля 1899 г. Москва.
Милый Виктор Александрович, как только вернешься из деревни, то немедля дай знать мне на Мал. Дмитровку (д. Шешкова). Жажду видеть.
Твое заказное письмо из Лопасни было послано в Москву. Из почтамта пришла повестка. Я поехал. С меня потребовали паспорт, коего при мне не оказалось. Тогда я нанял за 25 к. извозчика, поехал на Мал. Дмитровку за паспортом и, вернувшись затем на Мясницкую в почтамт, письмо твое получил.
Погода хорошая, но приходится сидеть в Москве; дела завелись коммерческие.
Между 5 и 10 июлем поеду в Ялту, пробуду там недолго и в августе возвращусь. Ну, будь здоров и благополучен.
Твой А. Чехов.
1/VII.
На обороте:
Здесь.
Его высокоблагородию
Виктору Александровичу Гольцеву.
Шереметевский пер., в редакции «Русской мысли».
О. Л. КНИППЕР
1 июля 1899 г. Москва.
1 июль.
Да, Вы правы: писатель Чехов не забыл актрисы Книппер. Мало того, Ваше предложение поехать вместе из Батума в Ялту кажется ему очаровательным. Я поеду, но с условием, во-1-х, что Вы по получении этого письма, не медля ни одной минуты, телеграфируете мне приблизительно число, когда Вы намерены покинуть Мцхет; Вы будете держаться такой схемы: «Москва, Малая Дмитровка, Шешкова, Чехову. Двадцатого». Это значит, что Вы выедете из Мцхета в Батум 20-го июля. Во-2-х, с условием, что я поеду прямо в Батум и встречу Вас там, не заезжая в Тифлис, и в-3-х, что Вы не вскружите мне голову. Вишневский считает меня очень серьезным человеком, и мне не хотелось бы показаться ему таким же слабым, как все.
Получив от Вас телеграмму, я напишу Вам - и всё будет прекрасно, а пока шлю Вам тысячу сердечных пожеланий и крепко жму руку. Спасибо за письмо.
Мл. Дмитровка, д. Шешкова.
Ваш А. Чехов.
Мы продаем Мелихово. Мое крымское имение Кучукой теперь летом, как пишут, изумительно. Вам непременно нужно будет побывать там.
Я был в Петербурге, снимался там в двух фотографиях. Вышло недурно. Продаю карточки по рублю. Вишневскому уже послал наложен<ным> платежом пять карточек.
Для меня удобнее всего было бы, если бы Вы телеграфировали «пятнадцатого» и во всяком случае не позже «двадцатого».
На конверте:
Мцхет Тифлисск. губ.
Ольге Леонардовне Книппер.
Дача Берга.
7 Возможно, проникновение Олега в природу очень опасно для него. Он любит обследовать все растения на берегу, - но вот на его руках - волдыри. И как я просмотрел?
С семи до десяти вечера мне особенно тяжело. Я почему-то вспоминаю, что мне мало пишут писем, что общество не становится мне ближе. Как оглашенный, я бреду эти часы наугад, - пока не прихожу в себя.
Пока что у меня нет другого способа примириться с жизнью.
10 Почему умирает так много людей? Эпоха предложила им роли, которые они играть не в силах.
Политический театр совсем вытеснил театр искусства. Напор Времени ясен и ужасен, Оно - главный герой.
13 Три года назад в этот день умер Мильтинис.
Юозас Мильтинис (лит. Juozas Miltinis; 1907 - 1994) - советский литовский актёр, театральный режиссёр, педагог. Народный артист СССР (1973)
Родился 3 (16) сентября 1907 года в деревне Дабикине (ныне - в Акмянском районе, Литва)
В 1922-1925 годы учился в Векшняйской гимназии, в 1926-1927 - в Каунасской иезуитской ((!!)) гимназии.
В 1931 году окончил драматическую студию при Каунасском драматическом театре. В 1928 году впервые вышел на сцену статистом в опере Джузеппе Верди «Аида».
В 1931-1932 годах работал в Шяуляйском драматическом театре, откуда был уволен за профессиональную непригодность
В 1932 году уехал во Францию, где изучал киноискусство и искусство театра, посещал художественную школу Лувра, слушал лекции в Сорбонне. В 1933-1936 годах учился в актёрской студии Ш. Дюллена в Париже, там же начал сниматься в небольших киноролях, играл в театре.
В 1937 году ненадолго возвращается в Каунас. В 1938 году уезжает в Лондон (Англия), где также изучает театральное искусство. В 1938-1939 годах работал как театральный критик в журнале «Навая Ромува» в Каунасе.
В 1939-1940 годах руководил театральной студией при Палате труда в Каунасе.
В 1940-1954 и с 1959 по 1980 год - художественный руководитель и главный режиссёр Паневежского драматического театра (ныне Драматический театр Юозаса Мильтиниса), созданного на основе актёрского состава студии, которой он руководил в Каунасе.
Вёл педагогическую работу в студии при театре. Среди его учеников Д. Банионис, Б. Бабкаускас, Л. Лауцявичюс.
В 1954-1959 годах, как актёр и режиссёр дубляжа работал на Литовской киностудии.
Член Союза кинематографистов Литовской ССР
Юозас Мильтинис скончался 13 июля 1994 года. Похоронен на кладбище по ул. Рамигалос в Паневежисе
А какой репертуар? Не узнать!! Так потряс «Пляска смерти» по Стриндбергу.
Утром темно, вот-вот грянет дождь. Это происходит внутри меня: настоящая, захватывающая драма.
Натовские солдаты ищут преступников на территории бывшей Югославии. Не думаю, что это наша проблема.
Славянский вопрос умер: мы объединены только нашим туманным прошлым, - и не более того. Все равно все европейские славяне уйдут в Европу: другого места для них нет.
16 Веду дневники довольно равномерно на трех языках: немецком, английском, французском - и это выражает мой внутренний диалог на этих языках.
Итальянский - пореже: словно б и говорю в душе на нем меньше.
Это именно театр моей жизни.
То, что говорю на русском, ужасает: почти всегда только защищаюсь.
18 Прямой репортаж с Авиньонского фестиваля: о «Преступлении и наказании», спектакле Гинкаса.
27 «Кайе дю синема» 477 - об Юппер и ею сделан.
Натали Саррот рассказывает:
- «В театре надо, чтоб на сцене что-то выходило из вас, и никогда не играйте персонажа».
Разве в «Форели» Лоузи Юппер играет персонаж? Конечно, нет. Она играет сложное отношение к персонажу.
Долгое время Изабель Юппер была бесконечна близка, как любимая сестра, - но вот остался только большой интерес.
Васильев Анатолий сделал так много для сближения литературы и театра.
Отпраздновал День Блума: в театре читались куски «Улисса».
Любимов
Его актеры кажутся совершенно измотанными.
В конце 70ых, когда увидел его спектакли, почудилось, его актеры погружены в какой-то странный экстаз.
Они кричат, волнуются, - чтобы доказать нечто необычайное. Выкрикивались стихи военных поэтов («Живые и павшие»), они хорошо играли, -но я ушел опустошенным.
Это огромное искусство – совсем не моё!
Сам режиссер и ограничивает, и организует работу актеров.
Стоит признаться, что лучших спектаклей Любимова я так и не видел: они пользовались слишком большой популярностью, чтоб можно было прорваться в зрительный зал.
Как обидно знать, что это торжество искусство было чисто московским, слишком ограниченным.
Любимов, конечно, всегда чаровал, как личность, но при этом я всю жил боялся яркости его театра.
Потому что не очень верил в эту яркость.
Казалось, этот театр пришел из агиток двадцатых годов.
Станиславский
И не видя ни одного его спектакля, ты все же очарован этим именем и веришь ему.
Фоменко Петр
«Белые ночи».
Никто еще с такой полнотой не использовал пространство сцены! Но главное, все-таки, - обаяние.
В процессе творчества писателя огромную роль играет понимание того, что ты пишешь, но это же понимание и унижает тебя.
Ведь ясно понимаешь, насколько любое рацио жалко.
Смотришь «Ревизора» Товстоногова и видишь: все персонажи – философы.
Слишком рассудочны, как сам реж.
Первый философ – слуга Осип, прекрасно сыгранный Юрским.
А почему он, собственно, философ?
Мне это не понравилось. Режиссер имплантировал в действующих лиц свое рациональное понимание пьесы.
Это неприятно: прежде всего образы, а уже потом мысли! Приоритет в искусстве должен оставаться за ним самим, а не за другими дисциплинами.
Пусть мысль следует за образом!
«Белые ночи» потрясли меня: вот как надо играть с рацио: как Фоменко, как Эфрос!
Август
1 Поздравить себя с началом осени – заметкой об Эфросе!
В 1975-ом потрясли гастроли Малой Бронной - и до сих пор мое восхищение работой Анатолия Эфроса не проходит, а только разрастается. Правда, столь мощных впечатлений, как в первый раз, уже не было.
Эфрос так меня поразил, что, в сущности, за все эти годы я не видел ничего, что хоть сколько бы приблизилось уровню Малой Бронной тех лет (театр и через год приезжал на гастроли с тем же репертуаром).
Впечатления от работы этого режиссёра столь огромны, что рассказывать о них буду всю жизнь.
Прежде всего, «Мой брат Алёша» с Львом Дуровым и Татьяной Яковлевой.
Штабс-капитан Снегирёв и Лиза явно в центре всего повествования.
Смятение офицера Дуров возводит на уровень искусства: он пришепётывает, трясётся, чуть не плачет - и со всем тем он потрясающе прост, очень убедителен.
В результате многоплановый спектакль получает многогранность, ведь, как ни странно, сыграть сложные чувства легче.
Этот театр не осмелишься назвать советским: он аристократичен, несет мастерство и воздух свободы.
Все яснее с годами, что люблю его безумно.
Первая, кто мне сумел объяснить, как он работал, - Демидова. «Вишневый сад», конечно, получился.
Я это знаю, хоть его и не видел.
А вот «Ромео и Джульетта» оказался провалом. На этот спектакль билеты доставались легко.
Никто, как он, не чувствовал величие каждого момента. Театру чужда вечность, зато его проникновение в каждый конкретный момент огромно, как ни в одном искусстве. Пожертвовать вечностью, чтоб создать мгновение!
Все его спектакли смотреть очень приятно: всегда чувствуется дыхание мастера.
Осязаешь, как он организует пространство, в котором движутся персонажи.
6 Меня часто мучают плохие мысли об отце и никогда - о матери. Всю эту свою умственную дребедень я не несу в дневник.
- Попробуй быть на человеческом уровне, - говорю себе, - не опускайся.
8 «Пять вечеров» Володина опять ставят в Москве. Это справедливо.
21 Потрясающий театр: Елена Масюк, русская журналистка, рассказывает об унижениях своего плена.
Это сливается с унижениями моего путешествия в Турцию. Так вот начинаешь бояться исламского мира.
Муки с шариковыми ручками. Они требуют особой заботы - и приходится много думать о них.
А они - капризничают.
24 Приятно, что рядом с сыном надо много контролировать себя: он готов пародировать все мои слабости.
25 Всех поразило самоубийство талантливой актрисы Елены Майоровой.
Так вот печально «прославилась» «Табакерка» Табакова. Облить себя бензином и поджечь!
Такое неуважение к призванию!
При этом Маша из «Трех сестер» совсем не кажется слабой.
Такой удар по театру!
Появилась огромная аудиокультура. Сумею ли приблизиться к ней?
Президент крупной русско-финской компании убит в Петербурге.
29 Весьма представительная фигура – фармацевтический король Брынцалов. Он развивает свою, так сказать, «театральность»: много больших жестов, много купеческих слов. Прямо из Островского.
- Я плачу моей жене за ночь любви 20 тысяч долларов!
Подходящая фраза из русского фольклора:
- Исполать тебе, добрый молодец!
31 В смерти принцессы Дианы мы оплакиваем смерть цветущей женщины. Она была Женщиной, современным, весьма несовершенным образом Вечно Женственного. «Леди Ди» была просто человеком, не играла свою роль, а жила – и тем всех очаровала.
Так надоели всем артистки в жизни, что ее естественность была неотразима.
Я помещаю сюда этот отрывок, что так и не разрабатываю в большой рассказ.
Пусть он останется таким, как есть.
Написано по мотивам «Гора радости. Kindberg» Кортасара.
Мне бы хотелось сохранить его более дневником – и не чисто литературным дневником: тогда в нем будет больше жизни:
«Я не ждал от себя такого.
Все, что произошло, стало открытием на всю жизнь. Первый раз девушка так любила меня, что сама, без уговоров, без огромных прелюдий, отдалась мне. Мне очень обидно сейчас, что она отдалась только раз. Почему? Тут дело во мне. Я чем-то ее испугал.
Эта большая, чувственная грудь, эти ноги, девственность, красота. Я навсегда запомнил ее, как и мою досаду, мое неумение удержать ее.
Она дала понять, что удержит ее только брак.
Апрельский, весенний дождь почему-то напомнил об этой несостоявшейся любви. Но и сейчас, всю мою жизнь, я под впечатлением от этого дара: вот так любить меня.
Теперь я в старости, в смерти – во всем, что прежде так пугало меня. А теперь мне все равно. И я не знаю, почему. Изменяя жизнь, каждый раз уверен, что это в последний раз, что твои кошмары, наконец, оставят тебя, - но нет! Теперь они вернулись вместе с ней.
Странное воспоминание, я не смею доверять ему. Я даже не верю, что хоть когда-то любил. Тогда мне было тридцать лет, я вырвался от жены в отпуск и – встретил ее.
Или кошмары только оттого, что ее нет рядом? Я только видел ее образ, но вот заговорило с ним.
Кажется, шепнешь «Я тебя люблю» - и она вернется.
Кажется, страх перед смертью заставляет думать об этих образах. Я сижу на кухне и не могу уснуть. Слушаю радио, пью чай, а потом возвращаюсь в комнату. Не найти себе места!
Так вот с чем я умру: с этими лицами! Просто уйду в них, растворюсь в этом море нежности. Словно б эти лица – мягкие подушки, а я живу с ними в обнимку. Эти лица превратили мою жизнь в сплошное кино».
Сентябрь
1 Едва не продали фото умирающей Дианы. Едва этот ужасный спектакль не стал общим достоянием.
2 Олег оживает только с появлением матери, только с ней он связывает надежды.
3 Радио. Олег Ефремов читает «Мастера и Маргариту» Булгакова.
На немецком послушал что-то Хандке.
24 года назад впервые прочел стихи Блока:
Таясь, проходит Саломея
С моей кровавой головой...
Почему этот «спектакль» в своем сознании Блок делает общим достоянием? Тут он - Иоанн Креститель, а в других стихах - сам Христос.
Как видна та эпоха в таком театре! Так кошмар стал достоянием души, ее важной частью.
7 Театр моих соседей: постоянно передвигают мебель, выбивают ковры. Им нужна смена декораций, хоть пьеса - одна и та же!
Когда 20 лет назад я поступил на фил-фак ЛГУ, никак не мог подумать, что это так изменит мою жизнь.
В сущности, тогда я уже перестал ходить в театр: настолько пресным он казался.
Сейчас театральный Питер куда интересней, чем 20 лет назад.
Прекрасный город остается периферией, но это обязательно изменится.
10 Невозможно вспомнить цвет волос и глаз Полунина в жизни: настолько эти краски размыты.
Антивыразителен в жизни, потому что вся выразительность припрятана для сцены.
То же и у Юрского, но подлинный актер всей своей фигурой выражает вкус и знание жизни. Очень забавно было почувствовать это, когда к нему подошел. Уже по фигуре понимаешь, что человек интересный, хоть понятно и другое: он никогда пред тобой не раскроется.
Они все затянуты в свои невидимые строгие одежды, нет ощущения, что люди им интересны.
Интересны, но только как зрители.
12 Я вхожу в толпу метро - и персонаж во мне сходит с ума. Это так страшно: чувствовать себя абсолютно чужим в этом месиве тел. Сейчас, чудится, кто-то достанет автомат и перестреляет нас всех.
Брат не раз высказывал мне такие свои видения.
14 Два мальчика сожгли третьего.
Моя улыбка - вести дневники на иностранных языках. Пишу - и улыбаюсь.
20 Мои собаки - моя среда. Вот где много эмоций! Они вписываются в мое домоседство.
Маленький, выразительный, подвижный, московский мэр - истинный русский самородок, как бы эманация русского стиля в российской политике.
23 Подарок Олега: электронные часы.
Китай разделяет экономику, права человека и демократию. Его никак ее вписать в общее понимание демократии.
24 Работа со своими кошмарами.
Люда просит меня выработать свой стиль в жизни. Я не могу этого сделать! Эти люди не существуют друг для друга.
По бороде блажен муж, а по уму вскую \\ напрасно \\ шаташася.
30 Юбилей Любимова: 80. Премьера «Карамазовых».
Брехт
Как много для России сделал «Кавказский меловой круг», поставленный Стуруа!
Я видел спектакль еще в 1979!
Как хорошо, что ты – внутри повествования и не можешь быть равнодушным.
И само повествование слишком ясно, чтоб ты не понял, о чем речь.
С 1948 года мастер работает в Berliner Ensemble.
В «Галилее» ясно, что речь идет о стратегии выживания.
В основе пьесы – всегда правда.
Именно острота постановки проблемы создает и драматургическое напряжение.
Реальность именно социальна; прежде всего.
Володин
Но были в мое время большие драматурги? Он нес в себе среду – и поэтому с любопытством присматриваюсь к нему.
Ибсен Генрик
Но что бы сейчас, на шестом десятке, меня могло б поразить в Ибсене? Да все, как двадцать и тридцать лет назад.
Прежде всего, это призрачность человеческих отношений. «Строитель Сольнес», «Кукольный дом», «Дом с привидениями» - три пьесы, изменившие меня. После этих пьес мне стало ясно, что я – не драматург, что столь огромные вопросы бытия мне не дано вместить в диалоги.
Не забуду, как на гастролях Паневежисского театра сам Банионис играл Сольнеса. Он вырывался из каких-то нагромождений.
Все-таки, главными в спектакле были Ибсен и Мильтинис.
Я поздно узнал, что герой «Привидений» болен тем же, что унаследовал Блок: сифилис.
Рощин Михаил
«Спешите делать добро».
Самый талантливый драматург моего времени в этой пьесе особенно показателен. Эта пьеса в переполненном зале ДК Горького поразила своей откровенностью. Особенно хорошо играли Андрей Миронов и Папанов с его «Голубям – сукам».
О’Нил
Он первым вывел на сцену страсть. Именно этого и не было в советском театре. Но предпочли Уильямса: в нем протест гораздо яснее. Протест до антиамериканизма.
Его мать, чтоб родить, использовала морфий – и стала позже наркоманкой. Этого не мог ему простить старший брат.
Уильямс Теннеси
«Baby – Doll».
«Стеклянный зверинец».
«Трамвай – желание». Этот драматург имел огромное влияние в Советском Союзе. Какой театр в 70ые не ставил «Трамвай – желание»?
Чехов
Чайка.
Премьера 1898. Сначала играли в Петербурге. МХААТ взялся за провальный спектакль. Станиславский вводит паузу. Что после премьеры? Центральная роль провалена (Нина – плохая), а спектакль имеет большой успех.
Иванов – вот прорыв! Иванов – это «заземленный» Мышкин. Гаршин, Надсон, тысячи других – в Иванове. Смоктуновский искренен, но и больше: в своей игре он подчеркивает тот простой факт, что Гаршин, Надсон, Онегин и тысячи «лишних» людей развиты Ивановым. Пьеса сделала столь резкий поворот в русском театре, что до сих пор чувствуются последствия этого взрыва. На бумаге, при чтении пьесы, Иванов, по мнению критиков, никак не складывается в полноценный персонаж, а Ира Смоктуновского, наоборот, подчеркивает эту целостность.
Дядя Ваня.
Наиболее ясная пьеса. Еще в 1975 смотрел фильм Бондарчука. Тяжелый, прямолинейный фильм, но теперь чудится, в нем есть семидесятые, моя юность, тяжеловесное, недостижимое желание любви. Это – Смоктуновский! Со временем женские роли стираются, их трудно вспомнить, хоть мастерство Мирошниченко и Купченко очевидно.
А какой «Дядя Ваня» в мюнхенском камерном театре! В Немецком Культурном Центре смотрел пьесу раза три: так поразил ее размеренный ход.
Три сестры.
Вишневый Сад.
17. 02. 1904 – премьера. После спектакля Чехов поднимается на сцену. Он не знает, что ему осталось жить всего несколько месяцев.
После «Вишневый Сада». Станиславский и Немирович-Данченко работают врозь.
Чехов: Вишневый Сад - комедия.
Станиславский: Вишневый Сад - трагедия.
Шекспир
Именно мюнхенский камерный театр (МКТ) дал увидеть сразу много Шекспира. «Как вам это понравится», «Троил и Крессида».
Почему не знаю «Гамлета» наизусть? Видел эту пьесу десятки раз в самых разных интерпретациях, но два – самые чудесные: Козинцева и Трауберга, и Лоуренса Оливье.
Книга И. И. Чекалова (давно знакомого и бесценного Ивана Ивановича) «Введение в историко-литературное изучение «Гамлета»«. 2004.
Тут все есть: и саги, и множество других древних источников, и неосознанное авторство. Все переплелось в этом сюжете! Шекспир огромен еще и тем, что затронул прасюжет, прамир, откуда все мы вышли.
Октябрь
1 Не могу забыть, как в Лужском Народном театре какой-то дядька мне объяснял, что он, артист, выше по статусу меня, инсценировщика.
В сущности, в Луге и в Питере меня во всем преследовало такое вот пустое противостояние.
6 Агенты Мосхада арестованы, потому что использовали ложные канадские паспорта.
7 Жерар Филипп читает стихи Элюара. Теплый, проникновенный, привлекательный голос.
8 Каждый день - два-три часа радио. Работа с информацией.
Театр жизни, ее сцена - это важно.
10 Две русских в Берлине взяли в заложники немецкого солдата.
11 Мой папа пил водку с болью, которая преследует меня. Зачем мне так трудно жить?
Эта роль невыносима.
14 Что-то легкость моего бытия превысила все разумные пределы.
Больше меня нет: этот воздушный шар улетел с сцены жизни. Надеюсь, это Его близость.
15 Мог ли себе представить, что одиночество так подходит мне?
А чьи это строчки?
Любовь и надежда,
Печаль и Разлука
колотятся в сердце мое...
И голос так ясно говорит со мной! Камбурова поет это с незабываемой интонацией. Столько нежности и трепета!
19 Кажется, наши геи не просто заявляют о себе, но и выдвигают некую программу. Ничего себе.
Птицы летят в теплые страны. А что за круг сделал и я вместе с природой?
Сосед сказал знаменательную фразу:
- Уйди, а то дам пиздюлину.
Как обычно, он делает ремонт; как обычно, я призываю его не стучать слишком много. Не весь день!
Люда упрекает: я, путешествуя, оставляю ее на моего соседа – и, когда уезжаю, он стучит особенно много.
Что ж, свой Анатолий Борисович был в Питере, а свой есть и тут.
20 Даже если не смотрю в окно, мысленно в него выглядываю. Я вижу себя на улице, смотрю на себя глазами человека, ведущего наружное наблюдение. И меня это не унижает: быть скрытой камерой по отношении к себе.
21 Кажется, таким нелепым этот страх: умереть тут, в Истре, - но он меня измучил. Неужели через какое-то время вся моя библиотека поместится в компьютер?
23 Гильда начала 20 века - это Комиссаржевская!
«Подавайте мне мое королевство, строитель. Королевство на стол!».
Почему в моей семье в Луге не сложились отношения, ведь мы вели общее хозяйство! Когда брат и я оказались противопоставлены друг другу?
25 После Москвы я - в депрессии: настолько много впечатлений. Странно, что в таком возрасте моя психика все никак не устоится. Так жить больно.
Другое дело, что я нуждаюсь в таких потрясениях.
Дело в том, что я очень восприимчив к психике других.
Общение с Идой погружает меня в кошмары, но и не посещать ее я не могу: так ей это важно. В наших отношениях накопилось много такого, что я не могу описывать.
27 Барабанщик репетирует, в соседней квартире идет ремонт: обычная земная жизнь.
Слава богу, это не во Франции – и я просто равнодушен. Наверно, тот простой факт, что никто не е-тся за стенкой, мне стоит воспринимать как достижение.
Вот пишу эти строчки – и жизнь возвращается ко мне. И так было миллион раз, и так будет до конца жизни. Так что я счастлив.
Володя из круга Клер рассказал о жизни в Германии. Довольно сумбурное существование! Меня поразило, что он не захотел учиться в предложенном университете. Он получил немецкое гражданство по еврейской квоте.
Так и там нашлепали коробок - и новые квартиры особенно плохи. Как удивила слышимость: унаследованы недостатки советских квартир.
Володя философски говорит:
- А что им остается делать? И как им еще разместить такую ораву?
29 Снег падает весь день – и уже вся моя душа в снегу, и сам я – сад под снегом.
Растаять бы в этой белизне!
30 «Современник» на Бродвее.
Книга Барро.
Конечно, странно хранить деньги дома, но столь многочисленны обманы маленьких вкладчиков по всему миру.
Написал сразу пять писем: и Марии Гантер, и Шарлетте, и Жану, и Владиславе Рейнович в Краков, и в Германию.
Усталость лечит «Немецкая волна»: просто немецкий язык. Так трансформировалось мое желание любви!
Двойное гражданство широко дискутируется в Германии.
Ноябрь
2 Солженицын по радио читает свое «Красное колесо».
5 Мне приснилось, что режиссер, ставящий мою пьесу, почему-то избегает меня. Просыпаюсь: весь сон забыт - и помню только это.
7 Как удивительно, что рядом с талантливыми людьми столь многие чувствуют себя униженными.
Как Костя Райкин ценил себя?
- Я - не гений, но я тоже не кот наплакал.
Теперь, с возрастом, гений драматического артиста действует на меня меньше. Теперь мне ближе одаренность Джойса,- но как назвать гением друга?
Что бы я сказал о себе? Но я помолчу, потому что можно и просто молчать.
10 Кто меня укусил? Уже неделю не проходит. Я не могу прописать этого персонажа, что поселился во мне вместе с этим укусом.
Двое влюбленных найдены мертвыми в гараже. Задохнулись?
12 Кажется, такие бури проносятся надо мной, - а мне только лучше.
13 Германия. Трое немцев избивают русского.
14 Умерла мать Андрея Миронова Мария.
87 лет. Ваганьковское.
Мария Миронова
7 января 1911 – 13 ноября 1997
Закончила театральный техникум им. Луначарского.
Свою карьеру начала во Второй студии при Московском Художественном Театре. Затем работала в Московском Государственном Мюзик-Холле.
Вместе с мужем, Александром Менакером, участвовала в создании Театра Миниатюр - «театра двух актеров», который просуществовал более 30 лет.
С 1990 – в Московском театре-студии под руководством О. Табакова.
С 1994 года – артистка театра «Школа современной пьесы».
Снималась в фильмах:
Волга-Волга (1938)
Преступление и наказание (1940)
Мы с вами где-то встречались... (1954)
Почти смешная история (1977)
Назначение (1980)
Уходил старик от старухи (1995) ТВ-спектакль.
18 Мне, как актеру, играющему жизнь, важна чистота. Как писателю не очень. Как гражданину, живущему среди других граждан, она мне мешает.
Как ни трудно, а надо оставаться собой. С чистотой ты летишь в ясный свет: так творить легче.
Но почему я играю в жизни?
Потому что вынужден: хочу выжить.
22 Двое милиционеров убито в Москве только потому, что они были в милицейской форме. Таково отношение общества.
25 Мне не сыграть на сцене жизни в компанию: люди, с которыми лично знакомлюсь, не вводят меня в общество. Прежде это было бы странным, но теперь - норма. Окружение Иды меня просто не восприняло, будто меня и нет на свете.
Еженедельник «Weekly» переименован в журнал «Коммерсантъ ВЛАСТЬ».
Декабрь
4 Ровно 50 лет назад на Бродвее поставили «Трамвай Желание» Уильямса. Я иду по снегу и слушаю эту пьесу.
8 День рождения Алисы Фрейндлих
Родилась 8 декабря 1934 года. Отец - Бруно Артурович Фрейндлих - один из ведущих актеров Академического театра драмы имени А. С. Пушкина (Александринского театра). Начала свою сценическую деятельность в Драматическом театре имени В. Ф. Комиссаржевской, где ее дебют в спектакле «Время любить» был сразу замечен театральной общественностью. Затем на протяжении почти двух десятилетий работала в Театре имени Ленсовета под руководством И.П. Владимирова, с которым ее связывали супружеские отношения. Здесь были сыграны принесшие актрисе широкую известность роли в спектаклях «Таня», «Мой бедный Марат», «Укрощение строптивой», «Люди и страсти». В 1982 году перешла в труппу АБДТ. Здесь ею были сыграны роли в спектаклях «Барменша из дискотеки», «Коварство и любовь», «Вишневый Сад». Много и плодотворно работает в кино и на телевидении. Среди самых известных ее киноролей - героини фильмов «Служебный роман» и «Старомодная комедия». Лауреат Государственных премий СССР и России. Народная артистка СССР (1981) и России».
Почему эта статья говорит так мало о ее жизни? Она – самая известная петербуржка. Известен и Лавров и другие, но она еще и милая, еще и с судьбой, о которой хочется думать. Кто-то написал о ее спектакле «Люди и страсти»?
9 Первый ДР Иванова без него.
Алекса́ндр Алекса́ндрович Ивано́в.
9 декабря 1936, Москва - 13 июня 1996, там же.
Советский и российский поэт-пародист, бессменный ведущий телепередачи «Вокруг смеха» (1978-1990).
Красная Пашечка
В конце лета мать с трудом оторвала голову от подушки и слабым голосом позвала Пашечку.
Уже лет десять прошло с тех пор, как ушел от нее муж, Пашечкин отец, красавец, левун, гулена, бабник, любитель выпить и закусить.
Мать слегла. Врачи определили полеомиелит, потерю памяти, тахикардию с перемежающейся экстрасистолией, хронический гастрит, чесотку и энцефалопатический сидром.
– Сходи к бабушке, дочка, – прошептала мать. – Отнеси ей пирожков. Пусть порадуется. Недолго уж ей осталось...
Бабушка жила одна в глухом лесу, где до ухода на пенсию по инвалидности работала уборщицей в Театре оперы и балета.
Как-то, заменяя внезапно умершую балерину, она упала в оркестровую яму, сломала ноги, руки, шею, позвоночник и выбила зубы.
С тех пор уже не вставала.
Раз в год Пашечка носила ей пирожки с начинкой из продукции фирмы «Гедеон Рихтер». Бабушка радовалась, счастливо улыбалась, ничего не видя и не слыша, и только выбивала желтой пяткой мелодию вальса «Амурские волны».
Вот и сейчас Пашечка собрала корзинку и, тяжело опираясь на костыли, вышла из дому.
Все называли ее Пашечкой из-за нездорового румянца, который был у нее с детства. Она страдала рахитом, эпилепсией, слуховыми галлюцинациями и аневризмой аорты. И ходила поэтому с трудом.
На лесной тропинке встретился ей Алексей Сергеевич Волк, лучший в лесу хирург - золотые зубы, резавший безболезненно и мгновенно.
У него было размягчение мозга, и он знал это. Жить оставалось считанные минуты.
Еле передвигая ноги, Волк подошел к упавшей от изнеможения Красной Пашечке. Она слабо улыбнулась.
– К бабушке? – тихо спросил Волк.
– К ней.
– Поздно, – сказал Волк и, привалившись к березе, дал дуба.
Пашечка вздохнула и отошла. Последнее, что она видела, был пробежавший мимо хромой заяц с явными признаками язвы желудка и цирроза печени.
Она приказала ему долго жить.
12 Суд над террористом Санчесом - парижский спектакль.
Чудесный театральный кусок из романа Маркеса «Сто лет одиночества»:
С тех пор как Фернанда нашла в чемоданах Аурелиано Второго изъеденное молью одеянье королевы, она часто в него облачалась. Всякий, кто увидел бы, как она вертится перед зеркалом, восхищаясь своей королевской осанкой, несомненно, принял бы ее за сумасшедшую, но она не сошла с ума. Просто королевские одежды стали для нее средством пробуждения памяти. Надев их впервые, она почувствовала, что сердце у нее сжалось, глаза наполнились слезами, и она снова услышала запах ваксы, исходивший от сапог военного, явившегося за ней, чтобы сделать ее королевой, и душа ее наполнилась тоской по утраченным иллюзиям.
Она почувствовала себя такой старой, такой изношенной, такой далекой от лучших часов своей жизни, что затосковала даже по тем дням, которые всегда казались ей самыми черными.
Только тут она поняла, как не хватает ей запахов душицы, которые ветер разносил по галерее, дымки, поднимавшейся в сумерках от розовых кустов, и даже животно-грубых чужеземцев. Ее сердце - комок слежавшегося пепла - успешно сопротивлялось самым тяжелым ударам повседневных забот, но рассыпалось под первым натиском тоски по прошлому. Потребность находить себе радость в печали по мере того, как шли годы, оказывая на Фернанду свое опустошающее воздействие, превратилась в порок.
17 Утро. Дневник Ворошилова.
Поиски ключа от бункера.
Этот год особенно много слушал «Свободу» - и недоволен: не мои акценты. Все какие-то политические игры.
19 В дневниках видно, когда оборвалась человеческая связь с Истрой! Меня слишком много унижали.
Хотя, конечно, и бесконечный ремонт необходим, - но шум этого дома, борьба за закрытую дверь подъезда, тучи мелких низостей - все это убило во мне Истру.
Зато этот холод естественен.
20 День рождения Коли Су-ва. Его жена Марина, родители, друзья. Такой вот получился «Современник» на дому.
25 Умер Стреллер!
Это мой иностранный Эфрос.
Джорджо Стрелер Giorgio Strehler.
Родился 14 августа 1921, Баркола, под Триестом.
Умер в Лугано.
Итальянский театральный режиссёр, крупнейшая фигура национального и европейского театра второй половины ХХ в.
Отец - австриец, мать - виолончелистка, словенка, переселившаяся во Францию. В семье говорили по-итальянски, но французский и немецкий также были в ходу.
В трехлетнем возрасте потерял отца, которого ему заменил дед, музыкант и музыкальный антрепренер. В семилетнем возрасте потерял и деда. Воспитывался матерью и бабушкой в Милане.
Во время Второй мировой войны жил в Швейцарии, поставил в Женеве «Убийство в соборе» Т. С. Элиота, «Калигулу» Камю, «Наш городок» Уайлдера.
В 1947 вместе с Паоло Грасси основал Piccolo Teatro di Milano, который открылся постановкой драмы М.Горького На дне. Через несколько дней основатели представили комедию Гольдони Слуга двух господ. В том же году Стрелер поставил в театре Ла Скала оперу Верди Травиата.
Умер от инфаркта.
Похоронен в Милане при огромном скоплении народа.
Театральные постановки
Ричард II Шекспира (1948)
Юлий Цезарь Шекспира (1953)
Дом Бернарды Альбы Ф. Г. Лорки (1955)
Вишневый сад Чехова (1955, 1974)
Трёхгрошовая опера Брехта (1956)
Кориолан Шекспира (1957)
Добрый человек из Сезуана Брехта (1958, 1981, 1996)
Платонов Чехова (1959)
Визит старой дамы Дюрренматта (1960)
Галилео Галилей Брехта (1963)
Слуга двух господ Гольдони (1964)
Король Лир Шекспира (1972)
Буря Шекспира (1978)
Оперные постановки
Жанна д’Арк на костре Онеггера (1946)
Лулу Альбана Берга (1949)
Огненный ангел Прокофьева (1955)
История солдата Стравинского (1957)
Возвышение и падение города Махагонни Курта Вайля (1964)
Похищение из сераля Моцарта (1965)
Сельская честь Масканьи (1966)
Фиделио Бетховена (1969)
Свадьба Фигаро Моцарта (1973)
Волшебная флейта Моцарта (1974)
Макбет Верди (1975)
Фальстаф Верди (1980)
Дон Жуан Моцарта (1987)
Так поступают все Моцарта (1998, посмертно).
27 «Фиеста» Юрского.
Такой вот талантливый Хемингуэй.
28 Альбом: Тайная Вечеря
Фреска пещерного храма в Каппадокии
Турция, XI в.
31 В начале октября 1969 моего полуживого отца отвозят в противотуберкулезный диспансер, и он умирает в течение нескольких дней.
Такая вот советская автаназия.
Они все, мои дяди, были шальными, все не жили, а прожигали жизнь.
Разве удивительно, что родня папы избегала и его, и родню мамы?
Опыт моих близких столь ужасен, что прошла вся жизнь, прежде чем решился нести его на бумагу.
Мне стыдно так писать о родных.
Они столь мало ценили в себе человеческое, столь мало себя уважали, так жадно губили себя!