-38-

ДНЕВНИК ​​ КИНО

 

 

1986

 

 

Важное:

«Алиса в городах» Вендерса.

«Ложное движение»

​​ «Злые остаются живыми» Куросавы

«Дилинджер мёртв» Марко Феррери. Работа Пикколи

Марчелло Мастрояни в «Большой жратве»

Лилия Рындина о Северянине

Гипа́тия Александри́йская

ДНЕВНИК ОЛЕГА БОРИСОВА

«Мисс Менд» Барнета

Шаброль. Око дьявола.

ПОПЫТКА ДНЕВНИКА ФИЛОСОФИИ

Лев Миха́йлович Лопа́тин.

Разговор Ахматовой с Робертом Рождественским

Кокто

Жерар Филипп в «Дьяволе во плоти» и в «Господине Рипуа»

«Ребекка» Хичкока

Андрей Тарковский. Последнее интервью

Р. Барт. «Литература и метаязык»

Валенти́на Васи́льевна Серо́ва

Калатозов

Тарковский

 

Январь

 

5  ​​​​ «Алиса в городах» Вендерса.

Ещё нет во мне такого покоя, чтоб смотреть эти фильмы.

Тут главное – живая ткань.

 

15  ​​ ​​​​ «Ложное движение» - это совсем обо мне, и я понимаю; а что не обо мне, далеко и непонятно.

 

20  ​​​​ «Злые остаются живыми» Куросавы. ​​ «Идиота» посмотрел пять раз, не оторваться.

Пырьев в своем «Идиоте» более следует тексту, а не духу - и проигрывает.

 

Февраль ​​ 

3  ​​ ​​​​ «Дилинджер мёртв» Марко Феррери. Работа Пикколи.

Но как он работает?!

Разве не поразительно, что Пикколи играет просто большого артиста? ​​ Его герой свободен – и Свобода пробуждает в нем гангстера.

 

10  ​​ ​​ ​​​​ Марчелло Мастрояни, как соавтор «Жратвы», хорош в своём шарфике.

Марчелло, как птица, летит через воображение целой эпохи.

Редкий случай, когда истинный мастер угодил и профессионалам, и толпе. ​​ 

 

13  ​​​​ Лилия Рындина

 

Дневник

 

13 февраля 1913 года

 

Вот если бы открыть мой дневник, то поразительна там смена лиц, дней, годов. Я так мало пишу, и зачем пишу - не знаю. <...>

 

И главное в моей жизни этот год я скажу в конце сегодняшнего дневника, - это Игорь, да, Игорь Северянин, что говорит, что полюбил меня, что дарит мне свои стихи, что пишет их о мне, что проводит со мной долгие ночи. Я прихожу из театра в 11 часов после «Орленка», одеваю свой белый чепчик и сижу, и говорим, говорим, и целуемся, и я, не любя, - как-то люблю, и нет сил оттолкнуть, и люблю Сергея - но и Игоря. И его некрасивое лицо в тени у печи, и его звучный голос чарует меня, а его талант влечет, и я дарю ему себя на краткий срок, и не лгу Сергею, и рада, что Сергей понимает это. Я не уйду от Сергея, п<отому> ч<то> я люблю его, а не Игоря. Но душа Игоря мне близка, мучительно тянет меня к себе его талант, и я знаю, что просто все это не обойдется. И вот стоят присланные им на столе роза и лилия, и я думаю о том, что он придет сегодня или нет. И Сологубы, желая его оттолкнуть от меня, не подозревают, что нельзя обойти меня, нельзя взять у меня то, что я не отдам. И вот эти мои две недели в Петерб<урге> я дарю Игорю, их я буду жить для него, это моя плата, моя дань его таланту, его мукам. Сумеет ли он их принять?

А тут еще Русьева просит любви, разврата, хочет, чтоб я окунулась с ней в лесбос. Ах, жизнь, и жутка же ты! - и силой своей воли хочу я сделать из тебя сказку, хочу пережить не одну, а много жизней, и гримируясь перед зеркалом «Лайдой» в «Эросе и Психее». И костюм гетеры, и продолговатые мои глаза, и плеск фонтана (капли умывальника), и жара юга (невероятно душная уборная), - все я окрашу для себя и окрашиваю мечтой, фантазией, и вот сбылась, Сологуб, твоя «творимая жизнь», и ты и не знаешь, что я ею живу, что и ты у меня - не ты, а творимый мной образ. И моя любовь к старинным вещам, и моя дружба с Лелей Неверовой, - все «творимая жизнь», и мой м<артинизм>.

Да будет прославлено имя Твое, Господи, - создавший жизнь и меня в ней, не остави меня и среди слез дай мне радостей, чтобы боль моего сердца не омрачила мою душу, и я впивала бы Твои лучи, Твоего образа-солнца.

 

Ли́дия Дми́триевна Ры́ндина.

В первом браке - Брылкина, во втором Соколова.

17 августа 1883 - 17 ноября 1964, Париж.

Актриса ​​ театра и кино, писательница.

Была любимицей русской публики, в расцвет немой русской кинематографии самыми крупными кинозвездами были Вера Холодная, Вера Коралли и Лидия Рындина.

Поэт Игорь Северянин посвятил ей несколько стихотворений: «Качалка грезерки» (1911), «Рондо» (1914).

 

73 года назад!

 

15  ​​ ​​ ​​​​ «Друзья и годы» Соколова. Задушевный Ленфильм.

Как будто режиссёр умоляет зрителя:

- Позвольте мне немножко подумать. Я понимаю, что много думать вредно, но немножко-то можно?

 

28 ​​ Личность Гипатии.

 

Гипа́тия Александри́йская.

Ипатия; др.-греч. Ὑπᾰτία ἡ Ἀλεξάνδρεῖα.

350/370 год (?) - март 415 года.

Позднеэллинистический философ-неоплатоник, математик, астроном и механик. Преподавала в Александрии; схоларх школы Теона-Гипатии.

 

"Сорвут венок с прекрасной головы" Ахматовой ассоциируется с Гипатией: с ее ужасно смертью.

Март ​​ 

 

1  ​​ ​​ ​​ ​​​​ «Тоска Вероники Фосс» Фасбиндера. В переводе, кстати, эта фамилия значит «бочкарь». ​​ То есть наш Бочкарев.

Фильм закуплен под рубрику «Их нравы», да ведь фильм-то на самом деле замечательный!

Чего стоит Петер Люр, хотя б и упакованный в ограниченность своей роли. Всё равно мастерство выглядывает.

А сам Вернер?

Чудесный стилист.

Всё ж, ощущение, что актёры, прежде всего, театральны.

Чудесно «пахнет» театром.

В такой жёсткой, невзрачной схеме сюжета все раскрываются, все прочитываются.

Жест и его подтекст.

Рост подтекста жестов.

«Тоска» может смотреться и без звука: как немое кино.

Я забыл, о чем говорили персонажи, остались только их движения – и они живут, они продолжают волновать.

Так и с «Рулеткой»!

Растворяется плотское героини Карстен, испаряются слова, но театр этих людей продолжает меня волновать.

 

6  ​​ ​​ ​​​​ «Нежная кожа» Трюффо. ​​ 1986.

Я вхожу в зал – и кино целиком забирает меня в свою бездну.

Целиком.

Мне чудится, это продлится на всю жизнь: я не смогу жить без этого чуда.

 

Так я вовсе не знаю французского кино! Это прямое продолжение традиций Карне.

Иной скажет: «Это не искусство, это жизнь. Так любой может: снять кусок чьей-то жизни». ​​ 

А по мне, это обыденность, возведённая на уровень искусства.

А ты ​​ сделай-ка эстетичным хотя бы кусок жизни!

Боже, какая Дорлеак!

Неотразима.

Жена Рихтера – тоже Дорлеак.

 

Она интересна не по-женски, а по-человечески.

Её сестра Денёв, та именно женщина на сто процентов, а в Дорлеак сидит этакий сорванец.

И эта приятная дама заживо сгорела в машине?

Ужасно думать об этом.

Образ, созданный Дорлеак, говорит о том, что не надо любить женщину до конца, нагружать ее любовью до предела.

Может, Дорлеак слишком притягательна?

Может, стоило дать роль более простой женщине?

А то фильм получается о том, как Дорлеак понравилась Трюффо.

Может, я не встречал столь интересных женщин? Ведь мои первые две жены - просто девочки, ищущие мужа.

Их посредственность меня ужасает по мере удаления кошмаров нашей семейной жизни. ​​ 

От фильма остается образ Дорлеак; даже не ее героини, а именно ее ​​ самой.

Или тот факт, что она заживо сгорела в автомобиле, накладывает на мое восприятие ореол незабываемости?

Не чувствуется спешка в съемке?!

Ведь «Кожа» снималась, когда был готов сценарий к следующему фильму. Нет, это нормально для Трюффо.

Даже во время съемок, он может смотреть фильмы других режиссеров.

 

10  ​​ ​​ ​​​​ «В прошлом году в Мариенбаде». 1961.

Рене так закодировал, что в башке всё перевернулось.

Чудесный ребус.  ​​​​ 

Реальность проступает всё отчётливее, но её нелегко выбраться из множества зеркал, искривляющих события и умножающих их число.

В чем-то Рене нравится больше Трюффо, но оба гении.

Для меня, режиссёрского зрителя, все мои кумиры выстраиваются в чудесный ряд, во многом создавший моё воображение.

Для меня священно возвращение к эстетике немого кино. Манера говорения персонажей ясно отсылается к двадцатым годам.

Поражает мощь игры Сейриг: благодаря ей фильм не кажется надуманным. Техника сна: все свершается на грани сна и яви.

 

20  ​​ ​​​​ В 1980-ом у меня был фантастический, незабываемый день! ​​ Покатил в Москву, поперся на «Режиссёрские Курсы», благо там учится знакомая по театральной студии университета, куда бездарно хаживал в 74-75, пока смерть мамы не заставила сделать более жёсткий выбор.

Я ей откровенно нравился, и раз она уже играла главные роли, то я должен был бы, следуя логике вещей, с ней сблизиться.

Но я несколько раз видел её пьяной, ​​ а главное, я ещё любил жену Галю.  ​​​​ Неожиданно охранник легко пропустил меня в кинозал, и я посмотрел два фильма с Латиновичем: ​​ «Облава в январе» ​​ и «Синдбад».

Второй фильм довёл меня до исступления.

А потом пришлось уехать в Питер.

 

26  ​​​​ Калатозов умер 13 лет назад.

Апрель  ​​​​ 

 

5  ​​ ​​​​ Пересмотрел в 76 году много фильмов с Морисом Шевалье. Наконец, он перестал меня притягивать.

Почему так люблю французские фильмы?

И на самом деле я б хотел жить во Франции?

Нет. И это только мечта, как и всё прочее.  ​​ ​​​​ 

Морис тратит себя – в этом его «творческий», а больше человеческий метод.

 

10  ​​ ​​​​ Казино де Пари. Парижское казино – это и культура.

Как ни «легкомысленно» для нас название, за этим стоит большая история мюзикхолла.

 

20  ​​ ​​ ​​​​ Неделя швейцарского кино.

Фильм о Верди.  ​​​​ 

 

25  ​​ ​​​​ Вечер моих фильмов:

«Антракт» Рене Клера,

«Механический балет» Леже,

«Андалузский пёс» Бунюэля,

«Менильмонтан» Кирсанова,

«Священник и раковина» Дюлака с Арто,

«Ноль за поведение» Виго.

 

27  ​​​​ В Москве:

«Город женщин» Феллини,

«Большая жратва» Феррери

и «Начало» Панфилова.

 

«Начало» смотрели в обычной школе, на закрытом просмотре.

Чурикова чудесна, но без ауры.

 

28  ​​ ​​ ​​​​ Так хорош и Андрей Толубеев: хорош просто, как профессионал, - но без мощи отца.

Я видел и отца, и сына и в кино, и в театре, но так и не смог выделить в их работе ничего, кроме профессионализма.

Но, конечно, это только моё ви’дение. В сущности, это тот случай, когда поколение отцов ест ​​ своих детей: Андрей хоть и числится в БДТ, но выскакивает случайно, без больших ролей.

 

29  ​​ ​​ ​​​​ «Дом на Трубной» Барнета. Вот это и есть шедевр! «Простая» жизнь, но ее подкладка – сама вечность. Этот фильм единственный, кто доказывает, что Москву можно и любить.

 

Май  ​​ ​​ ​​​​ 

 

4  ​​ ​​​​ «Чудесница» Медведкина

и «Партбилет» Пырьева. Наш 36 год.

 

6  ​​ ​​​​ ДР Белявского.

Артист Александр БЕЛЯВСКИЙ.

Этот мужественный образ остался от советской эпохи.

Я с удивлением заметил, что вспоминаю о нем. ​​ 

Не помню ни одного его слова, но вспоминаю.

Но почему я его вспоминаю?! Он же живет.

Нет, это несправедливо: я должен смотреть фильмы с его участием.

Должен? Да. Так почему смотрю другое?

Вот  ​​​​ «Марокко», 1930. Штенберга. Дитрих и Гарри Купер.

Штенберг сделал фильм для Марлен.

 

10  ​​ ​​​​ «Процесс» Уэллеса по Кафке. ​​ Ух!

 

12  ​​ ​​​​ «Элегия» и «Чонтвари» Хусарика.

 

15  ​​​​ Речь Чарли Чаплина на собственное 70-летие:

 

Когда я полюбил себя, я понял, что тоска и страдания – это только предупредительные сигналы о том, что я живу против своей собственной природы. Сегодня я знаю, что это Честность.

Когда я полюбил себя, я понял, как сильно можно обидеть человека, навязывая ему исполнение моих желаний, понимая, что еще не время для этого и человек к этому не готов, даже если этот человек – я сам. Сегодня я называю это Уважением.

Когда я полюбил себя, я перестал желать другой жизни, и смог увидеть, что все, что меня окружает, приглашает меня к росту. Сегодня я называю это Зрелостью.

Когда я полюбил себя, я понял, что при любых обстоятельствах я нахожусь в нужном месте в нужное время, и все происходит в нужный момент. Я всегда могу быть спокоен. Теперь я называю это Уверенностью.

Когда я полюбил себя, я перестал тратить свое время и прекратил мечтать о будущих грандиозных проектах. Сегодня я делаю то, что доставляет мне радость, что я люблю делать, что радует мое сердце, и я это делаю в своем ритме. Сегодня я называю это Простотой.

Когда я полюбил себя, я освободился от всего, что приносит вред моему здоровью – пищи, людей, вещей, ситуаций. Всего, что сбивает меня с пути. Сегодня я называю это Любовью к самому себе.

Когда я полюбил себя, я перестал пытаться быть всегда правым, и с тех пор я реже неправ. Сегодня я понял, что это Скромность.

Когда я полюбил себя, я прекратил жить прошлым и беспокоиться о будущем. Сегодня я живу сегодняшним днем, в котором все и происходит. Я зову это Удовлетворением.

Когда я полюбил себя, я понял, что мой ум может беспокоить меня и даже сделать меня больным. Но когда я смог связать его с моим сердцем, он сразу стал моим ценным союзником. Сегодня я зову эту связь Мудрость сердца.

Нам больше не нужно бояться споров, столкновений или каких-нибудь проблем с собой и другими. Даже звезды сталкиваются, и из их столкновений рождаются новые миры. Сегодня я знаю, что это Жизнь.

Самую большую ошибку в жизни люди делают, когда они не пытаются зарабатывать на жизнь тем, что им больше всего нравится.

 

17  ​​​​ ИЗ ДНЕВНИКА ОЛЕГА БОРИСОВА

 

17 МАЯ 1986 ГОДА:

 

Вдова Олега Даля Лиза доверила мне читать его дневники. Читать по телевидению. Трудное занятие, тем более у него это почти что записи на манжетах - не обработанные, не предназначенные для чтива. Мысли, записанные знаками. Тут есть момент этический: почему я? и имею ли вообще право? И момент технический - как это читать, чтобы смогли переварить. С другой стороны, мне близка попытка актерского самоуглубления. Я, когда готовился, сравнивал его дневники со своими и находил, что у Олега Ивановича-первого (не в порядке появления, а в порядке ухода) они менее расплывчаты, менее литературны, стало быть, более определенны.

Прожито чертовски мало, сыграно еще меньше и оттого объем невелик - каких-нибудь тридцать страничек. Да и их-то всех не прочтешь - нужен отбор, предельная тактичность... Вот в отношении Эфроса. Панегирик сменяется разочарованием. Даль пишет: «Эфрос строит. Строитель...» Перекликается с моим восприятием его режиссуры. Но дальше: «Он быстрее придумывает, чем артист находит. (Кто мешает артистам находить быстрее? Я давно стараюсь этому учиться... - ОБ.) Следовательно, он делает артиста слепым, лишает его процесса творчества. Это убивает в артисте содержание, делает его пустотелым, приучает к формализму (в плохом смысле этого понятия), ремесленничеству... Он (Эфрос) никогда не будет иметь у себя артистов-личностей (хоть сколько-нибудь), а будет иметь артистов-марионеток». Каждый заслуживает того, что он есть, - как это ни печально. Если ты позволил стать марионеткой - значит, такова твоя функция. Кто-то должен быть Далем, кто-то при нем карликом. В природе свои схемы и в них не предусмотрено существование двух Далей, двух Борисовых... После смерти Даля кто-то займет его место. Где же он, новый Даль? - спросят меня. Я не знаю... это же не сразу происходит... и не в моей компетенции. Не думаю, что Эфрос хотел производить кукол - как утверждает Олег Иванович. Но ему нужен был полигон, сырье... Если бы мог он создать театр на контрактной основе - то собрал бы личностей. Тем более - в кино он тяготел к этому. Вот его «Заповедник». Какие заповедные личности: Добржанская, Смоктуновский... Олег Даль среди них.

Вот в этом с Далем соглашусь. Точнее, со стариком Хэмом, которого он цитует: «Если ты добился успеха, то добился его по неправильным причинам. Если ты становишься популярным, это всегда из-за худших сторон твоей работы». К сожалению, так оно и есть. Когда-то один импресарио смотрел меня для поездки в Париж. Для нашей эмигрантской аудитории. После «Кроткой» с кислой улыбкой зашел в гримуборную:

- Хоть какой-нибудь интертэйман! «Очи черные»...

- Ноу интертэйман! - с гордостью отрезал я.

Вот еще хорошая запись: «Гайдай. «Ревизор». Хлестаков. Пугает Гайдай... Окончательно отказался от мечты сыграть Хлестакова». А в конце замечательная фраза, под которой и я подпишусь: «Соображения принципиального характера»!!!

У Олега Ивановича есть записи, которые могут озадачить:

«Смотрел своего Печорина...

ХОРОШО!!

Иду правильно...»

Или: «Премьера Вампилова...

Долго и много говорить не приходится. Хорошо!

Мой Зилов - хорошо!»

Это не мания величия и не симптом Нарцисса. Самую верную оценку своему труду, действительно, можешь дать ты сам - в конце концов «себе лишь самому служить и угождать». Только важно вовремя остановиться угождать, почувствовать опасность. Я много встречал артистов, которые открыто восторгались своим искусством. Наивно, почти до слез радовались. Сначала ждали комплиментов, аж в рот заглядывали. Похвалишь - и тогда они, пожалуй, с тобой согласятся: «Да, да... сегодня было неплохо... неплохо...» - с большой долей кокетства. А есть категория, которая, когда начинаешь хвалить, вдруг станет на себя наговаривать: «Да что вы, сегодня было так ужасно, вот пришли бы вчера...» Или жалобы: «Ах, у меня сегодня так живот болел...» Киевский артист Виктор Михайлович Халатов любил предварить свое появление следующим образом: складывал руки у себя за спиной и начинал тихонько аплодировать. Еще за кулисами: хлоп-хлоп! В зале этот аплодисмент улавливали, и успех был гарантирован. Даже тот, кто занимается самогрызством и постоянно недоволен собой, все равно как-нибудь да «желает славы».

Не чужд этому и я. До определенной степени... Вот приходил на «Кроткую» Миша Козаков. Его поразило, что был обычный, рядовой спектакль. «Как ты потом восстанавливаешься?» - спрашивает он. «Очень просто... грамм двести водочки... А по такому случаю, что ты пришел, можно и двести пятьдесят...» - «А знаешь, что ты воплощение самого Достоевского? Это никому еще не удавалось...» Через несколько дней появилась его статья - наверное, самое неожиданное из того, что о себе читал. Его ведь никто не просил так написать, никто не заказывал...

А еще на «Кроткую» приходил Давид Боровский. Но он - без высокопарностей. Давид молчал, и я по его глазам все понял.

Даль выводит такую цепочку: «Чехов - врач. Павлов - физиолог, Фрейд - психолог. Сверх-Я, теория вытеснения, сны, описки, юмор и т.д. Физио-психология - кухня артиста».

Еще лет десять назад согласился бы безоговорочно. И сейчас соглашусь... но с опаской. Надвигается новая эра - и таким, как мы, исповедующим это Сверх-Я, места не найдется. Никаких неврастеников, никаких Иванов Дмитричей с маниями преследования! Теория вытеснения как раз направлена против них. «К чему этот мир наизнанку?., выворачивание кишок?» - спросил меня молодой артист в курилке МХАТа. На его непонимание нельзя обижаться - ибо он не понимает на самом деле. Здоровые и благополучные нужны во все времена, но теперь они приобретают вид... автоматов. А что же народ? Пазолини на это ответил. Он снял достоверный, самый реалистичный фильм за все сто лет кинематографа - название его «Сало». То, что их заставляют кушать под звуки пианино, - будут кушать теперь все. И скоро привыкнут.

 

Июнь  ​​ ​​​​ 

 

5  ​​​​ «Мисс Менд» Барнета. 1926.

Во всём тревога. ​​ Ильинский грустно смешит, Фогель носится со своей болью.  ​​ ​​​​ 

 

10  ​​ ​​​​ Шаброль. Око дьявола. 61.

Что-то механическое и механистическое в людях, они будто раздавлены той мощью, что в них таится, мощь работает против них.

Почему Шаброль настаивает на такой прямолинейности?  ​​​​ 

Как изменился Какоянис в Голливуде! «День, когда всплыла рыба». Просто скучно.

 

13  ​​​​ ПОПЫТКА ДНЕВНИКА ФИЛОСОФИИ

 ​​ ​​​​ 

ДР Лопатина

 

Лев Миха́йлович Лопа́тин.

1 (13) июня 1855, Москва, Российская империя - 21 марта 1920, Москва, Советская Россия.

Русский философ-идеалист и психолог, профессор Московского университета, многолетний председатель Московского психологического общества и редактор журнала «Вопросы философии и психологии». Ближайший, с раннего детства, друг и оппонент В. С. Соловьёва. Лопатин был создателем первой в России системы теоретической философии; своё учение, изложенное в труде «Положительные задачи философии» и множестве статей, называл «конкретным спиритуализмом».

 

Основные труды мыслителя посвящены вопросам теории познания, метафизики, психологии, этики и истории философии. В теории познания Лопатин выступал как сторонник рационализма, последовательный критик эмпиризма и защитник умозрения. В психологии он развивал метод самонаблюдения, обосновывал субстанциональное единство сознания и тождество личности, отстаивал творческую природу сознания и свободу воли. В метафизике философ разработал оригинальную теорию творческой причинности, с помощью которой доказывал чужую одушевлённость, существование Бога и внешнего мира; ключевой идеей лопатинского спиритуализма была внутренняя духовность всего сущего, непосредственно открывающаяся в деятельности нашего внутреннего «я». В этических работах философ критиковал мораль утилитаризма, отстаивал идеи бессмертия души и нравственного миропорядка. Историко-философские работы Лопатина посвящены древней, новой и новейшей философии; немалое значение имеют также работы, посвящённые критическому разбору трудов современников. По мнению исследователей, работы Лопатина, наряду с трудами других мыслителей, положили начало самостоятельной русской философской традиции.

 

Родился ​​ в семье известного судебного деятеля Михаила Николаевича Лопатина и его жены Екатерины Львовны, урождённой Чебышёвой. Отец философа, Михаил Николаевич, происходил из старинного дворянского рода Тульской губернии, известного с начала XVI века. Старший Лопатин окончил юридический факультет Московского университета и служил по судебному ведомству в различных учреждениях Москвы; в конце жизни он руководил одним из департаментов Московской судебной палаты. Он был умеренным либералом, сторонником реформ Александра II и автором публицистических статей. Сослуживцы знали его как честного, справедливого и неподкупного судью. Мать философа, Екатерина Львовна, была родной сестрой знаменитого математика П. Л. Чебышёва. У М. Н. и Е. Л. Лопатиных было пятеро детей: Николай, Лев, Александр, Владимир и Екатерина (последний сын, Михаил, умер в детском возрасте). Все дети Лопатиных стали известными творческими людьми. Старший сын, Николай Михайлович, стал известным фольклористом, собирателем и издателем русских народных песен. Младшие братья, Александр и Владимир Михайловичи, сделались судебными деятелями, а Владимир - ещё и выдающимся актёром, игравшим во МХАТе. Их сестра Екатерина Михайловна приобрела известность как писательница, писавшая под псевдонимом К. Ельцова.

 

Лев Михайлович был вторым сыном в семье и получил имя в честь своего деда по матери Л. П. Чебышёва. Согласно метрическим книгам, Лев был крещён 11 июня 1855 года, а его крёстным отцом был дядя-математик П. Л. Чебышёв. Детство будущего философа прошло в Москве, в доме купца Яковлева в Нащокинском переулке, где его родители снимали квартиру. Лёва рос слабым, худым, болезненным подростком; его отличительной чертой было сочетание физической беспомощности с ясным и тонким умом. В 1868 году он поступил в 3 класс только что основанной частной гимназии Л. И. Поливанова, которую с успехом закончил в 1875 году, однако испытание на аттестат зрелости он выдержал в 3-й Московской гимназии. Выдающий педагог, Л. И. Поливанов умел привить своим ученикам интерес к литературе и искусству. Учениками поливановской гимназии был создан драматический «Шекспировский кружок», в постановках которого принимал активное участие юный Лопатин. По отзывам современников, Лев обладал незаурядным сценическим талантом: он исполнял роли Полония, Лоренцо, Мальволио, Менения Агриппы, Генриха IV, Скупого рыцаря и был особенно хорош в роли Яго. Любовь к театру философ сохранил на всю жизнь и уже на склоне лет состоял членом редакционного комитета московского Малого театра. Из других преподавателей гимназии наибольшее влияние на Лопатина оказал учитель физики и математики Н. И. Шишкин. Сам оригинальный мыслитель, Шишкин умел ясно и просто объяснять самые сложные научные проблемы; от него Лопатин усвоил любовь к точным наукам.

 

Михаил Николаевич Лопатин, отец философа

В 1872 году семья Лопатиных поселилась в собственном двухэтажном доме на углу Хрущёвского и Гагаринского переулков. Дом этот приобрёл в Москве большую известность благодаря происходившим в нём частным собраниям, так называемым лопатинским «средам». Глава семьи, М. Н. Лопатин, поддерживал дружеские отношения со многими выдающимися людьми своего времени. Каждую среду по вечерам в его доме собирались на ужин представители научной и творческой интеллигенции: профессора, литераторы, актёры, судебные и общественные деятели. Сюда приходили обменяться новостями, мнениями, послушать новые литературные и музыкальные произведения, поспорить на научные и общественно-политические темы4. Здесь можно было встретить таких людей, как С. М. Соловьёв, И. Е. Забелин, И. С. Аксаков, Д. Ф. Самарин, А. Ф. Писемский, А. И. Кошелёв, Н. П. Гиляров-Платонов, С. А. Юрьев, Л. И. Поливанов, В. И. Герье, В. О. Ключевский, А. А. Фет, Ф. И. Тютчев, Л. Н. Толстой и многие другие5\. Собрания эти имели большое влияние на детей М. Н. Лопатина, в особенности на Льва. В этой старомосковской, славянофильской среде происходило становление его взглядов и жизненных идеалов. Особенно много дало юному Лопатину общение с С. А. Юрьевым, в беседах с которым он почерпнул свои первые философские уроки.

 

Огромное влияние на судьбу Лопатина оказала его дружба с Владимиром Соловьёвым. Семьи их отцов, М. Н. Лопатина и С. М. Соловьёва, жили по соседству и поддерживали близкие отношения, а летом вместе отдыхали в подмосковной усадьбе Покровское-Стрешнево. Лев познакомился с Владимиром, когда первому было 7, а второму 9 лет. Впоследствии философы вспоминали, как подростками устраивали развлечения в парке Покровского-Стрешнева, изображая привидений и пугая местных жителей. Лопатин и Соловьёв рано начали интересоваться философскими вопросами, и их умственное развитие шло параллельно. Лопатин вспоминал, что, когда ему было 12 лет, Соловьёв, бывший в ту пору материалистом, «до основания потряс» его детские верования. С этого времени он стал мучительно вырабатывать собственное мировоззрение в постоянной борьбе с Соловьёвым. Взгляды юного Соловьёва переживали быструю эволюцию: после увлечения материализмом тот стал последователем Шопенгауэра, а затем возвратился к христианской церковной вере. По воспоминаниям Лопатина, к своим 15 годам он сошёлся с Соловьёвым на философском идеализме, а в 17 лет стал его полным единомышленником. Однако в дальнейшем их философские пути разошлись: несмотря на влияние Соловьёва, Лопатин не стал его последователем и выработал своё собственное учение, которое отстаивал до конца жизни. Дружба двух философов сохранялась, однако, неизменной; Лопатину посвящены многие стихотворения Соловьёва.

 

По окончании гимназии в 1875 году Лопатин поступил учиться на историко-филологический факультет Московского университета. В том году, после смерти П. Д. Юркевича, философскую кафедру в университете заняли двое: молодой, только что защитивший магистерскую диссертацию В. С. Соловьёв и прибывший из Варшавы профессор М. М. Троицкий. Соловьёв, однако, вскоре покинул университет, и единственным представителем философии на кафедре остался профессор Троицкий. Троицкий был позитивистом, последователем английского эмпиризма в духе Дж. С. Милля и Г. Спенсера и отрицательно относился ко всякой метафизике. Лопатин, взгляды которого к тому времени уже сложились, не встретил у него никакого сочувствия. В 1879 году он окончил университет со степенью кандидата и выразил желание продолжить научную деятельность; однако Троицкий воспротивился его оставлению на кафедре, и Лев Михайлович был вынужден искать себе другую работу. Одно время он преподавал русский язык в реальном училище (в 1879/80 уч. году), а затем устроился преподавателем литературы и истории в родной гимназии Л. И. Поливанова и в женской гимназии С. А. Арсеньевой. Связь с этими учебными заведениями философ сохранил до конца жизни. В 1880 году Лопатин, в качестве помощника Поливанова, принял участие в организации торжеств по случаю открытия памятника А. С. Пушкину; здесь он познакомился с писателем Ф. М. Достоевским, который в письме к жене характеризовал его как «человека чрезвычайно умного, весьма мыслящего, чрезвычайно порядочного и в высшей степени моих убеждений».

 

В 1881 году, по приглашению В. И. Герье, Лопатин начал преподавать на историко-философском факультете Высших женских курсов18. В эти годы началась его литературная деятельность: в 1881 в «Русской мысли» была напечатана его первая статья «Опытное знание и философия», а в 1883 - статья «Вера и знание». Обе статьи впоследствии вошли в состав 1 тома его основного труда «Положительные задачи философии». Вскоре, по настоянию и протекции В. И. Герье, Лопатину удалось вернуться в Московский университет. В 1884 году он успешно сдал магистерский экзамен, а в следующем году, прочитав пробные лекции по теории причинности Канта, приступил к преподаванию в качестве приват-доцента. Весной 1886 года он защитил магистерскую диссертацию, текст которой, под заглавием «Область умозрительных вопросов», был опубликован в том же году в качестве 1 тома «Положительных задач философии». На защите диссертации против Лопатина выступил профессор Троицкий, однако благоволивший диссертанту декан факультета так искусно прочёл его язвительный отзыв, что никто не заметил его язвительности. В том же году Троицкий ушёл в отставку, и философскую кафедру занял прибывший из Новороссийска профессор Н. Я. Грот. С Гротом у Лопатина установились дружеские отношения, и его дальнейший профессиональный рост не встречал никаких препятствий. В 1891 году он успешно защитил докторскую диссертацию на тему «Закон причинной связи, как основа умозрительного знания действительности», и в том же году опубликовал её в качестве 2 тома «Положительных задач философии». С 1892 года Лопатин - экстраординарный, а с 1897 - ординарный профессор Московского университета. Заслуженный профессор Московского университета (1910). Вся дальнейшая жизнь Лопатина была связана с Московским университетом, в стенах которого он проработал в общей сложности 35 лет - больше, чем кто-либо другой из дореволюционных преподавателей философии. Одновременно он продолжал читать лекции в двух гимназиях и на Высших женских курсах.

За годы своей преподавательской деятельности Лопатин прочёл множество лекционных курсов, часть из которых была опубликована в виде отдельных изданий. Сюда относятся, прежде всего, курсы по истории древней и новой философии, выходившие в виде литографированных изданий в разные годы. Многочисленные издания этих курсов свидетельствуют о постоянной творческой переработке, которой подвергал их автор. Философ также читал курсы по античной культуре, о Платоне и Аристотеле, спецкурсы «Европейская философия в текущем столетии», «Философия Канта», «Этика», курс «Основные проблемы познания»; в 1894 году он начал читать новый курс «Введение в философию», а с 1899 года - курс психологии. По воспоминаниям слушателей, лекции Лопатина погружали в живую стихию философского творчества и приучали студентов к самостоятельной мысли. Особенное впечатление производил его курс «Введение в психологию».

 

Так, философ и богослов Н. С. Арсеньев вспоминал:

«Убедительно, ясно, с сильной аргументацией и - вдохновенно - он говорил о правах духа, о реальности, исконной решающей реальности духа. В мысленном общении с Лопатиным на этих лекциях молодой человек входил в общение со страстным и добросовестным и глубоко убедительным для мысли и захватывающим по силе нравственного подъёма свидетельством о подлинном существовании духовного мира».

Н. С. Арсеньев. Дары и встречи жизненного пути.

 

Впрочем, не у всех студентов курсы философа пользовались популярностью: многие находили их скучными, а некоторые считали, что печатные издания Лопатина производят большее впечатление, чем его лекции. За долгие годы преподавания его курсы прослушали тысячи студентов, многие из которых сделались впоследствии крупными мыслителями; среди них были, например, философы П. А. Флоренский, В. Ф. Эрн, В. П. Свенцицкий, Г. Г. Шпет, А. Ф. Лосев, психолог П. П. Блонский, поэты В. Я. Брюсов и А. Белый и многие другие. Несмотря на это, Лопатину не удалось создать своей философской школы, и только в конце жизни у него появилось несколько учеников, в частности, сын его друга-профессора А. И. Огнёв и известный впоследствии как литературовед П. С. Попов.

 

В 1885 году при Московском университете было создано Психологическое общество, объединившее в своих рядах множество философов, психологов и представителей других наук. Общество было задумано не только как психологическое, но и как философское; инициатором его создания и первым председателем выступил профессор М. М. Троицкий. Согласно уставу, Общество имело целью разработку и распространение психологических знаний; оно имело свой печатный орган «Труды Московского Психологического Общества», выходивший раз в несколько лет, и осуществляло научные переводы. С самого момента создания Общества Лопатин принял живое участие в его деятельности; он неизменно присутствовал на его заседаниях, выступал с докладами, участвовал в прениях. В 1887 году, после отставки Троицкого, новым председателем Общества стал профессор Н. Я. Грот. С приходом Грота деятельность Общества приняла более широкий характер: в 1889 году по его инициативе Общество стало издавать журнал «Вопросы философии и психологии», выходивший с периодичностью 4-6 раз в год. В короткое время «Вопросы философии и психологии» стали крупнейшим российским философским журналом и объединяющим центром русской философской мысли. Грот обладал способностью сдруживать между собой людей разных убеждений; под его руководством Психологическое Общество превратилось в тесный кружок объединённых общими целями людей. По свидетельству Лопатина, в период председательства Грота Психологическое Общество стало одним из популярнейших центров российского просвещения.

 

С конца 1880-х годов жизнь Лопатина была тесно связана с деятельностью Психологического Общества. Его статьи публиковались в «Трудах Московского Психологического Общества», а с появлением журнала «Вопросы философии и психологии» он стал одним из его основных авторов. Уже в 1890 году в журнале был опубликован цикл его статей по нравственной философии, в которых он сформулировал свои этические взгляды. Затем, на протяжении 1890-х и начала 1900-х годов, философ помещал в журнале статьи по вопросам психологии, лёгшие в основу его курса психологии, читанного на Высших женских курсах и опубликованного в виде литографированного издания в 1903 году. Наконец, с начала 1900-х годов Лопатин начал печатать в журнале статьи общефилософского содержания, развивавшие идеи его основного труда «Положительные задачи философии». К этому следует добавить опубликованные в разные годы статьи-некрологи и статьи, посвящённые характеристикам мыслителей прошлого. Статьи этого цикла были изданы в 1911 году в виде отдельной книги «Философские характеристики и речи». Всего за годы своего сотрудничества в журнале «Вопросы философии и психологии» Лопатин опубликовал в нём более 50 статей. С 1894 года он принимал участие в редактировании журнала, а в 1896 году, во время болезни Грота, стал одним из его со-редакторов.

 

В 1899 году, после смерти Н. Я. Грота, Лопатин был избран новым председателем Психологического Общества и с этого момента возглавлял Общество вплоть до собственной смерти в 1920 году. Одновременно он продолжал редактировать журнал «Вопросы философии и психологии», сначала вместе с В. П. Преображенским, а после смерти последнего - вместе с князем С. Н. Трубецким30. Князь С. Н. Трубецкой был одним из ближайших друзей Лопатина; в 1902 году он организовал при Московском университете студенческое Историко-философское общество, к работе в котором был приглашён и Лопатин, возглавивший в нём философскую секцию. Однако в сентябре 1905 года Трубецкой, избранный ректором Московского университета, скончался от апоплексического удара. После его смерти руководство журналом «Вопросы философии и психологии» целиком перешло в руки Лопатина, который оставался его единоличным редактором вплоть до закрытия издания в 1918 году. На рубеже XIX-XX веков Психологическое Общество понесло ряд значительных потерь: один за другим скончались его деятельные члены М. М. Троицкий, Н. Я. Грот, В. П. Преображенский, С. С. Корсаков, В. С. Соловьёв, А. А. Токарский, Н. В. Бугаев, С. Н. Трубецкой, что не могло не сказаться на качестве его работы. Негативно отразились на работе Общества и революционные события 1905-1906 годов. Несмотря на это, к началу 1910-х годов Обществу удалось выйти из кризиса; журнал «Вопросы философии и психологии» продолжал издаваться большими тиражами и знакомить читателя с новейшими философскими идеями. К этому времени Лопатин, сосредоточивший в своих руках пост председателя Общества и редактора журнала, стал главным представителем философии в Москве.

 

Философский сборник к юбилею Л. М. Лопатина

В 1911 году Психологическое Общество торжественно отпраздновало 30-летний юбилей научной деятельности Лопатина. На состоявшемся 11 декабря торжественном заседании присутствовали представители почти всех учёных, просветительных и литературных обществ Москвы. Были зачитаны приветственные адреса от Московского Психологического Общества, Московского университета, Московских высших женских курсов, Общества любителей российской словесности, Московских обществ: испытателей природы, невропатологов и психиатров, математического, юридического, религиозно-философского, Московского литературно-художественного кружка, женской гимназии С. А. Арсеньевой и мужской гимназии Л. И. Поливанова, а также от товарищей по факультету, слушателей и слушательниц. С речами выступали профессора Г. И. Челпанов, П. И. Новгородцев, В. М. Хвостов и другие. В выступлениях Лопатин назывался «одним из самых значительных представителей философской мысли в России», «выдающимся национальным мыслителем» и «рыцарем философии». Указывалось, что он был одним из творцов русской идеалистической философии, заложил прочный фундамент философской психологии и способствовал развитию русского философского языка. О трудах Лопатина говорилось как о «живом и блестящем обнаружении самостоятельной русской мысли», а о его юбилее - как о «празднике русской философии». Философ был тронут высокой оценкой своих трудов и в ответном слове признался, что никогда не рассчитывал на прижизненное торжество своих идей и работал главным образом для будущих поколений. К юбилею был издан посвящённый Лопатину «Философский сборник»; был переиздан первый том его «Положительных задач философии» и опубликован сборник статей «Философские характеристики и речи».

 

Жизнь Лопатина была типичной жизнью философа: небогатая внешними событиями, она была наполнена преимущественно внутренней умственной работой. Философ никогда не женился и всю жизнь провёл холостяком. Жил он всегда в одном и том же доме - в родительском особняке в Гагаринском переулке, из которого никогда не переезжал и в котором умер. В самом доме он занимал комнату на верхнем этаже - так называемую «детскую», потолок в которой был столь низким, что В. С. Соловьёв, входя, должен был нагибаться, чтобы не удариться головой о притолоку. Рассказывали, что когда Лопатины поселились в этом доме, Лев Михайлович, осмотрев комнату, сказал: «Ну, до весны как-нибудь дотяну», - да так и остался в ней на всю жизнь. Умерли отец и мать философа, сестра продала дом, но Лев Михайлович всё-таки выхлопотал у новых хозяев свою комнату, не зная, куда и как из неё можно переселиться. Образ жизни философа на протяжении многих лет также оставался неизменным: работал он по ночам, днём спал, а вставал во второй половине дня, из-за чего постоянно опаздывал на разные заседания. Опаздывал он также на лекции, которые читал, и уроки, которые вёл, и эта привычка была предметом добродушных шуток его сослуживцев. По вечерам Лев Михайлович ездил на частные собрания, так называемые журфиксы, или просто в гости, где просиживал за беседой и чашкой чая до глубокой ночи. Здесь он нередко рассказывал свои страшные рассказы, на которые был большой мастер. Летом он обычно уезжал за границу или на Кавказ, чаще всего в Ессентуки, либо гостил на даче у кого-либо из своих друзей.

 

В своей деятельности в Психологическим Обществе и журнале «Вопросы философии и психологии» Лев Михайлович также любил привычную неизменность. Он председательствовал на заседаниях, выступал в прениях, просматривал поступившие в журнал рукописи, давал на них свои меткие отзывы. Всю техническую редакторскую работу осуществляла его помощница, вдова историка М. С. Корелина, секретарь журнала Н. П. Корелина. Как руководитель, Лопатин был весьма консервативен: он не любил новшеств и старался избегать всего, что требовало от него больших затрат энергии. Когда в Москву задумал приехать известный французский философ А. Бергсон, Лопатин воспротивился его приезду, так как не желал брать на себя связанные с его приёмом хлопоты. За это на него очень досадовали коллеги и знакомые. Лопатин негативно относился к новейшим течениям в философии и не хотел изучать труды новых европейских авторов, будучи убеждён, что старые всё равно лучше. «Старинный - значит, хороший труд», - любил говорить Лев Михайлович. В особенности не любил он распространившиеся в начале XX века школы неокантианцев - Г. Когена, Г. Риккерта и П. Г. Наторпа, учения которых казались ему тёмными и непонятными. Когда группа молодых неокантианцев решила издавать в России философский журнал «Логос», Лопатин отказал им в какой-либо поддержке, и журнал начал выходить без его участия. В то же время Лопатин очень чутко реагировал на те новые направления в философии, которые были созвучны его собственным идеям. Он, в частности, одним из первых высоко оценил прагматизм В. Джеймса, защищавшего дорогие ему идеи существования Бога и свободы воли.

12 января 1917 года, в Татьянин день, Лопатин выступил на торжественном заседании Московского университета с актовой речью «Неотложные задачи современной мысли». В своей речи он указал на кризис европейской культуры, дал краткое изложение своей философской системы и особо остановился на вопросах о происхождении зла и бессмертии души. По существу, Лопатин подводил итоги своей философской деятельности и указывал новые пути развития философии. Речь Лопатина, изданная в виде отдельной брошюры, произвела большое впечатление и вызвала множество откликов. По словам С. А. Аскольдова, она стала «лебединой песнью» философа.

 

В 1917 году привычный образ жизни философа был разрушен сперва Февральской, а затем Октябрьской революцией. Общественно-политические потрясения, пережитые страной, сказались и на научном мире. В 1918 году перестал издаваться журнал «Вопросы философии и психологии». Психологическое Общество переживало кризис и работало с перебоями. Многие члены Общества, преследуемые большевиками, оказались в Белом движении или в эмиграции; в Москве царили голод и разруха. Слабый здоровьем, Лев Михайлович с трудом справлялся с тяжёлыми условиям жизни. В этот момент философ ощутил в себе призвание бороться за поднятие религиозного уровня русского общества. В 1918 году он выступил с «Тезисами о создании Всемирного Союза Возрождения Христианства», сохранившимися в бумагах о. Павла Флоренского. В этих тезисах говорилось о необходимости объединения христиан всех исповеданий «для борьбы с религиозным неверием и грубым поклонением материальной культуре и с их практическими последствиями в жизни политической, общественной, экономической и во всём строе и укладе жизни отдельных лиц». В последние месяцы жизни философ был бодр и с оптимизмом смотрел в будущее; своим знакомым он говорил, что человек не умрёт, пока не совершит на земле своей миссии.

 

В ноябре 1919 года Лопатин писал Н. П. Корелиной: «Я убеждён, что всё происходящее нужно, что оно представляет болезненный и мучительный процесс возрождения человечества (да, человечества, а не одной России) от задавившей его всяческой неправды и что приведёт он к хорошему, светлому и совсем новому».

 

Однако физические силы философа слабели; в марте 1920 года он заболел гриппом, осложнившимся воспалением лёгких, и 21 марта тихо скончался в своей комнате в присутствии немногочисленных учеников и знакомых. По воспоминаниям А. И. Огнёва, последними словами философа были: «Там всё поймём».

 

Философ был похоронен на территории Новодевичьего монастыря рядом с могилой брата и недалеко от могилы В. С. Соловьёва16. Ему были посвящены несколько некрологов743 и вышедшая в 1922 году книга А. И. Огнёва «Лев Михайлович Лопатин»32.

 

По мнению современников, характерной особенностью Лопатина было сочетание физической немощи и духовной мощи. Небольшого роста, худощавый, тщедушный, с тонкими конечностями и слабыми мышцами, он был неприспособлен к какой-либо физической деятельности. В его фигуре, в жестах, в походке было что-то беспомощное и детское; ходил он, ссутулившись, и никогда не выпрямляясь во весь рост. Здоровье философа также было неважным: он часто болел и очень боялся простуды, из-за чего в любую погоду тепло одевался; зимой он так кутался, что из-под барашковой шапки были видны только глаза, а всё лицо было обмотано длинным вязаным шарфом. Рассказывали также, что летом он ходил в тёплых зимних галошах, из-за чего слыл большим чудаком и оригиналом. В практических делах он не разбирался и постоянно нуждался в чьей-то помощи. При нём до конца жизни состоял его старый слуга Сергей, нанятый ещё его родителями и выполнявший при философе роль своего рода няньки. По рассказам, у Лопатина было приятное лицо с высоким выпуклым лбом, закинутыми назад светлыми волосами и большими, выразительными, умными глазами. Глаза эти загорались особенным блеском, когда философ о чём-нибудь спорил или рассказывал свои страшные истории; по словам Е. Н. Трубецкого, они обладали силой какого-то доброго и ласкового гипноза.

 

В слабом, немощном теле философа жила, однако, большая и добрая душа. Лев Михайлович искренне любил людей, умел входить в их нужды, разделять их горести и радости. Будучи верующим христианином, он стремился воплотить в своей жизни евангельский идеал, деятельно помогая попавшим в беду и нуждающимся людям. По утверждению младшего брата, не было случая, чтобы Лев Михайлович отказал кому-либо в духовной или материальной помощи. К нему нередко обращались за советом и поддержкой, и он всегда находил для страждущего нужные слова. Требовательный к самому себе, Лопатин был снисходителен к окружающим, ни на кого не держал зла и легко прощал обиды. Ему были органически чужды гордость, самомнение, честолюбие и зависть. Кроткий и мягкий от природы, он был неспособен причинить зло или обидеть другого человека. По воспоминаниям М. К. Морозовой, преподавая в гимназии, Лопатин всем ученикам ставил пятёрки, а если кто-то не отвечал урока, сердился и угрожал поставить четвёрку или спросить в следующий раз. Лев Михайлович легко сходился с людьми и находил с ними общий язык, независимо от их возраста и общественного положения. Особенно легко ему удавалось ладить с детьми, которым он охотно делал подарки и которые его очень любили.

 

Жил философ очень скромно. Всю обстановку его маленькой комнаты составляли кровать, два стола и несколько стульев. Электричества Лопатины не завели, и философ до конца жизни работал при керосиновой лампе. Здесь, на столе, заваленном книгами, на клочке бумаги, карандашом, он писал мелким почерком свои сочинения. По свидетельству брата, Лопатин был убеждённым аскетом: на своё тело он смотрел как на тяготу и обузу, страшился зависимости духа от тела и всячески боролся против телесных оков. От жизненной обстановки он требовал того немногого, что избавляло его от телесного угнетения и давало ощущение независимости от материальных условий. На всё остальное он смотрел как на излишество, которого всячески избегал и которым тяготился. К женщинам он относился по-рыцарски, со многими из них состоял в задушевной дружбе, но связывать себя узами брака не хотел, боясь лишиться привычной свободы и независимости8.

 

Как учёный, Лопатин отличался крайней самостоятельностью мышления. В философии он не был ничьим учеником. Он не примкнул ни к какой философской школе, не взирал на авторитеты и последовательно развивал своё собственное самобытное мировоззрение. Лопатин был одним из немногих русских мыслителей, оставшихся вне всякого влияния Канта. Он считал кантианство тупиковой ветвью философии и предпочитал опираться на мыслителей докантовской эпохи, из-за чего получал упрёки в «философской отсталости». Будучи проницательным критиком, он оценивал всякое учение по его внутренней силе и непротиворечивости и отвергал всё то, что не отвечало этим критериям. Мягкий и уступчивый по природе, он становился догматичен и нетерпим, когда речь заходила о философских вопросах, и нередко ожесточённо спорил, доказывая свою правоту. Собственное мышление Лопатина отличалось исключительной ясностью. Ему были свойственны стремление к точным формулировкам и простоте изложения. Всякому человеку, не сведущему в философии, он умел доступным языком объяснить самые трудные философские понятия. Готовя свои статьи, он зачитывал их секретарю редакции Н. П. Корелиной, и если той было что-то непонятно, переписывал работу по несколько раз, пока не добивался полной ясности. Сочинения Лопатина отличаются крайней продуманностью; по свидетельству П. С. Попова, философ подолгу вынашивал свои мысли, облекал их в чёткие формулировки и запоминал наизусть, и лишь после этого садился и записывал на бумагу. Даже готовясь к дискуссии, он заранее обдумывал и записывал свои аргументы, намечая возможные ответы противника и свои возражения на них. Это делало его неуязвимым спорщиком.

Особый интерес для характеристики Лопатина представляют его страшные рассказы. Рассказы эти пользовались большой популярностью, особенно среди молодёжи, и Льва Михайловича часто специально приглашали на ужин, чтобы послушать его истории. Рассказывал он их мастерски, выразительно играя глазами и интонацией голоса, так что всем присутствующим становилось жутко и многие после этого боялись пройти тёмной комнатой. Особенностью этих историй было то, что все они содержали в себе мистический элемент; обычный их сюжет состоял в явлении души умершего. Рассказы эти были тесным образом связаны с коренным убеждением Лопатина - убеждением в бессмертии человеческой личности. Сила их художественного воздействия определялась той верой в их реальность, которая передаётся от рассказчика слушателю: личность не умирает, она живёт за гробом, а при случае и «пошаливает», если не нашла себе успокоения, - вот основной мотив лопатинских рассказов. Лопатин был убеждённым мистиком, верил в общение живых и умерших и во всём реальном усматривал мистический смысл. Он серьёзно относился к спиритизму и дорожил результатами своего проникновения в спиритическую область, хотя никогда не распространялся об этом публично. Область реальная и область мистическая были для него двумя сторонами одной действительности, и это убеждение наложило отпечаток на его философию.

 

По своим философским взглядам Лопатин принадлежал к тому направлению, которое именуется спиритуализмом или метафизическим персонализмом. Сущность этого учения состоит в том, что в нём за основную, первичную сущность принимается дух (лат. spiritus) или личность (лат. persona). Этим он отличается как от материализма, видящего сущность вещей в материи, так и от платоновского идеализма, полагающего начало вещей в абстрактных идеях. Основателем данного направления традиционно считается Рене Декарт, хотя корни его уходят ещё в античную философию. Крупнейшими представителями спиритуализма после Декарта были Г. В. Лейбниц, Дж. Беркли и Мен де Биран. Термин «спиритуализм» впервые применил к своему учению последователь Мен де Бирана, французский философ В. Кузен. В Германии спиритуалистические идеи развивали последователи Лейбница И. Ф. Гербарт, Р. Г. Лотце, И. Г. Фихте-младший и Г. Тейхмюллер. Последний, назвавший своё учение «персонализмом», преподавал в Юрьевском университете, где создал особую школу последователей; сторонниками его идей были русские философы А. А. Козлов, Е. А. Бобров, С. А. Аскольдов и Н. О. Лосский. Оригинальный вариант лейбницианской монадологии развивали также старшие коллеги Лопатина по Психологическому Обществу Н. В. Бугаев и П. Е. Астафьев.

Из мыслителей, оказавших влияние на Лопатина, чаще всего называют Декарта и Лейбница, огромное значение идей которых подчёркивал сам философ. Однако встречающееся в литературе определение Лопатина как «русского лейбницианца» неверно; Лейбниц был лишь одним из многих мыслителей, повлиявших на формирование его идей. Значительным было также влияние Беркли, чей «Трактат о принципах человеческого знания» стал первой философской книгой, прочитанной Лопатиным, и Мен де Бирана, идеи которого легли в основу лопатинской психологии. Некоторые исследователи отмечают также влияние идей И. Г. Фихте, А. Шопенгауэра и Лотце. Особо следует отметить влияние раннего Владимира Соловьёва, который в молодые годы придерживался спиритуалистических идей. Его метафизика, изложенная в «Чтениях о Богочеловечестве», представляла собой оригинальное развитие монадологии Лейбница. Однако в последующем Соловьёв отошёл от лейбницианства и нередко выступал с критикой лопатинского спиритуализма с позиций своей «метафизики Всеединства». В целом исследователи отмечают большу́ю самостоятельность Лопатина в разработке философских идей и оригинальность его учения, не позволяющую причислить его к ученикам какого-либо другого мыслителя. Спиритуализм Лопатина стал одним из первых творений самобытной русской философии.

Сам философ называл своё учение конкретным спиритуализмом, противопоставляя его абстрактному учению Гегеля о Мировом духе. Дух в учении Лопатина - это не абстрактная идея, а живая, действенная, сущая до всякого воплощения в жизни природы и человечества сила. Основные положения лопатинского спиритуализма: самодостоверность внутреннего опыта; субстанциональное единство сознания; тождество личности; творческая активность человеческого духа; свобода воли; творческая причинность как универсальный закон действительности; принцип соотносительности явлений и субстанций; внутренняя духовность всего сущего; существование Бога и нравственного миропорядка; бессмертие души. В работе «Неотложные задачи современной мысли» философ так сформулировал сущность своего учения:

«Вся действительность - и в нас, и вне нас - в своём внутреннем существе духовна; во всех явлениях кругом нас реализуются духовные, идеальные силы, они только закрыты от нас формами нашего внешнего чувственного восприятия их; напротив, в нашей душе, в непосредственных переживаниях и актах нашего внутреннего Я, в его свойствах и определениях, нам открывается настоящая реальность, уже ничем не прикрытая. И то, что в этой реальности есть основного и от неё неотделимого ни при каких условиях, то должно быть основным и во всякой другой реальности, если только в мире есть внутреннее единство и если он не слагается из элементов, друг друга отрицающих».

- Лопатин Л. М. Неотложные задачи современной мысли // Вопросы философии и психологии. - М., 1917. - Кн. 136. - С. 1-80.

 

Основные работы

 

«Положительные задачи философии», часть 2, 1892 г.

Главным трудом, излагавшим философское учение Лопатина, явилась двухтомная монография «Положительные задачи философии». По определению автора, монография была посвящена обоснованию необходимости и возможности метафизики; само название труда указывало на наличие у философии положительных задач, то есть метафизического познания. В первой части монографии философ подвергал критике эмпирическую теорию познания и доказывал необходимость метафизики как особой науки; во второй он излагал свою теорию творческой причинности и давал краткий набросок системы спиритуалистической метафизики. «Положительные задачи философии» явились своего рода программой, в русле которой развивалось дальнейшее творчество мыслителя. Последующие статьи Лопатина в «Вопросах философии и психологии» были посвящены разъяснению, развитию и углублению ключевых идей «Положительных задач». Именно здесь, в этих статьях, философское дарование Лопатина раскрылось с полной силой.

 

Все статьи Лопатина распадаются на пять циклов, посвящённых соответственно психологии, метафизике, этике, анализу философских учений прошлого и критике новейших философских течений. Наибольшее значение имеет цикл статей по вопросам психологии, лёгших в основу курса «Введение в психологию». Из них следует особо выделить статьи: «Явление и сущность в жизни сознания», «Понятие о душе по данным внутреннего опыта», «Спиритуализм как психологическая гипотеза», «Вопрос о реальном единстве сознания» и «Метод самонаблюдения в психологии». По мнению профессора В. В. Зеньковского, «Лопатина можно назвать - без преувеличения - самым выдающимся русским психологом; его статьи по общим и частным вопросам психологии сохраняют доныне своё высокое значение».

 

Немалое значение имеет также цикл статей по вопросам теории познания и метафизики, поводом к написанию которых явилась полемика с профессором В. И. Вернадским. В цикл вошли статьи: «Научное мировоззрение и философия», «Аксиомы философии», «Типические системы философии» и «Спиритуализм как монистическая система философии». Завершающей работой цикла стала статья «Неотложные задачи современной мысли», содержащая в кратком виде изложение основных идей мыслителя. Из работ этического содержания следует отметить статьи «Критика эмпирических начал нравственности», «Теоретические основы сознательной нравственной жизни» и две статьи о свободе воли, приложенные ко второму тому «Положительных задач». Значительный интерес представляют также историко-философские и критические статьи мыслителя и его трёхтомный курс по истории философии. По словам С. Л. Франка, написанным в 1930 году, «работы Лопатина должны быть без оговорок причислены к лучшим и высшим достижениям философской мысли последнего полувека».

 

Из Брокгауза и Ефрона

Во всех своих работах Лопатин энергично настаивает на необходимости умозрительного начала во всяком цельном миросозерцании. Эмпирический принцип, раскрытый до конца, не опирающийся на умозрение, приводит к неизбежному отрицанию знания и скептицизму. Нельзя искать основ для выработки миросозерцания и в одной только вере, так как, отказываясь от умозрения в принципе, она постоянно исходит из него в действительности. Умозрительная философия есть знание действительных вещей в их началах и конечном назначении. Для возможности метафизических построений вопрос о законе причинности должен иметь решающее значение. Этот закон, именно в том коренном значении, которое он имеет для всякой непосредственной деятельности разума, то есть как требование производящей, или творческой, причинности, получает действительное удовлетворение только в спиритуалистическом миросозерцании.

 

Обзор умозрительных понятий о действительности приводит, таким образом, Лопатина к системе конкретного спиритуализма или к психологической метафизике. Предполагая для явлений духа субстанцию, свойства которой существенно отличны от того, что непосредственно дано в этих явлениях, то есть субстанцию трансцендентную, мы создаем понятие бесплодное и противоречивое. Если же, отбросив всякую субстанцию, мы начинаем смотреть на душевную жизнь как на чистую последовательность абсолютных состояний (точка зрения «феноменизма»), мы получаем такое представление о душе, которое глубоко расходится с её самыми основными признаками и распадается в неисцелимых внутренних противоречиях.

 

Выход отсюда один: субстанция души не трансцендентна, а имманентна своим явлениям, то есть она открывает или проявляет себя и свою природу в наших душевных состояниях. Явления духа должны быть не только показателями, но и прямой реализацией его существа.

 

Исходя из понятия о душе как производящей причине, Лопатин пытается защищать принцип свободы воли на психологической почве (умеренный индетерминизм). В вопросе о сущности мирового порядка Лопатин примыкает к Лейбницевой монадологии, что сближает его с представителями Московской философско-математической школы.

 

Книги

 

Положительные задачи философии. Часть I. Область умозрительных вопросов. - М., 1886. - 2-е изд.: М.:

 

Типо-литография И. Н. Кушнеров и К°, 1911. - 462 с.

 

Положительные задачи философии. Часть II. Закон причинной связи, как основа умозрительного знания действительности. - М.: Типография Э. Месснера и Ю. Романа, 1891. - 392 с.

 

Философские характеристики и речи. - М.: «Путь», 1911. - 396 с.

 

Лекции по истории новой философии. Вып. I. Кант и его ближайшие последователи. - Прага, Берлин, 1923.

Литографированные издания

 

История древней философии. Лекции, читанные на Высших Женских Курсах в 1884-85 г. - М., 1885.

 

История древней философии. Лекции, читанные в Императорском Московском Университете в 1895-96 г. - М.: Литография Общества распространения полезных книг, 1896. - 350 с.

 

История древней философии. Лекции, читанные в Императорском Московском Университете в 1897-98 г. - М.: Литография Общества распространения полезных книг, 1898. - 422 с.

 

История древней философии. Лекции, читанные в Императорском Московском Университете в 1900-1901 г. - М.: Литография Рихтера, 1901. - 407 с.

 

Психология. Лекции ординарного профессора Л. М. Лопатина. 1901-1902 ак. год. - М.: Литография Рихтера, 1902. - 349 с.

 

Курс психологии. Лекции, читанные на историко-филологическом факультете Императорского московского университета и на Высших женских курсах в 1903-1904 ак. году. - М.: Типо-литография Ю. Венер, 1903. - 230 с.

 

История новой философии. Лекции, читанные на историко-филологическом факультете Императорского московского университета. - М.: Литография Рихтера, 1902. - 448 с.

 

Оттиски статей

 

Вопрос о свободе воли. - М.: Типография А. Гатцука, 1889. - 100 с.

 

Николай Яковлевич Грот. - М., 1900.

 

Князь С. Н. Трубецкой и его общее философское миросозерцание. - М.: Типо-литография т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1906. - 103 с.

 

Физик-идеалист (памяти Н. И. Шишкина). - М.: Типо-литография т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1908. - 113 с.

 

Настоящее и будущее философии. - М.: Типо-литография т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1910. - 45 с.

 

Неотложные задачи современной мысли. - М.: Печатня А. И. Снегиревой, 1917. - 83 с.

Статьи

 

Опытное знание и философия // Русская мысль. - М., 1881. - № 5. - С. 201-260. - № 8. - С. 202-219.

 

Вера и знание // Русская мысль. - М., 1883. - № 9. - С. 127-168.

 

Нравственное учение Шопенгауэра // Труды Московского Психологического Общества. - М., 1888. - Вып I.

 

Вопрос о свободе воли // Труды Московского Психологического Общества. - М., 1889. - Вып III.

 

Положение этической задачи в современной философии // Вопросы философии и психологии. - М., 1890. - Кн. 2. - С. 61-72.

 

Критика эмпирических начал нравственности // Вопросы философии и психологии. - М., 1890. - Кн. 3. - С. 64-104.

 

Нравственное учение Канта // Вопросы философии и психологии. - М., 1890. - Кн. 4. - С. 65-82.

 

Теоретические основы сознательной нравственной жизни // Вопросы философии и психологии. - М., 1890. - Кн. 5. - С. 34-83.

 

Сергей Андреевич Юрьев как мыслитель // Сборник в память С. А. Юрьева, изданный друзьями покойного. - М., 1891.

 

К вопросу о математических истинах (Ответ Н. А. Иванцову) // Вопросы философии и психологии. - 1892. - Кн. 14. - С. 55-70.

 

Больная искренность (Заметка по поводу статьи В. Преображенского «Фридрих Ницше») // Вопросы философии и психологии. - М., 1893. - Кн. 16. - С. 109-114.

 

К вопросу о миросозерцании блаженного Августина // Вопросы философии и психологии. - М., 1893. - Кн. 18. - С. 26-40.

 

Подвижные ассоциации представлений // Вопросы философии и психологии. - М., 1893. - Кн. 19. - С. 1-53.

 

Новый психофизиологический закон г. Введенского (Заметка по поводу его «Вторичного вызова на спор о законе одушевления») // Вопросы философии и психологии. - М., 1893. - Кн. 19 - С. 60-81.

 

Параллелистическая теория душевной жизни // Вопросы философии и психологии. - М., 1895. - Кн. 28. - С. 358-389.

 

Явление и сущность в жизни сознания // Вопросы философии и психологии. - М., 1895. - Кн. 30. - С. 619-652.

 

Понятие о душе по данным внутреннего опыта // Вопросы философии и психологии. - М., 1896. - Кн. 32. - С. 264-298.

 

Декарт, как основатель нового философского и научного миросозерцания // Вопросы философии и психологии. - М., 1896. - Кн. 34. - С. 609-642.

 

Спиритуализм, как психологическая гипотеза // Вопросы философии и психологии. - М., 1897. - Кн. 38. - С. 486-534.

 

Николай Яковлевич Грот (23 мая 1899 г.) // Вопросы философии и психологии. - М., 1899. - Кн. 48. - С. IX-XX.

Вопрос о реальном единстве сознания. Часть I // Вопросы философии и психологии. - М., 1899. - Кн. 49. - С. 600-623.

 

Вопрос о реальном единстве сознания. Часть II // Вопросы философии и психологии. - М., 1899. - Кн. 50. - С. 861-880.

 

Василий Петрович Преображенский (11 апреля 1900 г.) // Вопросы философии и психологии. - М., 1900. - Кн. 52. - С. VII-IX.

 

Памяти С. С. Корсакова (Речь, произнесенная на могиле С. С. Корсакова 4 мая 1900 г.) // Вопросы философии и психологии. - М., 1900. - Кн. 53. - С. VIII-X.

 

К вопросу о бессознательной душевной жизни // Вопросы философии и психологии. - М., 1900. - Кн. 54. - С. 741-757.

 

Философское миросозерцание B. C. Соловьева // Вопросы философии и психологии. - М., 1901. - Кн 56. - С. 45-91.

 

Памяти А. А. Токарского // Вопросы философии и психологии. - М., 1901. - Кн. 59. - С. XII-XIV.

Личность и миросозерцание С. С. Корсакова // Вопросы философии и психологии. - М., 1901. - Кн. 60. - С. XXXIX-XLIX.

 

Метод самонаблюдения в психологии // Вопросы философии и психологии. - М., 1902. - Кн. 62. - С. 1031-1090.

 

Научное мировоззрение и философия (По поводу статьи проф. В. И. Вернадского «О научном мировоззрении»). Часть I // Вопросы философии и психологии. - М., 1903. - Кн. 69. - С. 404-430.

 

Научное мировоззрение и философия (По поводу статьи проф. В. И. Вернадского «О научном мировоззрении»). Часть II // Вопросы философии и психологии. - М., 1903. - Кн. 70. - С. 475-496.

Научное мировоззрение и философия (По поводу статьи проф. В. И. Вернадского «О научном мировоззрении»). Часть III // Вопросы философии и психологии. - М., 1903. - Кн. 71. - С. 84-128.

 

Философское мировоззрение Н. В. Бугаева // Вопросы философии и психологии. - М., 1903. - Кн. 72. - С. 172-195.

 

Учение Канта о познании // Вопросы философии и психологии. - М., 1904. - Кн. 76. - С. 1-19.

 

Памяти князя С. Н. Трубецкого // Вопросы философии и психологии. - М., 1905. - Кн. 79. - С. I-VI.

 

Аксиомы философии (Научное мировоззрение и философия) // Вопросы философии и психологии. - М., 1905. - Кн. 80. - С. 335-352.

 

Князь С. Н. Трубецкой и его общее философское миросозерцание // Вопросы философии и психологии. - М., 1906. - Кн. 81. - С. 29-129.

 

Типические системы философии (Научное мировоззрение и философия) // Вопросы философии и психологии. - М., 1906. - Кн. 83. - С. 262-293.

 

Обзор книги: Н. Д. Виноградов. Философия Давида Юма. Ч. I. Теоретическая философия Д. Юма. Москва, 1996 // Вопросы философии и психологии. - М., 1906. - Кн. 83. - С. 251-260.

 

Новая теория познания (По поводу книги Н. О. Лосского «Обоснование интуитивизма». СПб., 1906) // Вопросы философии и психологии. - М., 1907. - Кн. 87. - С. 185-205.

 

Физик-идеалист (памяти Н. И. Шишкина). Часть I // Вопросы философии и психологии. - М., 1907. - Кн. 89. - С. 324-366.

 

Физик-идеалист (памяти Н. И. Шишкина). Часть II // Вопросы философии и психологии. - М., 1908. - Кн. 90. - С. 492-527.

 

Физик-идеалист (памяти Н. И. Шишкина). Часть III // Вопросы философии и психологии. - М., 1908. - Кн. 92. - С. 186-218.

 

Обзор книги: А. Д. Гуляев. Этическое учение в «Мыслях» Паскаля // Вопросы философии и психологии. - М., 1907. - Кн. 89. - С. 545-551.

 

Философские взгляды В. Я. Цингера // Вопросы философии и психологии. - М., 1908. - Кн. 93. - С. 219-227.

 

Личность и взгляды Л. И. Поливанова // Сборник памяти Л. И. Поливанова (к 10-летию его кончины). - М., 1909.

 

Настоящее и будущее философии // Вопросы философии и психологии. - М., 1910. - Кн. 103. - С. 263-305.

 

Памяти Вл. С. Соловьева // Вопросы философии и психологии. - М., 1910. - Кн. 105. - С 625-636.

 

Две ответных речи Л. М. Лопатина // Вопросы философии и психологии. - М., 1912. - Кн. 111. - С. 185-189, 209-211.

 

Обзор книги: Н. Д. Виноградов. Философия Давида Юма. Часть II. Этика Давида Юма, в связи с важнейшими направлениями британской морали XVII-XVIII вв. Москва, 1911 // Вопросы философии и психологии. - М., 1912. - Кн. 113. - С. 517-520.

 

Спиритуализм, как монистическая система философии // Вопросы философии и психологии. - М., 1912. - Кн. 115. - С. 435-471.

 

Монизм и плюрализм // Вопросы философии и психологии. - М., 1913. - Кн. 116. - С. 68-92.

Вл. С. Соловьев и князь Е. Н. Трубецкой. Часть I // Вопросы философии и психологии. - М., 1913. - Кн. 119. - С. 339-374.

 

Вл. С. Соловьев и князь Е. Н. Трубецкой. Часть II // Вопросы философии и психологии. - М., 1913. - Кн. 120. - С. 375-419.

 

Вл. С. Соловьев и князь Е. Н. Трубецкой. Часть III // Вопросы философии и психологии. - М., 1914. - Кн. 123. - С. 477-526.

 

По поводу новой книги С. А. Алексеева (Аскольдова) «Мысль и Действительность» // Вопросы философии и психологии. - М., 1914. - Кн. 125. - С. 519-531.

 

По поводу сочинения В. Ф. Эрна «Розмини и его теория знания. Исследование по истории итальянской философии XIX столетия» // Вопросы философии и психологии. - М., 1915. - Кн. 127. - С. 268-282.

 

Современное значение философских идей князя С. Н. Трубецкого // Вопросы философии и психологии. - М., 1916. - Кн. 131. - С. 1-39.

 

Неотложные задачи современной мысли // Вопросы философии и психологии. - М., 1917. - Кн. 136. - С. 1-80.

 

Странное завершение забытого спора // Вопросы философии и психологии. - М., 1917. - Кн. 137-138. - С. 174-177.

 

23 ​​ ДР Ахматовой.

 

Разговор Ахматовой с Робертом Рождественским.

- Как же у Вас имя варяжское, а фамилия поповская?

- Но ведь с родителей не спросишь.

- Но Вы же поэт!

 

Июль ​​ 

​​ 

5 ​​ ДР Кокто

 

«Завещание Орфея» (фр. Le Testament d'Orphée).

Чёрно-белый экспериментальный фильм с несколькими цветными кадрами снят Жаном Кокто в 1960 году.

Окончание «Орфической трилогии», в которую также входят фильмы «Кровь поэта» (1932) и «Орфей» (1950).

Лента получила номинацию на премию BAFTA за лучший фильм.

 

В ролях

 

Жан Кокто - поэт, сам Кокто

 

Жан Маре - Эдип

 

Мария Казарес - принцесса

 

Франсуа Перье - Эртебиз

Юл Бриннер - привратник

 

Шарль Азнавур - любопытный человек

 

Франсуаза Саган - подруга Орфея

 

Лючия Бозе - подруга Орфея

 

Серж Лифарь - друг Орфея

 

Пабло Пикассо - друг Орфея

 

Жан-Пьер Лео - школьник

 

Надо ли говорить, что этот фильм не забуду никогда, что он пройдет через всю мою жизнь? Кокто вместил так много!

В сюжете не все понятно. ​​ Ищу объяснения.

 

11 ​​ «Пьеса для механического фортепьяно» и «Пять вечеров» Никиты Михалкова - достижения в экранизации классики.

Странно, что почерк этого режиссёра в иных фильмах совсем невнятен, а тут на самом деле хорошо.

И «Обломов» хорош!

А Табаков, а Медведев, играющий слугу?

Фильмы чудесны, хоть мне в юности было трудно увидеть их красоту из-за моего всегдашнего раздрая. Профессионализм игры его актёров совсем другой природы, чем работа Бетт Дэвис.

 

12  ​​​​ Два раза посмотрел фильм с Мастрояни «Привет, артист!». Раз утром, а раз вечером.

Вот там, в кинозале, и живу, а в самой жизни скучно, и себя нахожу только в скитаниях.

 

15  ​​​​ Пересмотр:  ​​​​ Жерар Филипп в «Дьяволе во плоти» (Отан Лара, 1946) ​​ и в «Господине Рипуа».

Боже, какие фильмы!

 

Август

 

10  ​​ ​​​​ «Соседка» Трюффо. Вот она, красота ужаса. Мои жёны давно убили во мне желание такой любви.

Все прямо рехнулись, насмотревшись этих страстей.

Теперь только дурак не мечтает о такой любви.

 

Сентябрь  ​​​​ 

 

5  ​​ ​​​​ Ещё раз: «Страх съедает душу» Фасбиндера, «Красавица и чудовище» Кокто и «Дьявол и десять заповедей».

 

Такое ощущение, что вот-вот навсегда покину Питер - и просматриваю знакомые фильмы.  ​​​​ 

 

6  ​​ ​​ ​​​​ Пикколи и Уэллес в «Чудовищной декаде» Шаброля. Религиозный детектив.

Тут Пикколи связан по рукам и ногам, он - только часть амбициозных режиссёрских построений.

Холодно, как ни крути.

 

7  ​​ ​​​​ «Ребекка» Хичкока.

Когда в январе 74 в первый раз заявился в «Иллюзион», этот фильм был одним из первых, потрясших меня.

На его просмотре я и открыл, что страстно люблю кино.

Посмотрел в дневник – и себя же опроверг.

По датам.

 

8  ​​ ​​ ​​​​ До сих пор крутят «Земляничную поляну» Бергмана, раз других фильмов в Союзе просто нет.

Когда видишь только этот фильм, он как раз мешает понять мастера.

Помню, смотрел ещё «Портовый город»,

«После репетиции»

и «На пороге жизни».

И фильм, и качество плёнки сразили.

Конечно, это была неделя шведского кино.

 

10  ​​​​ «Каждый за себя, Бог против всех» Херцог.

 

11  ​​​​ Ланг «Тысяча глаз доктора Мабузе». ​​ Опять эта ясность!

После Херцога она кажется укрывательством.

 

12  ​​​​ Ингрид Бергман в «Газовом свете». Мне всего в ней недостаёт: и интимности, и такта, и таланта, - а всё равно хожу на её фильмы.

 

13  ​​ ​​​​ Параджанов. «Легенда Сурамской крепости» и «Цвет граната».

Восток неотразим.

 

Октябрь ​​ 

 

8 ​​ ДР Цветаевой

 

не Муза, не Муза, не бренные узы

родства, - не твои пути, о Дружба!

- Не женской рукой, - лютой

Затянут на мне

Узел.

(Цветаева. «Разлука». 1922)

 

Вызови -

- Предсмертную дрожь: - Уничтожь!

(Андрей Белый. «После разлуки». 1922)

в одном

узнал -

близнецами похожи -

себя самого -

сам

я.

(Маяковский. «Про это». 1923)

 

10  ​​​​ На видике:  ​​​​ «Жестяной барабан» Шлёндорфа и «Забриски Пойнт» Антониони.

 

15  ​​ ​​​​ Тучи фотоальбомов в Иностранке.

Неужели это искусство?

Очень редко, но да.

Картье-Брессон.

 

Ноябрь

 

5  ​​ ​​​​ Андрей Тарковский

 

Последнее интервью

Оба моих последних фильма основаны на личных впечатлениях, но не имеют отношения ни к детству, ни к прошлому, они, скорее, касаются настоящего. Обращаю внимание на слово «впечатления». Воспоминания детства никогда не делали человека художником. Отсылаю вас к рассказам Анны Ахматовой о её детстве. Или к Марселю Прусту. Мы придаём несколько чрезмерное значение роли детства. Манера психоаналитиков смотреть на жизнь сквозь детство, находить в нём объяснения всему - это один из способов инфантилизации личности. Недавно я получил крайне странное письмо от одного знаменитого психоаналитика, который пытается объяснить мне мой творчество методами психоанализа. Подход к художественному процессу, к творчеству с этой точки зрения, если хотите, даже удручает. Удручает потому, что мотивы и суть творчества гораздо сложнее, намного неуловимее, чем просто воспоминания о детстве и его объяснения. Я считаю, что психоаналитические истолкования искусства слишком упрощены, даже примитивны.

Каждый художник во время своего пребывания на земле находит и оставляет после себя какую-то частицу правды о цивилизации, о человечестве. Сама идея искания, поиска для художника оскорбительна. Она похожа на сбор грибов в лесу. Их, может быть, находят, а может быть, нет. Пикассо даже говорил: «Я не ищу, я нахожу». На мой взгляд, художник поступает вовсе не как искатель, он никоим образом не действует эмпирически («попробую сделать это, попытаюсь то»). Художник свидетельствует об истине, о своей правде мира. Художник должен быть уверен, что он и его творчество соответствуют правде. Я отвергаю идею эксперимента, поисков в сфере искусства. Любой поиск в этой области, всё, что помпезно именуют «авангардом», - просто ложь.

Никто не знает, что такое красота. Мысль, которую люди вырабатывают у себя о красоте, сама идея красоты изменяется в ходе истории вместе с философскими претензиями и просто с развитием человека в течение его собственной жизни. И это заставляет меня думать, что на самом деле красота есть символ чего-то другого. Но чего именно? Красота - символ правды. Я говорю не в смысле противоположности «правда и ложь», но в смысле истины пути, который человек выбирает. Красота (разумеется, относительная!) в разные эпохи свидетельствует об уровне сознания, которое люди данной имеют о правде. Было время, когда эта правда выражалась в образе Венеры Милосской. И само собой разумеется, что полное собрание женских портретов, скажем Пикассо, строго говоря, не имеет ни малейшего отношения к истине. Речь идёт здесь не о красивости, не о чём-то красивеньком - речь идёт о гармоничной красоте, о красоте потаённой, о красоте как таковой. Пикассо, вместо того чтобы прославлять красоту, попытаться её прославить, поведать о ней, засвидетельствовать эту красоту, действовал как её разрушитель, хулитель, изничтожитель. Истина, выраженная красотой, загадочна, она не может быть ни расшифрована, ни объяснена словами. Но когда человеческое существо, личность оказывается рядом с этой красотой, сталкивается с этой красотой, она ощущает её присутствие, хотя бы по мурашкам, которые пробегают по спине. Красота - это словно чудо, свидетелем которого невольно становится человек. В этом все дело.

Мне кажется, что человеческое существо создано для того, чтобы жить. Жить на пути к истине. Вот почему человек творит. В какой-то мере человек творит на пути к истине. Это его способ существовать, и вопрос о творчестве («Для кого люди творят? Почему они творят?») суть вопрос безответный. На самом деле у каждого художника не только своё понимание творчества, но и своё собственное вопрошение о нём. Это соединяется с тем, что я сейчас говорю об истине, которой мы взыскуем, которой мы способствуем нашими малыми силами. Основополагающую роль здесь играет инстинкт, инстинкт творца. Художник творит инстинктивно, он не знает, почему именно в данный момент он делает то или другое, пишет именно об этом, рисует именно это. Только потом он начинает анализировать, находить объяснения, умствовать и приходит к ответам, не имеющим ничего общего с инстинктом, с инстинктивной потребностью создавать, творить, выражать себя. В некотором роде творчество есть выражение духовного существа в человеке в противоположность существу физическому, творчество есть как бы доказательство существования этого духовного существа. В поле человеческой деятельности нет ничего, что было бы более неоправданным, бесцельным, нет ничего, что было бы более самодовлеющим, нежели творчество. Если убрать из человеческих занятий все относящиеся к извлечению прибыли, останется лишь искусство.

Под созерцанием я всего-навсего понимаю то, что порождает художественный образ или же мысль, которую мы вырабатываем у себя о художественном образе. Это все совершенно индивидуально. Художественный образ, смысл художественного образа могут вытекать только из наблюдения. Если не основываться на созерцании, то художественный образ заменится символом, то есть тем, что может быть объяснено разумом, и тогда художественного образа не существует - ведь он уже не отражает человечество, мир.

Подлинный художественный образ должен выражать не только поиск бедного художника с его человеческими проблемами, с его желаниями и потребностями. Он должен отражать мир. Но не мир художника, а путь человечества к истине. Простого ощущения контакта с душой, которая где-то здесь, выше нас, но тут, перед нами, живёт в произведении, достаточно, чтобы оценить его как гениальное. В этом - истинная печать гения.

Было время, когда я мог назвать людей, влиявших на меня, бывших моими учителями. Но теперь в моём сознании сохраняются лишь «персонажи», наполовину святые, наполовину безумцы. Эти «персонажи», может быть, слегка одержимы, но не дьяволом; это, как бы сказать, «божьи безумцы». Среди живущих я назову Робера Брессона. Среди усопших - Льва Толстого, Баха, Леонардо да Винчи … В конце концов, все они были безумцами. Потому что они абсолютно ничего не искали в своей голове.

Они творили не при помощи головы … Они и пугают меня, и вдохновляют. Абсолютно невозможно объяснить их творчество. Тысячи страниц написаны о Бахе, Леонардо и Толстом, но в итоге никто не смог ничего объяснить. Никто, слава богу, не смог найти, коснуться истины, затронуть сущность их творчества! Это лишний раз доказывает, что чудо необъяснимо …

В высшем смысле этого понятия - свобода, особенно в художественном смысле, в смысле творчества, не существует. Да, идея свободы существует, это реальность в социальной и политической жизни. В разных регионах, разных странах люди живут, имея больше или меньше свободы; но вам известны свидетельства, которые показывают, что в самых чудовищных условиях были люди, обладающие неслыханной внутренней свободой, внутренним миром, величием. Мне кажется, что свобода не существует в качестве выбора: свобода - это душевное состояние. Например, можно социально, политически быть совершенно «свободным» и тем не менее гибнуть от чувства бренности, чувства замкнутости, чувства отсутствия будущего.

Что же касается свободы творчества, то о ней вообще нельзя спорить. Ни одно искусство без неё не может существовать. Отсутствие свободы автоматически обесценивает художественное произведение, потому что это отсутствие мешает последнему выразиться в самой прекрасной форме. Отсутствие этой свободы приводит к тому, что произведение искусства, несмотря на своё физическое существование, на самом деле не существует. В творчестве мы должны видеть не только творчество. Но, к сожалению, в ХХ веке господствующей является тенденция, при которой художник-индивидуалист, вместо того, чтобы стремиться к созданию произведения искусства, использует его для выпячивания собственного «я». Произведение искусства становится выразителем «я» его создателя и превращается, как бы сказать, в рупор его мелких претензий. Вам это известно лучше, чем мне. Об этом очень много писал Поль Валери. Наоборот, подлинный художник, а более того - гений, являются рабами дара, которым они наделены. Они обязаны этим даром людям, питать которых духовно и служить им были избраны. Вот в чём для меня заключается свобода.

 

Это интервью Тарковский дал парижскому еженедельнику «Фигаро-мэгэзин» в октябре 1986 года.

 

12  ​​​​ ДР Барта

 

Р. Барт ​​ 

 

«Литература и метаязык» (1959):

 

«…Литература стала ощущать свою двойственность, видеть в ​​ себе одновременно предмет и взгляд на предмет, речь и речь об этой речи, литературу-объект и металитературу. Развитие это прошло <…> следующие фазы. Сначала сложилось профессиональное самосознание литературного мастерового, вылившееся в болезненную тщательность, в мучительное стремление к

недостижимому совершенству (Флобер). Затем была предпринята героическая попытка слить воедино литературу и мысль о литературе в одной и той же субстанции письма (Малларме).

Потом появилась надежда устранить тавтологичность литературы, бесконечно откладывая самое литературу “на завтра”, заверяя вновь и вновь, что письмо еще впереди, и делая литературу из самих этих заверений. Далее суду подверглась сама “спокойная совесть литературы”: слову-объекту стали намеренно, систематически приписывать множественные смыслы,

умножая их до бесконечности и не останавливаясь окончательно ни на одном фиксированном означаемом (сюрреализм). Наконец, попытались, наоборот, создать смысловой вакуум, дабы обратить литературный язык в чистое здесь-бытие (être-là), в

своего рода “белое” (но отнюдь не непорочное) письмо - я имею в виду творчество Роб-Грийе»

 

Декабрь

 

5  ​​ ​​ ​​​​ В Питере с женой.

«Повелитель мух» Брука.  ​​​​ 

 

6  ​​​​ Вертов, Человек с фотоаппаратом.  ​​​​ 

 

7  ​​ ​​​​ «Аталанта» Виго.  ​​​​ 

 

8  ​​ ​​​​ «Фотоувеличение» Антониони.

 

10  ​​ ​​​​ Посмотрели «Человек на все времена» с Полом Скофильдом и документальные английские фильмы второй мировой войны. ​​ 

 

15  ​​​​ Символична дата: 1900 год. Мир покинули

Оскар Уайльд, Фридрих Ницше и Владимир Соловьев

 

23 ​​ ДР Серовой

 

Валенти́на Васи́льевна Серо́ва.

Урождённая Половикова; 23 декабря 1917 (по другим данным 10 февраля 1919) - 11 декабря 1975.

Советская актриса театра и кино. Заслуженная артистка РСФСР (1946). Лауреат Сталинской премии второй степени (1947).

 

Только вещи соберу я,

Только выйду за порог,

Сразу волосы развеет

Дальних странствий ветерок.

Ни простор не испугает,

Ни преграды на пути -

У меня такой характер,

Ты со мною не шути.

 

Я ни с кем не попрощалась,

Только вышла за порог,

А уж мне бегут навстречу

Поезда со всех дорог,

Если я ушла из дому,

Нелегко меня найти.

У меня такой характер,

Ты со мною не шути.

 

Если я ушла из дому,

Нелегко меня найти,

Я одна могу полсвета

Легким шагом обойти.

Не советую тебе я

Повстречаться на пути.

У меня такой характер,

Ты со мною не шути.

 

28  ​​ ​​ ​​ ​​ ​​​​ День рождения Михаила Константиновича Калатозова (28 декабря 1903 - 26 марта 1973).

Михаил Калатозишвили ​​ родился в 1903 в Тифлисе.

В 1923 начал работать в грузинском кино, с 1928 - кинорежиссёр.

В 1933 поступил в аспирантуру ленинградской Академии искусствознания, затем был директором Тбилисской киностудии.

1941: ​​ «Валерий Чкалов».

1957:  ​​​​ «Летят журавли».

Шедевр на все времена.

Оператор Урусевский.

«Золотая пальмовая ветвь» на 11-м Международном кинофестивале в Канне и другие награды.

Самойлова и ​​ Баталов.

 

 

29  ​​ ​​​​ В Париже умер Андрей Арсеньевич ТАРКОВСКИЙ.  ​​​​ 

 

Смерть столь близкого человека ничего не меняет в моем отношении к нему, но привносит некую экзальтацию, близкую к религиозной.

 

Родился ​​ 4 апреля 1932, село Завражье Юрьевецкого района Ивановской области, РСФСР.

Кинорежиссёр ​​ и сценарист.

 

Отец, Арсений Александрович Тарковский - поэт и переводчик, уроженец Кировограда, Украина.

Мать, Мария Ивановна Вишнякова, окончила Литературный Институт в Москве.

В 1935 году Арсений Александрович оставляет семью, а в 1941 году уходит добровольцем на фронт, где после ранения теряет ногу.

Мария Ивановна устраивается корректором в Первую Образцовую типографию в Москве, где она проработает до пенсии.

Что известно из «Зеркала».

В 1939 году Андрей поступает в московскую школу № 554, но война снова приводит его в места раннего детства. Мать увозит Андрея и его младшую сестру в эвакуацию в Юрьевец, к родным.

«Это было тяжёлое время. Мне всегда не хватало отца. Когда отец ушел из нашей семьи, мне было три года. Жизнь была необычно трудной во всех смыслах. И все-таки я много получил в жизни. Всем лучшим, что я имею в жизни, тем, что я стал режиссёром, - всем этим я обязан матери», - вспоминал Тарковский.

Мария Ивановна по льду ходила за реку, носила картофель из дальних деревень.

 

Уже в 1943 году Тарковские возвращаются в Москву, а Андрей - в свою старую школу, где он учится в одном классе с Андреем Вознесенским. Детские годы Андрей проводит с бабушкой, матерью и сестрой в деревянном доме на улочке Щипок в Замоскворечье. И хотя жизнь свою Андрей прожил в основном в Москве,  ​​​​ отчим домом остался для него дом его детства в Юрьевце, где сейчас открыт дом-музей Тарковского.

Таким и предстанет он более чем сорок лет спустя в фильме «Зеркало», где будут отражены многие впечатления детства - уход отца, трудности быта, эвакуация, школа, образ матери с двумя детьми на руках.

Школьный аттестат Андрея Тарковского, хранящийся в архиве ВГИК, не обнаруживает следов прилежания или увлечения ни по одной из дисциплин - говорит, скорее об отсутствии интереса к естественным наукам и о сносных знаниях в гуманитарных. Воспитание Андрея было традиционно художественным. Семи лет его отдали в районную музыкальную школу (по классу фортепиано), а в седьмом классе он поступил в художественную школу имени 1905 года, где занимался рисованием.

 

В 1951-1952 годах Тарковский учился на арабском отделении Московского института востоковедения, однако, получив сотрясение мозга на занятиях по физкультуре, оставил занятия.

«Во время обучения я часто думал о том, что несколько поспешно сделал выбор профессии, - писал Андрей в своей автобиографии, поданной во ВГИК, - я недостаточно знал ещё жизнь».

Не окончив курс, он устроился в ВНИИ цветных металлов и золота, а в мае 1953 года - коллектором в научно-исследовательскую экспедицию института НИГРИЗолото в далёкий Туруханский район Красноярского края. Там он проработал почти год на реке Курейке, прошёл пешком сотни километров по тайге и сделал альбом зарисовок, который затем сдал в архив Нигризолота.

 

«В свое время я пережил очень трудный момент. В общем, я попал в дурную компанию, будучи молодым. Мать меня спасла очень странным образом - она устроила меня в геологическую партию. Я работал там коллектором, почти рабочим, в тайге, в Сибири. И это осталось самым лучшим воспоминанием в моей жизни. Мне было тогда 20 лет…».

 

«Всё это укрепило меня в решении стать кинорежиссёром», - писал он в той же автобиографии. Однако экзотический год жизни - впечатления тайги, экспедиции и связанной с ними романтики - прямого отражения в его режиссёрском творчестве, если не считать учебных работ во ВГИКе, не нашёл.

 

По возвращении из экспедиции в 1954 году Тарковский подал документы во ВГИК и успешно поступил на режиссёрское отделение (мастерская М. И. Ромма).

«Выбор этот был скорее случайным, чем осознанным», - неоднократно повторял Тарковский в более позднем возрасте. Однако, уже начав учёбу, Тарковский увлекся молодой формой искусства.

Но его подхватило время!

В 1956 году дебютировала целая плеяда молодых режиссёров, сценаристов, операторов, актёров. Всего за два года (1955-1956) молодые режиссеры сделали около 50 фильмов.

 

Любимые фильмы Тарковского:

 

«Дневник сельского священника»

 

«Причастие»

«Назарин»

 

«Земляничная поляна»

 

«Огни большого города»

 

«Сказки туманной луны после дождя»

 

«Семь самураев»

 

«Персона»

 

«Мушетт»

 

Все эти фильмы то ли видел, то ли увижу обязательно.

 

1956: ​​ разоблачение культа личности Сталина на ХХ съезде КПСС.

Огромный факт и для моей жизни.

Будет ли эта перестройка хоть как-то сравнимой с той ппрстройкой?

Тарковский много смотрит в архиве Госфильмофонда в Белых Столбах.

Главным педагогом и наставником Тарковского в годы его учёбы стал Михаил Ромм, воспитавший многих кинорежиссёров. Будучи режиссёром повествовательным и жанровым, в значительной мере воплощающим для своих студентов кинематограф соцреализма 1930-х годов, который многие из них отрицали и критически переосмыслили, Ромм был учителем, развивавшим в своих учениках творческую индивидуальность и верность своей правде. Он давал им взаймы деньги, выручал их в случае неприятностей, покровительствовал им на киностудиях, защищал их работы, порой опровергавшие его собственные.

 

Первая режиссёрская курсовая работа Тарковского - короткометражный фильм «Убийцы» был поставлен осенью 1956 года совместно с Александром Гордоном и Марикой Бейку по рассказу Хемингуэя. Эта работа получила высокую оценку Ромма.

За ней последовал среднеметражный фильм «Сегодня увольнения не будет» (1957) и «Концентрат» (1958), отразивший опыт работы Тарковского в геологической партии, визуально насыщенный сценарный этюд, сохранившийся только на бумаге.

 

Кончаловский и Тарковский ​​ пишут сценарий «Антарктида - далёкая страна» (1959), отрывки из которого публикует «Московский комсомолец». Тарковский пытается предложить сценарий к постановке на «Ленфильме», но получает отказ. После этого они работают над сценарием «Каток и скрипка» (1960) и успешно продают его только что созданному объединению «Юность» на «Мосфильме». Детский сентиментальный сюжет этого сценария рассказывает о короткой дружбе мальчика, играющего на скрипке, и водителя катка.

Тарковский получает разрешение поставить «Каток и скрипку» в качестве дипломной работы. Он предлагает молодому оператору Вадиму Юсову снять для него эту короткометражную картину. Концепция картины сформировалась под воздействием увлечения Тарковского и Кончаловского фильмами французского режиссёра Альбера Ламорис, в частности, его короткометражным фильмом «Красный шар», завоевавшим в 1956 году Гран-при на Каннском кинофестивале и Оскара. Эта первая совместная работа Тарковского и Юсова, отмеченная раскрепощённостью камеры и цветовой выразительностью, принесла Тарковскому первый приз на фестивале студенческих фильмов в Нью-Йорке в 1961 году.

 

В 1960 году Тарковский закончил ВГИК с отличием и получил диплом № 756038.

 

С 1982 года Тарковский направляется в Италию для съёмок фильма «Ностальгия». По окончании съёмок в 1984 году режиссёр принял решение не возвращаться в СССР. После этого он снял только один фильм - «Жертвоприношение» (снят в Швеции, совместная продукция европейских стран).

 

30  ​​​​ Вчера Андрей умер. Сотни людей пришли во двор Свято-Александро-Невского собора, где отпевали Андрея. На церковных ступенях Мстислав Растропович на виолончели играл возвышенно-строгую «Сарабанду» Баха.

 

31