СЕКСУАЛЬНЫЕ фантазии в эпоху детства
The sexual fantasies on the childhood
Представьте себе ситуацию: действие происходит на планете Земля, в городе Луге, в 1963 году. Встречаются два десятилетних мальчика: Мишка Савин и я.
Я спросил его по-дружески:
- Ты не знаешь, где идет кино «Человек-амфибия»?
- Где? – строго-настрого и почему-то громко переспросил он и веско продолжил:
- В п-де!
Ух, как он это сказал! Конечно, я и прежде слышал это слово, но тут оно было выражено в яркой художественной форме. И оно было сказано моим ровесником!
Он продолжил:
- На верхней полке.
И вежливо уточнил:
- Где е-тся волки.
Я всегда, вспомнив это выражение, представляю себе верхнюю полку вагона - и вижу несчастных волков, что туда, на верхнюю полку, карабкаются.
- Но зачем им лезть так высоко? – говорю я им. - Это удобней делать на земле.
- Нам сказал Миша - и мы должны это делать!
- Но это же тяжело!
- Да, тяжело, но мы сделаем так, как нам сказали.
Это сюрреалистическое представление детей о сексе нежданно-негаданно подтвердилось в начале девяностых прошлого века, когда мой сын пошел в детсад. Однажды он поведал нам такую историю, слишком популярную среди детей:
Поймали генерала.
Записка на хвосте:
«Не подходите близко».
Но тетка подошла –
И без трусов домой пошла.
Миша Савин был первым артистом в моей жизни: так живо он представил и волков, и верхнюю полку.
Но не останавливался на достигнутом!
Скоро мы опять разговорились, поскольку учились в одном классе.
- Хочешь, я что-то тебе расскажу? – предложил он.
- Давай, - ничего не подозревая, ответил я.
А он?
Вышел заяц на крыльцо
Почесать свое яйцо.
Сунул руку – нет яйца!
Так и е-нулся с крыльца.
Я всю жизнь задаю себе вопрос: а куда, собственно, могло деться яйцо? Почему у зайца рука человека? Почему он упал с крыльца? Наверно, от сильного удивления.
В самом зайце не было чего-то необычайного!
Как-то Мишка серьезно изрек:
Ты мал и глуп
И не видал больших за-уп.
Так-то! Вместо «задаваться» часто говорили «за-упаться».
То там, то сям слышишь:
- Хватит за-упаться!
Да, девочка могла сказать: «Хватит воображать!», - но мальчик непременно изрекал «Хватит за-упаться!».
Какой-нибудь мальчик мог весело закричать:
- Шишка, пышка, залупышка!
Поскольку официально секса не было, вокруг него ходило множество анекдотов - и меня поражали размеры этой сверхразвитой мифологии.
Я как-то говорю Мишке:
- Да ну! Мне стыдно.
А он:
- Стыдно,
У кого видно,
А у кого болтается,
Тому так полагается.
Так Миша ошарашивал меня.
Я сделал вывод, что люди вокруг меня куда больше понимали реальный мир, чем я.
Тут же началась моя шахматная жизнь: я играл с мужиками, что не стеснялись в выражениях.
Хорошо помню самое первое:
На х-я козе баян,
Все равно пропьет к х-м.
На х-я волку’ жилетка?
Все равно порвет об ветки.
В слове «волку» было неправильное ударение, но это всем нравилось.
Я хорошо помню лица этих моих «старших товарищей» (так тогда было принято звать взрослых), но вот имена забыл: все же дело было 50 лет назад.
В советское время прямо напротив домов располагались сараи – и мы играли на доске, что стояла на двух топчанах, причем один был внутри сарая.
Играл я с переменным успехом. Дело было связано и с тем, что мужикам не нравилось, когда я выигрывал слишком много.
Если я обыгрывал нескольких подряд, мне прямо говорили:
- Иди, отдохни, - и высаживали с доски.
Играли у сарая дедушки, который без конца повторял любимую поговорку:
Молодым везде у нас дорога,
Старикам – только почет.
Он изменял строчку знаменитой песни «Старикам везде у нас почет», намекая, что никакого уважения к старикам нет.
Чаще других играл грузный шофер. Вот его любимые поговорки:
Здесь нех-й делать, пол намыт
и
Это до п-дычки двертычки.
Иногда он обходился и без суффикса «ч»:
- Это до п-ды дверца.
Иной раз всех просит:
- Где мой конь?
И тут же ответит:
- П-дой накрылся.
А вот и самое знаменитое его выражение:
И вся любовь, и сиськи набок.
Дело в том, что оно повторялось бесконечно, и в него явно вкладывался философский смысл.
Мне, десятилетнему мальчику, это проговаривалось тысячи раз, так что я не смогу забыть эти перлы при всем желании.
- Вот она, вот она, - задумчиво бормотал он, - на х-ю намотана.
Иногда он говорил и что-то безобидное, вроде
Через леса и горы,
Мелькают столбы, заборы,
И машина прет на полный ход.
Часто говорилось и так:
Гуляй, Ванька, ешь опилки:
Брат – начальник лесопилки.
Наше безобидное занятие: игра в шахматы - однажды было прервано интересным событием: солидная и еще не в годах женщина ясно выставилась из окна в одном бюстгалтере!
Конечно, это всех заинтересовало, если не потрясло.
Говорили, что она - секретарь партийной организации Тигельного завода. Я и сам видел, как она уверенно, несколько тяжеловесной походкой пересекает наш двор. И вдруг - чуть не с голой грудью высунуться из окна!
Она звала свою дочь Лену обедать.
Понятно, что все мужики, что сгрудились у шахмат, как по команде, уставились на ее грудь. Она видела это, но не торопилась закончить спектакль.
- Е-ься хочет, - авторитетно заявил шофер – и все с этим безмолвно согласились.
Забавно, что через годы я вспоминаю не само это безобидное «событие», но какой грубой была эта деталь женского туалета: она, казалось, была сделана чуть ли не из мешковины.
Потом эта Лена подросла – и мои друзья ходили ее щупать: девочек караулили в плохо освещенных подъездах и хватали за все места.
Конечно, предпочитали грудь.
Я не ходил на эти мероприятия.
Было в обычае и переделывать всенародно известные строчки. В песне «Ландыши» появлялись такие строчки:
Заберемся в камыши,
Нае-ся от души.
На х- нам эти ландыши?
Строчки Некрасова из
Сила в ней скажется
Несокрушимая!
становились
Сила в ней скажется
Неу-бимая!
Мне запомнился и дядя Боря, на всю жизнь снабдивший меня парой незабываемых анекдотов.
- Вова, а почему тебя выгнали с занятий физкультурой?
- Мне учитель говорит: «Подними правую ногу!». Я поднял. А он говорит: «Подними левую ногу!». Я тогда ему сказал: «А я что, на х-ю стоять буду?». Вот он меня и выгнал.
Раз едет мужик в поезде. Ложатся спать. Женщина напротив снимает протез руки. Потом отстегивает ногу.
Мужик вежливо попросил:
- «Если вы и п-ду отстегивать будете, дайте, пожалуйста, мне: только подержать».
Такая необычайно вежливая просьба.
Я мог понять, почему так много принято говорить о п-де.
Тут мне чудилось что-то таинственное, но в то же время слишком доступное.
Из всех разговоров получается, что п-да – какое-то необычайное существо.
«Иди в п-ду» звучало особенно часто.
- Что бы это значило? – думал я.
То казалось, что это махонький вездесущий мальчик «пиз-еныш»: он носится по городу с громыхающей тележкой и везде звонко смеется.
А то п-да - вроде белки, что носится по верхушкам деревьев.
Итак, п-да обладала удивительным свойством быть чем угодно.
Я все вслушивался в это слово, пытаясь понять, что же оно значит, почему его так часто упоминают.
Мои родители явно его побаивались.
Много было и образований от этого слова.
К примеру, «п-здорванец» имело явно отрицательный, но самый широкий смысл.
Меня просвещали и старшие товарищи.
Как-то Женька из старших классов подозвал меня и очень серьезно спросил:
- Что у женщин самое главное?
Сделав интеллектуальное усилие, я твердо и не задумываясь, ответил, что это п-да.
Каково же было мое удивление, когда он твердо сказал:
- Нет.
А потом наставительно поправил:
- Совсем нет. Буфера.
«Буферами» звали женскую грудь. Это я знал.
- Да? – спросил я удивленно и почему-то облегченно вздохнул.
Буфера... Современному читателю трудно понять значение этих разговоров, а тогда, в советское время, официально провозглашалась мораль строителя коммунизма - и говорить о сексе предписывалось в строгих рамках. Поэтому все, что относилось к этой стороне жизни, нас, детей, необычайно волновало. Сейчас это трудно понять.
В нашем Тигельном дворе много крутили Битлов на тогдашних, не очень совершенных магнитофонах. Иметь такой «маг» означало другую жизнь! Я по бедности не мог о таком и мечтать!
Однажды взрослые парни, снисходительно решив меня просветить, дали послушать, как они звали, «Постельный рок».
И вот я слушал, как кто-то тяжело дышал!
Мне уже лет 12.
Дети Була, Серый и я сколотили компанию – и мы вместе ходили походами в лес, вместе били стекла в доме офицеров напротив.
Однажды мы даже решились туда пойти и забрели в кочегарку.
Там сидел пьяный инвалид – и мы с ним разговорились.
О чем, я не помню, но он неожиданно резко и зло закричал:
- Там б-ей е-ут на полусогнутых!
Образность этой фразу поразила на всю жизнь.
Уже лет через тридцать, познакомившись с маркизом Де Садом, я сумел оценить эту фразу.
К этому времени относятся и мои впечатления от города. В самом центре на улице Кирова стоит памятник этому известному коммунисту. Как-то раз мне захотелось обойти его кругом, посмотреть, какой вождь сзади. Как же удивился, наткнувшись на пару! Они лежали друг на друге!
Мальчика это поразило. Женщина первая меня заметила и, вскочив, убежала. Мужик недоверчиво и недоуменно на меня посмотрел.
Но что удивительного? Совсем рядом был рынок.
В то время (в 60-ые прошлого века) было принято идеализировать женщин, так что такая сцена в центре города на главной улице была чем-то экстраординарным.
С друзьями Булой и Серегой мы разошлись: я увлекся учебой. Как-то раз они пригласили меня «следить». Сказали, что это очень интересно.
И вот мы пошли в лес – и стали следить за парочкой: солдатом и девушкой. Издалека мы видели, что они делали на мху.
Так и что? Меня это не увлекло.
Да, моих друзей Булу и Серого тема секса волновала куда больше, чем меня. Из их разговоров я узнал, что они любят летом шнырять по лесам, когда много парочек ищут, где бы уединиться.
И где еще? Квартирный вопрос всегда стоял остро.
Скоро Серый пригласил меня на что-то еще более интересное. А дело в том, что во дворе была доступная девочка. Да! Уже в свои 15 она это делала не за деньги, а просто для души.
Серый стоял у сараев, а я шел домой.
Он предложил мне, как другу:
- Ганя, ты не хочешь? Давай за мной.
Несколько человек шли к ней в очередь.
Если честно, я испугался: что-то промямлил - и побежал домой: обедать.
Эта заметка - об отсутствии в мире морали. От детства осталось впечатление, что пьянство и секс - главные слабости людей; ради них они готовы на все. В реальной жизни вокруг меня этого очень много! И в Европе, и в России человек как бы случайно прижимается к тебе - и ему безразлично, что ты при этом чувствуешь.
Современный человек может запросто пукнуть в присутствии других людей, он легко покакает и пописает под твоим окном.
В сущности, человек абсолютно равнодушен к морали. Он вспоминает о ней, лишь когда ему грозит реальная опасность.
Позже Серый рассказывал, что в лесу он видел женщину, что расстегивала ширинку у пьяного спящего мужика.
Свою лепту в развитие моей фантазии внес и спортлагерь.
Не забуду обмен анекдотами. Я предложил такой:
- Дети, что в мире самое прозрачное? - спрашивает учительница. – Ну, скажи ты, Сашенька.
- Стекло.
- Спасибо, Сашенька, правильно. А ты что, Вовочка, руку тянешь?
- Я знаю.
- Ну, скажи.
- В мире самое прозрачное – мама и бабушка.
- Почему ты так думаешь?
- А папа сказал: «Я вас, проститутки, на полметра в землю вижу!».
Руководитель нашей группы Лев Николаевич (Нетолстой) рассказал анекдот, что заставил нас всех смеяться.
Хрущев поехал в турне по Европе. И вот однажды на приеме он видит напротив очень красивую женщину.
По своему обыкновению он давай шарить под столом.
И вдруг слышит голос:
Когда нащупаешь яйцо,
Не делай страшное лицо.
Привет Отчизне. Будь здоров.
Майор разведки Иванов.
В Луге нравы были еще те! Для солдат были простые девушки, с грудью, как вымя, - а вот для офицеров приезжали штучки познатнее.
Ведь Луга в советское время имела интернациональный военный полигон – и иностранцев хватало. Особенно ГДР-овских офицеров.
Они бродили по Луге часто пьяные, но отличались своей воспитанностью: их нельзя было и представить валяющимися в траве.
Я жадно разглядывал эту даму с пышными формами: так сильно она отличалась от лужских дам. Это была аристократка! Эта питерская дама приехала на охоту.
Она дождалась, пока офицер подошел к ней и потрепал по щеке. По мелькнувшей красненькой бумажке – деньги вперед! – я догадался, что она стоит аж десять рублей!! Недешево.
- Десять рублей! - подумал я. - А буханка хлеба стоит всего четырнадцать копеек.
Но тут надо вспомнить, что на хлеб были специальные дотации, - и его цена была занижена. Я очень любил считать в детстве, так что сосчитал, сколько хлеба можно купить на десять рублей. В школе еще преподавали устный счет.
А мой папа, тот вообще в уме перемножал трехзначные числа!!
Это происходило в садике за кинотеатром «Смена», но самым бля-витым местом в Луге считали Дом офицеров. Всех в Луге насмешила такая история: в Дом офицеров были танцы - и все солдаты ходили сюда: увольнительные часто давали всего на несколько часов - и только тут можно было так быстро получить девушку.
Однажды такую податливую девушку поимели сразу несколько человек в ближайших кустах у входа. Всех мужиков в Луге ужасно рассмешило, что она стала громко жаловаться, что ей порвали... - что бы вы думали? Колготки! Только что купила.
Но у меня уже появились литературные соблазнения!
В одном романе Паустовского мужчина и женщина о чем-то говорят, но неожиданно она твердо заявляет:
- Поцелуйте меня в грудь.
Тут она расстегивает платье!!!
Он целует.
- Вы больше не сможете меня забыть, - говорит она.
Вот это да!! Этот жест с такой силой запечатлелся в моем сознании. Какое-то странное наваждение, от которого я уже не смогу избавиться.
В школе сексуальная тема тщательно скрывалась. Там немыслимо было и заводить такие разговоры.
Что еще было неприятного в школе, так это частое изменение места. В моих соседях по парте перебывали десятки человек!
Очередь дошла и до замкнутого мальчика с полигона. С ним никто не общался.
Однажды он осторожно протянул мне книгу. Там было написано:
- Она проснулась оттого, что муж шарил рукой у нее на груди.
Мы многозначительно переглянулись.
Вообще-то нам нравилось изображать взрослых.
Самым взрослым из всех одноклассников был Толя Ефимов. Помню, с каким смаком он рассказал мне самый короткий анекдот:
Листья с ясеня.
Ни х-я себе!
Толик порадовал и другим коротким шедевром:
Эй, на катере!
Пошли к е-ни м-ри!
Толя Ефимов обратил мое внимание на фразу Чацкого:
- Я езжу к женщинам, но только не за этим.
Не за разговорами!
А вот Саша Захаров при встречах звал меня «сексуальным разбойником»! Я не очень понимал, что это значит, но звучало это необычайно смешно.
Он считал меня задумчивым и угрюмым, но ему так и не пришло в голову, хоть когда-то всерьез спросить меня о моей семье. Да, кругом были благополучные семьи!
Я не зря завидовал тем, кто уже в школе жил взрослой, сексуальной жизнью: мои первые два брака сразу превратились в борьбу. Меня было легко обмануть! Эти возлюбленные до свадьбы восторженно разделяли мои взгляды на искусство, но, став женами, требовали, чтоб я забыл все свои порывы, а шел зарабатывать деньги. Это уже была борьба, а не любовь.
Нас воспитывали относиться к женщине по Тургеневу, но в жизни эта идеализация часто заканчивалась поражением именно мужчины. Помню, на лекции прямо было сказано, что в Союзе число вторых браков очень мало при большом числе разводов.
Это была наша жизнь!
Мне бы хотелось на прощанье подчеркнуть банальность этой заметки. То время мне не кажется каким-то особенным. Обычное время!
Упаси боже представить Лугу этаким похотливым городком. Наоборот, тогда скрывалось гораздо больше!
Сейчас вот мне не представить и дня, чтобы я не видел современника, который при всех не гладил бы попу подруги. Тут уж спасибо, что эта попа - не голая.
У меня под окном кусты. В них бывали и парочки, но чаще просто писают. Что и писать об этом, если это кажется таким банальным?
А в Луге я открывал жизнь.