Театральный дневник.

2005

Важное:

Письма ​​ Достоевского за 1872-73 годы

Бродский о Чехове

Корчной

Райкин и ​​ Козак в «Косметике врага» (две рецензии)

Полунин

Олег Даль

Латынина, «Истринское правосудие».

Эфрос

Рассказ Инны Никулиной

Интервью Сергея Юрского

Седакова об Аверинцеве

Январь

1 Карцев не смог оживить ТКК в новогоднюю ночь. Программа всё никак не найдет свой стиль.

Новый год прошел хорошо: Олег стал спокойней, теперь он при деле – и нет общей нервозности. Такой нежный морозец, а я хлюпаю носом. Не стоит больше сегодня гулять.

Крупный мальчик лет пятнадцати хлопнул пистоном прямо за моей спиной. Он был в компании таких же детей, так что я оставил это без внимания.

2  ​​ ​​​​ Последние крохи иллюзий рассеяны: чуть не поддал англичанину.

То они меня обманывали, то говорили гадости, но от очередного «Fuck of» я пришел в ярость, вернулся, схватил юнца за рукав и сказал по-русски:

- Кто это «отъе-ись», сука?

Я очень ясно выражался по-русски, так что толпа сразу решила, что будет мордобой. Конечно, коллеги проинструктировали, - и теперь буду отвечать словесно, но жестоко. Я совсем разочаровался в иностранцах, когда стал с ними работать.

6  ​​​​ Узнал, что Лялин, бывший муж Корч-хи, потерял работу. Теперь ему в 50 придется всё начинать заново – и это с его тромбофлебитом! Теперь если и устроится, то только в охрану.

Конечно, мы проанализировали этот случай на домашнем совете. Ирина сделала всё, чтоб он выбрал молодую, она торопила Сашу сделать выбор. Теперь ни о чем не жалеет, будучи главой реставрационной фирмы.

9 ​​ Опустился не только Лялин, но и Агамалиев! Впрочем, опустился именно социально: пришла новая команда в политике, которой он оказался попросту не нужен. Вот и все. А ему уже 59. Уже поздно начинать с нуля. Его жена Лена постоянно хныкала, пока он ее не одернул. Меня почему-то именно это поразило больше всего.

Почему он так легко меня переехал, почему столь ясно дал понять, что не уважает? Я видел в нем мужа хорошей подруги жены; он меня обманул. Обидно.

10 Только начали залатывать (или латать?) последствия цунами, как надо спасать Европу!

11 Странно, что ТКК выдало несколько хороших капустников. Встреча питерских и московских актеров в московском Доме актера. ​​ 

Кто бы написал об отношениях Питера и Москвы при советской власти! Теперь нет такого безусловного лидера.

«На всякого мудреца довольно простоты» в Ленкоме. Назвали «Мудрец».

Какой хороший упадок! Совсем не жалкое декадентство.

60 – Тататоркину, и все мы рады за него. Это единственный, кто несет питерские токи. Борисов и Юрский крупнее, как артисты, но они были просто русскими артистами. А Георгий – еще и питерский.

13  ​​ ​​​​ Покупка продуктов. Девушка обсчитала совсем немножко; теперь это не злит, а только забавляет. Я с моей любовью к устному счету мог бы легко ее разоблачить, но не стал этого делать. Ну, дал на чай. Подумаешь!

Новое в ценах: в Истре кв.м. жилой площади стоит 700 д., никак не меньше. Если 400, то только в деревне. Каждый месяц мы сжираем 200 киловатт, что не так уж много для зимы и вечно работающего компьютера.

C начала января на кондукторов тульских трамваев и троллейбусов было совершено более 40 нападений. Для поддержания порядка в общественном транспорте тульское транспортное руководство заключило договор с милицией, и теперь на маршрутах постоянно работают до двух десятков сотрудников правоохранительных органов.

Не стоит сообщать всю географию протестов: их слишком много. Время бунтов.

14  ​​ ​​​​ Поразительная светлая весна в начале января! Прелестно гулять по этому полуобнаженному полю, хоть и знаешь, что через пару дней его опять засыплет глубоким снегом.

Традиционно булка в России плохая. Сегодня купил четыре хороших булочки – и сразу съел. Получился такой вот странный обед. А потому, что Люда не может пережить вчерашнего шампанского в музее. Ей просто нельзя именно шампанского! Еще и коньяк плохо переносит.

Пошла покупать лимон. Это Нимцов как-то сказал, что с «будуна» пьет чай с лимоном – и Люда верит такой методе. Шутит, что это единственное, чему ее научили демократы.

В ночи: история наркотиков в России. НТВ, «Совершенно секретно». Сколько передач посмотрел в этой серии!

15 В ночи – Жванецкий. Получается театра одного актера, хоть и комик.

Утренняя электричка. Женщина, пахнущая говном, в невероятно загаженном плаще села в угол вагона электрички. Уже не представить русского пейзажа без такой ужасной побирушки.

Несчастный Олег так и не знает, что значит слово «надо». Может, он и сдаст математику, но это будет очередным чудом. Мы не видим, чтоб он занимался: писал, решал, горел математикой. Как же без этого он хочет кончить институт, где эту дисциплину учат четыре года? Только б ему повезло!

17 Приятно, что Полунин принят в программе «Вокруг смеха», где Арканов собирает только элиту. Я так и не стал большим любителем пантомимы, потому что мало ее знаю, но перед Славой готов склониться.

Посмотрел ​​ его «Танго»: странный, трехминутный номер. По телику смотрится странно, неразличимо, ненужно.

Именно этот номер я видел, когда встретил артиста перед выступлением в гостинице «Россия». Все же это не настолько серьезно, чтоб я пустился в анализ.

Показали и Скворцова, и их парный номер «В кино».

Надо и мне, наконец, подняться над своим равнодушием! Я помню, что театр был живым, что работал Полунин с радостью. ​​ 

20  ​​ ​​​​ «В Лондонской Национальной портретной галерее появился портрет знаменитой актрисы ​​ Джуди Денч. Так британцы отметили ее заслуги в искусстве. Художник Алессандро Рао решил не представлять актрису в каком-либо из созданных ей образов.  ​​​​ Она просто стоит на белом фоне, одетая в повседневную одежду».

Надо же! Французы с Денев сделали статую, а англичане – картину. Уже при жизни!

Это происходит и в России, но у нас дальше появления на обложке журнала не идет.

«Вот куда переместился драматизм: самый крупный за последнее время айсберг, отколовшийся от Антарктиды, продрейфовав десять километров врезался в материк с такой силой, что удар зафиксировали даже сейсмологические станции. Глыба льда под номерным названием В-15А достигает в длину 160 километров. Если бы айсберг растаял, то смог бы питать воды Нила в течение 80 лет».

Забавно, что кусок, подобный этому, есть в «Улиссе» - и там он явно с драматическим, «всемирно-театральным» оттенком.

21 ​​ Демидова прочла рождественские стихи ​​ Бродского. Это прозвучало огромно! Именно огромно. Конечно, такое чтение выявляет элитарность стихов, их подлинность, но и – их обращенность к вечности. Конечно, это ТКК; конечно, это днем, когда все на работе. Так поэзия становится недоступной.

22  ​​​​ Мой кумир ректор школы-театра МХААТ Смелянский создал новый сериал «Всего несколько слов в защиту…».

Мы посмотрели только две серии, потому что после полуночи.

Любимов и Эфрос. Всё это, увы, я и так знаю, но всё-таки здорово, что эти факты всплыли.

Он не сказал, что это артисты Таганки ускорили смерть Эфроса, но из контекста и так ясно.

30 Эфрос указал мне путь мыслей, эту столь необходимую для творчества свободу, она впервые хлынула со сцены.

Почему не увидел этой подлинной свободы у Товстоногова? Я нашел публицистичность и борьбу, - но уж никак не то, что искал.

Разве «Брат Алеша» - лучший спектакль из тех, что я видел? Но потряс больше всего именно он.

Журнал «Звезда» 2004, №1:

Андрей Степанов:

«Бродский о Чехове: отвращение, соревнование, сходство.

На первый взгляд, нет ничего удивительного в том, что прямой наследник традиции Ахматовой, Мандельштама и Цветаевой унаследовал и их неприязненное отношение к Чехову. Однако напомним, что претензии Ахматовой к Чехову (а именно: беспросветная бытовая скука и пошлость, совершенно не похожие на реальную жизнь; высмеивание людей искусства, изображение художника как бездельника; отсутствие героизма; незнание тех сфер жизни, которые он изображает) вызывали недоумение даже у самых близких к ней людей.

Анатолий Найман писал:

- Эта античеховская не столько критика, сколько позиция, настойчиво Ахматовой декларируемая, кого-то глубоко огорчала, многих повергала в недоумение или же развлекала своей парадоксальностью… Трудно ​​ понять, почему Зощенко с его «товарами» и модами не противопоказан поэзии, а Чехов противопоказан.

Мандельштам ​​ написал ​​ в 1936 году вопиюще несправедливую заметку о чеховской драматургии, суть претензий в которой сводится к штампам еще прижизненной чеховской критики: полная погруженность чеховских героев в быт, мелкость и запутанность отношений, отсутствие действия, поступков и проч.

Единственное новое слово в этой заметке состояло в том, что Мандельштам прибег к совершенно невозможному приему, противопоставляя Чехову... комедию интриги Гольдони.

Позиция боготворимой Бродским Цветаевой была сходной. Она хотя и называла Чехова «мастером», но признавалась:

- Чехова с его шуточками, прибауточками, усмешечками ненавижу с детства…

-То, что быть могло и быть должно, обратно чеховщине: тому, что есть, а чего, по мне, вовсе и нет…

Она ​​ бессознательно повторяла тех же критиков - Михайловского, Скабичевского, Перцова, Протопопова или Неведомского, говорила о холодности Чехова, отсутствии «любви - к высшим ценностям; ненависти - к низшим» и приравнивала Чехова к его же героям:

- Случай Чехова, самого старшего - умного - и безнадежного - из чеховских героев.

- Не способен, в отличие от Гоголя, ​​ подняться над бытом, над землей…

- То, чего так кровно был лишен Чехов: местное, одоленное вселенским, быт - бытием.

Ахматова, Мандельштам и Цветаева действительно не желали видеть ни чеховской словесной гармонии, ни тонкого психологизма, ни одушевления природы, ни скрытой символики, ни всепроникающего драматизма, ни фейерверка метафор, ни колдовского озера, ни звука лопнувшей струны, - ничего из того, что сближает Чехова с поэзией.

Собственно, имя Чехова упоминается в стихах Бродского только два раза, и первый раз - именно в контексте почти физиологического неприятия («Шорох акации», 1977):

Приобретая газету, ее начинаешь с той

колонки, где «что в театрах» рассыпало свой петит.

Ибсен тяжеловесен, А. П. Чехов претит.

Лучше пойти пройтись, нагулять аппетит.

Точно такое же отношение выражено в прозаических заметках о путешествиях:

- Итак, вы открываете местный «Time Out» и обращаетесь к театру. Повсюду Ибсен и Чехов, обычная континентальная пища. По счастью, вы не знаете языка.

«Место не хуже любого», 1986.

Заметим, что неприязнь высказывается именно по отношению к пьесам Чехова, причем Чехов предстает тут как часть европейской «новой драмы» и общепризнанной театральной классики вместе с Ибсеном.

В ​​ 1993 году Бродский пишет большое стихотворение «Посвящается Чехову» «по мотивам» чеховских пьес, одно из наиболее ярких в его позднем творчестве:

Закат, покидая веранду, задерживается на самоваре…

((Целиком - в дневнике 1994 года))

После первого прочтения кажется, что задача Бродского в этом тексте состоит только в том, чтобы объяснить, почему А. П. Чехов ему претит.

Во-первых, это указанное выше неприятие «по наследству»: в тексте зашифрованы отсылки к Ахматовой и Мандельштаму. Обратим внимание на фразу «Вяльцев шуршит газетой с речью Недоброво». Фамилия «Недоброво» упоминается здесь как общеизвестная. Однако в чеховское время сколько-нибудь известной общественной фигуры с такой фамилией не было. Зато все читатели Бродского эту фамилию знают очень хорошо. Речь может идти только о Николае Васильевиче Недоброво - добром гении Ахматовой, человеке, который принадлежит совсем к другой культурной эпохе и никак с Чеховым не связан. Не случайна и фамилия «Карташев», которая на фоне «Недоброво» должна вызвать ассоциацию с Антоном Владимировичем Карташевым, религиозным мыслителем, сыгравшим в жизни Мандельштама ту же роль, какую сыграл Недоброво по отношению к Ахматовой: роль первого из признавших и поддержавших юного поэта, роль старшего, приобщившего его к высокой традиции.

Поскольку Ахматова (и заочно Мандельштам) сыграла такую же роль в жизни самого Бродского, то упоминание этих двух имен не случайно: перед нами сложный шифр, говорящий, безусловно, о присутствии ахматовской и мандельштамовской оценок Чехова в данном тексте.

Обнаружить этот презрительный «акмеистический» взгляд на Чехова в стихотворении достаточно легко: он сказывается уже в расстановке героев. Точное число и отношения действующих лиц восстановить из текста невозможно. Упоминаются: Карташев, толстый Пригожин, доктор, Петр Ильич Эрлих в пенсне, студент Максимов, любитель газетного чтения Вяльцев и его жена (или Наталья Федоровна, или Варвара Андреевна, последняя названа «хозяйкой» - очевидно, имения, и тогда Вяльцев - хозяин). Центральный герой - Эрлих - вожделеет к обеим дамам, а также к племяннице Дуне. Итого, 8 или 9 персонажей в соотношении 5 или 6 мужчин и 3 женщин, что примерно соответствует преобладанию мужских персонажей среди главных героев чеховских пьес.

Семейно-имущественные отношения между ними расшифровке не поддаются, и как раз в этом можно увидеть рефлекс мандельштамовского отношения к чеховским героям:

- Почему они все вместе? Кто кому тайный советник? Определите-ка свойство или родство Войницкого, сына вдовы тайного советника, матери первой жены профессора, с Софьей Александровной - дочкой профессора от первого брака.

Для того чтобы установить, что кто-то кому-то приходится дядей, надо выучить целую табличку. Мне, например, легче понять воронкообразный чертеж дантовской комедии, чем эту мелко-паспортную галиматью… ​​ Сожительство для Чехова - решающее начало.

Если Мандельштаму неохота разбираться в паутине этих отношений, то Бродский уже и не разбирается, он берет «группу лиц» как целое, выделяя только их сиюминутные действия: А хочет Б, В играет в карты с Г и т. д., а равны ли А и Г - неважно. Однако, как известно, в чеховском мире действия сами по себе тоже неважны: поступки отсутствуют или ничтожны, они могут иметь значение только как знаки чувств персонажей.

Как пишет английский чеховед Харви Питчер: «То, что чеховские герои делают, важно лишь постольку, поскольку их поступки (или, в случае трех сестер, бездействие) иллюстрируют их чувства и выражают эмоциональный кризис». Но все чувства и кризисы центрального героя у Бродского сосредоточены только на нереализованной похоти, в которую превращается мандельштамовское «сожительство» и «соседство» (сексуальных коннотаций у Мандельштама не имевшие).

В презрении к подавленным желаниям, к сочетанию похоти и робости можно увидеть причину отталкивания поэта не только от Чехова, но и шире - от реализма как такового. Реалистическое искусство Бродский, по всей видимости, воспринимал как сексуально ущербное:

Помнишь скромный музей, где не раз видали

одного реалиста шедевр «Не дали»?

«Михаилу Барышникову», 1992.

И ​​ в этом его интуиции перекликаются с современными психоаналитическими трактовками реалистических табу на изображение полового акта…

Робость и нереализованное желание организуют структуру стихотворения вплоть до низших уровней: так, перенос отчества женщины в следующую строку показывает двойственное отношение к ней героя. Нереализованное желание сосредоточено в паузе между «ты» и «вы», между фамильярным именем и отдаляющим отчеством, которая образуется этим переносом.

Знаменитые анжамбманы Бродского на этот раз служат разделению мечты и реальности:

и Эрлих пытается вспомнить, сколько раз он имел Наталью

Федоровну во сне…

Чеховские персонажи нарочито снижены, они не мечтают о будущем и не сожалеют о прошлом, не любят и не страдают, а только пьют чай, играют в карты и томятся похотью. Главный герой предстает как закомплексованный и ущербный. Более того, личная ущемленность обобщается до неполноты, недоделанности жизни в целом:

«Душные летние сумерки, близорукое время дня, ​​ пора, когда всякое целое теряет одну десятую».

Это состояние мира порождается именно сумерками: «близкое в сумерках сходится в чем-то с далью», а сумерки, как известно, - «визитная карточка» Чехова. Однако, говоря о «визитных карточках», надо помнить, что они входят в оборот не столько по воле автора, сколько с подачи критиков. Следует разделить собственно чеховские реминисценции и наиболее популярные места рецепции Чехова - сначала в критическом, а затем в массовом восприятии.

Собственно чеховские реминисценции имеют однозначный источник - в основном пьесы. Среди действующих лиц легко узнаваемы фигуры революционно настроенного студента (Максимов - возможно, контаминация фамилии Трофимов и имени Максим (Горький)) и доктора - атрибута всех чеховских пьес, кроме «Вишневого сада». Усадьба с садом - постоянный чеховский топос. Чаепитие в саду вблизи террасы происходит в первом действии «Дяди Вани». Реплика «Вас в коломянковой паре можно принять за статую в дальнем конце аллеи» явно представляет собой снижающую отсылку к «Вишневому саду»: «Вот эта аллея идет прямо, прямо, точно протянутый ремень, она блестит в лунные ночи. ... Посмотрите, покойная мама идет по саду... в белом платье». К той же пьесе относится «До станции - тридцать верст»: в «Вишневом саде» до города - двадцать верст, железная дорога рядом, но важно само обязательное обозначение расстояния до железной дороги как пути прогресса и пути в прогресс. На этот раз расстояние велико. Одна из героинь - дурнушка племянница (Соня в «Дяде Ване»). Среди русских фамилий героев - одна немецкая (Эрлих), как и в чеховских пьесах (Дорн, Тузенбах).

В программной статье «Поэт и проза» Бродский писал об образцовой поэтической прозе Цветаевой как бесконечно более концентрированной и выразительной, чем чеховская: «Степень языковой выразительности ее прозы при минимуме типографских средств замечательна. Вспомним авторскую ремарку к характеристике Казановы в ее пьесе «Конец Казановы»: «Не барственен - царственен». Представим себе теперь, сколько бы ушло бы на это у Чехова. В то же время это не результат намеренной экономии - бумаги, слов, сил, - но побочный продукт инстинктивной в поэте лаконичности». Разумеется, Чехов выбран здесь не просто как классик, а как прочно укорененный в массовом сознании образец «лаконизма», которого в свою очередь много раз противопоставляли Толстому и другим реалистам как мастера синекдохи, мгновенно представляющей человека или ситуацию. И вряд ли могут возникнуть сомнения, что сказанное здесь о Цветаевой имеет прямое отношение к самому Бродскому.

У  ​​​​ Бродского проза выступает как беспризнаковый член оппозиции «проза-поэзия»: все, что есть в прозе, может быть и в поэзии, но не все, что есть в поэзии, доступно прозе. Те немногие средства, которые Бродский оставляет прозе в качестве сколько-нибудь ее специфицирующих, принадлежат «прозе поэта» и призваны отделить последнюю не от поэзии, а от обычной, «прозаической» прозы. Идеальная проза поэта, по Бродскому, подразумевает прежде всего ассоциативно-фоносемантическое, а не логическое развитие: «Фраза строится у Цветаевой не столько по принципу сказуемого, следующего за подлежащим, сколько за счет собственно поэтической технологии: звуковой аллюзии, корневой рифмы, семантического enjambement, etc. То есть читатель все время имеет дело не с линейным (аналитическим) развитием, но с кристаллообразным (синтетическим) ростом мысли».

Другими словами, в своей основе это те же стихи - «продолжение поэзии, но только другими средствами». Однако очевидно, что «Посвящается Чехову» предельно приближено к усредненной разговорной речи, что тут почти отсутствуют связки-парономазии и что даже рифмы достаточно банальны (по крайней мере, для Бродского). То же можно сказать и про другие качества «прозы поэта», называемые Бродским: построение в форме монолога, рваный синтаксический ритм («вкрапление назывных предложений в массу сложноподчиненных»), отбрасывание лишнего, плотность и спрессованность за счет полисемии, - всего этого нет в стихотворении, его менее всего можно назвать «расширением возможностей языка».

Перед нами не «проза поэта», а скорее нечто ей противоположное - текст прозаика, каким-то чудом поднявшийся до поэзии. А если это действительно так, то смысл интертекстуального диалога, который ведет Бродский с Чеховым, диаметрально меняется.

В том же эссе «Проза поэта» есть крошечный отрывок - единственный, в котором просматривается «чеховское» отношение к прозе: «Чему научается прозаик у поэзии? Зависимости удельного веса слова от контекста, сфокусированности мышления, опусканию само собой разумеющегося, опасностям, таящимся в возвышенном умонастроении».

Помимо прямых реминисценций, которые мы уже указали, стихотворение включает структурные параллели - самим своим строением оно цитирует Чехова, причем здесь диалог не ограничивается его пьесами. Прежде всего, это касается пространственно-временных характеристик. Приметы «чеховского» хронотопа - вечернее безделье в усадьбе с садом и озером - отсылают не только к пьесам, но и к множеству рассказов («Именины», «У знакомых», «О любви» и др.), и особенно - к «Дому с мезонином», где герой-художник оправдывает ту праздность, которая так не нравилась Ахматовой.

Одной из составляющих чеховского усадебного хронотопа, могущей проявиться только в прозе, является незаинтересованное созерцание окружающего мира героем, случайностная организация восприятия, которую можно оценить и как «свободу», и как «разболтанность». У Бродского эта черта преувеличивается и получает «эротическое» объяснение: разболтанность перцепции персонажа очевидна, его взгляд вяло и свободно блуждает от заката к самовару, от самовара к шиньону и так далее. Блужданиям взгляда соответствуют блуждания мысли, направляемые рассеянной похотью. Но снижающая мотивировка не уничтожает самого явления. Настроение вечера в чеховской усадьбе не исчезает, а сохраняется прежде всего благодаря «мхатовскому» звуковому оформлению: шуршание газеты, пение петуха, крик цикад, шум кустов боярышника, аккорды на рояле.

Представление человека через деталь в этом стихотворении - отнюдь не «цветаевское». Монологической прозе поэта, в том числе и прозе Цветаевой, свойственно полное завершение героя, его окончательная и безусловная оценка. Пример, приводимый Бродским, - «не барственен - царственен» - говорит об этом как нельзя лучше. Чеховская деталь поведения, напротив, многозначна, расположена на грани случайного и часто говорит о привычке: привычка Войницкого носить щегольские галстуки в деревне, привычка Гаева произносить бессмысленные бильярдные термины, привычка Маши нюхать табак и т. д. Сравним у Бродского: «Пригожин сдает, как ест, всем животом на столике». Очевидно, что перед нами не завершающее определение человека, а наоборот - чеховское внимание к микроскопическому, незначительной детали поведения, которая может быть достаточна для догадки о характере (грубость, невоспитанность?), но может и не быть, оставаясь ни о чем не говорящим индивидуальным свойством. А. П. Чудаков писал о Чехове: «Ему надобно запечатлеть особость всякого человека в преходящих, мимолетных внешних и внутренних состояниях, присущих только этому человеку сейчас и в таком виде не повторяемых ни в ком другом». Такой взгляд на мир не чужд и Бродскому, достаточно вспомнить стихотворение «Зимним вечером в Ялте», которое представляет собой ряд мгновенных зарисовок здесь и сейчас происходящего и кончается словами: «Остановись, мгновенье, ты не столь / прекрасно, сколько ты неповторимо».

То, что Бродскому близка идея не характеризующей, а запечатляющей мгновение детали, можно увидеть и почти во всех образах рассматриваемого стихотворения: от фиксации секундного отблеска солнца на самоваре до пения петуха. Пожалуй, именно в этом аспекте поэтики и мировоззрения Чехов и Бродский наиболее близки. В эссе «Поэт и проза» Бродский высказал мысль о том, что «в конечном счете, каждый литератор стремится к одному и тому же: настигнуть и удержать утраченное или текущее время. У поэта для этого есть цезура, безударные стопы, дактилические окончания. У прозаика ничего такого нет». Зато есть другие средства - «чеховские», и ими Бродский овладевает в этом тексте, обучая свою поэзию прозе, вопреки собственным декларациям.

Еще одной приметой «прозаического» построения оказывается чеховский прием передачи чувств и мыслей героя в слове повествователя, чему в тексте соответствует соотношение несобственно-прямой, косвенной и авторской речи. Несобственно-прямая речь кратка и узнается только по восклицаниям («Дурнушка, но как сложена!»; «Вскочить, опрокинув столик!») или вопросам («Но стоит ли?»; «Что - если в самом деле?»). В то же время аналитическая косвенная речь доминирует и трудно отделима от авторской. Текст вполне можно прочитать как «общую смысловую передачу точки зрения персонажей (в данном случае одного персонажа - Эрлиха. - А. С.), совершенно безотносительную к их индивидуальному слову», - как определял А. П. Чудаков повествовательную манеру позднего Чехова.

Однако, в отличие от Чехова, у Бродского прямой авторский голос все-таки стремится прорваться в текст, чтобы подчинить все окончательной оценке. В каком-то смысле средства Бродского грубее чеховских. Конечно, можно сказать, как мы и делали, что это нарочитое огрубление: подмена похотью любовного томления чеховских героев, несомненно, имеет литературно-разоблачительные цели: это представление той стороны интроспекции, которую реалисты скрывают от читателя. Но само разоблачение ведется слишком грубым и традиционным способом: противопоставлением естественной любви простого народа интеллигентской сублимации: «Деревья со всех сторон/липнут к распахнутым окнам усадьбы, как девки к парню».

Бродский незаметными средствами смешивает чеховскую усадьбу с современной дачей (ср. дощатый сортир; совместное купание мужчин и женщин, разумеется, не принятое в чеховское время). Сближение времен, с одной стороны, соответствует одной из тем стихотворения - визуальным иллюзиям, а с другой, указывает на возможность еще одного интертекстуального слоя - на этот раз автоцитатного.

В «Посвящается Чехову» на реальность набрасывался легкий театральный отсвет, она представала как оживший чеховский театр: «Рояль чернеет в гостиной, прислушиваясь к овации / жестких листьев боярышника». В «Эклоге...» бесчисленные мелочи, перечисляемые Бродским с тщательностью энциклопедии, обладают ценностью, поскольку они ​​ «драгоценны для понимания законов сцены, ​​ не имеющей центра» - определение, не раз дававшееся чеховскому театру.

Стихотворение «Посвящается Чехову» не столь однозначно, как кажется на первый взгляд. Диалог Бродского с Чеховым включает, по крайней мере, три компонента: неприятие, унаследованное от штампов чеховской критики и «физиологического» отвращения акмеистов и Цветаевой; соревнование в выразительных средствах поэзии и прозы, в котором Бродский, вопреки собственным декларациям, выступает учеником Чехова, пытающимся победить учителя; и, наконец, момент сходства позиций: для обоих высшей ценностью оказывается неповторимое мгновение, но для Бродского чеховские мгновения еще и парадоксальным образом повторяются в совершенно другой эпохе.

Не исключено, что за внешним неприятием у Бродского скрывается признание Чехова художником, способным видеть сквозь время. Может быть, поэтому однажды Бродский обмолвился так: «Представьте себе Россию сомневающуюся, чеховскую, иррациональную!».

Андрей Степанов мог бы яснее выстроить статью.

А так пришлось многое сократить.

Нравится ожесточенность спора.

Как бы противостояние американской и российской русистики.

Я чувствую в статье множество повторений, но я сам не в силах от них избавиться.

Но статья – хорошая: сделана большая работа.

Февраль

1  ​​ ​​ ​​​​ ТКК решается обсуждать театральную реформу. Ясно, что все учреждения культуры будут испытаны на прочность коммерческим прессом.

Все заранее боятся реформы культуры, - но сколько носиться с этим страхом? Что будет, как подойти к реформе?

2 Питер.

А в жизни театральная реформа уже началась главе театра ​​ «Эрмитаж» ​​ открыто угрожают. Как раз, если я чего и боюсь, то именно этого жестокого театра, не признающего границ сцены. Я часто вижу по ТВ этого умного «режа» ​​ и не могу ему не верить.

6  ​​​​ КПК очень помог в метро: полчаса играл в шахматы. Илиеску сопротивляется, - но так приятно сопротивляется!

Вечером чищу и варю картошку: привычка. К вечеру соседи стихают. Рад за них: ​​ совсем уж не одуреют от телика. Молитва по радио. Ужасно приятно послушать. Странный слух о взрыве в московском метро. Ложь?

7  ​​​​ Заметно потеплело.

«Курс церковного права»? Магазин Александро-Невской Лавры.

Весенний Питер. ​​ Я ​​ шел сюда аж от Русского музея - и путь казался таким счастливым. Купил утром капусту, а она без цвета и запаха. Как-то она подойдет куриному супу?

Стоит признать, КПК наполнил мою жизнь легкостью и смыслом; надолго ли, не знаю.

9 Попробовал читать стихи Галича еще раз. Скучно. Важен именно театр этих стихов, а не только их строчки. Почему театру мало голого смысла? Смоктуновский не был мыслителем в своих ​​ ролях: он умно играл - и этого было достаточно.

10  ​​ ​​​​ Достоевский Ф. М. - Романову А. А.

А. А. РОМАНОВУ (наследнику)

10 февраля 1873. Петербург

Ваше императорское высочество

Милостивейший государь,

Дозвольте мне иметь честь и счастие представить вниманию Вашему труд мой1. Это - почти исторический этюд, которым я желал объяснить возможность в нашем странном обществе таких чудовищных явлений, как нечаевское преступление. Взгляд мой состоит в том, что эти явления не случайность, не единичны, а потому и в романе моем нет ни списанных событий, ни списанных лиц. Эти явления - прямое последствие вековой оторванности всего просвещения русского от родных и самобытных начал русской жизни. Даже самые талантливые представители нашего псевдоевропейского развития давным-давно уже пришли к убеждению о совершенной преступности для нас, русских, мечтать о своей самобытности. Всего ужаснее то, что они совершенно правы; ибо, раз с гордостию назвав себя европейцами, мы тем самым отреклись быть русскими. В смущении и страхе перед тем, что мы так далеко отстали от Европы в умственном и научном развитии, мы забыли, что сами, в глубине и задачах русского духа, заключаем в себе, как русские, способность, может быть, принести новый свет миру, при условии самобытности нашего развития. Мы забыли, в восторге от собственного унижения нашего, непреложнейший закон исторический, состоящий в том, что без подобного высокомерия о собственном мировом значении, как нации, никогда мы не можем быть великою нациею и оставить по себе хоть что-нибудь самобытное для пользы всего человечества. Мы забыли, что все великие нации тем и проявили свои великие силы, что были так "высокомерны" в своем самомнении и тем-то именно и пригодились миру, тем-то и внесли в него, каждая, хоть один луч света, что оставались сами, гордо и неуклонно, всегда и высокомерно самостоятельными.

Так думать у нас теперь и высказывать такие мысли значит обречь себя на роль пария. А между тем главнейшие проповедники нашей национальной несамобытности с ужасом и первые отвернулись бы от нечаевского дела. Наши Белинские и Грановские не поверили бы, если б им сказали, что они прямые отцы Нечаева. Вот эту родственность и преемственность мысли, развившейся от отцов к детям, я и хотел выразить в произведении моем. Далеко не успел, но работал совестливо.

Мне льстит и меня возвышает духом надежда, что Вы, государь, наследник одного из высочайших и тягчайших жребиев в мире, будущий вожатый и властелин земли Русской, может быть, обратите хотя малое внимание на мою попытку, слабую - я знаю это, - но добросовестную, изобразить в художественном образе одну из самых опасных язв нашей настоящей цивилизации, цивилизации странной, неестественной и несамобытной, но до сих пор еще остающейся во главе русской жизни.2

Позвольте мне, всемилостивейший государь, пребыть с чувствами беспредельного уважения и благодарности Вашим вернейшим и преданнейшим слугою.

Федор Достоевский.

Примечания:

1 А. Г. Достоевская сопроводила копию письма следующим примечанием: «Письмо это было адресовано е<го> и<мператорскому> высочеству наследнику цесаревичу Александру Александровичу по следующему поводу: его высочество, всегда интересовавшийся произведениями Федора Михайловича, в разговоре с К. П. Победоносцевым выразил желание знать, как автор „Бесов” смотрит на свое произведение. В начале 1873 года вышло отдельное издание этого романа, и тогда, через К. П. Победоносцева, Федор Михайлович поднес книгу его высочеству, сопроводив подношение вышенаписанным письмом».

2 Автокомментарий к «Бесам» Достоевский дал также в статье «Одна из современных фальшей», вошедшей в состав «Дневника писателя» 1873 г. и опубликованной в «Гражданине» 10 декабря 1873 г. (см.: наст. изд. Т. 12. С. 148).

10 ​​ Написал:

«Постмодернистский рассказ.

Все мирно спали, когда в саду что-то мрачно х-якнуло.

- Васька, никак, опять твои дружки? – недовольно пробурчал Василий Семенович. - Если Серега, я ему башку оторву.

- Нет, папа! – ответил ему Коля. – Это Петька ищет тело текста. Понимаешь, эта штучка куда-то запропастилась.

- Вы что, вчера пришили кого?

- Ну, ребята, привет! – сказал вошедший Степаныч.

Он весь светился от радости, а из кармана торчала бутылка водки.

- Ребята! – предложил он. – Что дурака валять? Давайте метатекст разрабатывать».

11  ​​ ​​​​ Поражает, ​​ как бедно питерцы одеты: ​​ море курточек, осенних, если не летних. Я не понравился усатому господину, он пару раз меня толкнул. К счастью, не настолько сильно, чтоб мне пришлось отвечать. Пора дуэлей прошла, и остается изображать вежливого, даже если очень не хочется.

Rowling в бывшем ДК Первой пятилетки. Столько было чудесных гастролей именно тут. Чего стоит «Брат Алеша» на Малой Бронной! ​​ Так самые любимые места Питера меняются самым неожиданным образом.

Помню, на эти шары был приглашен в Мюнхене и играл бездарно.

Какой особняк недалеко от Балтийского вокзала! Дом поэта. Разве этот музей Державина - не подарок? Была просто безликая набережная.

Балеты Баланчина в Мариинке и встреча с Корчным. В 1969-ом сборная по шахматам Ленинградской области играла с ним сеанс одновременной игры. Помню, я чудом попал в сборную области, всех поразил неожиданными решениями и самобытностью игры. Я ведь приехал в летний легкоатлетический лагерь, а в шахматы попал случайно. Этот матч стал важной памяткой обо всем том времени: конце шестидесятых.

Или потому, что мое увлечение шахматами так ни во что и не вылилось? Я так и остался любителем.

Виктор Львович Корчной ​​ кажется очень уставшим, едва находящим силы, - но как при этом понравилось, что он контактен и вежлив. Конечно, в мастере это покоряет. Он, как все пожилые люди, кажется сутулым. Он, словно чувствуя это, любит распрямляться. Мы сидели весь роскошный балет в метре друг от друга, и я смог убедиться, что у него прекрасное, творческое биополе.

К счастью, обо мне речь не зашла. И хорошо!

12 На 90-м году жизни скончался известный американский драматург Артур Миллер.

Как сообщила ​​ его помощница Джулиа Болус, писатель умер в своем доме в Роксбери, штат Коннектикут, в результате остановки сердца.

17 ​​ Ближайшие 50 лет количество пожилых людей в мире утроится, а через два года половина населения земного шара будет жить в городах. ​​ Такие данные представил в докладе Экономическому и Социальному представительству ООН генеральный секретарь организации Кофи Аннан.

Отъезд домой уже близок, но на финал смотрю «Оскара и Розовую Даму» (пьеса Шмидта) в театр Ленсовета.

Лет двадцать не был в этом здании! Помню из 70-ых не только Алису Фрейндлих, но и Петренко, и Солоницына.

Кстати, в фойе нет фото только этого замечательного артиста.

Но что до игры, Алиса сразу покорила точностью красок. Изломанный мир подростка предстал переполненный нежностью - и как бы я не вспомнил о своем детстве?

Алиса устроила «театр одного актера» в его лучшем варианте: ​​ она целиком держит зал, хоть речь идет о сущих пустяках.

Я, признаюсь, позавидовал и мастерству драматурга, сумевшего «выстроить» довольно трудный и прихотливый материал. Тут ещё припоминаю, что еще одно название пьесы ​​ «14 писем Богу».

Разве не поразительно, что смертельно больной мальчик пишет именно Ему?! Меня это по-человечески тронуло.

Почему про Бога написано далеко не на всех афишах?

В общем, я ушел из Ленсовета приятно потрясенный нашей общей любимицей, дорогой Алисочкой.

Вот кто высоко держит марку Питера! Тогда можно и забыть, что воду и электричество регулярно отключают. Она переполнила слова мальчика нежностью к миру, она напомнила о нежности в столь трудное время, как наше. И как мне не поблагодарить, что вспомнил трепет, с которым начал ходить в театр в 1973?

Тогда я ждал от театра нежности, понимания - и находил их, как нашел сегодня. Но почему Алиса?!

Разве, к примеру, Зинаида Шарко - не настоящий профессионал? Но кто о ней знает? Как ужасно видеть, что даже в Питере смывается, стирается память о таком большущем явлении, как БДТ.

Покоробило, как Виктюк «оправдывал» свой спектакль о любви мужчины к козе. Так уж это безобидно? Противно не то, что он это сказал, а тот дикий смех, вызванный у всех нормальных людей. ​​ 

21 Истра.

ТКК: спектакль Камы Гинкаса «Пушкин. Дуэль. Смерть».

Причем ​​ Гинкас передал интересный феномен: Пушкин не «писал», не «работал», а просто творил. Пушкин «только» дышал, а получались стихи.

Этот спектакль я не видел. К сожалению, не передал в спектакле о Шагале эту огромность Смерти, Вечности.

Искусства?

Да. Не могу забыть, как в каком-то фильме показано, как Гинкас репетирует прямо в столовой!

24 Вот судьба! Смеляков говорит об экономическом цунами, что надвигается на все учреждения культуры, - и я думаю обо всех моих знакомых артистах, так и не ставших известными и, наверняка, сводящих концы с концами.

И я мог бы стать каким-нибудь посредственным артистом – и, боже мой, как это было бы страшно!

25  ​​​​ В криминальных новостях постоянно рассказывают о детях, что сами бегут в милицию, чтоб защитить себя от родителей.

Так и мой отец впадал в пьянство, как в болезнь.

Самое страшное, что он очень быстро терял контроль над собой.

Но конфликт, затянувшийся на всю жизнь, был в другом: брат считал, что меня слишком хвалят и балуют, - а его нет. Эту ужасную обиду брат пронес через всю жизнь, - но я сам, я почему-то не замечал особого отношения ко мне.

Он всегда меня тыкал своим «богатством» (и на самом деле, до перестройки он получал рублей триста в месяц, что равнялось где-то десяти минимальным пенсиям), всегда подчеркивал свое превосходство - и это разрушило наши отношения до конца.

Он почему-то невзлюбил мою семью, даже создал среди моих родственников коалицию, основанную на ​​ этом низком чувстве.

Это уж слишком! Кое-что из этих низостей я опубликовал в дневниках на личном сайте; так что ясность внесена и в это унижение.

Это, в самом деле, трагичнейшая история моей жизни.

28  ​​​​ «Независимая газета». ​​ Марина Зайонц:

«Не на жизнь, а на смерть.  ​​​​ Константин Райкин и Роман Козак сыграли «Косметику врага» Амели Нотомб. Бельгийскую писательницу ​​ Амели ​​ Нотомб, как рассказывают сами участники спектакля, сначала открыл Роман Козак. Прочел, восхитился, придумал сыграть и заразил идеей Константина Райкина. А Райкин, известное дело, натура увлекающаяся, и уж если что решил, то, как поется в песне Высоцкого, «выпьет обязательно». Взаимный восторг естественным образом вылился в постановку. Да не в одну, а сразу в две. Чтобы не спорить, на какой сцене играть (напомним, Роман Козак руководит Театром им. Пушкина, а Райкин - «Сатириконом»), решили играть сразу на двух. То есть в Москве теперь будет сразу два спектакля «Косметика врага». Одна и та же постановка (Роман Козак) с двумя комплектами одинаковой сценографии (Александр Орлов) пойдет в разных театрах, а уж зрители выберут, в какой театр им привычнее и удобнее добираться. Кому-то эта путаница покажется вздорной заморочкой, но для Амели Нотомб это в самый раз. Достаточно только прочитать в предисловии к ее романам, какие подробности из своей жизни она рассказывает журналистам, чтобы уже ничему не удивляться, увидев эту фамилию на суперобложке или афише. Западная пресса именует ее королевой неожиданностей, ну а мы пока только знакомимся.

Роман «Косметика врага», в сущности, сам просится на сцену, даже инсценировку делать не нужно - бери в руки и ставь, как написано, убрав некоторые длинноты. Два персонажа, застрявшие в аэропорту из-за отложенного рейса, ведут полный ужасающих откровений диалог с весьма неожиданной развязкой. Один из них - Жером Ангюст (Роман Козак), человек солидный, респектабельный и приличный во всех отношениях, другой - Текстор Тексель (Константин Райкин), воплощенная мерзость. Именно он задает тон во всей этой истории, главная партия, как ни крути, сыграна им. Зал ожидания в среднестатистическом аэропорту, неподвижно сидящие спиной к публике черные фигуры в черных шляпах, экраны с мигающей на них информацией о полетах… ​​ В этом статичном антураже в течение двух часов стремительно раскручивается почти детективный сюжет спектакля. Текстор Тексель, говорливый голландец, не дает покоя Жерому Ангюсту. Подходит, представляется и уже не отпускает от себя ни на шаг. Цепляется, корчит рожи и говорит, не умолкая, забрасывая собеседника все более дикими подробностями своей личной жизни. Как изнасиловал однажды на кладбище понравившуюся ему женщину, а потом искал в течение десяти лет по всему Парижу и, наконец, встретил снова, уже на другом кладбище, пришел к ней домой и там зарезал, испытывая чувство вины, восторг и безграничную любовь одновременно. Райкин играет блистательно и так виртуозно, что дух захватывает. Последовательно и неумолимо он подводит публику к развязке, о которой даже такой лопух, как Жером Ангюст, начинает догадываться. Поскольку речь шла о его жене, убитой десять лет назад. Чем все кончилось, лучше не рассказывать, чтобы не испортить впечатления будущим зрителям. Но именно там, где действие резко ломается, режиссер Роман Козак (и исполнитель роли, которая в этот момент становится главной) продолжает катиться по наезженной уже колее. В поворот, предложенный Амели Нотомб, он, увы, не вписался, и абсолютно «достоевский» по замыслу финал этого, в общем-то, хорошо сделанного спектакля разочаровывает».

26  ​​​​ Достоевский Ф. М. - Погодину М. П.

26 февраля 1873. Петербург

Многоуважаемый Михаил Петрович,

Вы не правы (повторяю от души), говоря, что "наконец-то откликнулись, по необходимости". Я Вам правду написал, что хотелось ответить погорячее1. Мне Ваши отзыв и рукопожатие дороги; а не ответил потому, что положение мое такое.

Секретаря у нас нет, но я настою, что будет, ибо вижу, что он необходим. Но будь и секретарь - я всё равно знаю на опыте, что необходимо говорить мне лично с авторами статей, с приносящими новые; перечитывать эти статьи (а это ужасно); ознакомиться с грудами статей, оставшимися от прежнего редактора. Перечитывать статьи берет огромное время и расстраивает мое здоровье, ибо чувствую, что отнято время от настоящего занятия. Затем, имея статью и решив напечатать, - переправлять ее с начала до конца, что зачастую приходится. Литературные сценки Генслера (в сегодняшнем №) я почти вновь пересочинил2. Затем надо читать рухлядь газет. А главная горечь моя бездна тем, о которых хотелось бы самому писать. Думаю и компоную я статью нервно, до болезни; принимаюсь писать и, о ужас, в четверг замечаю, что не смогу кончить. Между тем отрезать ничего не хочу. И вот бросаю начатое и поскорей, чтоб поспеть (ибо дал слово Мещерскому, что будет статья, и на нее непременно рассчитывают), нередко в четверг ночью схватываюсь за новую какую-нибудь статью и пишу, чтоб поспеть в сутки, ибо в пятницу ночью у нас прием статей кончается. Всё это действует на меня, повторяю, болезненно. Где же тут написать письмо, если хочешь что-нибудь написать в письме.

Меня мучит многое, например совершенное отсутствие сотрудников по библиографическому отделу. Воротился на этой неделе из Крыма Страхов, я обрадовался (будет критика), а он вдруг серьезно заболел.

Наконец, многое надо сказать, для чего и к журналу примкнул. Но вижу, как трудно высказаться. Вот цель и мысль моя: социализм сознательно, и в самом нелепо-бессознательном виде, и мундирно, в виде подлости, - проел почти всё поколение. Факты явные и грозные. Самый необразованный простак и тот, читаешь в газетах, вдруг где-нибудь отрезал словцо - глупейшее, но несомненно вышедшее из социалистического лагеря. Надо бороться, ибо всё заражено. Моя идея в том, что социализм и христианство - антитезы. Это бы и хотелось мне провести в целом ряде статей, а между тем и не принимался3.

С другой стороны, роятся в голове и слагаются в сердце образы повестей и романов. Задумываю их, записываю, каждый день прибавляю новые черты к записанному плану и тут же вижу, что всё время мое занято журналом, что писать я уже не могу больше - и прихожу в раскаяние и в отчаяние.

Ну вот для Вас краткая картинка моего бытия. Я бы хотел приехать в Москву. (1) Поговорил бы с Вами от души и о многом. Может, и буду на мгновение весной, но это не наверно. Вы спрашиваете про мое здоровье. Может быть, Вы слышали, что я эпилептик. Средним числом у меня припадок раз в месяц и уже много лет, с Сибири, с тою разницею, что в последние два года мне надо, чтоб войти после припадка в нормальное состояние, - пять дней, а не три, как было все чуть не двадцать лет. И вот странность: пять уже месяцев прошло с тех пор, как у меня был последний припадок! Остановились. Не знаю, чему приписать, и боюсь какого-нибудь кризиса. Но о здоровье мало думаю.

Карточки у меня нет4, но я Вам достану и пришлю вместе с новоотпечатанным моим романом "Бесы". Если прочтете, то сообщите, многоуважаемый Михаил Петрович, мнение Ваше.

С Белинским я познакомился в июне 45-го года и тут же с Некрасовым.5

Майкову передам всё. Давно уже, целую неделю его не видал.

"Гражданин" пошел недурно, но лишь относительно недурно. Подписчиков 1800, то есть уже более прошлогоднего, а между тем подписка всё еще не прекращается и течет в известном порядке. Но многого на этот год не будет, так мне кажется; разве что дойдем до 2500. Иван Сергеевич Аксаков в прошлом месяце был в Петербурге, говорил, что у него в первые два года было не больше подписчиков6. Отдельная же распродажа номеров упятерилась (если не более) против прошлого года.

Вообще, к концу года надо бы войти в систему и в порядок; теперь же чувствую, этого недостает. Новое дело, и отчаиваюсь, что для него не способен.

Корректурные листы "Речи" получены мною давно, и читал, и по обыкновению много мыслей вспыхнуло при чтении7, но хочу сообщить Майкову, которого долго не вижу. Недели две назад я был в сильной простуде.

Речь в Славянском комитете мы прочли все, но напечатать не могли (и теперь не прошло бы время, по-моему; почему же прошло?) - единственно потому, что уже "Гражданин" печатал об этом статьи Филиппова, то есть о распре греков и болгар8. Читали ли Вы? Если читали, то, наверно, усмотрели, что тут есть один пункт, противуречащий отчасти Вашему взгляду.9 И так как "Гражданин" заявил свой взгляд ранее у себя, то это значило себе противуречить. В каноническом, или, лучше сказать, в религиозном, отношении я оправдываю греков. Для самых благородных целей и стремлений нельзя тоже и искажать христианство, то есть смотреть на православие, по крайней мере, как на второстепенную вещь, как у болгар в данном случае. Между тем, в общем, нахожу взгляд Филиппова несколько сузившимся (из горячности). Читали ли Вы, многоуважаемый Михаил Петрович, в "Русском вестнике", февраль этого года, статью "Панславизм и греки" Константинова (не Леонтьева ли, печатавшего уже кое-что и давно уже о Востоке)?10 Эта статья меня даже поразила. Если не читали, то прочтите и напишите мне хоть два слова о ней. Хочу писать статью по ее поводу. Меня поразил особенно последний вывод о том, что собственно должен означать для России Восточный вопрос отныне? (Борьба со всей идеей Запада, то есть (2) с социализмом.) Страннее всего, что "Р<усский> вестник" это у себя напечатал, правда с оговоркою.11

О Феодосии и Киеве сделаю всё так, как Вы говорите, и Вам напишу.12

Называете меня (3) с Майковым молодыми людьми, многоуважаемый Михаил Петрович, имеете полное право, ибо, наверно, ни я, ни Майков, в Ваших летах, не в состоянии будем затевать, как Вы, (4) работы, подобные Вашим о Петре13, писать так быстро, чисто, ясно и победоносно, как Вы в ответах Костомарову14 и почти что и Иловайскому. (Великолепная у Вас была мысль и настоящая точка приложения сил (как в механике) открыта Вами вызовом Иловайскому в "Русском вестнике"15. Ибо, в сущности, на Вашей стороне все-таки стоит целое здание, а они, еще не натаскав для своего здания и кирпичей, раскидывают, (5) что накопилось, в драке.) Тем не менее борьба вещь хорошая. Борьба настоящая есть материал для мира будущего. Только Костомарова не могу читать без негодования.

Кажется, ответил на всё. Куда Вы отправляетесь в деревню, многоуважаемый Михаил Петрович?

Я совершенно не знаю, как проведу лето: решительно думается мне иногда, что я сделал большое сумасбродство, взявшись за "Гражданин". Например: без жены и без детей я жить не могу. Летом им надо в деревню для здоровья и от Петербурга по возможности подальше. Между тем я должен остаться при "Гражданине". Значит, расстаться с семейством. Совсем невыносимо.

Крепко жму Вам руку и храни Вас бог.

Ваш весь Ф. Достоевский.

Примечания:

1 Имеется в виду письмо Достоевского от 21 февраля 1873 г. (см. письмо 161).

2 Речь идет о сочинении И. Генслера «Гаваньские сцены. (Жанр)» (Гр. 1873. 26 февр. № 9. С. 277—282; 5 марта. № 10. С. 320—322).

3 Мысли о сопоставлении социализма и христианства занимали Достоевского на протяжении многих лет. Они присутствовали в его сознании уже в 1840-е гг., в период общения с Белинским, что отражено в главе «Старые люди» из «Дневника писателя» 1873 г. (см.: наст. изд. Т. 12. С. 9—13). К 1864 г. относится работа над статьей «Социализм и христианство», которая не была доведена до конца. Вот ее текст:

«СОЦИАЛИЗМ И ХРИСТИАНСТВО.

В социализме — лучиночки, в христианстве — крайнее развитие личности и собственной воли.

Бог есть идея человечества собирательного, массы, всех.

Когда человек живет массами (в первобытных патриархальн<ых> общинах, о которых остались предания) — то человек живет непосредственно.

Затем наступает время переходное, то есть дальнейшее развитие, то есть цивилизация. (Цивилизация есть время переходное.) В этом дальнейшем развитии наступает феномен, новый факт, которого никому не миновать, это развитие личного сознания и отрицание непосредственных идей и законов (авторитетных, патриархальных, законов масс). Человек как личность всегда в этом состоянии своего общегенетического роста становился во враждебное, отрицательное отношение к авторитетному закону масс и всех. Терял поэтому всегда веру и в Бога. (Тем кончались всякие цивилизации. В Европе, например, где развитие цивилизации дошло до крайних пределов, то есть до крайних пределов развития лица, — вера в Бога в личностях пала.) Это состояние, то есть распадение масс на личности, иначе цивилизация, есть состояние болезненное. Потеря живой идеи о Боге тому свидетельствует. Второе свидетельство, что это есть болезнь, есть то, что человек в этом состоянии чувствует себя плохо, тоскует, теряет источник живой жизни, не знает непосредственных ощущений и всё сознает.

Если б не указано было человеку в этом его состоянии цели — мне кажется, он бы с ума сошел всем человечеством. Указан Христос. (Ни один атеист, оспоривавший божественное происхождение Христа, не отрицал того, что ОН — идеал человечества. Последнее слово — Ренан. Это очень замечательно.)

В чем закон этого идеала? Возвращение в непосредственность, в массу, но свободное и даже не по воле, не по разуму, не по сознанию, а по непосредственному ужасно сильному, непобедимому ощущению, что это ужасно хорошо.

И странное дело. Человек возвращается в массу, в непосредственную жизнь, след<овательно>, в естественное состояние, но как? Не авторитетно, а, напротив, в высшей степени самовольно и сознательно. Ясно, что это высшее самоволие есть в то же время высшее отречение от своей воли. В том моя воля, чтоб не иметь воли, ибо идеал прекрасен.

В чем идеал?

Достигнуть полного могущества сознания и развития, вполне сознать свое я — и отдать это всё самовольно для всех. В самом деле: что станет делать лучшего человек, всё получивший, всё сознавший и всемогущий? Если вы его оставите в раздробленном на личности состоянии, то вы дальше брюха ничего не получите. Социалисты дальше брюха не идут. А наша «Молодая Россия» — только и делает уже несколько лет, что стремится всеми силами своими доказать, что дальше и всего того, что в нем заключается, ничего и нет. Пусть смеют они отрицать их. Да они и не станут отрицать. Они с гордостию в этом признаются: сапоги лучше Шекспира, о бессмертии души стыдно говорить и т. д., и т. д. А по Христу получите:

Есть нечто гораздо высшее бога-чрева. Это — быть властелином и хозяином даже себя самого, своего я, пожертвовать этим я, отдать его — всем. В этой идее есть нечто неотразимо прекрасное, сладостное, неизбежное и даже необъяснимое.

Необъяснимое именно. Начни объяснять социалист, — он скажет: это потому, что если представить себе, что всякий отдаст всё, даже себя, даже я свое для всех, то, значит, не будет бедного, а все страшно будут богаты. И соврет социалист грубо, гнусно и пузато. Ибо хотя действительно так, то есть все будут богаты, но на этом социализм и останавливается. Да и быть того не может, потому что социалист не может себе и представить, как можно добровольно отдавать себя за всех, по его, это безнравственно. А вот за известное вознаграждение — вот это можно, вот это нравственно. А вся-то штука, вся-то бесконечность христианства над социализмом в том и заключается, что христианин (идеал), всё отдавая, ничего себе сам не требует.

Мало того: даже враждебен к идее о вознаграждении, о гонораре, он понимает ее как бессмыслицу и примет вознаграждение только от любви к дающему или потому только, что чувствует, что после этого еще сильнее будет любить дающего (новый Иерусалим, объятия, зеленые ветви).

Впрочем, социализм даже и до такого объяснения христианства рационально не доходил, а доходили только некоторые его представители, да и то поэты. Всё же будущее основание и норму социального муравейника социализм полагает в цели — в сытом брюхе, а для этого в беспрекословных муравьиных обязанностях, и высшая его мораль при этом, высшее ободрение человечеству состоит в том уверении и ободрении прозелитов, что обязанности эти сладки, ибо будут делаться для самих себя, в собственном интересе, travail, дескать, attroyant.[ труд <...> привлекателен (франц.).] ((attirant!))

Социализм назвался Христом и идеалом, а здесь Христос или там... не верьте Апокалипс<ису>.

Социализм есть последнее, крайнее до идеала развитие личности, а не норма, то есть сознательно развитые единицы личностей, в высшей степени, соединенные тоже в высшей степени во имя красоты идеала, и дойдет до убеждения, сколько разумного, столько и всем человеком (то есть самого непосредственного), что самое высшее распоряжение собой — это пожертвовать даже собой.

Патриархальность было состояние первобытное. Цивилизация — среднее, переходное. Христианство — третья и последняя степень человека, но тут кончается развитие, достигается идеал, след<овательно>, уж по одной логике, по одному лишь тому, что в природе всё математически верно, след<овательно>, и тут не может быть иронии и насмешки, — есть будущая жизнь».

В записной тетради 1872—1875 гг. есть запись (по времени близкая письму к Погодину), в которой о социализме и христианстве говорится не в плане противопоставления («антитезы»), а в плане сопоставления этих понятий: «Социализм — это то же христианство, но оно полагает, что может достигнуть разумом» (ПСС. Т. XXI. С. 254). И наконец, в «Дневнике писателя» 1881 г., подводя итоги многолетним размышлениям, Достоевский так формулирует свое утопическое понимание «русского социализма», апеллируя к крестьянским, народным идеалам: «Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского: он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русский социализм!» (наст. изд. Т. 14. С. 489).

4 Погодин просил Достоевского в письме от 23 февраля 1873 г. «прислать карточку» (Звенья. Т. 6. С. 444).

5 Ответ на вопрос Погодина: «В котором году Вы встретились с Белинским?» (Там же. С. 445).

6 Вероятно, речь идет о газете И. С. Аксакова «День», выходившей в 1861—1865 гг. и бывшей в то время самым влиятельным органом славянофильского направления.

7 Погодин возглавлял Славянский благотворительный комитет, основанный в 1858 г. московскими славянофилами. Произнесенную в Славянском комитете речь Погодин послал в январе 1873 г. для опубликования в «Гражданине». 23 февраля 1873 г. он писал Достоевскому: «Я до сих пор не знаю, получена ли была маленькая „Речь” в Слав<янском> ком<итете> в январе, которую нужно было печатать тогда же в ответ константинопольским клеветам. Теперь время прошло» (Там же).

8 В 1870 г. болгарская церковь провозгласила независимость от греческой церкви, что вызвало протест греческого патриарха, который на соборе 1872 г. объявил болгар схизматиками, т. е. раскольниками. Статья Т. И. Филиппова, посвященная определению Константинопольского собора, была напечатана в «Гражданине» (1872. № 23—28).

9 В речи Погодина в Славянском благотворительном комитете в 1872 г. выражалось сочувствие болгарам, провозгласившим самостоятельность своей церкви.

10 Статья «Панславизм и греки» (подпись: Н. Константинов) действительно принадлежала К. Н. Леонтьеву (см.: PB. 1873. № 2. С. 904—934). Леонтьев в своей статье рассматривал Восточный вопрос шире, чем споры греков с болгарами или болгар с турками. Он противопоставлял весь «Восток» (включая Россию, Грецию, славян и мусульманские страны, вплоть до Индии и Китая) — оплот традиции и религии странам Западной Европы, охваченным революционным брожением (PB. 1873. № 2. С. 934).

11 Публикуя статью «Панславизм и греки», редакция «Русского вестника» сделала примечание, в котором отметила, что не берется «защищать всё, что <...> сказано» в ней: «В некоторых мнениях мы можем оказаться несогласными с автором» (PB. 1873. № 2. С. 904).

12 Речь идет о статьях Погодина, присланных им ранее в «Гражданин». В письме от 23 февраля 1873 г. он напоминал Достоевскому, что «„Феодосию” следует напечатать перед весною, так как теперь много толкуют о Крыме» (Звенья. Т. 6. С. 444). Статьи эти в «Гражданине» напечатаны небыли.

13 Возможно, имеется в виду изданная в 1873 г. трагедия Погодина «Петр I», написанная в 1831 г., но не напечатанная ранее из-за цензурного запрета.

14 Полемика Погодина с Н. И. Костомаровым началась в 1860 г. с диспута в Петербургском университете о происхождении русских князей. Возможно, Достоевский имеет в виду полемические статьи Погодина против Костомарова, присланные в «Гражданин».

15 «Вызов г-ну Иловайскому» Погодина (PB. 1873. № 2. С. 935—937) был продолжением полемики историков по вопросу о происхождении русского государства. Погодин придерживался так называемой норманской теории, согласно которой основатели государства — варяжское племя Русь — норманского (скандинавского) происхождения. Д. И. Иловайский и Костомаров были антинорманистами и считали руссов славянами (Иловайский) или литовцами (Костомаров).

(1) далее было начато: и с

(2) вместо: то есть - было: и

(3) было: нас

(4) далее начато: так

(5) далее было: а. их б. свой запас

28  ​​ ​​​​ Караченцов ​​ разбился на своём авто. В ночной пустой Москве.

Что же Ленком? Захаров смотрится грустным.

Разбившемуся на машине актеру Николаю Караченцову вечером была
сделана повторная операция. Врачи оценивают его состояние как «стабильно-тяжелое».

Повторная операция продолжалась более двух часов.

Актер находится в нейрохирургической реанимации в НИИ скорой помощи им. Склифосовского.

28  ​​ ​​​​ Только с утра ТКК показывает шедевры: «Ива’нов» МХААТа со Смоктуновским.

Где-то в 1976 на гастролях театра в Питере я видел этот спектакль, - но и близко не приблизился к пониманию спектакля. Потому что смотрел с пятнадцатого ряда; потому что зал, не понимая спектакля, гудел; потому что зал ДК Ленсовета у метро «Горьковская» слишком большой.

Тот спектакль совсем случайно ожил со всей силой.

А тогда?

Я слышал даже далеко не все слова.

И что? Стоило по-бергмановски снять спектакль, как он оказался гениальным. Но его гениальности я б не узнал без телекамеры!

Так мой день рождения переполнен прекрасными впечатлениями! Вот и написал «28» три раза!

Март

1 Изменений в состоянии Николая Караченцова нет. Об этом сообщили утром из НИИ скорой помощи имени Склифосовского. Тактику лечения актера определит новый консилиум врачей. Пока состояние Караченцова оценивается как стабильно тяжелое.

2  ​​​​ Судариков, рабочий сцены «Современника», позвонил поздно вечером, пригласил на прогон спектакля, - и это приятно, что всё сорвалось.

Как жалею, что прошлый раз не поехал на «Бесов»! Это было в четверг вечером, и я так уставал от работы. А теперь готов поставить театр выше работы.

Николай Караченцов не справился с управлением автомобилем при попытке резко затормозить. По словам родственника актера, попавшего вместе с ним аварию, при выезде на Мичуринский проспект Караченцов заметил впереди железнодорожный переезд и нажал на тормоз.
Машину занесло, и она ударилась о фонарный столб.

3  ​​​​ Культура,  ​​​​ Марина Давыдова: ​​ 

«Враг, который не сдается.  ​​​​ Два худрука двух успешных театров Москвы - Константин Райкин («Сатирикон») и Роман Козак (Театр им. Пушкина) - решили, что один театр хорошо, а два лучше. Новая премьера - «Косметика врага», поставленная Козаком по роману Амели Нотомб, - считается совместным проектом «Сатирикона» и Пушкинского и будет идти поочередно на обеих сценах. Для этого изготовлено сразу два комплекта декораций. Оба худрука заняты в спектакле в качестве артистов. ​​ Герои Козака (Жером Ангюст) и Райкина (Текстор Тексель) встречаются в аэропорту. Они ждут посадки на рейс, вылет которого отгадывается. Отвратительный Тексель приступает к утомительной исповеди, в ходе которой демонстрирует всю изнанку своей души. У этой души, как выясняется, вообще нет лицевой стороны. Есть только изнанка. Ангюст становится психологическим заложником своего (случайного, вроде) попутчика, который не человек и не зверь. Он хуже зверя. Поведение зверя регулируется инстинктами, но у Текселя нет инстинктов, а на мораль он наплевал. Он как-то раз изнасиловал на кладбище девушку, потому что захотел ее изнасиловать. Потом - спустя десять лет - он вновь встретил ее и убил, потому что захотел убить. Потом - спустя еще десять лет - он встретил в аэропорту ее мужа и теперь вот мучает его рассказами о своих преступлениях. Потом становится ясно, что муж и отвратительный убийца это одно и тоже лицо... Вы только что поняли? Могли бы и раньше догадаться!

Написанный в форме диалога роман 37-летней писательницы сложного происхождения Амели Нотомб (родилась в Японии, росла в Америке, живет в Париже) относится к числу той интеллектуальной паралитературы, которая сейчас в большой чести, Нотомб умеет от чистого сердца простыми словами писать про сложное и умное, про которое, впрочем, уже неоднократно писали другие писатели. «Косметика врага» - это очередной перепев сделанного романтической литературой вообще и Р.Л. Стивенсоном в частности открытия, что в человеке за тонкой пленкой цивилизации, воспитанности, благоприобретенной добропорядочности таится еще и врожденная склонность к пороку. В каждом докторе Джекиле притаился свой мистер Хайд. В одном кинематографе вариаций на заданную романтизмом тему (от «Сердца ангела» Алана Паркера до «Бойцовского клуба» Дэвида Финчера) наберется чуть ли не с дюжину, причем перепевы Нотомб кинематографическим перепевам, на мой взгляд, все же уступают. В «Косметике врага» в отличие от того же «Бойцовского клуба» нет своих собственных открытий, одни только заимствования. Этим, собственно, литература и отличается от паралитературы. Последняя всегда пользуется объедками с чужого стола.

Между тем сам спектакль (к слову сказать, очень стильный, сдержанный, начисто лишенный бурно произрастающей в наших широтах сценической пошлости) в отличие от литературной основы содержит в себе некое театральное открытие. Открытие это - игра Константина Райкина. Худрук «Сатирикона» за последние годы воплотил на подмостках много самых разнообразных - жутких, гротескных, уродливых - мерзавцев и чрезвычайно в этом деле преуспел. В «Косметике врага», однако, он решил задачу иную, чем прежде. Райкин сыграл тут не злодея, а зло как таковое. Зло с пустыми глазницами. Концентрированное, но имперсональное. Сущее, но не существующее. Лишенное индивидуальности. Не злую душу, а отсутствие души. Пугающее ничто. Любопытно наблюдать, как вертлявый бес, в виде которого предстает поначалу перед нами Текстор Тексель, по ходу дела превращается в эдакую черную дыру, от которой веет смертельным холодом и которая, словно толкиеновский Мордор, притягивает к себе неокрепшие души. ​​ На фоне такого Райкина герой Козака, на мой взгляд, должен был бы быть совсем другим. А именно - предельно индивидуализированным. Сам способ его игры (вот где пригодились бы изыски русской психологической школы) должен был бы составить прямую противоположность игре Райкина. Между тем Козак - очень, надо сказать, технично - играет деиндивидуализированного «магритовского» персонажа в черном костюме и котелке. Он не человек, а имярек. Некто. Каждый из нас. Абсолютное зло, вступающее в диалог с имяреком, - это интересно (во всяком случае, с театральной точки зрения). Но если бы с человеком - было бы еще интереснее. Для поглотителей паралитературы это отличие (имярек-человек) вряд ли существенно, но театральные люди, слышавшие о системе Станиславского, сразу отличат на сцене одного от другого».

Райкин играет прекрасно.

3  ​​ ​​​​ Лучшие спектакли российских театров теперь можно будет посмотреть в Интернете ​​ - для этого при участии Союза театральных деятелей РФ был создан проект «Культу.Ru!». Спектакли будут транслироваться в Интернете каждую среду, начиная с 23.3.

В дни трансляции, начиная с полуночи и в течение полных суток, один и тот же спектакль будет транслироваться в режиме нон-стоп.

4  ​​ ​​​​ Голая пионерка. Современник.

Пресса о спектакле

Коммерсант, 4 марта 2005 года

Судьба барабанщицы

«Голая пионерка» в «Современнике»

На новой, Другой сцене театра «Современник» вчера сыграли премьеру спектакля Кирилла Серебренникова «Голая пионерка» по одноименному роману Михаила Кононова. Третий и последний в этом сезоне спектакль режиссера, по мнению РОМАНА ДОЛЖАНСКОГО, образовал с другими двумя, поставленными в МХТ, трилогию о советских мифах.

Отвечая на вопросы интервьюеров об исполнительнице главной роли в своем спектакле Чулпан Хаматовой, Кирилл Серебренников повторял одно и то же: она - национальное достояние. После премьеры остается признать данное режиссером определение исчерпывающим. Хотя и хочется прибавить описания подробностей игры госпожи Хаматовой. Написать про то, как необъяснимо электризует она все сценическое пространство своей нервной энергией, как сплавляет упрямство и беззащитность, наивность и истовую веру своей героини, советской пионерки Маши Мухиной, ушедшей на фронт и ставшей безотказной полковой шлюхой. Как меняется в зависимости от содержания сцены ее пластика и фигура, как набухают мешочки под сузившимися глазами и расправляются потом блестками неподдельных слез, как пружинится ее тело в военных приключениях и расслабляется потом в цирковом полете. Кажется, само это необыкновенное существо подсказывает режиссеру замечательные мизансцены – вроде той, когда отчаянный бросок к борту грузовика, увозящего на фронт парней, превращается в балетную поддержку.

Кстати, само назначение Чулпан Хаматовой на роль Мухи должно было бы подсказать наиболее возбужденным борцам против «очернения» славной военной истории (а они, естественно, уже клубятся вокруг премьеры), что даже формального повода для истерики предоставлено не будет. Госпожа Хаматова не из тех актрис, которых разумно использовать для показа бьющей наотмашь правды жизни в неприглядных формах самой жизни. Правда, роман Михаила Кононова, а вслед с ним и спектакль начинается так, как сотни произведений о войне: девочка приехала к бабушке на лето 41-го, тут напали немцы, все смешалось, и попала она на фронт. Но затем автор превращает героиню в окопную давалку, свято верящую в то, что таким образом она помогает одолеть врага, чтобы потом, сведя ее с ума от увиденного на войне и лишив жизни, действительно превратить в святую, в заступницу, ведущую за собой войска.

Мысль Михаила Кононова понятна: чем грязнее и страшнее военная реальность, тем пронзительнее освобождение от нее и очищение. Кирилл Серебренников, однако, вообще уводит спектакль от реальности и помещает действие «Голой пионерки» в вымышленное пространство советских мифов, олицетворением и воплощением которых служит кинофильм «Цирк» и светлый образ Любови Орловой. События постановки разворачиваются почти что как в сказке, начиная от появления перед красным бархатным занавесом летучей мыши и заканчивая уходом героини в свет, в открывшиеся напротив цирковой ложи церковные врата. Цирк и церковь – сросшиеся спинами воплощения земного культа, поворачивающегося к людям то одной, то другой своей стороной. В «Голую пионерку», названную музыкально-батальной мистерией, то и дело вплетается живая духовная музыка, но самым точным и емким звучание ее становится тогда, когда на возвышенные звуки кладут «Песню о Родине» Дунаевского – что мы другой такой страны не знаем, где так вольно дышит человек.

Нужно хорошо знать роман, чтобы в акробатических кувырканиях с барабаном угадать сцены животного секса на передовой. Не запретностью темы бьет наотмашь спектакль Кирилла Серебренникова, а откровением лучших сцен. Как эпизод расстрела генералом Зуковым (сами подставьте в начало фамилии соседнюю букву) солдат, побывавших в окружении: выстроенные в шеренгу десятки пар армейских сапог, в нескольких из них стоят обреченные рядовые, а легендарный генерал появляется в густо-красной шинели с войлочной маской товарища Сталина на голове и, не произнеся ни слова, несет соотечественникам смерть – ее знаком становится освобождение от военной обуви. Или любовная сцена, в которой Муха летает на цирковой лонже, ее солдат стоит на земле, а соединяет-разъединяет зажатая руками подушка. Или превращение гадкой и жестокой медсестры в немецкую валькирию, распевающую песенку Марики Рекк из культового нацистского фильма «Девушка моей мечты». Как говорится, пламенный привет от нашего фашизма их фашизму.

Спектаклю еще предстоит подтянуться по ритму, особенно во второй части. Возможно, сгладятся очевидные изъяны инсценировки, написанной режиссером вместе с драматургом Ксенией Драгунской. Сейчас существеннее обратить внимание на то, что три спектакля, поставленные Кириллом Серебренниковым в содружестве с художником Николаем Симоновым в этом сезоне, сложились в интересную трилогию о разных проявлениях советского мифа. Нечасто бывает в последнее время, чтобы режиссеры выстраивали темы, связывали одни свои спектакли с другими. А господин Серебренников буквально «прошил» столичный театральный год лейтмотивом из трех песен: «Прощайте, скалистые горы!» в спектакле «Изображая жертву», «Беловежская пуща» в недавнем «Лесе» и вот теперь «Песня о Родине». Размышлять следует о всех трех спектаклях сразу, и смотреть их хорошо бы подряд, один за другим. Особенно теперь, когда две мхатовские постановки заключила мистерия о нашем общем аде, так долго прикидывавшемся раем и для многих таковым остающимся. Но пока эта тема для режиссера, скорее всего, исчерпана. «Господа Головлевы» с Евгением Мироновым в главной роли, которые Кирилл Серебренников уже начал репетировать в МХТ имени Чехова, наверняка будут о чем-то другом.

4 У Николая Караченцова, попавшего в автокатастрофу, серьезно пострадало правое ​​ полушарие мозга. Об этом заявил заведующий нейро-реанимационным отделением НИИ Склифосовского. По его словам, вероятность того, что актер умрет, не превышает 20-30 процентов, но сохранить интеллект ему будет сложно.

ТКК, «Линия жизни», Александр Збруев.

Звучит так трагично в дни, когда по Ленкому нанесен страшный удар: катастрофа с Караченцевым. Театр так нуждается в покое и благополучии чисто внешне, потому что внутри всегда всё кипит.

Подлинная популярность принадлежит по праву только артистам, только они меня волнуют. Почему биографии артистов меня так волнуют? Но то, что просочилось о Коле, пугает: он всегда отличался лихачеством, любил большие скорости.

А с другой стороны – обязательность. Рванул к теще на всех порах, а кончилось ужасно.

5 «Три сестры» Las tres ​​ hermanas в Барселоне.

Юрий Васильев везет в «Сатире» ​​ repertoir, тот самый, что рухнул после смерти Миронова и Папанова. ​​ 

8 Когда проснулся, поразило, что снился Юрский. Так артист, о котором думаешь всю жизнь, становится до неприличия близким.

Мама на праздник не приснилась, ​​ он - тут как тут!

Как всегда в снах, всё было сверхприлично: какой-то город, квартал, все знают, что рядом живет артист. Я как-то захожу в гости. Он с немолодой, но тонкой, с чертами огромной красоты женщиной сидит в обнимку, и они что-то между собой ​​ шутят.

Покупаю билеты на его спектакль. На семь мне уже не достать, а на десять - слишком поздно.

Теперь думаю, что была не его законная супруга, а Муза.

Тут-то я и проснулся.

12 Юбилей Горина. Марк Захаров говорит о целебной энергетике его пьес. ​​ Странно, что я совсем не воспринимаю его драматургии. Она публицистична, но совсем в ином смысле, чем тот, что предполагает Товстоногов. Все решит время! Продолжатся его пьесы после Захарова?

Меня поражает и то, что тут мы - одно с моей женой, человеком более тонкого вкуса и просто более тонким человеком.

Основная идея Горина - Шут. Идея и - образ. Горин интересен как человек и тем, как он живет после его смерти.

14 Караченцов уже «дышит самостоятельно, аппарат искусственной вентиляции легких помогает ему лишь в некоторые моменты», заявил главный нейрохирург Москвы.  ​​ ​​​​ У ​​ актера появились «целенаправленные движения в руках и ногах».

Кот у Элиота имеет своего человека в правительстве!

Уайтхолл передал The Daily Telegraph секретное досье знаменитого правительственного кота Хэмфри, которого Тони Блэр считает ответственным за самый большой политический кризис, с которым ему пришлось столкнуться в первый год работы на Даунинг-стрит.

16 Уже полпервого ночи взялись смотреть Юрского (ему 70), но сил не хватило добраться до конца.

Мне трудно понять, что такой средний фильм, как «Чернов. Сhernov» сыграл большую роль в его жизни.

А часто бывает именно так! Фильм помог удержать равновесие в начале 90ых - это уже слишком ​​ много. ​​ 

18 Поток юбилеев актеров довольно плохо представлен в СМИ. Не совсем прилично.

ТКК дало Борисовой хорошее время, а вот Юрского запихнуло за полночь.

И ТКК привержено сериалам! Значит, и там засели какие-то чиновники.

Юбилей Peter'а ​​ Brook'а Питера Брука. ​​ 

Это ТКК сообщает, а вот смерть актрисы, чудесно сыгравшей у Фассбиндера ​​ «Angst Seele zu essen» забыта.

Почему она впечатляет меня больше, чем яркая игра вахтанговки Борисовой? Меня раздражает установка на «яркость».

Зачем непременно «блистать»?

19 НТВ дает в «Юбилее» Юрского.

Приятно, что столько поздравлений пришло от близких людей.

БДТ - самый больной момент: тут выручил Басилашвили.

Самое важное, что Юрский умеет создавать и хранить человеческие связи. Бросается в глаза его старость. ​​ Он живет вопреки возрасту.

Но во мне не осталось ничего от моего юношеского обожания. Я бесконечно уважаю его как актера, но больше не люблю. Прозвучала ясно простая мысль: 70 лет - это триумф. И Питера, и Москвы, и всей России.

Борисов, Смоктуновский, Даль незримо сидели рядом с Юрским и отмечали свои юбилеи.

Э. Радзинский:

«На Малой Бронной одновременно шли репетиции двух моих пьес: Эфрос репетировал «Продолжение «Дон Жуана», а Дунаев - «Лунин, или Смерть Жака». В обоих спектаклях главные роли играл Олег Даль. Даль был уникальным, фантастическим актером. Он репетировал «Лунина» на грани жизни и смерти, казалось, миг - и он умрет.

Осветители, завороженные его игрой, забывали светить...

Олег требовал такой же предельной отдачи от партнеров, партнеры не выдерживали и уходили, играть с ним рядом было трудно, невозможно. Олег нервничал, срывался...

Премьеры «Лунина» и «Продолжения «Дон Жуана» приближались.

А надо сказать, что к этому времени Олег Даль не сыграл в театре ни одной главной роли, но существовала легенда о гениальном театральном актере Олеге Дале.

И он понимал, как много от него ждут, как важны для него эти спектакли - или все, или ничего, - понимал и нервничал.

И вот незадолго до премьеры произошла следующая история: Анатолия Эфроса пригласили для постановки в США и он уехал, не предупредив никого, в том числе Даля.

Олег, который пришел в этот театр для того, чтобы играть у Эфроса (в договоре с театром был именно такой пункт, что он играет только в спектаклях поставленных Эфросом) был обижен таким отношением и ушел из театра.

Даль был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней - манией совершенства...».

Если б он написал такую книгу!

21 Так прошел парад юбилеев очень хороших артистов - и это создало ясно что, что отмечать приходится ясно осознаваемую тревогу: они - уходят! Так уж ​​ много шансов отпраздновать 80-летие Юрского?

22 По всем каналам - только Жженов: огромные репортажи.

Это поражает в Путине: он обожает юбилеи, любит награждать. Мне это тем более ​​ приятно, что награждаются ​​ люди на самом деле заслуженные.

Жженову - 90, а Юрскому - 70. Хоть это и не мои любимые актеры, я не могу не уважать их бесконечно.

23 Еще юбилей: сто лет со дня рождения Тенина! Он и Сухаревская так впечатляли меня.

Спектакль Георгия Товстоногова «Мещане» по пьесе Горького транслируется в интернете. Телеверсию спектакля в течение всего дня 23 марта можно посмотреть на сайте «Культу.ру». Начало показов - в 10:00, 13:00, 16:00, 19:00, 22:00 по московскому времени.

24 Для нашего мира талант Жженова более востребован, чем Смоктуновского, но когда видишь «Гамлета» Козинцева, все-таки завидуешь России не потому, что в ней есть физическая мощь Георгия, а есть недосягаемая высота, что ​​ вносит «Кеша» в свою игру. ​​ 

26 Кассационная инстанция Городского суда Санкт-Петербурга отклонила иск пенсионеров Платоновых к Александринскому театру в связи с новаторской постановкой «Ревизора» Валерием Фокиным.

Пенсионеры испытали шок от просмотра спектакля и подали иск с требованием возместить моральный вред в размере 260 тысяч рублей.

28 В местной газете - хвалебная заметка о местном муниципальном (значит ли это, что город дает деньги?) драматическом театре. Вот уж что я никогда не посещал!

Стоит поместить мои ​​ жалкие пьески на личный сайт - и мирно забыть о театре, но жаждать - Театра.

Только с утра ТКК показывает шедевры: «Иванов» МХААТа. 80 лет Смоктуновскому.

Москвич потерял работу. Его оставили с трехлетней дочерью. Она так капризничала, что он утопил ее в ванной, а потом попытался убить себя. Но - только ранил. Вызвал милицию.

29 К 80-летию Кеши просачиваются кое-какие «детали»: как он в Ленкоме работал за копейки, как там же ночевал на подоконнике, как артисты БДТ с ним не здоровались, как его запросто за опоздание сняли с роли Чацкого.

ТКК показывает «Дядю Ваню» - и видно, что Кеша - в другом измерении. Это же «иное измерение» доводило всех до бешенства: прежде всего, тех, кто работал рядом с ним.

30 Всё не могу прийти в себя от исповеди о моем дорогом Кешеньке. Конечно, все «знаменитости» и «друзья» промолчали.

Не то, что юбилей Юрского! Он-то, голубчик, когда-то и ухватил роль Чацкого, предназначавшуюся Кеше.

А БДТ? Экстраверты против интроверта. Даже Товстоногов не мог примирить эту вражду. Люди среды естественно сплачиваются против одиночки! Мне это слишком знакомо.

Я и так-то люблю Демидову, а после ее речи в поддержку Смоктуновского не могу не зауважать ее еще больше.

Это одна из причин, почему при всем равнодушии к работе Полунина я не могу его не уважать. Уважая таких талантов, мы удостаиваем чести и самих себя.

Эта, столь формальная для ТВ неделя «празднования», а вернее, простое отмечание 80-летия с-го - эта неделя стала настоящим праздником. Странно, что слова о его творчестве нашли только Демидова Алла и кинорежиссер Соловьев. Почему прочая элита промолчала? Так не любят в России одиночек, так не прощают им гениальности!

В Смоктуновском поразила недосягаемость: уже в 10-ом классе, в 1969, он стал звездой на всю жизнь. Так я полюбил недосягаемость.

Питер без конца показывает БДТ-шников, хоть самого театра уже нет. В этом что-то бесконечно болезненное и грустное. Особенно ранит натуралистичность игры Лебедева. Эта манера игры совершенно изжила себя.

ТКК в «Островах» показали Андрея Толубеева.

Ужасно! Не зря так его отец не хотел, чтоб он стал артистом. Но почему он все-таки артистом стал?

Более всего, по настоянию Горбачева (Хлестаков в старом фильме «Ревизор» - его звездная роль), взявшего его прямо на свой курс на Моховую. Я видел этого артиста «во всей славе», что в переводе на русский язык означает «во всей бездарности». Ужасно понимать этого.

Так и Лебедев, артист БДТ, казался в свое время сверхвостребованным, а теперь противно его видеть в мириадах советских фильмов: поражает своей бездарностью.

Но у Андрея нет и востребованности: он – не более чем человек узкой среды. Печально, жалко, стыдно.

Какому богу отдана жизнь?

Чего ради все эти «творческие» муки?!

Одна бутафория без восторга, радости, вдохновения. Мало быть «супер-своим», мало нести в себе и защищать среду. Что сказать о такой «звезде»? Нечего. Только грустно.

После Смоктуновского - эти жалкие откровения.

Я решаюсь написать это о человеке, коему уже 60, тому, кто всю жизнь отпахал в БДТ. Тогда в 1974 всё его окружение верило, что он станет звездой, его ​​ носили в руках, ему пели хвалы, - а он кажется таким бездарем рядом с отцом. Устроил какой-то жалкий разговорчик, а о проблемах театра - ни слова. Вот мы как с ним опять встретились: когда ему стукнуло ​​ 60!

Он был звездой заранее, с рождения, он просто остался в колее, - то самой, куда его запихнула жизнь. Мог я, деревенский мальчик, мечтать о такой славе? А теперь вижу, что и славы-то нет, а есть родной театр на последнем издыхании. Тут плакать надо, а не юбилейничать.

Слава Смоктуновского только растет, а у Андрея и славы-то нет: только работа. Тогда на сцене в ​​ пьесе «Конь в сенате» Андреева мне был 21, а ему 29. Как пронеслась жизнь! Я так завидовал студийцам, играющим главные роли, а ведь никто из них не стал известным.

Чему же я мог завидовать? Мои мечтания не заходили так далеко, чтобы пойти в артисты, но чудилась, сцена спасет меня. Чудилось очень недолго.

Люда терпеливо досмотрела фильм об Андрее до конца и сказала:

- Что ж, ты можешь самоутверждаться.

Она никогда не понимала моего пиетета ни перед Лугой, ни перед Питером, ни перед его посредственными артистами.

Ни Володю Котова, ни Сашу Загорского мне не найти: и потому, что они не ответили на мои визитки.

Когда ты видишь Кешу, то приятно мучает гордость: он знает минуты вдохновения, знает Бога, чует суть мира, - но Андрей кажется жалким и опустившимся, несмотря на все его регалии. Вот мои питерские чувства!

Единственный, кого я ценю, хоть и знаю мало, ​​ - Полунин. И Слава, к счастью, не опускался до таких низостей. Нет, не неприязнь к Андрею мучает меня. Просто он бездарен; теперь мне важно прямо сказать об этом, потому что тридцать лет назад слишком многие вокруг меня были уверены, что он - гений.

Немало позабавило, что и он - пишет. Спасибо большое. Если б он написал «Историю ​​ БДТ»! Так нет же, он дует отсебятину.

Что бы я смел думать о себе? Разве не лучше просто делать свое дело? Теперь так странно вспоминать свои «обиды». Да, я не мог достать билет на «Гамлета» Таганки, потому что не был элитой! Что ж тут обидного?!

Рядом с ДК Первой Пятилетки - консерватория! ​​ Я шел туда, садился на последний ряд, слушал Шопена, а сам украдкой читал Гейне. Так сразу обожал и немецкий язык, и музыку.

Апрель

1  ​​ ​​ ​​​​ Достоевский Ф. М. - Любимову Н. А.

Конец марта - начало апреля 1872. Петербург

Милостивый государь

многоуважаемый Николай Алексеевич,

Я не ответил на письмо Ваше, ожидая выхода мартовской книжки. Вы замечаете мне, что роман сильно затянулся: что делать, я, судя в целом, виноват без вины (но все-таки виноват), а Вы имеете полное право, сознаюсь в том, негодовать. Затем Вы даете мне полные сроки, то есть Вашими словами: "Когда мною написано будет всё или по крайней мере значительная доза", - и тогда уже начать печатать.

Я считаю возможным вот что предложить с моей стороны и сверх того кой об чем попрошу Вас, многоуважаемый Николай Алексеевич. У меня две мысли насчет продолжения печатания: 1) у Вас в руках 2 1/2 листа, у меня через два дня будет отделана (2) еще глава. Таким образом, будет всего на <апрельскую> книжку 4 листа1. Угодно ли В<ам> напечатать в апреле, - тогда уведомьте меня одной строчкой, и я немедленно вышлю Вам главу. Затем, говорю это твердо, доставка пойдет без перерывов, до самого окончания 3-й части, то есть романа, правда, не по четыре листа, но я постараюсь, чтоб не менее 2 1/2 до 3-х листов на номер. Повторяю, я говорю это твердо. Я столько раз был неисправен, что в этот раз употреблю все силы исправить прошедшее.

2-я мысль: если Вы уже так непременно желаете начать печатание 3-й части, когда она будет кончена или написана весьма значительная доля, чтоб не было перерывов, то я покорнейше и особенно просил бы Вас: начать печатанье с августовского номера. Тогда можно кончить разом в августовской и сентябрьской книгах, в двух номерах, по 6 или 7 листов (никак не более, судя по величине 3-й части), или в 3-х книгах (август, сентябрь и октябрь) - одним словом, как Вы пожелаете. Для меня это много составит <...> Я имею убеждение, что кончу может <быть>, гораздо скорее, чем сам рассчитываю. <Таким> образом, если начать, например, печатать с июньской книги и кончить до осени, то это значит (для меня) повредить роману. Без глупой похвальбы скажу: публика несколько интересовалась романом. В последнее время при выходе каждого номера об нем писали и говорили, по крайней мере у нас в Петербурге, довольно. До августа срок очень длинный и для меня, конечно, вредный: роман начнут забывать. Но, напомнив разом при напечатании вдруг 3-й части, я надеюсь опять оживить впечатление, и именно в то время, когда опять начинается зимний сезон, в котором роман мой будет первою новостию, хотя и очень ветхою. Сверх того у меня (знающего окончание романа) есть одно убеждение (очень позволительное), что эта 3-я часть по достоинству будет выше первых двух и особенно второй (а вторая-то и производила в эту зиму в Петербурге впечатление). Таким образом, роман обновится - а это мне очень будет полезно для 2-го издания, сейчас по окончании.

Вот почему и попрошу Вас покорнейше <уведо>мить меня теперь же, со<гласны> Вы на это (то есть до августа) в случае, <если> не захотите начать с апреля? Если же с апреля, то главу немедленно вышлю.2

Мне кажется, то, что я Вам выслал (глава 1-я "У Тихона", 3 малые главы), теперь уже можно напечатать. Всё очень скабрезное выкинуто, главное сокращено, и вся эта полусумасшедшая выходка достаточно обозначена, хотя еще сильнее обозначится впоследствии. Клянусь Вам, я не мог не оставить сущности дела, это целый социальный тип (в моем убеждении), наш тип, русский, человека праздного, не по желанию быть праздным, а потерявшего связи со всем родным и, главное, веру, развратного из тоски, но совестливого и употребляющего страдальческие судорожные усилия, чтоб обновиться и вновь начать верить. Рядом с нигилистами это явление серьезное. Клянусь, что оно существует в действительности. Это человек, не верующий вере наших верующих и требующий веры полной, совершенной, иначе... Но всё объяснится еще более в 3-й части.3

Примите от всей души уверение моего полного, искреннего и совершенного уважения и простите мне чернильное пятно на верху страницы; не сочтите за небрежность, что я не переписал письма.

Ваш всегдашний слуга

Федор Достоевский.

<...> случае прошу Вас, уведомьте меня теперь же о Вашем <...>

Примечания:

1 Говоря о «2 1/2 листах», Достоевский имел в виду главу «У Тихона», которой собирался открыть публикацию третьей части, дополнив ее до «4 листов» второй главой «Арест С<тепана> Т<рофимовича>» (позднее десятая глава второй части «Степана Трофимовича описали»).

2 Н. А. Любимов в ответ писал: «Начать печатать теперь, чтобы по-прежнему ожидать от недели к неделе высылки малыми долями, нам бы не хотелось. Просим принять во внимание интересы журнала и посудить самим, как удобнее поступить, чтоб, не вредя роману, удовлетворить ожиданье публики, не затягивая дела. Если отложить до августа, да и в августе будем иметь лишь долю романа, хотя и значительную, то и дело осенью будет в том состоянии, в каком желательно, чтоб оно было теперь или по крайней мере в ближайшем будущем. Если бы Вы нашли возможным в срок, остающийся до майской или много июньской книжки, значительно продвинуть роман, то, может быть, было бы хорошо не стесняться летними месяцами. Во всяком случае будьте сами судьею дела, но в сужденье Вашем будьте снисходительны к интересам журнала» (Сб. Достоевский, II. С. 420). Достоевский согласился на предложение печатать третью часть «Бесов» летом и в соответствии с ее первоначальным планом предоставил в распоряжение редакции до второй половины июля пять ее глав. Однако публикация вновь не состоялась (см.: ПСС. Т. XXIX1. С. 251, 494).

3 Речь идет о переработанной, «смягченной» редакции главы «У Тихона» (см.: Там же. С. 226, 484). Любимов без M. H. Каткова не мог решить вопроса о ее судьбе. Как видно из последующих писем, Достоевский долго боролся за включение этой главы в роман, предприняв отчасти с этой целью осенью поездку в Москву, но в конце концов уже по возвращении в Петербург должен был в ноябре 1872 г. согласиться с отказом Каткова (см.: Там же. С. 251, 252, 254, 494, 495).

(1) края письма обгорели; образовавшиеся пропуски в тексте обозначены <...>

(2) было: готов<а>

1 ​​ Знаменитый артист Митрофанов, став губернатором, погубил свой имидж! Большинство депутатов Алтая сплотились, чтоб его вытурить – и это всё слишком, до неприличности раскручено. Его плоские шутки по ТВ «Россия» злили ужасно! Как и прочие асы, он получил от ТКК «Острова», где ясно выразил свою посредственность.

6 Евгений Миронов: портрет. Поразительный путь из Саратова. Сочетание порывистости и тонкости. Он просто больше, чем другие, предлагает: как актер, - он несет больше нюансов, и эти тонкости – тоньше. Самое поразительное в Миронове: он – живой!

Смотришь на отяжелевшего Толубеева – в нем нет ничего, кроме славы его отца: потухший взгляд, скука, брюзжанье, - а тут этот легкий, чистый, воздушный Миронов! ​​ 

А, в сущности, опыт Толубеева мне так важен! ​​ Люди опускаются не потому, что так хотят, а что у них нет дара жить. У Миронова этот дар написан на лбу, но Андрей Т всегда казался тяжеловесным и ограниченным. Чему тут радоваться? Это же не радость, а – горе! Так что мне очень хочется, чтоб он никогда не узнал о моем существовании и, тем более, не читал этих строк.

Андрей, прости меня! Ну, не нравишься ты мне! Что тут поделаешь? Мне неприятно, что столь многое питерское кажется бездарным. Потому так и рад за Полунина: вот кто талант на самом деле!

7 В профессии актера есть - в отличие от прочих - претензия на гениальность. Если вы пишите, то не обязательно человек прочтет вашу книгу, - но театр ​​ предстает фирмой, что завлекает вас ​​ на спектакль, ​​ гарантирует гениальность, - и неприятен тот, кто ею не обладает.

БДТ был в советское время самой мощной фирмой, с брендом невероятной силы, - поэтому Лебедев был знаком этого огромного, спасителього бренда. А теперь? ​​ Теперь его роли и фильмы кажутся случайными, лишенными сил, мощи, вдохновения.

Почему Время столь жестоко для него, почему обаяние артиста совершенно разрушено? Жестоко.

Но с Алисой Фрейндлих этого не произошло! Значит, ее мастерство подлинное. Янковский, как и Миронов, - тоже из Саратова.

Как интригует российская провинция! Это она выдает таких гениев. А вот талант Олега Янковского столь же очевиден, как и двадцать лет назад,- но, очевидно, увы, и то, что Времени больше этот талант не нужен.

Какая-то легковесность вошла в природу вещей - и надо делать вид, что смешно, хоть впору повеситься. Разве это трагизм - все эти «сериальные» убийства? Это просто какой-то обряд, которому все поклоняются, но которому никто не верит. Веселись, парень, хоть ты точно знаешь, что танцуешь над пропастью.

8 ​​ Пришло сразу три приглашения на курсы актерского мастерства. ​​ «Возраст не ограничен». Чего только не выкладывает Интернет!

Шмидта издают! «Письма Богу» открыты всем.

11 Как ярко взошла звезда Кеши! Иных забывают, не успеют они умереть, а других превозносят и при жизни, и после смерти.

13 ТКК о Вивьене. Столп Александринского театра!

15 Мнение МН:

«Под эгидой «Маски», этого крупнейшего театрального конкурса, выходят труды, в которых очевиден курс на вытеснение инакомыслия в театральной среде. Резко понижается статус индивидуального суждения. Растет в цене умение держаться в стае, петь в хоре.

Между тем «Маска», сама того не подозревая, уже продемонстрировала тщедушность генерации новых лидеров, объявленных состоявшимися. Тех, кто имитирует протестное сознание, а на самом деле, как доказывают события последних лет, их весьма несложно склонить к сознанию буржуазному, что и осуществляют с успехом умудренные опытом руководители столичных театров.

- «Для наших дней характерно, что вульгарные души смело заявляют своё право на вульгарность», - в 30-е годы прошлого века писал Ортега-и-Гассет.

Но, говоря о господствующем положении плебса в обществе, он не стремился встать с плебсом вровень. В отличие от многих ученых толкователей нынешней социокультурной ситуации, кроме вожделений, у него были еще и убеждения». Собственно, разве не это происходит в БДТ?! Им только б выжить, а какой ценой, все равно.

19 Я вдруг вспомнил Горбачева-актера не на сцене, а в жизни.

В питерской филармонии был слет местных депутатов со спецохраной. Я смотрел издалека на этих раззолоченных и размедаленных enmedaillees людей, и понимал, как низко от них завишу.

Неожиданно вышел Горбачев. Жирный, почти одутловатый, но необычайно мягкий в движениях.

И этот человек толкал Андрея «в жизнь»! Ему мало было власти на сцене, так он еще открыто делил и реальную власть. Ничего себе «артист»!

Меня, конечно, ужасала питерская советская власть. Я чувствовал себя в мышеловке, когда ясно ​​ видел, что власть захвачена и ничто не остается, как подчиниться.

Андрей, конечно, промолчал, что лично имеет реальный доступ к власти. Неужели он не понимает, что всем в Питере это ясно? Да такая посредственность считала за унижение общаться с голытьбой, вроде Смоктуновского.

Я вспомнил и фильм о Лаврове, бывшем секретаре партийной организации БДТ. Торжествующая посредственность! И театр еще и хвалится, что его возглавляет такой тип.

Все же он смотрится ​​ как-то жалко ​​ рядом с Табаковым.

Партией.

Конечно, он – средний, посредственный актер, - но ведь его власть куда реальней, чем настоящих актеров!

Кто знает сейчас Доронину, как актрису?

Она столь мала рядом с Алисой Фрейндлих, а, поди ж ты, заправляет театром, борется с настоящим МХАТом!

25 Подольский суд Киева признал незаконным увольнение директора и худрука театра имени Леси Украинки Михаила Резниковича.

Суд постановил, что ​​ украинское Министерство культуры и туризма не имело права разрывать трудовое соглашение с Резниковичем, так как никакого уголовного дела против него возбуждено не было. А увольняли за то, что не разделил «революцию»!

Май

5 Теперь можно смотреть спектакли в интернете, но для меня это слишком скучно: хочу живого, человеческого, а не искусственного, технического ​​ дыхания.

Путешествие в Италию.

Эта дорога, что была испытанием, теперь, за деньги, дается легко. Что это? Может, профанация?

Как ни поверхностен и слишком дорог туристический тур, только он позволяет узнавать мир. В конце концов, приходится принимать правила игры, как они ни бесчеловечны. Там, внутри этого ужаса, грабежа и бесчеловечности, ты найдешь и свои плюсы: скорость, защищенность, даже относительную независимость, - а все равно не пройдет ощущение, что ты - конь, которого вовсю тренируют. Так жизнь превращается в длинные забеги, в проплаченные усилия, в унижения, - но и в этом случае ты находишь себя.

11 Астрономы считают, что появлению Земли и других планет способствовали сверхмощные рентгеновские вспышки на Солнце. К такому выводу ученые пришли, наблюдая группу молодых звезд в туманности Ориона. Некоторые из них оказались весьма похожи на «молодое» Солнце, окруженное протопланетным диском.

15 На 57-м году жизни скончалась народная артистка России Наталья ​​ Гундарева. В течение нескольких лет актриса тяжело болела, в 2001 году перенесла обширный ишемический инсульт, несколько дней находилась в коме. Это одна из немногих актрис, что мне нравилась.

В ее игре совсем не было пафоса, она покоряла естественностью. Обидно, что у нее не было огромных ролей. У Смоктуновского, к примеру, Гамлет и Чайковский в запасе, - а Наталья была известна меньшей аудитории. Мне больно и потому, что умер мой ровесник, что между нами только четыре года.

16  ​​​​ Письмо Блохе:

Привет! Попробую описать путешествие.

Визы выдали в шесть вечера 5 мая, а в три ночи 6-го уже ехал в аэропорт. ​​ 

В Римини было первое унижение: отобрали и выбросили колбасу и сыр.

Почему? В Европе многие едят салями!

К счастью, остался еще литр молока, коий и выпил прямо на пляже с видом на Адриатику Riviera Adriatica.

В отеле «Терминал» все работало кое-как, зато видел Средиземное море!

Прошелся по побережью, потом купил груш, как оказалось, полугнилых.

Что ж! Это «полу» меня устраивает.

Забыл ключ от номера во входной двери, а все равно спал как убитый. В шесть я уж проснулся сам, а в 6.30 звякнул телефон.

В Рим. Благоразумно перекусил в ста километрах от Града, ведь не уверен, что в Граде найду дешевые столовые.

Жил в Porta Maggiore, более чем достойном отеле в центре Рима. Рим - семейный город: тут намешано всего, - но во все вторгается повседневная жизнь. Сразу понравился дух Града: нельзя не очароваться этой красотой цивилизации. Слоняются негры, вьетнамцы толкают дешевые фрукты. Это кажется таким обычным! Разве в Москве - не то же самое? Вечер. Весьма приятная боль в ногах.

Вот она, школа русской жизни: засыпаю при любом шуме. Все жалуются, что по ​​ ночам ужасный шум. Я уже с утра пробежался, но яблок так и не купил.

Феноменальное везение: охранник музеев Ватикана пропустил без очереди. Это кажется какой-то сказкой! Искусство Ватикана! Все это с восхищением видел еще в детстве, когда только мечтал об искусстве. Завтра буду дома.

17  ​​​​ Чтение ​​ ахматовского «Реквиема» Демидовой в сопровождении ансамбля «Виртуозов Москвы» Спивакова так и остается ​​ в памяти как огромное достижение. Это особенно ясно в большой юбилей ансамбля (25 лет).

​​ Так этот шедевр Ахматовой ​​ «просочился» в нашу жизнь.

А музей поэтессы? В Фонтанном Доме он лишь приблизителен. Что еще сохранять? ​​ «Будку»? Но она более чем все прочее, доказывает, что для «странницы» дом не так важен. Ее истинный Дом - в ее стихах.

18 День похорон Гундаревой - и по многим каналам крутят ее фильмы. Народная героиня наша Наталья!

А драматургия Володина ушла. Он писал для советской эпохи, его помнят только мы, старичье. Разве не трагедия? Видел его ​​ чуть не тридцать лет назад в ДК Кирова. Он казался богом, но я не мог понять его божественности, не принимал ее.

25 В центре Киева на площади Льва Толстого сотрудником ГАИ был задержан мужчина, вышедший нагишом на проезжую часть. По словам свидетелей происшествия, ​​ первоначально мужчина, вполне прилично одетый, просто прогуливался по тротуару. Затем он стал на ходу раздеваться. Мужчина не только гулял, но и лежал на тротуаре.

25 ​​ ДР Олега Даля

Статья из газеты: АиФ (Аргументы и факты).

Одни видели в нем эталон актерского профессионализма, другие называли гениальным дилетантом.

Одни восхищались его удивительным жизнелюбием, другие вспоминали приступы черной меланхолии. Аккуратизм в быту и организованность в работе соседствовали с глубокими и злыми запоями в полузнакомых компаниях. Веселый и замкнутый, беззащитный и высокомерный, Олег Даль - одна из самых ярких и противоречивых фигур советского кино и театра.

Он вытянул свой звездный билет, но...

Послужной список его экранных ролей до обидного мал. Но, постоянно сетуя на отсутствие достойной работы, Даль с щепетильной разборчивостью и завидным постоянством отказывался от заманчивых и перспективных предложений известных режиссеров, за что и заработал репутацию «неудобного артиста». Причины поступков, ясные для него самого, часто бывали не понятны окружающим. Неслучайно определяющей чертой характера Даля его коллега Михаил Козаков назвал иррациональность, которая с годами проявлялась все сильнее и сильнее.

«Народный инородный». Что погубило Олега Даля?

Решение сына поступить после школы в Щепкинское училище родители не одобрили. Отец - Иван Зиновьевич настаивал на приобретении «надежной рабочей профессии», а маму - Павлу Петровну - беспокоила его врожденная картавость. Ну куда с такой дикцией - в артисты? Серьезность своих намерений Олег доказал упорством, с которым самостоятельно, без помощи логопедов, исправлял (и исправил!) свой порок речи. На экзаменах худенький Даль довел приемную комиссию до смехообморока, исполняя монолог Ноздрева, а затем удивил театральных мэтров силой перевоплощения, читая отрывок из «Мцыри» любимого Лермонтова.

Николай Анненков, мастер курса, на котором Даль учился вместе с Юрием Соломиным, Михаилом Кононовым, Виктором Павловым, на вопросы о своем талантливом ученике отвечал скупо: «Да я и не учил его почти. Он же все время снимался!» Кинодебют состоялся в фильме Александра Зархи «Мой младший брат», где студент Щепки Олег Даль в компании двух «щукинцев» - Александра Збруева и Андрея Миронова - сыграли молодых героев повести Аксенова «Звездный билет».

В дипломном спектакле Даля увидела артистка «Современника» Алла Покровская и пригласила Олега на знаменитые «вступительные туры» в ефремовский театр. Людмила Гурченко, тоже бывшая в числе соискателей, вспоминала, как, услышав за дверями гром аплодисментов, заглянула туда и увидела Олега, завершающего страстный монолог на высоком подоконнике, затем летящего по немыслимой дуге в середину зала и секунду спустя скромно остановившегося с оторванной оконной ручкой среди всеобщего восторга.

Следующие пять лет в «Современнике» Даль, несмотря на отсутствие главных ролей, называл лучшими годами жизни, проведенными в непередаваемой ауре театрального творчества.

Однако переход от восторженного восприятия жизни к скептическому был довольно резким. Студийный дух театрального эксперимента, питавший артистический талант Даля, постепенно уступал место «суровым будням».

Даль был чрезвычайно разборчив при выборе ролей.

...не мог ехать в общем вагоне

В какой-то степени ситуацию объясняет Козаков в своих воспоминаниях о Дале: «Я до сих пор живу памятью о гармонии в театре - это было только в раннем „Современнике“ и больше никогда... Там все совпало - молодость, время, состояние театра. Олегу же все время не везло. Он как бы попадал „на спуск“... И в „Современник“, и в другие театры он приходил в тот момент, когда театр уже по существу умирал». Даль готов был фанатично служить Театру, но на банальное «служить в театре» был не согласен.

На дворе «оттепель» сменилась «застоем». Знаменитый устав «Современника» и студийное братство становились историей. Даль, пытавшийся играть и существовать «по уставу», оказался в одиночестве. Клеймо «одиночки», ярлык «странного», позиция «чужого». Это не прихоть судьбы, не игра случая. Есть в жизни Даля жесткая предопределенность. Обладая от природы тонким и сверхчувствительным аппаратом восприятия, Даль не мог сосуществовать с окружающей действительностью на одном эстетическом уровне. В его высказываниях о «достижениях соцреализма в театре и кино», о засилии невежд и сволочей сквозит подлинное физиологическое отвращение.

Это не легкое фрондерство, которым баловались тогда многие представители творческой интеллигенции. В случае с Далем имело место патологическое несовпадение человека и окружающей среды, людей, системы (имеется в виду система моральных, этических, творческих стереотипов и стандартов).

Исповедь самому себе

Жизнь в разладе с пространством и временем требует неимоверных затрат энергии. Не отсюда ли повторяющийся в разных воспоминаниях об Олеге Дале мотив «мальчика с усталыми глазами»? Единственным источником сил для Даля был сам Даль. Все вопросы, не находившие ответы вовне, он обращал внутрь себя. Результатом или, скорее, хроникой исканий и размышлений стал его дневник, начатый в 1971 году.

Дневник этот не похож на обычное жизнеописание, привязанное к дням, месяцам и годам. Он напоминает эмоциональный, местами сумбурный диалог с самим собой, написанный (или нарисованный) буквами, словами, фразами разного размера и шрифта. Иногда записи ежедневны, иногда одно предложение охватывает полгода и больше.

Из дневника: «Январь 72 г. ДРУЗЬЯ... „Больней всех ран - невидимая рана, мой друг - мой враг, о подлый век обмана!“ В. Шекспир. Горе мое и беда моя от друзей моих. Только сейчас я это понял... Борьба с этими сволочами предстоит ужасная... Может быть, ОДИН? Может быть. Но себя! Хранить себя. Это ГЛАВНОЕ. Не приспособиться, не обезразличиться. Обратиться внутрь - там моя сила, моя земля обетованная».

Читая «дневник», ловишь себя на мысли, что напоминает он бортовой журнал корабля или самолета, терпящего крушение. И по аналогии с фильмом «Хроника пикирующего бомбардировщика», в котором Даль сыграл одну из лучших ролей, его дневник вполне можно назвать «хроникой пикирующего артиста».

Из дневника: «Ни в коем случае не отметать посторонних замечаний и предложений, напротив, принять их в себя - как почва принимает зерно. Зерно здоровое даст ростки. Нездоровое - умрет! Конец верен!»

Творческий эксперимент - это прекрасно. Но дело в том, что предметом эксперимента Даль сделал самого себя. Как ученый прививает себе болезнь, чтобы отыскать лекарство, так артист «прививал» себе чужие образы, мысли, эмоции, ситуации. С самоубийственной жертвенностью превращал он собственную жизнь в гладиаторскую арену постоянных столкновений возвышенного и отвратительного, принимая в душу «и злато, и дерьмо», используя свое нутро как расходный материал актерской профессии.

Это было похоже на работу парового котла без клапанов. Сколько проработает - неизвестно, силища - бешеная, но то, что в конце рванет, - без вопросов. Чувство самосохранения, позволяющее большинству артистов время от времени «стравливать пар», у Даля отсутствовало напрочь.

Поэтому столь мучительным был для Олега поиск своего места в искусстве, поиск единомышленников. Мало кто хотел жить и работать в таком изматывающем режиме. Еще меньше людей могли это. Не отсюда ли постоянные уходы-переходы из театров, отказы от выигрышных предложений в кино, которыми славился Даль?

Из дневника: «День серый. Находимся в кризисе от столкновения с непролазной бесталанностью и абсолютным непрофессионализмом... Малокультурье - суть, обязательно мещанство. Воинствующее мещанство, непременно мини-фашизм - все это, вместе взятое - есть нынешний театр. („Современник“! Где некогда бывал и я.) Капля в море!»

Диагноз: мания совершенства

С «Современником» у Даля было сложно (впрочем, как и у «Современника» с Далем). Он уходил, возвращался, опять уходил со скандалами. Первая главная роль случилась после «первого возвращения». Васька Пепел в «На дне» Горького поразил всю театральную Москву. Но Даль очень редко бывал доволен собой. Одна из немногих положительных авторецензий относится к середине 70-х. В 1974 году Даль осуществил мечту детства - сыграл Печорина в телепостановке Анатолия Эфроса. Год спустя - филигранная комедийная роль сэра Эндрю Эгьючика в «Двенадцатой ночи» Шекспира, которую поставил в «Современнике» Питер Джеймс.

Из дневника: «...Спектакль за 40 дней. Парню 35-37 лет. Удивительно профессионален. Я очарован? (Неправильно.) Работа с ним еще раз подтвердила правильность моего пути, правильность моей методы, правильность моих принципов. В результате Эндрю Эгьючик. Печорин... Эгьючик... Неплохо!!»

Радость удачи была недолгой. Получив травму ноги, Олег очень беспокоился за судьбу объявленного на следующий вечер спектакля и вдруг узнал, что в «Двенадцатой ночи» его легко заменили за одну ночь. Удар по актерскому самолюбию был жесток.

Из дневника: «Как стать единственным? Где неповторимость? В чем она?»

Эдвард Радзинский: Его желание неповторимости, утверждение собственной уникальности, придирчивость к партнерам многие с раздражением называли «манией величия». Иной диагноз поставил драматург Эдвард Радзинский, вспоминая об их совместной работе в Театре на Малой Бронной. Там одновременно ставились две его пьесы - «Продолжение Дон Жуана» и «Лунин». Обе главные роли репетировал Даль. Но не сыграл... Ни Лунина, ни Дон Жуана.

Накануне премьеры Даль попросту... сбежал из театра. Подал какое-то невнятное заявление, не отвечал на телефонные звонки. Пытаясь спасти положение, Радзинский пришел к Далю домой. «Я унижался, я его просил... Мы не были друзьями, но в момент репетиций самые близкие люди - это автор, режиссер и актер, который играет главную роль. Мы были тогда все друг для друга. Он косноязычно объяснил мне что-то. Он говорил о каких-то несогласиях с режиссером. Но я понял... Он был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней - манией совершенства. Он знал, как это играть надо, но нельзя было на этом безумном темпераменте, на этой беспредельной боли и нерве, на этих слезах в горле провести всю роль - так можно было только умереть...»

Один из немногих шансов поработать на сцене «на полную катушку» Даль не реализовал. А другие театры и авторы подобных возможностей не давали.

Из дневника: «День опустошения. Нельзя повторять одно и то же. Нельзя клясться и божиться об одном и том же. Станешь проституткой. Станешь пустым ведром, в которое не выбрасывают мусор. Даже!»

На кинохалтурщиков у Даля выработалась идиосинкразия после истории с фильмом «Земля Санникова» режиссеров А. Мкртчяна и Л. Попова. Певца Крестовского сначала должен был играть Высоцкий, но его кандидатура оказалась непроходной у киноначальников, и роль предложили Далю. Олег прочел сценарий, согласился. Но съемки превратились в муку. Непрофессионализм, неорганизованность, халтурное отношение к работе доводили Даля до белого каления. Кроме того, по его мнению, серьезный сценарий превращался в дешевую развлекаловку с песнями и стрельбой. В этом с Олегом был солидарен и исполнитель главной роли Владислав Дворжецкий. Оба они готовы были со скандалом покинуть съемочную группу, но конфликт кое-как был улажен. Однако на озвучивание замечательных песен А. Зацепина, которые пел в фильме его герой, Даля даже не пригласили (за него это сделал Олег Анофриев).

Из дневника: «Июнь. Радость ИДИОТА, Мечты идиота, Мечты идиотов и т. д. А мысли мои о нынешнем состоянии совкинематографа. („Земля Санникова“) Х и Y - клинические недоноски со скудными запасами серого вещества, засиженного помойными зелеными мухами. Здесь лечение бесполезно. Поможет полная изоляция».

Эльдар Рязанов. «Работа дураков любит». Эльдар Рязанов всегда относился к себе с иронией

Однако отказывал Даль и режиссерам, чей профессионализм сомнений не вызывал. И здесь уже речь шла о личных и очень жестких критериях выбора самого Даля. Прочитав сценарий «Иронии судьбы...», сразу сказал Рязанову: «Не мой герой». Очень хотел сыграть Хлестакова, но от предложения Гайдая сняться в «Инкогнито из Петербурга» отказался - «Не по пути с режиссером». С Динарой Асановой, приглашавшей Олега на фильм «Беда», не сошелся во взглядах на характер главного персонажа - хронического алкоголика.

Такая разборчивость, для Даля естественная, многим казалась «игрой с огнем». Киноначальство фильмы с Далем своим благоволением не баловало. Едва ли не каждый выходил на экран с массой поправок, если вообще выходил. Дебютный «Мой младший брат» - скорее, счастливое исключение из печального правила.

Следующий - «Человек, который сомневается» - был переозвучен. Высшим чинам МВД не понравились слова далевского героя о том, что подследственных на допросах бьют. Одна из лучших картин об Отечественной войне - фильм В. Мотыля по сценарию Б. Окуджавы «Женя, Женечка и «катюша» - прорывалась к зрителю с боями через несколько линий обороны. В том числе не принимали кандидатуру Даля на роль главного героя. Актера обвиняли в отсутствии стихийного обаяния, в недостаточной яркости и даже... в неспособности сыграть «интеллектуального мальчика». Товарищ по фамилии Шнейдерман сетовал: «...в его облике не хватает русского национального начала».

Малым экраном, с мизерным количеством копий прошел фильм А. Эфроса «В четверг и больше никогда» с замечательным дуэтом Олега Даля и Иннокентия Смоктуновского. А экранизация пьесы Вампилова «Утиная охота» («Отпуск в сентябре», реж. В. Мельников), в которой Даль сыграл знакового героя поколения (культовую, как сказали бы сегодня, роль), вообще легла на полку и увидела свет уже после смерти актера.

И все равно Даль продолжал придирчиво отбирать «свои» роли. Киноначальство подобная «разборчивость» весьма раздражала и сильно аукнулась Олегу в истории с фильмом А. Митты «Экипаж». Режиссер предложил Далю роль, которую позже сыграл Леонид Филатов. Даль прочитал сценарий, подумал и отказался. Разошлись мирно, без обид. Однако руководство «Мосфильма» решило наказать строптивца. По негласному распоряжению в течение трех лет снимать актера в фильмах студии было запрещено. Когда через год режиссер Марягин собрался снимать Даля в картине «Незваный друг», зав. актерским отделом В. Гуревич заявил, что на его студии Даль играть не будет, и, когда Олег пришел к нему на прием, устроил хамскую экзекуцию, отчитывая актера словно нашкодившего мальчишку. Огромных усилий стоило Олегу не пустить в ход кулаки.

Из дневника: «Какая же сволочь правит искусством. Нет, наверное, искусства остается все меньше, да и править им легче, потому что в нем, внутри, такая же ленивая и жадная сволочь».

Последняя картина. Как режиссер Григорий Козинцев создавал «Короля Лира»

«Свой режиссер» и своя семья

Из дневника: «Не работать с режиссерами, пытающимися навязать свою волю. Но если он командует мной, то у нас должна быть общая платформа».

Режиссером, с которым Даль, безусловно, нашел эту общую платформу, стал Григорий Козинцев. Встретились они благодаря... беременности Алисы Фрейндлих. На восьмом месяце она не могла, как предполагалось, играть роль Шута в фильме Козинцева «Король Лир», и Григорий Михайлович пригласил Олега. Картина эта прошла для Даля под знаком «Наконец-то!». Наконец-то режиссер, который не давит авторитетом, а позволяет раскрыться дарованию Даля-трагика. Наконец-то словами Шекспира актер говорит о том, что терзает его самого. О рабстве художника, об искусстве, «загнанном на псарню с собачьим ошейником на шее» (слова Козинцева), о человеческой слепоте и равнодушии.

Козинцева и Даля связывало нечто большее, чем отношения режиссер - актер или учитель - ученик. Козинцев оберегал дарование Даля, как хрупкий и бесценный музыкальный инструмент. Беспощадный к любым нарушителям порядка на съемках, Г. М. лишь для Олега делал исключения, прощая его частые срывы. Объяснение звучало просто и пророчески: «Мне его жаль. Он - не жилец». Именно после общения с Козинцевым Даль начал вести свой Дневник-исповедь, в котором спустя пару лет ему пришлось записать: «День 11.V.73 г. - ЧЕРНЫЙ... Нет ГРИГОРИЯ МИХАЙЛОВИЧА КОЗИНЦЕВА».

«Гамлет» стал одним из лучших фильмов Козинцева. В съемочной группе «Короля Лира» встретил Олег свою будущую супругу. Елизавета Апраксина, внучка знаменитого филолога Бориса Эйхенбаума, работала у Козинцева монтажером. Все съемки Даль ухаживал за ней, затем пригласил в Москву. А когда она приехала и позвонила - не узнал. Оторванный от репетиции, раздраженно бросил: «Какая еще Лиза?!» Она обиделась, вернулась домой. Через несколько месяцев они вновь встретились на «Ленфильме»...

Познакомившись с Лизиной мамой Ольгой Борисовной, Олег сразу стал называть будущую свекровь Олей, Олечкой, а 18 мая 1970 года торжественно попросил у нее руки дочери. Согласие было получено, несмотря на то, что Даль в то время активно болел «хроническим недугом русских актеров». «Почему я вышла за Олега, хотя видела, что он сильно пьет? - вспоминает Елизавета Даль. - С ним мне было интересно... Я думала, что справлюсь с его слабостью. Каким-то внутренним чувством ощущала: этого человека нельзя огорчить отказом...»

Свою семейную жизнь Лиза называла счастливой, но через три года приняла решение расстаться с Олегом. Пьянки со случайными собутыльниками, скандалы с кулаками, исчезающие из дома вещи сделали свое дело. Нельзя сказать, что Даль не сознавал, что делает.

Из дневника: «День самосуда. Жрал грязь и еще жрал грязь. Сам этого хотел. Подонки, которых в обычном состоянии презираю и не принимаю, окружали меня и скалили свои отвратительные рожи... Они меня сожрут, если я, стиснув зубы и собрав все оставшиеся силы, не отброшу самого себя к стенке, которую мне надо пробить и выскочить на ту сторону».

От слов к делу. Первого апреля 1973 года Олег «зашился», и следующие два года, по словам Лизы Даль, были годами счастья и работы. Даль вернулся в «Современник», сыграл четыре новые роли, в том числе знаменитого сэра Эгьючика. В кино осуществил «вековую мечту каждого советского артиста» - сыграл советского разведчика в телефильме «Вариант «Омега» (который в актерских кругах сразу переиначили на «Вариант Олега»). Съемки закончились в 1974-м, но премьера по непонятным причинам отодвинулась почти на год. Зато с этим фильмом артист, десять лет будучи невыездным, съездил-таки за границу на фестиваль «Злата Прага». Выпустили, благодетели...

Но в 1976 году - на дне рождения Виктора Шкловского нарушен «сухой закон». В марте следует увольнение из «Современника» за нарушение трудовой дисциплины. Не умея нормально существовать в ненормальной для него атмосфере, Даль опять бросил свою судьбу в пике.

«Пошли мне, Господь, второго, чтоб вытянул так, как я...» - пел Высоцкий в «Песне Акына» на стихи Вознесенского. Многие (и тогда, и сейчас) ставят эти имена - Даль и Высоцкий - рядом. Они встретились в фильме И. Хейфица «Плохой хороший человек», поставленном по чеховской «Дуэли». Это был «актерский дуплет», идеальное двойное попадание в роли, идеальное взаимодействие в дуэте. Кто-то лихо сформулировал: «Высоцкий - слабый в своей силе, и Даль - сильный в своей слабости».

Они не были приятелями на каждый день, общались редко, не дружили домами, но духовная связь меж ними была прочнейшая. Они понимали, чувствовали друг друга. Даже в движении к смерти и у того и другого была какая-то дьявольская синхронность. В феврале 1980-го Даль обмолвился: «Сначала уйдет Володя, потом - я».

Владимир Высоцкий. «Всё не так, ребята…».

В мае он провел у Высоцкого три дня, «без отрыва слушая его стихи». Больше они не виделись. Фотография, датированная июлем 1980 года: Даль на похоронах Высоцкого. Если заглянешь в глаза, увидишь там обреченность. 25 января 1981 года, в день рождения Высоцкого, Даль рассказал жене сон: «Мне снился Володя. Он меня зовет». А своему врачу сказал: «Мне теперь ничего не поможет, ведь я не хочу больше ни сниматься, ни играть в театре». Январем 81-го датировано и стихотворение «Сейчас я вспоминаю...» с посвящением «В. Высоцкому. Брату».

3 марта 1981 года. Даль на съемках в Киеве. В гостинице он ужинает с партнером по фильму Леонидом Марковым, затем уходит в номер с мрачной шуткой - «Пойду к себе умирать». Похоже, что Олег, сознательно влив в себя критическую дозу водки, понимал: очередная «вшитая «торпеда» среагирует на нее резким скачком давления. Сосуды не выдержали, и Олег Даль скончался от внутреннего кровотечения. Похоже на то, что его уход был вполне сознательным.

Валентин Гафт вспоминал, как в марте 1981-го лежал на операционном столе с иглой для пункции в позвоночнике и кто-то сказал: «Умер Даль». «Тут я понял, что должен что-то предпринять, иначе тоже умру. С иглой в спине я встал, подошел к окну и очень осторожно начал вдыхать морозный воздух. Мне казалось, еще минута - и у меня разорвется сердце».

26 ​​ Крупнейший энергосбой – брошенный камень во весь уклад подмосковной, в общем-то спокойной жизни. Сорвали во многих школах «последний звонок». Но эта сложность жизни не переходит в ее враждебность, запас прочности все-таки велик, театр жизни размерен. Тут сквозит зажиточность, тут знают себе цену. Авария - победа московской, можно сказать, частной собственности над государственной. Тут Лужков победил Чубайса: само время доказывает, что госсобственность не обеспечивает безопасность.

27 Приятно поразила Наталья Журавлева, дочь того самого, что с блеском читал русскую классику. ​​ Я на его концерте в Питере слушал Брюсова. Она сумела тонко рассказать и об отце, и о Рихтере, и об Эфросе. Всего какие-то несколько слов, но столь глубоких!

Июнь

1 Чем более всплывают подробности жизни Смоктуновского, тем больше его любишь. Маркова рассказала, как она и брат вытащили его в Москву, как он ночевал на матрасике, как ему по театрам искали ставку.

Столько людей ему помогли, столькие оценили его талант! Люди, которые и знать-то друг о друге не хотят.

2 Прекрасно, что Полунин начинает фестиваль, и уже обвиты пухом деревья. Он всегда хотел, что театр перешагнул сцену, стал частью жизни. ​​ 

Рим:  ​​ ​​​​ «Асисяй живет на чурдаке. «Идея спектакля родилась двадцать лет назад, но на сцене он так и не появился – все как-то не до того было», - объясняет поседевший мэтр. Возможно, сам сюжет о братьях Фрателлини, ушедших с большой сцены на крошечный старый чердак, был не так близок молодым и востребованным артистам, разъезжающим с гастролями по всему свету. На недостаток успеха Славе Полунину, Николаю Терентьеву и Георгию Делиеву жаловаться явно рановато. Первого полюбил и принял Париж, второй долгое время играл в «Circus du Soleil», а сейчас преподает и выступает в Торонто, третьего активно крутит отечественное телевидение.

Но мысли о пенсионном существовании талантливых артистов, переживших свое время, но не пережитых этим временем, с годами становятся ближе и понятнее. Так возродилась старая, чуть грустноватая задумка о тех самых итальянских гениях, чудаках на чердаке, разыгрывающих клоунаду для самих себя. Продюсерский центр «Театр для себя» под руководством Михаила Сергеева помог претворить ее в жизнь.

Каждый вечер в маленький зал на 350 человек выходил режиссер с красным поролоновым носом и честно предупреждал зрителей об опасности, предлагая им укрыться на сцене от неожиданной агрессии клоунской труппы. Особенно доставалось красивым девушкам, до коих большим охотником оказался Георгий Делиев в роли страстного дезертира. Спектакль рождался заново каждый день. Его мелкие мимические морщинки перерастали в четкие черты: старые сценки переделывались или исчезали, а вместо веселого и суетного дуракаваляния появились простенькие, выразительные и очень душевные сюжеты. Добавилась пара нехитрых, но эффектных трюков, покрылись белой паутиной замысловатые декорации.

На безымянном пальце кожаной перчатки многозначительно молчит велосипедный звонок, исправно дымит жестяная печь, в белом сиянии прожектора, как прежде, торжественно медленно ступают к венцу мертвые молодожены, бледный генерал, воодушевленный шашечной победой над невидимым противником, швыряет в угол обломки старых кукол и исступленно брызжет слюной в ускользающий микрофон. За две недели ежедневных выступлений «Чурдаки» изменились настолько, что решили сменить имя. Как будет называться следующая премьера, которая пройдет в начале июля в Ялте, а затем – в Голландии, Слава Полунин пока еще не решил.

Последнее выступление в Новосибирске представляло собой классический коктейль из древних номеров, вроде бессменного «Блю канари», «Мана-мана» и «Иззя!», и глубоких философских сцен в исполнении самого Славы Полунина, так и не расставшегося со своим любимым костюмом Асисяя. Асисяй-рок-н-ролльщик спасает осужденного от гильотины, Асисяй-шкодник прячется в шкафу. Дождливый, как серая осень, Асисяй сотрясает землю громовым чиханьем. Асисяй опоздал на взрослый поезд с золочеными перильцами и тяжелыми бронзовыми цветами.

С легкой руки автора маленький, пушистый, местами уже седой Асисяй стал символом непреходящего детства – лохматой желтой субмариной, которая, ежась от холода, осторожно опускается в ледяную воду узкого прохода, чтобы нырнуть в нее до самой трубы и, ловко пустив волну смеха, одним махом согреть весь подводный зал. В тот вечер даже осетровые аплодировали стоя.

По словам режиссера, в Москве премьера бывших «Чурдаков» состояться не обещает. Зато в рамках Чеховского театрального фестиваля, всего через пару дней в саду «Аквариум» у Театра Моссовета будет иметь место другой интернациональный проект «Урбан сакс». Это сумасшедшее шоу с пятьюдесятью виртуозными французами-саксофонистами, играющими в полете над одетыми в белый пух деревьями.

Кстати, другое белое и пушистое «сНежное шоу» Полунина уже месяц не сходит с Бродвейской сцены. А главную роль за отсутствием Славы, успешно исполняет его ученик, 19-летний Иван Полунин. Он играет в «сНежном шоу» с самого первого дня и знает в этом спектакле все. И хотя Иван пишет музыку, изучает японский язык, а также серьезно занимается рисованием и веб-дизайном, потомственная профессия клоуна ему ближе других увлечений».

6  ​​​​ В Воронеже во время спектакля «Люди и мыши» московской антрепризы режиссера Михаила Горевого был распространен удушающий газ, что вызвало панику в зале. Как отметили в МЧС, сигнал тревоги поступил из Театра оперы и балета около 20:00. Звонивший сообщил, что в театре распространен отравляющий или удушающий газ и ведется эвакуация граждан.

10 Достаточно увидеть Галину Тюнину, актрису Фоменко, чтоб оценить ее дар. Его актеры и актрисы талантливы, как он сам.

11 ТКК чествует Алису Бруновну. Жаль только, что она - единственная, кто по-настоящему талантлив из питерцев. Главное в ее игре - поразительная нежность.

Я думаю, Андрей Толубеев, не будучи дураком, испытывает огромное разочарование профессией. Так человек, внешне добившийся всего, не может вымолить не то что восторженного, а просто доброго отношения. Так жесток мир: слава достается только самым лучшим.

Алиса и оказалось счастливицей, в одиночку унесшей все лавры. ​​ И Андрей, и Боярский, и прочие просто пропали в тени рядом с ней.

Каждый раз, сталкиваясь с чудом искусства, я думаю, откуда оно берется. Уже в 70-ые, когда я еще много ходил по питерским театрам, она была неоспоримой звездой, - но еще удивительнее, что она подтвердила свою «звездность» всей жизнью. Пред таким даром останавливаешься, как вкопанный. ​​ 

Этот дар куда ближе, чем, к примеру, Спивакова: гений музыки слишком вознесен над другими самой жизнью, для человека толпы он недосягаем, - а большего «недостатка» себе и не представить.

ТКК о Полунине. Как интересно, что заезды в мировую культуру хоть случайны, но продуманы.

К примеру, в Анапе вся группа на виду у сотен зрителей ушла под воду, потому что там заранее были заготовлены скафандрики с системой дыхания. Это уже сюр. ​​ 

Наконец-то смотрю «Привет, дуралей!» Рязанова, 1996. ​​ 

Что касается пластики, то просто чудесно. ​​ Так Слава хоть поздно, но убеждает. В этом талант.

14 Праздники - плохое время для «нераскрученных» актеров. За столько дней был лишь юбилей Фрейндлих, да показали Плотникова. Замучили концертами, но, к счастью, на всю катушку технику включают уже не так часто, - можно и передохнуть. ​​ 

16 Алла Казанцева, вахтанговка.

Улицкая,  ​​​​ «Эта пиковая дама».

Спекталь по ТКК. Юрские (Тенякова и Дарья) и Казанская. В такой форме перевариваю роман Улицкой вполне успешно. Что-то до того отталкивающее в ее знаменитых романах, что не могу их ни читать, ни понимать, - а в этой «разтеатраленной» форме роман понятен. Странно, что такая выжимка убеждает больше.

21 ​​ Ежедневный Журнал, ​​ «Истринское правосудие».

Юлия Латынина:

«В прошлое воскресенье я каталась с друзьями по Истринскому водохранилищу. ((совсем рядом с нами)) По воде носились скутеры, тихо тарахтел мотор, а вдалеке выросла огромная новорусская дача, сползавшая флигельками и баньками к самой воде.

«Дача генерала ФСБ», - прокомментировал хозяин лодки.

((и я мог бы там работать охранником?! Не верю.))

Немного погодя встретились еще две дачи, тоже у самой воды и тоже, по словам местных, - генералов ФСБ. «Никто не знает, как они это место получили, но никто с них и не спрашивал».

Чуть подальше была дача Аллы Пугачевой: у самого дома с водоохранной зоной было все нормально, но, помнится, известный наш защитник экологии Олег Митволь что-то приставал к ней насчет баньки. Почему же не пристать: Алла Пугачева, все-таки пиар.

А дальше мы увидели удивительное место: ровные лужайки шли до самой воды, набережная выложена камнем, а за ними, без всякой претензии, - бревенчатые домики на сваях. Очень такие скромные домики, для среднего класса, отстоящие от воды на минимально положенное по закону расстояние.

Нас так поразило это явление - после загаженных берегов и генеральских памятников, что мы пристали к причалу. И даже предложили вышедшему на причал хозяину коньяка, который был с благодарностью принят.

Впрочем, нас и без коньяка бы пустили.

Место было как кусочек Англии, как Гайд-парк. Кто бывал, тот поймет. Ухоженные деревья, расчесанная травка и - высаженные вдоль выложенных камнем дорожек, тщательно обработанные кустики смородины. На кустах уже висели длинные тонкие гроздья зеленых ягод. Кустики смородины почему-то поразили меня чрезвычайно. Их не увидишь на новорусских дачах, там скорее рододендрон посадят. И их никогда не увидишь в общественном месте, потому что оборвут. А здесь заборов между домами не было, а смородина была.

«А вы кто?» - спрашиваю.

«А мы тот самый поселок, который Митволь сносит. Помните, он еще кричал в передаче «К барьеру»: «Там особняки красного кирпича стоимостью по полмиллиона долларов».

Поселок «Екатерининские валы» был построен на месте турбазы, проданной еще лет двадцать назад. С тех пор турбаза неоднократно поменяла владельцев, а в 96-м против собственников был подан иск. Основанием послужил тот факт, что первичная сделка по продаже не была зарегистрирована в Мосводоканале - организации, которая появилась через полгода после регистрации сделки. Формулировки иска неоднократно менялись, на каком-то этапе к нему активно подключился замруководителя Федеральной службы по надзору в сфере природопользования Олег Митволь: единственный федеральный чиновник, которому удалось занять примерно то же место в структуре правительства, которое г-н Митрофанов занимает в Госдуме.

Формулировки иска - самовольное строительство, загрязнение воды, незаконная сделка - менялись, видимо, по той же причине, что и обвинения, предъявленные ягненку в известной басне. Дело в том, что колхоз за забором турбазы получили структуры банкира Веремеенко, и жители убеждены: если их домики снесут, то Веремеенко построит на их месте яхт-клуб. Стоимость бывших колхозных земель, на которых появятся особняки для миллиардеров, возрастет многократно. (Кстати, колхоз не продали, его обанкротили по суду, и - можете себе представить, какое счастливое совпадение - смену собственника колхоза признала законной та же самая судья, которая признала незаконным существование «Екатерининских валов».)

Придирки к «Екатерининским валам» доходили до смешного. Например, вода активно размывала берег, и, чтобы сохранить положенное до домов расстояние, жители укрепили берег камнями. Тут же от них бдительно потребовали камни убрать - мол, где будет нереститься рыба?

Жители «Екатерининских валов» - люди небогатые. 13 семей, 13 домов. Кто врач, кто имеет ресторанчик, есть даже мать-одиночка. У них нет защиты, у них нет административного ресурса, но у них есть земля, которая пригодится под яхт-клуб.

Меня поразила наглядность происходящего. Справа от поселка - дачи генералов, неведомо как появившиеся, слева - другие дачи генералов. Никто - ни Митволь, ни Мосводоканал - не замечают даже их существования. Попробуй заметь, окажешься, чего доброго, шпионом, как Григорий Пасько, который тоже там чего-то про деньги генералов писал. Зато завсегдатай дорогих ресторанов Москвы и Ниццы Олег Митволь с жаром обличает «кирпичный особняк» матери-одиночки.

И всем - абсолютно всем - известно, для чего это делается и кто именно претендует на землю, занятую бревенчатыми домиками и смородиновыми кустами исчезающего российского среднего класса.

Ну и что? Стыд глаза не выест».

Ну, хоть такой достойный комментарий.

23 Еще раз ТКК очень хорошо о Гундаревой. Собрали сразу много свидетельств, получилось сердечно. Радзинский нашел удивительные краски. Какой все же яркий талант - Гундарева! Я знаю ее меньше Алисы Фрейдлих только потому, что, живучи в Питере, не мог ее видеть часто, ​​ а гастроли все же невразумительны.

В кино она раскрылась больше всего, но огромных ролей не было - и теперь забавно видеть этих поварих, служанок, бомжих. Разве не потому перестал после 19876 часто ходить в театры, что звезды были в Москве, а в Питере все приелись? Когда Наталья на сцене, это открытие.

По ТКК ​​ Светлана Крючкова рассказывает о себе. В 1967 она поступила в школу- студию МХААТ.

Июль

1 ​​ Валерий Семеновский, статья в Московских Новостях МН, что доживают последние дни:

«Третьего июля Эфросу исполнилось бы 80 лет. Эфрос был Режиссер. Именно так: с большой буквы. Напоминать об этом вроде бы даже неприлично: читатели «МН» - люди интеллигентные. Но, с другой стороны, приходится учитывать неуверенность нынешней интеллигенции в чем бы то ни было. В творчестве Эфроса, кстати сказать, представлена целая галерея персонажей неуверенных. Сомневающихся, колеблющихся, испытывающих крушение надежд, невротически реагирующих на предательские улыбки своего окружения, но не чуждых и самопредательству.

Его запрещенный шедевр - «Три сестры» 1968 года - «мучительный спектакль о людях, вынужденных ставить на себе крест» (В. Гаевский).

Впервые после «Трех сестер» Немировича - Данченко, поставленных в 1940 году, театральная Москва обнаружила в Чехове острую созвучность собственной потаенной рефлексии. Сегодня часто слышишь, что театр от Чехова устал. Да, наверное. За минувшие десятилетия поднятое Эфросом знамя рефлексии поистрепалось и выцвело, кто только не хватался за его древко. И вот уже рефлексия как таковая становится объектом разного рода кривозеркальных отражений. Объектом стеба, проще говоря. Ну что же, так всегда бывает, когда что-то одно, существенное, кончается, а другое, тоже существенное, никак не придет ему на смену. Эфрос хотя и взорвал омертвевший мхатовский канон, но остался верен его некогда живому истоку - идеализму. Или донкихотству, если угодно.

Говорят, у Сервантеса в образе Дон Кихота есть комическая составляющая, которую проглядела, прохлопала наша вековечная либеральная мысль со своей пустотелой - донкихотской - патетикой. Да, есть такая составляющая. И в донкихотах на русской почве - тоже, конечно, есть. Они бывают смешны, неадекватны новым временам, черпая свои правила поведения из книжек, которых уже никто не читает, а если и читает, то не для того, чтобы им следовать. И Эфрос, кстати говоря, тоже это чувствовал; потому и чистых жанров - чистой комедии или чистой трагедии - у него не найти.

Но он чувствовал и другое. То, например, почему герои донкихотского склада не желают отказываться от своей нелепой участи, настаивают на ней. Как сказано у Сервантеса, «волшебники могут отнять у меня счастье, но воли и мужества им у меня не отнять».

Итак, Эфрос был мастером сценической рефлексии, и это было внове. Рефлексирующих субъектов было принято разоблачать, в лучшем случае - выводить бесхребетными чудаками. А у него - впервые в послевоенном советском театре - незащищенность человека перед жизнью стала предметом сочувственной интерпретации. Сила слабости - константа внутренне гибкой поэтики Эфроса.

На днях, проходя мимо Школы-студии МХТ, я услышал, как одна девушка, вероятно, готовясь к экзамену, спросила другую:

-Как правильно: Эфрос или ЭфрОс?

Надо же! Когда он был кумиром, нас одолевало такое же сомнение. Захотелось подсказать: и так и так правильно. Допустимо. Ударение свободное, скользящее, было свойством и его режиссерского текста, его мизансцен. Они перетекали одна в другую, образуя непрерывную линию - оттеночных душевных движений. Мизансцена Товстоногова - свая, вбитая в основание жесткой смысловой конструкции. А у Эфроса конструкция вовсе не ощущалась, сотканная как бы из воздуха. Его рабочий материал - неочевидные, ускользающие смыслы, пограничные состояния между явью и сном. Мимолетности. Ни у кого другого не было такой виртуозной системы пауз - ритмических обрывов, зависаний, психологически объяснимых, но и воплощающих какое-то гоголевское, метафизическое оцепенение человека. Гениальный финал его «Женитьбы»: Подколесин уже сбежал, а невеста, Ольга Яковлева, со своими глазами-озерами, полными глубокой, некомедийной потерянности (как если бы не жених, а Бог оставил ее), застывает на авансцене, обращенная к нам, и в напряженной, звенящей тишине только и слышны ее мерные всхлипы. На весь зал слышны. На весь мир. Это было искусство изощренное, но не холодное, не переусложненное. Социальное миссионерство, интеллектуальные шарады, мистические откровения, космизм (как потом у Някрошюса) - все это не его. Идеи интересовали его гораздо меньше, чем люди. Он был сосредоточен на жизни частного человека, и, если употребить животрепещущий в ту пору глагол, частного человека реабилитировал.

Но разве не тем же занимались и БДТ, «Современник», Таганка? Истоки у них, разумеется, общие. Отвращение к официозу, к обильному гриму на лице и в душе. Но особенность Эфроса - он возвратил на сцену чувственность. Одухотворённую чувственность. Недаром он отправил Феллини свою книгу «Репетиция - любовь моя» с дарственной надписью: «Человеку, о котором я думаю каждый день».

Для русского театра второй половины 20 века Эфрос - ключевая фигура. Любимов, Товстоногов и Ефремов - тоже ключевые. По жизни эти четверо шли рядом, так и вошли в историю. Быть рядом и быть вместе - не одно и то же. Если не ощущать индивидуальных различий, никакого художника и никакое время понять невозможно; художественный опыт прошлого неизбежно уплощается. Так и самих себя не понять, и своё время - тоже. Всё постигается только через других. В том числе и через тех, кого уже нет. В ощущении их молчаливого присутствия. Но, похоже, места в пантеоне отводятся именно для того, чтобы опыт предшественников похоронить: нечего застить свет искусству, притязающему быть актуальным. «Продвинутым». В скоропостижном сознании новейших театральных мыслителей вышеупомянутые фигуры отражаются через запятую. Как не наши уже современники. Их даже слегка жалеют за это; вот ведь большие были мастера, а за железным занавесом прожили, обреченные на культурный провинциализм: кто их в Европе-то знает?! И выходит, что главенствующая их доблесть - одна на всех - показывать советской власти фигу в кармане, выпрашивая ее покровительства». ​​ 

3 Работаю, а у самого простая  ​​​​ мысль: вернуться б домой раньше, чтоб успеть на фильм Эфроса «Таня». 1974.

Так ​​ много общего в стилистике с западными фильмами, но прежде я б с ужасом отвернулся от этого сходства: столь ужасно было советское идеологическое Насилие. Такими любить артистов нельзя: не могу понять, что происходит. ​​ Прислушиваюсь – и что? Интонации-то – театральные! В кино они звучат неискренне: словно б «пережим» слишком очевиден.

ТКК хорошо поговорила об Эфросе. Думаю о моей юности - и кого вспоминаю первого? Его.

6 ​​ Знаменитому режиссеру-экспериментатору Анатолию Васильеву вручен французский ​​ Орден Академических Пальм за выдающиеся педагогические достижения.

Французское правительство отметило одного из самых оригинальных и глубоких театральных деятелей, ​​ чьи спектакли пользуются признанием не только в России, но и за рубежом.

8 ТКК сняло даже разнос спектакля Табаковым, что, конечно, очень тронуло. Еще одна неформальная передача об Олеге Павловиче. Саратовский парень, как Янковский и Меншиков. Обычно такая кухня тщательно скрывается, и телерассказ совсем скучен.

Он поведал, что кто-то из спонсоров дал 1 000 000 д. на переделку старой сцены МХААТа! Но почему это нигде не объявлено об этом меценате? Такого человека надо превознести, воздать ему почести!

Почему Табаков - главный во всем русском театре? Такого звания, конечно, нет, но это для всех несомненно так.

Трагедия Питера - в отсутствии таких людей. Кирилл Лавров не делает такого для БДТ, хоть обязан сделать. ​​ Сам Табаков причислил свою деятельность к МЧС!! ​​ Ну да, он в прямом смысле слова спас театр. «Новая» сообщила (а больше и некому), что в Париже под Васильева создали специальную театральную кафедру! Будет там преподавать, а ведь как хотел в Москве! Почему и ТКК промолчало об этом?! ​​ Это и одна из причин эмиграции Шаляпина.

13 ​​ ТКК о Завадском.

Чудесно. Кажется, встречи с таким человеком нельзя избежать: через его ​​ актеров. Если б в семидесятые я мог быть взрослее и хоть сколько-то понимал, что происходит вокруг меня!

Но я, как ни странно признаться в собственной ограниченности, казался среди слепых, беспомощных людей. Тогда не мог вырваться из этого болота сам: меня освободило только само Время.

Вот почему так обязан Горбачеву. Но даже тогда мог я осмелиться думать, что покину Петербург? Нет. А теперь не верю, что мой переезд случаен.

17 Хорошая Демидова в «Живом трупе».

Как ни чувствуется, что Толстой пересаливает с публицистичностью, все же актеры все оживляют. Почему-то - загадка! - в ее игре есть сила, а в игре Тереховой нет, ​​ хоть она и  ​​​​ милее. Как вычислить эту точку, когда энергетика актрисы задевает мою душу?

Она так и осталась типографской работницей из «Зеркала» Тарковского.

На 80-м году жизни скончался народный артист России Спартак Мишулин. Он умер в больнице в результате остановки сердца. В конце июня Мишулин был госпитализирован в кардиологический центр с диагнозом «сердечная недостаточность».

Странно, что этот артист вызывает не восхищение игрой, а просто благорасположение. Мне этот человек всегда был приятен, как какой-то далекий незлобивый знакомый.

19 Второй день смотрю по ТКК передачу «старого сплетника»: Белинского, интересного театрального деятеля Питера.

Сегодня – панегирик Дорониной. ​​ 

С ясной ностальгией по старому БДТ. ​​ 

Столько лет ее разглядывая, все же ясно понимаю. Что вся ее беда в том, что ее таланта не хватило на всю ее жизнь. А таланта Табакова – хватило. ​​ Так что о чем спорить? Лучше помолчать, а то в результате Питер будет оплеванным.  ​​​​ 

Белинский намекает, что уход из БДТ Дорониной для нее ​​ – это «предательство». ​​ Глупость какая-то.

Почему он выделяет ее воспоминания среди других? По-моему, Вишневская, Гурченко, Плисецкая – все чудесны. ​​ А в целом, мне страшна эта напыщенная, переполненная слезами ностальгия. В ней что-то столько безмерное, сколь и глупое. И что плохого, что у современных БДТ-шников есть машины? Да этому надо радоваться. ​​ 

Да, в загаженном дворе БДТ стоит несколько машин. Не густо. Белинский так и остался в советском времени. И почему он пропел осанну именно ей? Не понимаю. ​​ Она была чудесна в юности, - но так слишком многие чудесны!

20 ​​ Опять Белинский предается ностальгии. Он описывает движения своих любимцев, он живет ими. ​​ 

Шульженко. На самом деле, она была и есть звезда (для меня). Но почему они – «последние из могикан»? А что же современные артисты?

21 Похороны Спартака Мишулина. ​​ Столько раз его видел, но рядом с Мироновым, совсем его затмевавшим.

ТКК подробно о Мишулине. Но какой удар для театра Сатиры! Последние двадцать лет театр, кажется, только теряет, обновление идет очень болезненно.  ​​​​ Спартак рассказывает, как его повысили из прицепщика до тракториста. ​​ Как это человечно: так прощаться: в передаче, в исповеди самого актера.

75 лет Олегу Ануфриеву, что озвучил мужские роли в «Бременских музыкантах». Событие: пьеса «Без слов» скандального английского драматурга.

Нынче Белинский совершенно справедливо развенчал Таню Егорову, жену Миронова, написавшей о нем несколько глупую книгу. Иным дамам надо плевать в морду. ​​ Андрюшенька! Мы все тебя любим, и когда какая-то баба (хоть и твоя жена) присваивает себе всю твою любовь, это нас оскорбляет. Так жестоко пишу, потому что дама создала бестселлер и загребла деньгу.

Да и мог ли Андрей Миронов жить замкнуто? Во всех его образах разлита жажда любви. В таких людях все кажется благословенным, даже измены. Но – полюбовницы молчат, а законная супруга качает права.

Ситуация из моего романа «Дон Жуан»; неприятно. Так дорого умение молчать!

Максим Суханов. ​​ 

Характер явно раздут, - но почему нет? Далеко можно уехать на такой остроте и резкости? Актер требует именно своей драматургии. ​​ Из современных он самый броский, но Миронов глубже. Его режиссер – Мирзоев.

22 Верно ли я понимаю, что Суханов - вахтанговец? Мне важно это знать, ведь тогда подтвердятся мои впечатления, что весь досоветский театр ожил, что вернулся русский театр. Он был и у Эфроса, но тогда, противостоя системе, он изнемогал в борьбе.

25 Хороший Куравлев в «Энергичных людях» Шукшина (и его юбилей, как Высоцкого).

Василий хватает гущу жизни! Так навертит, что не расхлебать. У него все сводится к интимным выяснениям отношений.

Смотрел и в БДТ, и в болгарском театре в семидесятые, но эта постановка нравится больше: все крупно, по-гоголевски. Столько раз видел Волкова из Малого театра, а вот и он играет.

Нет, в самом деле, Шукшин слишком ясно перекликается с Гоголем. В семидесятые пьеса казалась переполненной протестом, а теперь она просто смешная.

26 Любимов о Высоцком. Собственно, на Таганке артист работал только по договору: в нескольких спектаклях.

Трогательная добавка к 25-летию с его смерти: ТВ показало его двух молоденьких любовниц. Спасибо, что только двух. Они говорят о нем с восторгом. Здорово!

«Как за стеной» - это ценится выше всего.

Поэтому никто не поймет, почему во ​​ «Множестве» я жалуюсь на первых двух жен. Да, они хотели решить в браке свои проблемы - и что тут плохого? Наоборот, это слишком естественно.

На Чеховский театральный фестиваль приехал долгожданный гость: труппа «Комедии Франсез» показывает «Лес» Островского в постановке Петра Фоменко в Москве на сцене МХААТ.

27 Фоменко становится командором Ордена искусств и словесности: за вклад в развитие французской культуры!

Правительство Франции ясно выразило свою признательность за новаторскую постановку классической русской пьесы на парижской сцене. Режиссер рассказал, что его детство прошло недалеко от особняка Игумнова, где ему вручили орден. Даже пересказал какие-то байки детства.

28 ​​ Так Броневой попал в Москву благодаря хорошо сыгранной роли Ленина! Он сыграл ее в Воронеже, получил за нее квартиру, потом ее обменял на людную московскую коммуналку.

Как трудно пройти столь огромный путь! ​​ Почему мне нравятся именно артисты с провинциальным опытом? Как ни хорош Басилашвили, но куда ему до Броневого! ​​ 

Даже Юрский часто переигрывает: перебарщивает с красками. А Броневой до конца прост. Потому что опыт всей России сосредотачивает только провинция. Все равно, по большому счету блестящая труппа Товстоногова – только жалкий курятник, «загон для гениев», с точки зрения всего русского театра.

28  ​​​​ ТКК: Додин. Чудесное повествование. Мне не ​​ просто приятно: я горжусь, что вот такой талантливый питерец. Повествование не столько о нем, сколько обо всей эпохе. Никак не мог попасть на «Кроткую» с Борисовым. Такого бы Достоевского! ​​ 

29 Успех manage’мента Чеховского фестиваля: столь большое мероприятие организовано прекрасно. Как все же ужасно, что, даже живя под Москвой, нет сил посетить фестиваль. Он выпадает из СМИ почти целиком: нет даже обзора, - не то что комментария.

Август

2 Славкин. Смотрел его «Серсо». Интересно рассказывал про свои ​​ «компании» (как он менял среды обитания). Мне ​​ не нравится, что эти друзья - Славкин и Петрушевская - оставляют меня равнодушным. Как чудесен крик Олби!

6  ​​ ​​ ​​​​ После тяжелой болезни в Москве умер актер театра и кино Валентин Никулин. С 1960 года Никулин, выпускник школы-студии МХАТ, работал в театре «Современник». Также он сыграл запоминающиеся роли в отечественных фильмах, ставших классикой: «Девять дней одного года», «Братья Карамазовы», «Мой друг Иван Лапшин» и других. ​​ Умер именно слуга Смердяков. Как ни много этого романа в нашей современной жизни, воплощений мало – и вот одно их них ушло навсегда.

8 В Эдинбурге стартовал фестиваль Fringe - самый большой и эксцентричный форум пластических искусств. Он не остался в стороне от глобальных проблем, и множество представлений будет посвящено войне и террору.

В программу Fringe включены мюзикл об убийце Кеннеди, опера о шахиде, спектакль об иракской тюрьме Абу-Грейб.

Лидер ЛДПР Владимир Жириновский (экстра правый!) примет участие в реалити-шоу «Империя», съемки которого начинаются в средневековом замке в Польше. В программе российские политики, журналисты и актеры столкнутся друг с другом в импровизированной борьбе за власть, разворачивающейся в историческом контексте. Об этом сообщило в польское телевидение.

В Барнауле, в самом большом здании города, во Дворце спорта, проходит церемония прощания с погибшим губернатором Алтайского края Михаилом Евдокимовым. Простится с ним пришли друзья, коллеги, знакомые, а также многие жители края. Траурная церемония продлится до 14 часов по московскому времени.

10 Уже сейчас откровения Михаила Казакова бесценны. Всю неделю ТКК показывает его биографию. По мне, его комедии бездарны и просто ужасны, но теперь они в статусе документов эпохи.

Как хорошо увидеть молодых Даля или Неелову в больших ролях. Разве не отражает Казаков эпоху? Почему нам так важно присутствие живого человека? Если мы и любим Шекспира, то все же чаще не за идеи, а за талантливые воплощения.

Мне до конца не посмотреть ни одной телеработы Казакова, но через призму истории они очень интересны.

11 Гранты президента – только 11-ти старейшим театральным училищам. А как же остальные? Я увидел Кирилла Лаврова на встрече с президентом и был сражен изменением его лица. Так страшно меняет человека старость: стал маленьким, щупленьким, совсем беззащитным. ​​ 

Он когда-то в театре грубо меня попросил уйти с первого ряда (хватило бы кивка), так что мне интересно его видеть именно в жизни, а не на сцене.

14 Еще раз посмотрел вечер, посвященный 60-летию школы-студии МХААТ. Этот организм для меня совсем живой. Нравится то, что переполнено жизнью. Только это и притягивает.

Странно, что ансамбль БДТ «держал» столь скучный, по-моему, человек, как Товстоногов. Став странниками, его артисты потеряли слишком много, только самые лучшие не утонули в переменах. Нигде не пишется, что же ждет театр.

17 Именно сегодня 70 лет Табакову. Поздравляем всей семьей.

18 Табаков - единственная звезда русского театра. Такой, что радует всех сразу. Этот успех и личный (красивая талантливая жена), и профессиональный, и - человеческий (дожить до 70-ти лет!). Олег показывает идеал моей жизни: и я, не мечтая о такой славе, надеялся иметь друзей. ​​ 

И что? Получилось совсем иначе, хоть я и ни о чем не жалею.

Меня неприятно поразило, что он превознес пьесу «Назначение» Володина. Ну да, хорошая пьеса, - но не более того. Стоило ли ее выделять из сонма творений советского времени? Я ведь был на премьере этой пьесы еще в 1974 году, долго восхищался ею, пока не понял, что она пустовата, как и все советское.

Меня приятно поразила ​​ ведущая, которая с ухмылкой слушала славословия психолога по поводу женщин. Собственно однажды я уже говорил об ​​ этом с Ильницкой: она просто утверждала, мол, что там какой-то «х-й» перед настоящим половым органом «п-дой».

Вот это уровень!

Лучшее за день - встреча на Новодевичьем со Смоктуновским, Улановой, Гоголем и Булгаковым. Вел очень приятного француза. ​​ Вести-то было очень легко! Будто по родным местам. Нашел всех, кого хотел, кроме Олега Даля.

20 Когда Табаков поставил на одну доску Вампилова и Володина, мы были в шоке.

Для нас «Утиная охота» с Олегом Далем - вершина советской драматургии. Второй, конечно, Михаил Рощин. Тут даже и говорить-то не о чем. Странно, что такой большой артист, как Табаков, ​​ мне откровенно скучен, хоть и понимаю его значение.

Я вижу его роскошную дачу, всем известных учеников, любимую семью - и понимаю, что у меня не было такой житейской надежности ​​ никогда. Столько лет отсутствие ​​ всего этого заставляло ​​ лить слезы и сходить с ума, но вот понимаю, что этого не дано, что это - не мое.

22 ​​ Пишу в час ночи, потому что на ТВ-Россия смотрели огромный вечер Табакова. Нам приятно видеть именно это братство, а не отдельные таланты. С возрастом более всего поражает общность, тот простой факт, что организация может быть высокого порядка. ​​ Именно это красиво: когда общественное - живет. Так вот о какой судьбе я мечтал: стать одним из учеников Табакова!

Что тут скажешь? Неплохо мечталось.

Лет 20 назад с восхищением читал книгу Жана-Луи Барро и думал:

- А в русском ​​ театре возможен такой деятель?

Но Табаков в русском театре добился куда большего, чем Барро во французском.

Правительство РФ установило гранты в области театрального искусства на 2006-2008 годы в размере от 24 до 57 миллионов рублей. Главным распорядителем средств, выделяемых из федерального бюджета на выплату грантов, является Федеральное агентство по культуре и кинематографии.

23 Как приятна высокая посредственность Табакова! У Андрея Толубеева нет и этого.

Табаков: ​​ обаяние без огромности Смоктуновского.

25 Если в электричке к кому-то подсядешь просто потому, что больше сесть некуда, это непременно вызывает реакцию. Люди не добиваются того, чтоб самим представлять собой ценность, а ждут, что кто-то вдохнет в них эту одушевленность.

Наверно, поэтому они так неадекватны: из-за инертности. Кажется, и я прошел такой путь. Они не понимают, что они сами организуют мизансцены своей жизни.

Так Олегу трудно вынести мусор, и он стоит на кухне всю ночь. Не глупо ли?

Когда ты открыт жизни и бросаешься решать ее проблемы, то быстро освобождаешься от страхов, неполноценности бытия. Я всегда это делал в детстве в Луге, но позже моя социализация оказалась болезненной: мне пришлось наступить на художника ​​ в себе. Остается терпеть. ​​ Два явно слабых ГДР-овских словаря (кино и театра) все же стоит хранить. ​​ 

В Лондонском зоопарке в течение ближайших выходных можно будет посмотреть на необычных обитателей - в вольер, где обычно живут медведи, будут помещены восемь человек. Акция «Человеческий зоопарк» должна напомнить, что гомо сапиенс тоже является животным. Но на ночь участников все же будут отпускать домой.

Сентябрь

1 ​​ Мы - хулиганистый, равнодушный народ! Пожилой человек в электричке так спал, что никто не мог сесть напротив него: его голова чуть ли не касалась сиденья напротив. А очухался, сложил ногу на ногу – и чуть не задел мои брюки. ​​ 

А мальчик, севший напротив него, легко заставил этого пожилого дурака принять позу, удобную не для него одного. Может, и мне стоило просто стать наглее и сесть напротив?!

Все чудится, будто это происходит на сцене. ​​ Театр жизни!

В квартире сделали ремонт, но сантехники ведут себя до того нагло, что трудно не ответить грубостью на это откровенное насилие.

Мне предписана роль, которую я вовсе не хочу играть: этакого дурака-барина.

ТКК: Бархин, театральный художник. И второй раз смотреть не скучно.

2 Чудесные актерские работы в «Тайне Эдвина Друда».

Орлов – не столь уж и известный режиссер, но его актеры играют крупно и талантливо, их лица видны со всей их мощью.

Плятт, Коренева, Гафт.

Вот и видишь, насколько сумрачен Гафт. Странно и неприятно, что именно его острый ум делает его тяжеловесным.

Коренева так и не прозвучала во всю мощь, а после поездки в США уже и нет шансов, что она зазвенит: эта скрипка кажется сломанной навсегда.

Плятт – тот классичен: в нем все ровно и красиво, - даже если роль примитивна.

3 Вчера ТВЦ, московское ТВ, устроило прекрасное чествование Валентину Гафту, но нюансы - при всей сердечности - получились неприятными.

Когда 70 лет было Табакову, то ТВ «Россия» снизошла до большой передачи, но ТВЦ скромно молчало.

Теперь все чествуют Гафта, но только в московском масштабе. Гафта поздравили и питерцы, а Табакова хвалили только «свои».

Конечно, эти нюансы легко не заметить, но лучше б это организовывалось со всеми сторонами. А то юбиляр Москвы смахивает на позор Питера. Мол, Питер-то не выдвинул деятеля такого масштаба. С возрастом такие мелочи замечаются легко.

Жаль, так мало звучат другие города, что чествование вот-вот, чудится, сорвется в междусобойчик, что московские актеры создают некую касту, настраивающую против на все прочее актерское братство.

Почему в новостях «Культуры» не сообщить о юбилее актера, «значительного» не для всей страны, а для обычного русского городка? Мне-то больше нравится актерское братство, нравится, когда одни актеры любят других. Почему непременно надо молчать о финансовом кризисе русского театра? Как он будет финансироваться, кто выживет, а кто утонет?

Среди всех актеров, представивших свой юбилей на ТКК, самым скучным оказался Казаков: он вписывал эпоху «под себя», а не пристраивался к ней, он - конечно, невольно - поставил себя выше прочих.

Но задача другая: «вписаться» в других! Надо, чтоб ты вырастал из других талантливых людей, а не тянул их за собой.

Гафт прекрасно передал случайность своего существования.

Я смотрю на Табакова, Гафта, Волчек и думаю о величайшей загадке: как человек становится близким?

Не могу даже себе представить мою жизнь без них, хоть и нельзя сказать, чтоб я был потрясен ими. Тайна искусства в этой необычайной близости. Если о родственниках в Луге думаю с «переменным» ужасом, то эти люди мною откровенно любимы. Все эти артисты продемонстрировали мощь собственной закрытости. Да, на ​​ юбилей они приоткрылись, но видно, сколь мощна их аура, как глубоко они в своем деле.

4 Чем больше смотрю на мою повседневную жизнь как на театр, тем легче жить. Главное отличие русской жизни от европейской - множество опасностей.

Так вчера сосед в электричке едва не двинул тяжелым рюкзаком по голове - и мне пришлось сдерживать себя, чтоб не оттолкнуть его.

Другой сосед лузгал семечки и, уходя, оставил все их на скамейке.

Это - мы!

Это не какие-то «отсталые народы Сибири и Африки» (советский штамп), а мы, что запускаем в космос ракеты. Когда я думаю, что играю пьесу моей жизни, мне не так страшно, как если бы я думал, что живу. Жить - среди таких людей? Но они не дадут тебе «жить», но только выживать. Я склонен винить индивида, а не власти. Они не могут все и всех проконтролировать. Да, поезду полагается милиционер, но и их, и контролеров уже не увидеть.

Очевидно, власти ставят себе целью европейский уровень обслуживания, мало вникая в наши, чисто русские проблемы. ​​ 

Успех пьесы «Откровения вагины». ​​ 

Обречена на успех? ​​ Как и всякая борьба с табу.

Но что делать, если не будет табу?

9 Протесты жителей дома против строительства театра Петра Фоменко. Логически этого не понять. Всемирно известный реж, всеобщий любимец становится заложником жителей того самого дома, в котором расположен нынешний махонький театр.

10 На видео: Евгений Гришковец, «Как я собаку съел».

Олег выловил в локальной сети Истры. Искренне и литературно.

Вот бы кто-то так сыграл «Школу для дураков» Саши Соколова. Хорошо, что рассказывает об армии: о том страшном, что лучше и не трогать. В этом спектакле есть чудо становления личности, но есть и начало ее разрушения. Гришковец передает ужас каждодневной жизни.

11 Притягивает как раз безыскусность повествования. На фоне всяческих изысков такой задушевный тон не может не трогать.

12 Неужели буду в Питере? Обязательно нахожусь в театр: в Москве некогда. ​​ 

13 ​​ Вот моросит. ​​ Почему? Непонятно. Столько надежд связывал с театром, и вот в эти самые мечты возвращаюсь. Никто из тех, кто столь блистал в студии ЛГУ, не стал знаменитым.

Даже самый известный: Андрей Толубеев – теперь похож на раздутую посредственность. Не странно ль, что Гришковец меня тронул? Все эти дни его вспоминаю, хоть спектакль не был «живым». Искренность – вот что нужно. Пусть талант таинственно подсвечивает, но артист должен показать себя, прежде всего, сердечным, интересным человеком.

Путешествие в Питер. ​​ 

15 Книга Н. Старосельской о Товстоногове в серии ЖЗЛ. Часть и моей жизни! Как бы я посмел отрицать это?

БДТ был гордостью Питера всю мою юность.

Сегодня К. Лаврову - 80 лет. RL нашла верный тон. Упорно всюду говорится о Лаврове как о руководителе БДТ. Плохая услуга! Какой смысл прятать status quo истинное положение вещей? Лавров догадался поблагодарить правительство за грант, предоставленный театру.

И впрямь, штука важная! Мы даже не планируем посетить БДТ.

18 Как талантливо исполнялась художественная самодеятельность! Женщины в возрасте явно подрабатывали - и получалось искренне. Меня пленила пародия на современность. Она получалась совсем естественно; это-то меня и пленило.

Экскурсия к Александру Свирскому неожиданно оказалась пленительным спектаклем, хоть и тут, конечно, не смог избежать депрессий (к примеру, не нашлось ни одной европейской розетки, и не смог подзарядить КПК и весь день не смог полноценно работать). ​​ 

23 Холодильник проработал час и умолк - и мне захотелось уснуть в деревянном доме Нины Ивановны.

Жаль, Луге не получить грантов (долго говорили об этом с Надеждой): ни библиотечного, ни театрального. Что же будет со всеми крохотными городками? Могила Никулиной не ухожена.

Оказывается, племянница Юля работает в искусстве - бухгалтером. Теперь она просчитывает гастроли московской оперетты. Артисты гастролируют по ленинградской области с «Сильвой» и «Летучей мышью». И не какие-нибудь, а есть и заслуженные.

25 По RL Шендерович interview'ирует клоуна из круга Полунина: Александра Фриша. Очень терпимый тон, всепонимающий.

Так естественно, что весь этот круг странствует по миру. Наверно, чудесно так много послушать соратника Славы, чтоб больше его понять.

Расплодились формы суррогатного театра.

По ТВ идет, к примеру, имитация суда. Тут страсти достигают подлинного накала! В этом не откажешь. И уже все равно, что нанятые артисты играют не очень хорошо, что сценарий слеплен на живую нитку. Тут важно уловить среднего зрителя; это удается.

Конечно, в Луге я хотел познакомиться с этой «литературой», но горбиблиотека столь бедная, что таких книг у нее и быть не может. Я не верю таким низостям. А когда ж тогда работать? Мы все знаем, что чрезмерные удовольствия мешают работать.

26 ​​ В Иркутске проходит фестиваль современной драмы имени Вампилова. Отбор произведений для форума осуществляло жюри во главе с Валентином Распутиным.

В смотре участвуют четырнадцать театров из России, Белоруссии и Узбекистана.

Хотел купить билет на «Квартет», последний спектакль с Лавровым, Шарко и Басилавшвили, но остановили цены: самый дешевый билет 1.200, а во второй ряд ​​ - 2.500.

Ну, не знаю, кто пойдет по таким ценам.

Еще год назад ходил по 400 рб. на спектакль с Фрейндлих.

Такая вот коммерциализиция.

Это и называется «театр получил грант».

Только что видел, как вертолет возит машины над Невой; цены на Лаврова - из серии тех же аттракционов.

«Фрекен Юлия» Стриндберна на Малой сцене Театра Европы.

Додин и тут не подвел: артисты нашли меру и сыграли не просто умно, но захватывающе. Кажется, что интересного в этих проблемах начала 20 века, но для меня особенно ценно прикоснуться к Серебряному веку.

Жюли убита как раз тем, что она так превозносила: любовью. Как всегда после хорошего спектакля, я впал в депрессию: догнала юность, когда очень хотелось стать артистом. Вижу это мастерство, меня ​​ вгоняет в безумие мое неумение жить интересно.

27 Так мучает блеск театра! Все же в человеке нет ощущения, что он полностью реализуется. Даже я. Откровенный счастливчик, все что-то ропщу. Жюли, столь ненавидевшая мужчин, на самом деле страстно желала ​​ них - и ее любовь ведет к ее смерти. Стриндберг доводит ее беспомощность не просто до истерии, но до идиотизма.

Октябрь

2 Этот раз в Луге я не ​​ дождался никаких вестей о Жанне, игравшей ​​ главную роль в моей инсценировке по ​​ Васильеву «А завтра была война». Куда она исчезла? Столько девушек пробуждали во мне желание любви, но ни одна не смогла поддержать мое желание просто длительных, интересных отношений: они никогда не писали писем, не звонили мне в Люду поверил сразу ​​ и - не ошибся. Мы поехали с Жанной есть малину и разговорились. Я только и сказал, что думал: что жизнь очень жестока и боюсь не выжить, - но это разом изменило наши отношения. Почему? Что потом? Через полгода она вышла замуж за милиционера ​​ и еще лет через 15 развелась.

3 Джигарханяну - 70 лет. В своих ролях он совсем затмил Радзинского, - и тут я не могу понять, почему. Уильямс всегда выше актера, но - не Радзинский. Теперь мне кажется, что будь спектакли ​​ по пьесам Радзинского записаны на пленку, они бы мне понравились.

9 Довольно много театральных новостей. Не только ТКК, но и другие телепрограммы считают долгом показать куски из новых спектаклей. Кто это сделал? Пробил это официально Союз Театральных Деятелей (СТД)?

10 Оказывается, наша интеллигенция еще раз раскололась: подписано «Письмо пятидесяти» за «справедливость» осуждения Ходорковского.

Калягин подписал, а Басилашвили - нет. Но у Калягина - свой театр: он обречен бороться за грант.

Именно сегодня бывший олигарх этапирован куда-то в Сибирь, так что акция «интеллигентов» в поддержку правительства особенно зловеща. А разве раскол не был раньше, когда многие «мастера» дружно вступили в правительственную партию ​​ «Единая Россия»?

14 Питер.

Я потерял ключи, так что до полночи надо шляться, все равно где, а тут как раз спектакль «Лицедеев». И что? ​​ Вспотел от ужаса: а если они не понравятся? Это будет катастрофой.

Так что предпочел скитания. Теперь-то, через столько лет, видно, что «Лицедеи» не оставили во мне желания встретить их еще раз. Они не видели во мне друга, - так зачем ходить на их спектакли? Воскрешать нечего. А так хотелось бы хоть что-то вспомнить! Но что?

15 Меня поразило, что мое мнение совпало с мнением Льва Дурова: и он считает роль штабс- капитана Снегирева своей лучшей ролью. Эта роль из «Брата ​​ Алеши» так и стоит особняком среди всех работ Дурова. Ясно, что от Эфроса тут он получил полный карт-бланш. Видно, как реж умел вытаскивать лучшее из актеров. Играй, как умеешь, - говорил он, - и актер выкладывался. Этим и страшен Товстоногов: он расписывал роль неприлично подробно.

18 Вечер, и я судорожно ищу, куда же пойти: так много сил. Нет ничего, что бы потрясло. Не идти же наугад!

21 Молодежный театр на Фонтанке. «Священные чудовища» Кокто.

Я вдруг заметил, что мой красный пиджак в белых пушинках. Уж не от новой ли куртки? Ощущение неудобства от всего нового - вот что хорошо: есть, где себя преодолевать.

Может, новые пьеса и театр вернут мне естественность? Надеюсь на чудо. В зале первое, ​​ что приходит на ум: какая разница между людьми, начинающими духовную и физическую жизнь, - и нами, динозавривеющим поколением. Даже такой дождливый день предстает долгим и торжественным, как какая-то странная коронация.

Я вижу, как день растягивается и - непременно на всю жизнь. Но спектакль оказывается с секретом: русские актеры «переутежеляют» легкую французскую пьесу. Хорош он, Леан: он - в центре, и слабость его игры ​​ просто разрушила бы пьесу.

Жена Эстер и любовница соревнуются, ​​ увы, в тяжести, а не в легкости. А вот та, что со стороны, больше всего похожа на французскую актрису, больше всего играет в Кокто. Шарлотта. Второе действие просто неприлично: срывается в мелодраму. Надо играть не сложность отношений, а их тонкость. Что и делал Эфрос.

Нельзя утяжелять, нельзя играть Кокто, как Чехова. Восторг публики приятно поражает: весь зал ​​ смотрел спектакль на едином дыхании. Но зал высматривал то, что ему удобно, а не то, насколько тонко передан дух пьесы Кокто. Так что это режиссерский провал.

Зал сказал, что успех, но на самом деле провал. Надо посмотреть театр в родном репертуаре, а ​​ с французской классикой явно не справились.

Особенно неприятно различие игры в первом и втором актах (половинах): действие тяжелеет, пьеса превращается ​​ в русский тяжеловесный водевиль. Упаси ​​ боже везти такую пьесу на гастроли. Это будет провал. Для меня все яснее гений Кокто, его огромное влияние на французскую культуру. Но только на родную французскую.

В других странах делают с его материалом то, ​​ что хотят. Все же приятно видеть это воодушевление зала, хоть оно построено на лжи. Все же русская публика получает хоть какое-то представление о Кокто.

Я вдруг вспомнил с содроганием «Федру» в БДТ; эта пьеса - того же режиссерского уровня. Вот новое поколение режов, и отдаленно не дотягивающих до Эфроса. Я вот уверен, что «Чудовища» не понравились бы Табакову. Он бы сказал: «Тут мало правды», - и был бы прав.

22 Приятно, что театр работает в столь комфортных условиях (такое внимание, столь долгие овации), но тут нет высоты, которая была ​​ в «Брате Алеше».

Какой же восторг испытывал я тогда, 30 лет назад! Да, Товстоногов кажется холодным рядом с такой мелодрамой, - а все же лучше уж он с его триумфом рацио, чем эта щенячья радость.

Кокто и - мелодрама?! Нет, это несовместимо.

Автор «Орфея» попросту забыт.

Итак, да здравствует Театр! Если этот театр решил идти таким путем, то это его проблемы. По-моему, это возвращение в 19 век, когда было много таких «ударных» пьес. Но тогда театру нужны звезды всероссийского масштаба, а не просто хорошие артисты, каких я видел. Вчера, еще за два с половиной часа до спектакля, ​​ уже решил идти в сторону театра. Это воодушевление вокруг театра все же слишком редко, чтоб его не ценить, - и ​​ идешь не на конкретный спектакль, но на эту приятную славу.

Тут, в Питере, эта аура есть только вокруг Додина.

Я пришел в сад к театру и посидел рядом с садовницей и ее семьей. ​​ Значит, у парка есть свой садовник?! Это приятно.

Я ​​ прошелся до «Техноложки» и сунулся было шагать до Обводного, - но повернул назад к театру. То, что фойе, буфет и зрительный зал и составляют театр, даже хорошо: подчеркивается атмосфера праздника. И уже зритель несет атмосферу праздника!

То, что пьеса Кокто разбавлена клоунадой, кажется большой ошибкой.

Эта площадная прямолинейность меньше всего подходи к возвышенному, даже выспреннему стилю французского мэтра.

Выспреннему? ​​ Что-то давно нигде не слышал этого слова! Существует ли оно?

23 Чудесно, когда артисты улыбаются, а публика им хлопает. Так что пусть никто не знает о моей критике спектакля по Кокто, о моих сомнениях. Может, и нельзя осудить людей за то, что они работают в искусстве так, как им удобней. Спектакли Эфроса пронизывают твою душу насквозь, но на их понимание уходит вся жизнь. Это слишком долго.

Нет! Надо выдать что-то приятное сходу.

Некогда! В театре на Фонтанке нет вечности, а только текущий момент.

23  ​​ ​​ ​​​​ Достоевский Ф. М. - Победоносцеву К. П.

К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВУ

23 октября 1873. Петербург

Милостивый государь Константин Петрович,

В квартире редакции живет один писарь; ему, без означения, разумеется, Вашего имени, и дана Ваша статья для переписки. Завтра она, переписанная чужой рукой, поступит в типографию. В типографии же Вашу руку знают еще с прошлого года, и именно корректорша, которая имеет в городе некоторые литерат<урные> сношения (с "От<ечественными> записками", наприм<ер>). Таким образом, никто не будет знать на этот раз, что статья Ваша, кроме меня и секретаря редакции. В корректуре же я буду сообразоваться с собственноручным Вашим текстом, который останется у меня.

А засим имею честь быть покорнейшим слугою.

24 Может, Эфрос - это судьба? Я вижу, даже его артисты не понимали так его значение, как я: они просто работали вместе, - а для меня он сразу стал богом. Легко затмил Товстоногова.

27  ​​​​ Сегодня Инна, дочь Никулиной написала такой рассказ: ​​ 

«Бабочки

Ужинаем, как обычно, в комнате. Накрываю стол. Какой-то салатик, что-то ещё. И одета я, как обычно, по-домашнему: короткая юбчонка, футболка, шлепанцы на высокой платформе (потому что ты высокий, такой высокий, что, если я без каблуков, то моя макушка даже не достает до уровня твоего плеча, а разве я могу позволить тебе «так возвышаться надо мной»?) и шерстяные носочки - в квартире уже прохладно.

Вздрагиваю, на мгновение, застыв с тарелкой в руках, и сначала даже не понимаю, что происходит. Ты. Целуешь мне ноги. Обжигающей волной нежность захлестывает и возвращает меня на землю. Не поворачиваясь, провожу рукой по твоему лицу, прикасаюсь к ресницам. «Ба… бо… чки»,- непроизвольно и мягко вкрадывается, вплывает в мое сознание слово, ласково берет меня за руку и уводит за собой.

..................

- Ты умеешь делать бабочки?

- Бабочки?

- Да. Бабочки.

Я еще не успеваю ответить, а Лизка уже берет мое лицо в свои ладошки, медленно приближается ко мне, чуть наклоняет голову и… мягко прикасается своими ресницами к моей щеке.

- Ба… бо… чки. Слышишь? Ба… бо… чки.

Она моргает сначала медленно, открывая и закрывая глаза, потом всё быстрей и быстрей:

- Слышишь? Слыы-ши-шь! По-ле-те-ли!

..................

- С Днем рождения, Принцесса!

- Спасибо, мама. Мама! Я тебе сейчас дам что-то послушать.

На мгновение на другом конце провода наступает молчание, затем я слышу какой-то тихий шорох-шелест.

- Слышала?

- Нёнечка! А… можно мне еще раз послушать? – недоумевая, спрашиваю я.

- Можно! – звонко и радостно отвечает мне Настюня, и всё повторяется.

- Мама! Ты слышала? Это бабочки. Мы поймали сегодня целых сорок штук. Сейчас они между оконных рам. Вечером мы будем праздновать, а в конце у нас будет такой салют. Из бабочек.

..................

Щекотно. Мягкие, добрые губы, целуют мою ладошку.

- Роднулька! Род-нуу-лька-аа! Ты где?

Поворачиваюсь. Стоишь, улыбаешься. Поднимаюсь на цыпочки, обхватываю твою шею, вся-вся-вся прижимаюсь к тебе. Твои руки привычно-нежно скользят вниз по моей спине.

- Ну что, Роднулька, давай ужинать?

Так и не отрываясь от тебя, мотаю головой, в знак согласия.

Ужинаем, как обычно, в комнате».

Дорогая Инночка!

Спасибо.

Дома. ТВ «Россия» хорошо рассказала о Пельтцер.

Теперь уж не кажутся странными все перипетии ее жизни. «Бабушка нации» чудом осталась в театре, но важно и то, что этот образ был ей навязан: ее уже заставляли играть бабушек, не думая о том, нравится ей это или нет.

Она кажется такой сдержанной, а сама любила шумные компании. На гастроли открыто возила с собой своего женатого «друга».

31 Руководитель израильского Центра Каббалы в Тель-Авиве Шауль Юдкевич задержан по подозрению в мошенничестве.  ​​ ​​​​ Он ​​ вымогал деньги у больной раком женщины и ее мужа, обещая выздоровление и духовную поддержку. В сумме семейная пара заплатила Центру Каббалы 55 тысяч долларов.

А мне предлагали написать для них пьесу! ​​ 

Наконец-то ТКК специально говорит о Георгие Вицине. Прекрасно читал Зощенко.

Ноябрь

1  ​​​​ Вера Васильева. Странный дар просто быть. Так вот и видишь, что и без большого таланта человек может нравиться. Здесь ценится цельность характера, умение быть женщиной на сто процентов. Такой «тихий» талант незаметно греет душу.

5 Филиппенко приятно удивил своей живостью.

В больших программах он скучен, но свой talk-show ток-шоу организовал прекрасно. Вот такой человек вносит оживление в жизнь общества, на что не способен политик.

И фильм о Ленкоме получился нетраафаретным. Приятно, когда люди говорят искренне.

8 В Санкт-Петербурге скончался актер Большого драматического театра имени Георгия Товстоногова, народный артист СССР Николай Трофимов. Трофимов умер на 86-м году жизни после продолжительной болезни в ночь на 7 ноября в Александрийской больнице. Похороны артиста пройдут ​​ на Волковом кладбище.

9 Неожиданно передача ТКК о Ролане Быкове оказалась очень умной. И в целом, хватает интересных передач. Проблема только а том, что они не попадают во время, когда могу их смотреть: под полночь это уж трудно.

11 Забавно видеть все новые формы шоу.

«Хазанов против НТВ» - попытка сочетать развлекуху с интересной личностью. Так ляляканье обретает приятную форму.

Фильм об Игоре Ильинском. Боже, ведь была духовная элита, а теперь «элита» - боссы при культуре. То-то я и обречен на одиночество.

12 Почему фильм об Ильинском получился трагичным? ​​ 

15  ​​​​ Событие: открыли театр Калягина «Et cetera. И прочее».

Смеляков рассказывает, как получилось, что Эфрос согласился возглавить Таганку. ​​ В это время, в 1983, Черненко лишил Любимова гражданства. И так уж нехорошо совпало, что в это время ​​ Эфрос был в отчуждении в своем театре на Малой Бронной.

Но у Эфроса был выход: ставить за границей. Последний спектакль Эфроса на Таганке «Мизантроп». На него приходит сам Горбачев.

Именно актеры Бронной равнодушием толкнули Эфроса на актеров Таганки, - и эта культурная «банда» (Смеляков чуть ли не прямо так и говорит) ​​ его съела. Но ведь актеры - такие, какие они есть! Тут ничего нового открыть нельзя. Видимо, унесло в могилу Эфроса слишком много обстоятельств. Он не мог не понимать, куда суется. После визита Горбачева на Таганку стало возможным звонить Юрию Петровичу.

18 В Лондоне на второй день уже одолел улицу Оксфорд. Такси маленькие и удобные. Этакая пронырливая ребятня.

Конечно, был и разбойник: рано утром молодой человек с безумными глазами орал мне в лицо:

- «Money, money! Деньги!»,

- но все обошлось.

Собственно, мы были равных: мне тоже хотелось пожрать.

Какой пленительный иней в Гайд-парке! Тут довольно тихо, даже по сравнению с Елисейскими полями. Что тут говорить о Москве!

И в электричке поразительная тишина. Всяк сам по себе. Бежит строчка, куда подъезжаем. Поэтому вчера одолела депрессия: хочется и в России такой нормальности.

Тапочки в номер брать не надо: он слишком маленький, и на полу ковер.

19 Her Majesty's Theater, The Phantom of the Opera. Тетр Его Величества, «Призрак оперы».

20 Сохо. ​​ Церковь Св. Павла. The Actor's Church Covent Garden. В стене по согласованию с родственниками памятные доски Карсавиной и Чаплина.

21 Статфорт. Дорогой Вильям! И без твоего дома ​​ бы верил, что ты живешь: так мне хочется ​​ в это верить, так люблю твой английский язык, твои пьесы и тебя. Я нарочно обставил эту встречу тысячей глупых мелочей: что-то все бегал, суетился, хотел было что-то купить.

Все твои пьесы на БиБиСи! А все потому, что мы встретились вот так нелепо и случайно. Я тут только турист, только прохожий.

Вечером. Saint John's Parish Hall. Еще есть силы идти.

24 Дома. И наши самолеты куда шумнее, чем иностранные. Как и электрички. Неприятная закономерность. Поэтому день возвращения столь долгий и мучительный. Выехал утром, а приехал вечером, хоть лететь всего часа четыре. Вот что разъединяет людей: незнание. В моем окружении никто не был в Лондоне. Слишком дорого! Но как объяснить мощь империи? Что я знал о ней?

27 По ТКК ​​ Марк Захаров запустил проект: все спектакли Ленкома.

«Чайку» Чехова досмотрели до конца. Получилось очень трагично.

Почему Захаров сознательно разбавил водевилем? Он подчеркнул комедию в пьесе (когда Горин мечется между двумя женщинами), но ведь такое понимание комедийного старо и слишком прямолинейно. ​​ 

Янковский-Горин ​​ и Чурикова-мать прекрасны. В работе над ролью они нашли столько мелочей, что все внимание разу сосредотачивается на них.

27 Капустник в московском Доме Актера.

Декабрь

1 Пьесу Ионеско «Delire a deux. Бред вдвоем» ТКК показывает к юбилею Геннадия Хазанова. Мне этот артист приятен.

Режиссура ужасает: видны только моргания актеров, мелькают части их тел, целое нарочито дробится.

Якобы под новомодное барокко, но бездарно.

Прекрасный капустник по ТКК из московского Дома Актера. Такая атмосфера! Прежде расплакался б от зависти, а теперь просто приятно за других.

Хазанов в свои 60 рассказывает о своих проблемах. Эта откровенность поражает. Каково быть одному! Все равно, приходится биться, хоть и человек с биографией. У него есть удивительная черта: он «выстраивает» общество, внушая ему ориентиры. Средь хаоса жизни возникает не просто талантливый, но еще и позитивный человек - и уже само его существование помогает людям оставаться ​​ людьми.

А «Чайка» Захарова понравилась. Вспоминаю прекрасную трактовку. Наверно, Захаров не был бы самим собой, кабы не разбавил мелодраматическим беганьем писателя между кроватей.

2 Мемуары Баниониса (не пишу где: всегда в журнальном зале Интернета).  ​​​​ К сожалению, ни слова о семидесятых, когда я видел спектакли Мильтиниса. ​​ И не сказать, как приятно узнать, что Мильтинис с восторгом принял фильмы Тарковского.  ​​​​ 

Что с выпусками «Театрального Ленинграда» 70-ых годов? ​​ Памятные брошюрки.

Так много из этих спектаклей видел, прежде хотел все их зафиксировать в этом дневнике, а теперь – стыдно: не шедевры. Похоронить это в душе – да и всё! ​​ Странно, почему я не обожал Ларису Малеванную, как Жанну Моро? ​​ 

Почему впечатления кино почти всегда сильнее театральных?

Да, я видел Ларису в нескольких спектаклях, но все же ​​ Алиса Фрейнлих впечатляла куда больше. ​​ 

​​ Зато у Алисы – ни одной огромной роли в кино! ​​ Про «Служебный роман» мне и думать-то стыдно: такие натяжки в сценарии, такое мелкотемье.  ​​​​ 

Очень хорош старший Фрейндлих в «Сказках старого Арбата» (в это же время). ​​ «Ковалева из провинции», «Укрощение строптивой» и «Дульсинея Тобосская» - Алиса.  ​​​​ 

Бесценная Алиса!

Только тебя решаюсь удерживать в памяти, потому что это очень приятно. Прочих нарочно забываю, как это ни жестоко.  ​​​​ 

Теперь вижу, что забыть просто надо. Тут ничего крамольного нет: и меня легко забудут. Разница только в том, что помню все эти спектакли, помню лица, но сознательно не выписываю их, чтоб не превратить дневник в нагромождение имен.

8 ​​ Рано утром умер Георгий Жженов.

Гарольд Пинтер осудил Буша за вторжение в Ирак.

Дуров в больнице с инсультом.

60 лет Стеблову.

Кажется, совсем незаметный, но такой нужный артист.

Идеален для второго плана. Особенно умиляет, когда его Илюшенька Обломов выглядывает из окна.

Вот в чем трагедия! Он остро чувствует красоту мира, но отвечает на нее – бездействием. Он физически разрушает себя.

9 Мое бесконечное уважение - Жженову. Я всегда чувствовал, сколько силы в этом нерафинированном человеке. Георгий ​​ жил с ощущением божественности мира, так что мы - близкие люди. Совсем не обязательно сражать блеском ума!

В ГЦКЗ «Россия» состоялась ежегодная церемония вручения премии «Лица». В категории «Лицо года» победил Олег Табаков. ​​ 

10  ​​​​ Для прощания с Жженовым в театре Моссовета пришли многие российские актеры и деятели культуры. До встречи, Георгий. ​​ И я прощаюсь с тобой – не навсегда.

12 Николай Рыбников. Приятное, знакомое лицо. Человек одного образа, одной роли, одной песни. Вот человек, который не пережил свои самые известные роли, застыл, еще будучи живым. Прекрасный актер, но совсем без блеска вечности.  ​​​​ 

Стеблова встретил на ​​ моем рабочем месте: в Александровском саду.  ​​​​ Как красивы артисты в жизни! Видно, что чувствует свое тело. ​​ 

«Врачи оценивают состояние Льва Дурова, госпитализированного в Институт скорой помощи имени Склифосовского, как «удовлетворительное», но утверждают, что речь о выписке артиста пока «не идет». Дуров проходит лечение в сердечно-сосудистом отделении, первоначальный диагноз - инсульт - у него не подтвердился».

14 ​​ «Актер Лев Дуров прооперирован в Институте имени Склифосовского. Необходимость операции появилась после того, как компьютерная томограмма подтвердила диагноз «микроинсульт».

Операция прошла успешно, сейчас Дуров уже находится в палате и может разговаривать. Врачи отводят на реабилитацию актера не меньше месяца».

Противоречиво!

15 Я понимаю, что Евстигнеев великий артист, но у меня не выработалось любви к нему: он ни разу меня не тронул.

А вот Табаков и Дуров тронули. Почему так? Евстигнеева любили куда больше Смоктуновского, но именно Иннокентий стал для меня главным.

Вот умер Жженов, а с ним умерла эпоха старых артистов, на поколение старше Кеши. Ну да, Рыбников обаятелен, но меня его

Не кочегары мы, не плотники

не тронуло.

Вчерашняя передача об Евстигнееве высветила его личную жизнь. Вторая жена - красивая женщина - спилась. Умерла, когда таблетки запила коньяком.

Приятно, что последняя жена представлена очень достойно.

16 ​​ Выражение лица Моны Лизы свидетельствует о том, что она на 83 процента счастлива, на 9 - раздосадована, на 6 - испугана и лишь на 2 - сердита. К такому выводу пришли исследователи, протестировавшие на знаменитой картине Леонардо да Винчи компьютерную программу, которая определяет эмоциональное состояние человека. ​​ 

Алексей Казанцев. ​​ И ​​ как я пропустил его драматургию? ​​ Но в Питер в 70-ые его пьесы не возили.

17 Вот и в такой совсем неудачный день я все же не схожу с ума, а уж читаю в электричке любимого Музиля. Его текст, его мысли превращают мир в прекрасный театр.

Мафиози, наши оппозиционеры, уже заявили, что меня лишат аккредитации. Мне остается никак не реагировать на это скотство. Нормально! Увы!

«Наши» - не отличаются единством. Ольга больше не здоровается со мной. Как-то она просила ​​ меня уйти только потому, что она еще не нашла клиентов, а я уже нашел.

Сейчас работать очень трудно, и все с удовольствием отказываются от человеческого общения. За этот год многое изменилось: теперь просто много гидов бродит по саду и пытается водить дикарями. На этом фоне уже все плохи; по разным причинам. ​​ 

19 ​​ Из всего парада спектаклей Марка Захарова только «Чайка» Чехова потрясла. Несколько ошеломляет постоянство артистов. Мы видим, что не настолько их любим, чтоб смотреть их из спектакля в спектакль. ​​ Это скорее победа телевидения как жанра, чем победа искусства.

Хорошо, что это показано: теперь и в Луге можно знать, что творится в столицах.

Самое сильное театральное впечатление года?

Пожалуй, Олег Табаков.

Теперь питерский спектакль «Священные чудовища» вовсе кажется банальным. 24 Табаков о своей «Табакерке».

26 Вчера весь вечер, пока переносил материал из КПК на компьютер, пока собирался дрыхать, смотрел ТВ - и эта скучная проза пережевывалась по сотому разу. Таковы воскресенья, когда каналы запускают так называемые «аналитические» передачи.

На самом деле, все преподносится без малейшего анализа, как нечто неизбежное и - скучное.

«Вот ваша судьба, господа».

Ни интересных людей, ни борьбы мнений.

Только Познер решился поставить проблему отношений с Украиной во всей полноте, но и тут не прозвучала вся макаберность претензий соседней страны. Да, договор 1991 года совсем не предполагал, что Украина войдет в НАТО!! Теперь крымский вопрос звучит особенно страшно: мы отдали свою территорию под базы недружественного блока.

29 Опять интересные передачи поздним вечером: Рязанов рассказывал  ​​​​ о создании фильма «Ирония судьбы», и был фильм о романе Булгакова.

В газовых сетях Донецкой области сильно снизилось давление. Потребители теперь ежедневно получают на 400 тысяч кубометров газа меньше, чем ранее. В то же время президент Украины Виктор Ющенко утвердил план первоочередных мер по обеспечению энергетической безопасности Украины.

30  ​​ ​​ ​​​​ Интервью Сергея Юрского

– У меня всё началось с любви к пьесам. Я с детства любил читать пьесы и даже разыгрывать их для самого себя, устроив дома примитивнейший такой макет. Ну, конечно, я параллельно ходил в театр. Отец был руководителем цирка, но водил меня по театрам. Театр был его истинной профессией. Я помню свои первые впечатления, когда мне было лет семь, когда я ещё не мог понять, о чём идёт речь во взрослом театре, но то волнение, которое возникает при открытии занавеса, когда люди вступают в какие-то отношения как бы тебя не видя, а ты их видишь, потрясало меня.

– Менялись эпохи, чего только не было, пришёл цинизм последнего времени – и ничто эту детскую любовь не смогло разрушить?

– Она сохранилась. Я могу гордиться тем, что я потомственный актёр и циркач потомственный. Никогда этого не стыдился – дескать, знаете, неловко... Это пошлость, когда говорят, что на детях отдыхает талант, дар Божий. Я воспитан в цирке и в театре, где актёры рожали детей, учили их, и они тоже становились актёрами.

– А почему тогда литература? Ведь неисчерпаемо то, что можно возделывать в качестве актёра?

– Как актёр, я, надеюсь, поработал немало. Просто однажды почувствовал, что могу что-то изложить таким составом слов и так, как другой за меня не сделает...

– Что наиболее существенно повлияло на ваши литературные вкусы?

– Очень многое я унаследовал. Отец был человеком литературно образованным и разносторонним. Хотя наряду с замечательными книгами я увлекался и весьма не замечательными. Это было разное чтение.

– Нынешние времена как раз утверждают концепцию подобного «разного чтения». Приходя в Дом книги, сходишь с ума – обложек множество… Значит, покупают.

Ю – Я в этом не уверен. Этот поток не может не захлебнуться. Выбор стал непозволительно широким, в нём совершенно невозможно сориентироваться.

– Это рынок…

– Молиться надо не на рынок, а Богу. Мы говорим: «Рынок всё определит». Ничего подобного. С одной стороны, здесь вроде бы можно не беспокоиться, потому что все эти первые места, рейтинги продаж, этот рынок в какой-то степени сам себя отрегулирует, он подавится собственным изобилием. Помидоров завезли уж слишком много, часть замаринуют, а часть всё-таки сгниёт. Всего не съешь. Но, с другой стороны, дело не в том, что слишком много, а в том, что историческое сознание растеряно.

– У нас сейчас вошли в обиход сборники с кратким изложением классики. «Двенадцать» Блока занимают полстранички: «В Петрограде вечер, очень плохая погода, скользко, бабушка чуть не упала, идут двенадцать милиционеров, и у одного из них серьёзные проблемы в личной жизни…»

– Давайте согласимся, что сегодня почти доминирует точка зрения, что советской литературы не было, а была литература неподцензурная, впоследствии диссидентская, только она – литература. Ну, ещё литература эмигрантская. На этих двух ножках хотят поставить табурет. А он на двух ножках не устоит. Третья ножка, а она, надо сказать, очень прочная, это то, что называлось советской литературой, в которой, как и во всякой литературе, было достаточное количество среднего или шлакового, но были вещи, которые образовывали меня, моё поколение, думаю, и вас тоже.

– Смотрите, происходит неожиданное возвращение интереса к Павке Корчагину…

– И замечательно. «Мартин Иден», «Всадник без головы» и «Как закалялась сталь» – вот три вещи, которыми я зачитывался в определённом возрасте. А ещё были обязательно Гайдар, Борис Житков… Как я могу их предать? А в следующем возрасте: конечно, Катаев, конечно, Ильф и Петров, конечно, Зощенко, потом Трифонов, Шукшин, появившийся как из-под земли Булгаков. Это были образующие вещи. И конечно же, явление спрятанного до времени Мандельштама… Не забудем влияние Константина Симонова и Твардовского и тех вещей Пастернака, которые появлялись в печати и которые мы учили наизусть. Ещё Есенин и, конечно, Маяковский, которого вдалбливали, но который тем не менее был гениальным поэтом… Платонов – абсолютно великий писатель. Кстати, безмерно любя и ценя Бродского (он для меня конгениален чуть ли не Пушкину), я никак не могу согласиться с его в беседах с Волковым произнесённой фразой, что не было никакой советской литературы, а был Платонов, ещё два имени и – всё. Это была именно литература. Третья ножка. Уже забыли фантастическое впечатление, которое произвёл Солженицын. А Василий Гроссман, новомирские авторы другого ряда, ранний Войнович...

– А теперь? «Только вот поэтов, к сожаленью, нету, впрочем, может, это и не нужно?»

– Замечательные слова Маяковского, но поэты есть! И хорошие! И сколько! Живут, умирают в тоске, непонимании… Покончил с собой очень хороший екатеринбургский поэт по фамилии Рыжий. Недавно умер Борис Викторов, мрачный поэт, но это – выдающееся явление. Есть блистательный Тимур Кибиров. И есть Ольга Седакова, и есть Елена Шварц. Они могут нравиться или не нравиться, но следует признать сам факт наличия поэзии, прозы. Сергей Игнатов опубликовал повесть «Муха», это классная литература.

– А по телевизору всё время исключительно Виктор Ерофеев и Татьяна Толстая…

– Ребята захватили свой кусок, они находятся в поле зрения всей страны. Но я не поверю, что они могут много писать, потому что они не сходят с экрана телевизора. Когда писать-то? Впрочем, сегодня научились писать много. Кто сам не может писать, тот диктует, кто диктовать не может, тот просто рассказывает, нанимает человека, который творит за него. Горький, конечно, чуть-чуть ошибся. Очень уважая Алексея Максимовича и не считая правильным снятие его имени с БДТ, в котором я двадцать лет проработал, его профиля с «Литературной газеты»…

– …Недавно вернули.

– Правильно сделали. Хотя, нет, вернули уже неправильно – получился такой политический акт, но вот сняли особенно неправильно. Так вот, Горький – очень важный фактор, соединяющий классику с новой русской литературой, сильно ей помогший, многих спасший – он какую ошибочку сделал? Он сказал: пусть каждый напишет о себе, потому что каждый человек интересен. Я думаю, это у него была искренняя вспышка гуманизма, он действительно всю жизнь любил или старался любить людей… Но сейчас, когда в результате каждый пишет – спасу нет, – когда все деревья скоро изведут на бумагу, все слова втиснут в произведения, однако читателей при этом не будет.

Что делать? Я полагаю, общество в целях гигиены должно вернуть себе – не цензуру, нет, а редактуру. Исчезнувшую вещь. Редакторы превратились фактически в переносчиков готовых дискет в типографию. Определяет сам автор, если сам платит. Его спрашивают: орфографию править? Он говорит: не надо. Ну, хорошо, стоить будет столько-то, несите дискету. Вот и книжка.

Другой вариант: человек имеет имя. И это имя худо-бедно, но продастся. Издатель говорит: это пойдёт, дискету давайте. Несём дискету, а потом идём на презентацию… Вернуть редактуру! Ведь что она такое? Сегодняшний вкус общества. Планка.

– Но если в качестве редактора возникнет что-то государственное вроде министерства литературы, то сразу пойдут письма в ОБСЕ про цензуру и свободу слова. Может быть, нужно какое-то общественное жюри, состоящее из людей, которых не обязательно любят, но уважают?

– Я не очень люблю, да, пожалуй, совсем не люблю Дмитрия Галковского, но одна мысль его понравилась. О том, что коренное наше отличие от народов Востока – неуважение к старшим. Старик где-то в горах всегда имеет шанс, что молодой человек, идущий ему навстречу, либо шапку снимет, либо поклонится, а в России пнут. Следующее поколение старается как можно скорее дать предшествующему пинок под зад – освобождайте место!

Мы катимся вниз. И без того, чтобы по-восточному уважать аксакалов, то есть людей, которые достигли некоторого уровня, ничего не будет. Их надо спрашивать иногда. То, что раньше называлось словом: художественный совет. Раньше были городские худсоветы (и я сам бывал их участником от молодёжи), были худсоветы театров, на телевидении, в кино – они были скверными, но когда их совсем уничтожили, началось падение. Всё-таки когда Юлий Яковлевич Райзман говорил: «Это недостойно!», то люди опускали глаза, если они действительно проталкивали в кино какую-нибудь хреновину.

Когда же я говорю о неуважении к старикам, – а я сам теперь уже старик, – я говорю не про то, что меня не уважают, а про то, что я не уважал. Я ведь играл со знаменитейшими старыми актёрами. И помню, как чувствовал: это уже ушедшее, а мы – новые, мы знаем, что делаем, мы имеем успех… И стариков не уважал! А теперь через много лет я понял, почему я всё же сохранился. Потому, что я не совсем их не уважал. Что-то я запомнил, что-то я перенял, в чём-то я опомнился. Опомнился! Моя встреча с Николаем Константиновичем Симоновым была невероятно важной. Я знавал и Грановскую, и с Полицеймако играл, и с Пляттом работал, и с Раневской, и столь мало от них взял… Но, опомнившись, понял: то, что я зацепил, это и есть моё богатство. Я уж не говорю про собственных родителей. Я уважал их и любил, но недостаточно понимал. Поздно понял. Мне кажется, что это черта наша, национальная. И когда я говорю, что стариков не уважают, я не прошу «меня уважьте», а это я каюсь.

– А каким же образом нам всем сегодня опомниться, Сергей Юрьевич?

– Надо внушить людям, что, кроме слова «свобода», есть слово «культура». Формулировок много, я принял одну, которая для меня важнейшая: культура есть самоограничение. Дикарь всё может себе позволить, окультуренный – не всё. Есть ещё более высокая вещь – вера. Религия говорит: это твоё, а это – ни в коем случае. Это можно, но не сейчас, а этого нельзя никогда. Если всё это отвергнуть, то останется одна свобода. Но без религии и без культуры – свобода варварская. Это, по-моему, абсолютная формула.

Беседу вёл ​​ Александр Кондрашов («ЛГ Литературная газета», 2005, № 10)

31  ​​ ​​​​ Континент 2004, 119

Ольга СЕДАКОВА

Слово Аверинцева

 ​​​​ 

«История русских иллюзий и фантазий, русских заблуждений изучена гораздо более внимательно и обстоятельно, чем история русской здравой мысли».

С. Л. Франк

Мы простились с нашим великим современником и соотечественником: с человеком, который представлял собой такую удивительную редкость и среди наших современников, и среди наших соотечественников, что сама его принадлежность тем и другим казалась едва ли не чудом, противоречащим порядку вещей. Поверхностный взгляд мог видеть в Сергее Сергеевиче Аверинцеве анахронизм (в наше время такого не бывает!) и, так сказать, а-топизм (в нашей стране таких быть не может!). Осмелюсь утверждать, что то, что противоречит такого рода «порядку вещей», иначе говоря, привычкам ленивого ума, как раз и обладает подлинным существованием; только такое и составляет историческое событие. Со всей уверенностью я думаю, что именно в Сергее Аверинцеве - как, вероятно, ни в ком другом - нашли свое настоящее выражение и время, и отечественная традиция. Я имею в виду смысловой потенциал времени и традиции, а также востребованность временем и традицией. Так сложилась история (или, словами из стихов Аверинцева, «так все сошлось»), что не поэт, не философ, не автор большой прозы (что привычнее для России), а человек по существу не определимого рода словесного творчества выразил то, в чем больше всего нуждалась эпоха, что более всего давало ей надежды и свободы. Начало этой «эпохи Аверинцева» - конец 60-х, ее апогей - 70-е - 80-е годы. В самой жанровой неопределенности слова Аверинцева (философия культуры? традиционная филология? общая герменевтика? прикладное богословие? наконец, поэзия в новой, понятийной и дискурсивной форме?) я вижу его радикальную актуальность - не только в отечественной, но в европейской ситуации. Разговор о том, «всем» или «не всем» слышно и нужно это слово, оставим «нашей святой молодежи»1.

Итальянский друг Аверинцева и спутник его последнего римского путешествия Витторио Страда написал о нем так: «Его служение было плодом русской культуры, островками сохраненной вопреки всем невзгодам советской эпохи и именно в нем, родившемся в 1937 году, пережившей свое возрождение и обновление» («Аверинцев, душа филологии» - Corriere della sera, 24.02.2004). Задержимся на двух положениях, заключенных в этой фразе В. Страда, - о сохранности островков русской культуры в советскую эпоху и о ее обновлении.

В самом деле, то, что эта традиция сохранилась вопреки всему вплоть до послевоенного времени, можно без преувеличений назвать чудом. Аверинцев вырос в семье и в кругу внесоветских людей (тех, кого называли «бывшими», «старорежимными» или, крепче и проще, - врагами народа), среди дореволюционных изданий и, волей обстоятельств (болезненности, не позволившей ему до 5 класса посещать школу), «неестественно мало для советского человека знал обо всем советском» (С.С.Аверинцев. София - Логос. Словарь. Киев, Дух и литера, 2000, с. 418). Но что он кровно знал, это динамику русской истории: его отец, ученый-естественник, был сыном крестьянина и закончил германский университет; от отца он слышал Горация на латыни. Я навсегда запомнила лицо его деда на старинной фотографии: необычайно умное, сосредоточенное лицо человека, одетого в городское платье. Этот человек ясно выраженного интеллектуального призвания родился в крепостном сословии! В памяти семьи была страна, в которой открывались такие траектории жизни: из крепостной деревни к геттингенскому профессорству. Этот чудом сохраненный мир, свой мир, занимавший одну комнату в московской коммунальной квартире, естественно, не был музейной резервацией: это была осажденная и осаждаемая крепость. Мысль о верности - одна из магистральных мыслей Аверинцева - была выношена им и оплачена с детства. В его случае конформность окружающему обществу (обществу, подчеркну, а не «властям») была бы не результатом неведения, как для большинства его ровесников, а сознательным отречением от уже известного, от наследства. Поблагодарим Бога за то, что у странного, одинокого, крайне робкого - по воспоминаниям всех, кто рано познакомился с «Сережей» - и болезненного мальчика каким-то образом достало сил не совершить этого шага. Привычно мы говорим в таких случае о «силе» - но говорить надо о любви. Любовь к тому, что он уже знал, и не позволила ему принять то «причастие буйвола», о котором писал Г.Бёлль.

Когда, с середины 60-х, Аверинцев заговорил публично, мы услышали слово, какого не должно было звучать на наших пространствах: все подобное ему, казалось, было истреблено на поколение, а то и на два прежде. Все в этом слове было вопреки вероятному: и прежде всего его доверие и почтение к слушателю, доверие и почтение к предмету мысли.

О многих именах, темах, концептах мы впервые услышали от Аверинцева (и это не только византийские древности, но и мысль 20 века - Юнг, Гессе, Бультман... всего не перечислишь!). О том, что говорили и до него, мы услышали совсем другое. Стоит открыть издание «Новой Жизни» Данте 1965 года (одна из первых встреч Аверинцева с широким читателем) и сравнить предисловие, написанное Н.Елиной, - и комментарий, составленный С.С.Аверинцевым и А.В.Михайловым. Книга юного Данте была заключена в два противоположных толкования - официальное и до боли знакомое в начале и совершенно немыслимое, правильное, в конце! Дозволенная речь в то время могла быть обращена к двум адресатам: к начальству, к идейным надзирателям (поэтому «Новая Жизнь» была первым опытом реализма) - и к некоему «простому человеку», для которого нужно излагать все попроще, все «основное», «не заумное» (поэтому сны, видения, цитаты из Св. Писания предлагалось отбросить как лишнюю метафизику). Никто так не презирал собственного народа, как те, кто говорили от имени «народности»: «наш читатель не поймет!»

Речь Аверинцева была обращена к друзьям, к людям, о которых он не решил заранее, что «этого им не нужно», «этого они не поймут». И, выйдя с доверием к неготовым людям (я сама была таким неготовым человеком, для которого, вероятно, каждое десятое слово в текстах Аверинцева было просто незнакомо), он и сделал их такими, каким можно доверять, с какими можно разговаривать. Мы услышали обращение к миру, к слову, к читателю, не изуродованное недоверием и заносчивостью - больным самолюбием советского сироты, «нового человека», которому все за пределами своего гетто чужое. Голос наследника огромной истории человеческого творчества, «высокого племени людей». И это был голос понимания («филология - служба понимания», дефиниция Аверинцева) и хвалы («Похвальное слово филологии», опубликованное в журнале «Юность»: среди бойкой болтовни в «молодежном стиле» каким непривычно взрослым было это слово!2 )

Не всякому такой рискованный жест принесет успех: скорее всего в ответ на него можно получить то самое «слишком сложно!», агрессивный отказ задуматься, реакцию, на которую нашего человека натаскивали десятилетиями. Но Аверинцеву удивительным образом это удалось. Все притихли и прислушались: немногочисленные «бывшие» - со слезами (неужели к нам возвращается то, что никак не могло вернуться?), многочисленные «новые» - с восхищением скифа, озирающего Афины3. Аверинцеву был дан дар убедительности. Для начала, он располагал необозримыми знаниями - а знания самый грубый советский человек уважал. Затем, Аверинцев был истинным ритором (кстати, в необходимости риторики для всякого гуманитарного труда он видел одно из своих расхождений со школой структурализма). Он выработал совершенно особый язык, на котором можно говорить о высоком, не впадая в ходульность. Он прекрасно чувствовал полное крушение бездоказательного слова, слова-лозунга, он знал опустошающий опыт недоверия 20 века. Он знал опасность монолога: правильно построенное утверждение предполагает, что говорящего можно спросить, переспросить о сказанном. Автор должен ожидать вопроса и возражения и первым ставит вопросы к собственным утверждениям. Это один из основных риторических принципов Аверинцева. В своей новой риторике он исходит из ситуации кризиса нравственного языка, кризиса богословского языка, кризиса лирического языка в послекатастрофическом мире. Слово, которое он предлагает, имеет в виду некое радикальное возражение и не пытается заставить не доверяющего ему молчать.

Это слово можно назвать новой апологетикой. Аверинцев ведет свой разговор о смысле и смыслах, свою защиту слова перед новым вызовом времени: это, по его определению, уже не неверие во все трансцендентное, как бывало в классическом позитивизме, а «неверие в слово как таковое, вражда к Логосу». Он продолжает разговор об «иерархических априорностях» с «современным человеком», который хочет начинать все с чистого листа, без малейших априорностей, и которому самый намек о каких бы то ни было иерархиях внушает отвращение. Говорить убедительно с таким человеком можно только в том случае, если ты принимаешь его позицию всерьез, если ты признаешь ее определенную правомочность: те, кто с позиции «вечных ценностей» просто призывают громы небесные на нигилистов, не говорят ничего. Это не слово, а «слова, слова, слова». Да и само их обладание этими «вечными ценностями» вполне законно ставится под вопрос.

Новизна слова Аверинцева - и его мысли, и его чувства, поскольку это одно (то, что в нас воистину понимает, - не рассудок, а «сердце человеческое», как много раз он повторял), - эта новизна не ощущается теми, кто привычно ищет нового на знакомых путях: именно там, где постмодернизм объявил исчерпанность всякой новизны (и в этом несомненно прав). Другую новизну Аверинцев обнаруживает там, где менее сочувственный взгляд видит лишь рутинный консерватизм. Так, в одной из своих поздних работ - об Анне Ахматовой, самом «неоригинальном» с внешней стороны, самом «не странном» поэте Серебряного века, - Аверинцев отмечает эту радикальную новизну, отличающую ее «бедную» поэтику от всех «богатых», современных ей: новизну «хоровой личности», иначе говоря, - «церковной личности», в любом своем самом приватном переживании соединенном с неким «мы» («Все мы грешники здесь, блудницы»). Это новизна не отдельных форм, не отдельных «идей» (здесь уж явно, после всех формальных революций и «смен парадигм» нового искать нечего!) - это забытая новизна неодинокого в самой своей глубине самочувствия среди давным-давно запертого в «абсолютно индивидуальный опыт» культурного человечества Европы.

Так мы переходим к размышлению о втором тезисе Витторио Страда: его тезисе об обновлении русской культуры в Сергее Аверинцеве. Да, Аверинцев пришел в одичавшее советское общество с огромным наследием Серебряного века, знакомого ему по-домашнему, обдуманного, выверенного. Но он не просто извлек эти сокровища из забвения и поделился ими с обнищавшим современником. Он ответил Серебряному веку, последней эпохе свободного русского слова.

Как всем известно, Серебряный век был жестоко оборван, его просто «закрыли», выслали на «философском пароходе», вычеркнули из учебников истории и литературы. Его духовные задачи только теперь, и очень робко, начинает вспоминать церковная история. Это богатейшее и взволнованное время, время предчувствий и догадок, часто смутных и просто мутных, как будто осталось без продолжения и ответа.

Конечно, это не совсем так. Серебряному веку отвечали на родине немногие из его выживших участников (Ахматова, Мандельштам, Пастернак) своим творчеством советских лет. Об этом продолжении в связи со смертью Ахматовой сказал о. Александр Шмеман: «В Ахматовой «серебряный век» нашел свою последнюю правду: правду совести». Его продолжал и восполнял опыт гонимого Православия. Его обдумывали, передумывали и возражали ему мыслители Русского Зарубежья, дополняя его другой последней правдой - правдой трезвости и новой скромности (Вл. Ходасевич, поздний Вяч.Иванов).

Но все же самым полным, стереоскопическим ответом Серебряному веку - и, соответственно, всей традиции свободной российской культуры, которая на нем и оборвалась, - мне представляется слово Аверинцева. Совесть, и трезвость, и терпение, и окончательное освобождение от российского изоляционизма4, и внимание к другому - вот «последние правды», которыми Аверинцев, наследник гонимой культуры и гонимой веры, восполнил вдохновение начала века. Он восполнил его политическую (в античном смысле политического) мысль любовью к мере и закону, той, всегда недостающей отечественному сознанию ясностью, которая связана с традицией Аристотеля. «Мера» и «умеренность» только в вульгарном представлении противопоставлена прямоте и силе. Чем Аверинцев всегда восхищался, это бесстрашием, готовностью на риск, прямотой.

Нам еще долго нужно обдумывать слово Аверинцева, и это совсем не просто - уже потому, что оно никогда не выражается в форме мировоззренческой беллетристики, привычной форме русской религиозной мысли: оно заключено в конкретных филологических трудах, в том, как Аверинцев читает Вергилия и Нарекаци, Вяч.Иванова, Мандельштама и Царя Давида, Плутарха и Сирина, Жуковского и Лафонтена («Крылов и Лафонтен» - один из последних блестящих докладов Аверинцева, который мне довелось слушать в Париже в 2002 году). В том, наконец, как он читает Новый Завет. В том, как он читает «знаки времени».

О последнем. В уже баснословные года позднегорбачевской «реабилитации веры», когда в Библиотеке иностранной литературы открывался Религиозный зал (в этот же день объявили о кончине Партриарха Пимена), среди многих выступающих говорил Аверинцев. Он говорил о том, что время гонения, время всеобщей апостасии (отступничества) дало нам почувствовать то, что человеку было гораздо труднее оценить в благополучные времена традиционных христианских государств: мы услышали Евангелие, в самом деле, как «радостную весть», «добрую новость»; мы вполне пережили слова Господа о том, что Он принес жизнь, и жизнь с избытком, - ибо все другое, все вокруг нас со всей очевидностью было смертью... Мы вполне пережили то, что эта весть несет свободу («и узнаете истину, и истина освободит вас»), что Господь «выпускает на волю узников и тем, кто во тьме, открывает свет». Мы это пережили просто потому, что и в самом деле были в узах и темноте. Но поразительнее всего было для меня то, чем Аверинцев кончил свое слово: «Но стоит быть готовыми, что и это пройдет, и нынешняя эсхатологичность, нынешняя близость “последних вещей” померкнет, потому что история не кончается: она кончалась уже много раз. Однако этот опыт когда-нибудь вновь оживет». Мы видим теперь, что слова эти сбылись, что не Жизнью и не Свободой, а чем-то совсем иным привлекает храм множество приходящих в него... «Верой предков», «моральными устоями», «национальным единством»...

Добавлю от себя еще об одной вещи, сверкнувшей тогда и померкшей к нашим дням, - о вещи, прямо относящейся к самому Аверинцеву. Не только «радостную весть» о Жизни нам было дано почувствовать необычайно живо в те времена «серого террора». Мы въяве пережили и то, что выражает древний девиз Оксфордского университета: «Свет Христов просвещает всех», забытое в Новое Время основание христианской цивилизации, убежденность в том, что образование угодно Богу, что умственные дары даются свыше и что творчество - род служения Ему. Просвещение, которое нес с собой Аверинцев5, было одновременно просвещением культурным - и просвещением духовным, оно было «Светом Христовым», который освещает всю земную жизнь человека, и высшее в этой жизни, умственное и художественное творчество. Возрождение русской культуры было одновременно культурным и церковным возрождением - вещь немыслимая в современной Европе! Оказавшаяся возможной у нас потому, что и то, и другое подлежало официальному искоренению6. Одно вдохновение веяло в этом, и стихотворная строка сообщала чувство причастности к таинству бытия. Да, и это прошло. Церковность, кажется, меньше всего заинтересована теперь в искусстве и в свободной мысли - а те, в свою очередь, откатываются в сторону все более радикального секуляризма. «Культура» же, в руках Аверинцева возродившая свое первое значение - «возделывания»: возделывания человека, как земли, которая сможет благодарно принимать семена Слова, - эта «культура» ушла в нелепый учебный предмет, «культурологию».

Но этим эпизодом на открытии Зала религиозной литературы я хочу сказать, собственно, не о прозорливости Аверинцева, а о его общем герметическом методе. О методе мудрости - библейской Софии Премудрости Божией, которой он посвятил столько чудесных размышлений и о которой сказано, что она «дух человеколюбивый». О парадоксальном качестве этой мудрости: одновременно глубокой, сердечной вовлеченности в происходящее - и трезвой отрешенности от него. Эта мудрость отвечает собеседникам Аверинцева - древним авторам и непосредственным предшественникам - опытом двадцатого столетия, его страданием и терпением и новым знанием о том, как выбирается верность. В этом, говоря совсем обобщенно, я и вижу ответ Аверинцева времени и традиции, его новое слово, продолжающее историю «здравой русской мысли»7.

«Пока мы ставим мосты над реками невежества, они меняют русла», - горько заметил Аверинцев. При новом повороте «рек невежества» (представление о нем дает цитируемый мной некролог), от дикой немоты и косноязычия к такому же дикому бесстыдному трепу, мосты Аверинцева как будто остаются заброшенными. Его слово обладало силой пробуждать от глухого невежества - не только умственного, но сердечного невежества - советского «нового человека». Постсоветского «нового человека» в его окамененном ((то есть становление, превращение в камень, - но еще не окаменевшего)) и непринужденном цинизме это слово, как видно, не трогает. Однако, как мы слышали от него, история уже кончалась множество раз. И это пройдет. «Но мы не имеем права на отчаяние, ведь правда? - говорил Аверинцев, - раз уж мы взялись. Раз уж мы дали слово. Разве не Вы написали -

“Мы выпьем за верность до гроба:

за гробом неверности нет”!..»

​​ СНОСКИ:

1 В удивительном и при этом типичном для актуального журнализма развязном и неряшливом слоге некролог, подписанный «Отделом культуры» «Независимой газеты», утверждает: «А если просто сказать, что умер Аверинцев, у большинства это сообщение не вызовет душевного трепета, так как Аверинцев не был мыслителем для всех и человеком для всех (!)...» (Независимая газета, 25 февраля 2004)

2 Вообще говоря, зрелое слово как значащая компонента культуры исчезло не только у нас: во всей европейской культуре 20 века господствует голос обиженного и рассерженного подростка.

3 Эту драматичнейшую историю уже цитированный некролог «Отдела культуры» НГ резюмирует следующим образом: «Любопытно, что слава застигла его задолго до перестройки». Восклицательным знаком здесь можно отметить каждое слово: и «любопытно», и «слава», и «застигла»...

4 О «вселенской отзывчивости» Аверинцева говорить не приходится. Но, кроме обыкновенно имеющегося в виду под «вселенским» европейского, собственно говоря, наследства, открывающегося эллинством, в случае Аверинцева необходимо добавить еще одну огромную традицию. Как помнят знавшие его, Сергей Сергеевич называл себя «средиземноморским почвенником». «Средиземноморское» включает в себя и Афины, и Иерусалим. Когда на панихиде пели об упокоении усопшего «в лоне Авраамовом», я вдруг почувствовала, что в отношении к Аверинцеву это выражение приобретает совершенно особый смысл. Да, он любил это «лоно» не так, как это делает всякий христианин: его погружение в ветхозаветную традицию, да и в стихию средневекового иудаизма было беспримерным для человека русской культуры. Я не говорю уже о том, что конфессиональный изоляционизм, от которого не избавились самые свободные наши духовные люди, для Аверинцева был чужд и враждебен. Он знал и давал почувствовать силу и красоту традиции западного христианства, католического и протестантского. За пределы иудео-христианской почвы его культурное гражданство не выходило: дальневосточные и мусульманские темы никогда его не привлекали, разве что в гётевском пастише «Западно-Восточного Дивана».

5 Просветительство было его несомненным призванием. Как-то, столкнувшись на улице Горького, мы остановились, и Сергей Сергеевич стал рассказывать о своих новейших разысканиях в арамейском субстрате Нового Завета. Оглядев торопящихся в разные стороны людей, он воскликнул: «Мне всем, всем им хочется это рассказать!»

6 Цитируемый «Отдел культуры» НГ этого не знает. Он полагает, что «в советские годы эти понятия (глубокой религиозности и высокой научности) были безусловно разведены, поставлены в оппозицию друг к другу». Поверьте старикам: и за то, и за другое «понятие» - да еще и за третье, вдохновенного искусства, - полагалась одна мера.

7 Я пыталась более конкретно описать позицию Аверинцева в статье «Рассуждение о методе», см. НЛО, 27, 1997.