-106-

Театральный дневник

 

 

1999

 

Важное:

Мамардашвили

Ольга ​​ Седакова

Гуго фон Гофмансталь

Пародии Филатова

Пасько

Елена Юнгер

Ида

 

Январь

 

1 ​​ Курдский лидер Аджалан угрожает всей Европе.

Мол, спасайте меня, а то вам всем будет плохо.

2 ​​ Виртуальность входит в наши мозги. Скоро сделанный человечик станет интересней живого человека.

Кто остановит наши мозги ​​ в их развитии?

Мы деградируем с уверенностью, что все очень хорошо.

5 ​​ Сражения с Ужасом.

Ему, этому божеству, хватает вежливости не воплощаться, но и такого ощущения достаточно, чтоб моя душа сгорала.

После схватки я рад, что душа уцелела, что я все еще живу.

 

Сейчас я жалею, что так жестоко описал мое пребывание в Народном театре.

Сама Никулина мне теперь нравится, хоть ближе и понятнее от этого она не стала.

Теперь мне не кажется, что мною пренебрегали.

Нет!

Скорее, Наталья сама блуждала, сама едва справлялась с депрессией.

И если она домогалась моей нежности, то, конечно, в шутку.

Я эту шутку не оценил: я счел ее за унижение.

 

8 ​​ Как ни плохо, надо пройти по природе. Преодолеть внутреннюю и внешнюю неподвижность!

 

9 ​​ Если ЦБ Америки поднимет процентную ставку, то евро вырастет до 1.30 доллара.

 

Флобер:

 

«В ​​ нормальной жизни, в повседневной жизни нужно быть респектабельным буржуа – для того чтобы в своем искусстве быть совершенно свободным».

 

Абсолютно верно!

Мне приходится сражаться за внешнюю респектабельность, потому что живу среди пьяниц и хулиганов.

14 ​​ США требует, чтоб Россия прервала все контакты с Саддамом.

Столь естественное давление на наши беспринципные власти.

И уж, конечно, никаких контактов с прочими сомнительными режимами.

Потому что все они готовы купить ядерные технологии.

17  ​​​​ Взрыв автомобиля перед американским посольством.

 

Сюжет:

Из любви к мирозданию он приходит к любви к женщине.

18  ​​ ​​ ​​​​ Вот что поставил Вернер Герцог ​​ в театре:

 

Floresta Amazonica (A Midsummer Night's Dream) (1992, Teatro Joao Caetano).

 

Varété (1993, Hebbel Theatre).

Specialitaeten (1993, Etablissement Ronacher).

 

Артисты из его фильмов, что меня поразили:

 

Кински. ​​ Klaus Kinski: Aguirre, the Wrath of God, Nosferatu, Woyzeck, Fitzcarraldo, and Cobra Verde.

 

Идиот в «Загадке»!

Bruno S. in The Enigma of Kaspar Hauser and Stroszek

 

Josef Bierbichler in Heart of Glass and Woyzeck

 

Eva Mattes in Woyzeck and Stroszek

Она играет в манере итальянского неореализма.

 

20 Фрайслер, верховный судья в нацистской Германии. В 1918-20 он был в плену в России, а при Гитлере сделал карьеру.

22 ​​ Сильная оттепель.

Вечная весна!

Такие изумительные декорации предлагает мне природа.

25  ​​ ​​​​ В театре вообще нет смеха, который бы пошел в народ, а вот фильмы Гайдая учили улыбаться.

Сейчас такого и не представить!

Меня ужасали эти фильмы в советское время: своим идиотизмом, - но теперь смех - ушел вовсе!

28  ​​​​ Три года со дня смерти Бродского.

Юрский читает ​​ его стихи: ​​ чудесно прочел «Муху».

Ведь это кредо поэта.

Юрский и комментирует, и объясняет текст.

Изощренная казуистика прозвучала по-житейски мудро.

Разговор о мироздании – именно с мухой.

Юрский передал беззащитность, «равноправие» человека и мухи пред Вечностью.

 

Нагоняют житейский страх с переходом компьютеров с 1999-го на 2000-ый.

29  ​​​​ Достоевский – мой собеседник.

Очень дотошный.

31 ​​ Истра заставляет быть очень агрессивным: надо защищаться от собак.

Надо и самому, хотя бы частично, быть собакой.

 

Февраль

 

1  ​​​​ Частные сауны – частое прикрытие публичных домов.

Пока власти некогда с этим бороться.

Так что Россия – удобная гавань для международных педофилов и прочих любителей удовольствий.

 

Эпидемия гриппа в Англии.

2  ​​​​ Телеканал «Культура»: хороший анализ спектакля 1926 года: «Ревизора» Мейерхольда.

 

Допрос Моники длился пять часов.

Это еще малая цена за ее предательство.

 

Моя проблема счастья.

Пруст, ​​ письмо ​​ 1912 года:

 

«Ничто не является для меня более чуждым, чем искать в непосредственном ощущении (а, казалось бы, что более непосредственно, чем то, что мы назвали впечатлением), и тем более в материальной его реализации (если я ищу непосредственного мгновенного ощущения, то я тут же осуществляю материальную реализацию – я наслаждаюсь), присутствие счастья.

Любое ощущение, каким бы бескорыстным оно ни было ​​ запах, ясный луч света, если они присутствуют, то я чувствую, что они слишком еще находятся в моей власти, чтобы быть мне счастливым.

У ​​ нас есть корыстные ощущения, связанные с нашими аппетитами к еде или сексуальными аппетитами и т.д., а есть «высшие» ощущения – я наслаждаюсь запахом розы, я ведь не могу ее сожрать».

 

5  ​​ ​​​​ «Три сестры» Чехова.

Самая примечательная ремарка:

 

«Наташа ​​ проходит из одной двери в другую, не сказав никому не слова».

 

Этот призрак душит всех.

 

Затоплен Гамбург. Там в театре работал ​​ Петер Люр.

6 ​​ Двенадцать лет театру Анатолия Александровича Васильева.

Показывают  ​​​​ по ​​ ТВ: ​​ «Диалоги» Платона.

Что нашел о нем?

 

«Родился ​​ 4 мая 1942, с. Даниловка, Пензенская область.

Театральный ​​ режиссёр, педагог, заслуженный деятель искусств России, лауреат Государственной премии Российской Федерации, создатель «Школы драматического искусства».

Окончил химический факультет Ростовского Государственного Университета, в 1968 году - режиссерский факультет ГИТИСа (курс М. О. Кнебель и А. А. Попова).

С 1973 года - во МХАТе, в 1977-1982 годах - режиссёр Театра им. К. С. Станиславского в Москве.

С 1982 года работал на малой сцене Театра на Таганке, преподавал.

В 1987 году возглавил открывшийся в Москве театр «Школа драматического искусства».

Что я видел?

1973 - «Соло для часов с боем» О. Заградника.

Это выше всяких похвал.

Спектакль стал событием всей России.

Все прочие – по ТВ:

1979 - «Взрослая дочь молодого человека» В. Славкина.

1985 - «Серсо» В. Славкина

1987 - «Шесть персонажей в поисках автора» Л. Пиранделло.

1988 - «Диалоги» Платона».

Сейчас он в Европе.

Пока что не достать материалов, что именно он там ставит.

Нашел!

 

«Маскарад» М. Лермонтова (Комеди Франсез, Париж, 1992).

«Дядюшкин сон» по Достоевскому (Художественный театр, Будапешт, 1994).

«Пиковая дама» П. Чайковского (Немецкий Национальный театр, Веймар, 1996).

«Без вины виноватые» А. Островского (Театр им. Э. Сиглигети, Солнок, 1998).

7 ​​ На лыжах – по глубокому снегу.

Замечательно.

9  ​​​​ Передача о событии 1926 года: «Ревизор» Мейерхольда.

Легенда ждет своего изучения и восстановления.

 

Самоубийство трех девушек в Балашихе.

Их связь с «Иеговыми братьями».

Эти ​​ девушки шагнули в окно.

Церковь их отпела как невинно убиенных.

 

10  ​​ ​​​​ «Фьоренца» Васильева.

Напряженный диалог привлекателен.

Спектакль – манящей ясности.

Опять эта легкость заставляет ​​ по контрасту ​​ вспомнить тяжеловесность БДТ.

 

Во Франции лавина засыпала десятки людей.

11 ​​ ТВ: «Король Лир» Стуруа.

ТВ напрочь убивает шарм.

 

12  ​​ ​​​​ М. К. Мамардашвили.

 

Психологическая топология пути. 1984.

 

«Путь индивидуальной метафизики. Или путь индивидуальной этики. Я сказал: этический, гражданский смысл мы выявили – это есть путь индивидуальной метафизики. То есть путь такого испытания мира, чтобы в этом мире был возможен «я» как самостоятельная, автономная инстанция.

Как лицо.

 

Это есть метафизика.

Метафизический акт – каков мир и каким должен быть мир и какова реальность, чтобы в этом мире был «я» с этой моей претензией. С этим моим требованием. С этим моим испытанием. Уникальным и невербальным. От этого никто никого не может избавить.

Напомню вам человека, глубоко родственного Прусту по типу испытания по типу мучения и проблемы, которую он решал средствами искусства, – это французский актер и режиссер, известный, скорее, как «теоретик» театра, Антонен Арто, который начал – то, что начал, – в 1922 году, а в этом году как раз умер Пруст. И я бы сказал, что, по моему глубокому убеждению и ощущению (хотя то, что я сейчас скажу, не претендует ни на какую филологическую или литературоведческую точность), в момент, когда умер Пруст, душа его переселилась в совершенно другого человека – в Арто, и совершенно в другом материале все то же самое проделывалось заново.

То есть тот же самый внутренний метафизический поиск. Арто, как вы знаете, был теоретиком так называемого «метафизического театра», или «алхимического театра». И сейчас я просто поясню термин «алхимический театр». Я говорил, что текст есть нечто такое, внутри которого рождается личность того, кто этот текст создает. А чем занималась алхимия? Вы знаете, что она занималась поисками философского камня. Или философского золота, которое должно было рождаться какими-то трансмутациями. У алхимиков символы, то есть названия металлов и все химические операции в действительности были символами внутренней жизни и трансформации в ней. Они пытались рождать что-то в своих душах путем совершенно материальных построений. В случае алхимиков – химических, а в данном случае мы имеем в виду более широкое, принципиальное отношение к тексту вообще. Текст есть нечто такое, что может породить искомый философский камень. Именно текст порождает. А для Арто театр был машиной, которая своими сцеплениями, своей организацией должна была породить особое качество души. Или особое состояние души. Поэтому он называл театр алхимическим театром. Или метафизическим театром.

И вот Арто – внутренне – то же испытание и тот же запрос к миру, как у Пруста, а внешне он связан с сюрреализмом, с Бретоном. Он участвовал в сюрреалистических манифестах 20-х годов начиная с 1924 года. Он с ними то сближался, то порывал.

Сюрреалисты тоже были участниками того, что я называл «героическим искусством», но в силу социального темперамента тех конкретных лиц, которые создавали это движение, они обычно выясняли свои отношения путем манифестов.

Речь, ​​ прежде всего, Андрэ Бретоне: он всегда был болен тем, что можно назвать «соблазном революционности» или «соблазном социальных преобразований».

Разрыв ​​ между Арто и Бретоном произошел, кстати, по этому пункту,

Они отлучали друг друга от школы, то есть от этого движения, потом мирились шумно, опять же путем манифестов, под которыми подписывались (было очень модно подписывать манифесты в начале века).

И Бретон в манифесте, в котором Арто отлучался от сюрреализма, употребил характерное выражение, что Арто пытается подменить революцию идеей преобразования внутреннего человеческого существа.

Или человеческой личности (l'еtre – французское – означает и бытие, и человеческое отдельное существо, по-русски мы можем сказать: личность).

Обратите внимание на словосочетание: преобразование самого себя или внутреннее преобразование человека (в отличие от преобразования массового социального бытия). Арто ему ответил так:

- Что мне вся эта ваша революция в мире, если я знаю, что я останусь раненым и несчастным в самой сердцевине моей мясорубки?

Арто сказал то, о чем мы уже говорили: что, как бы ни устроилось вокруг, нет «царского пути». Никто, ничто вне нас не избавит тебя от необходимости – какой? – помните, неумолимая воля Альбертины, или точка, в которой мы сталкиваемся, – страдать, любить, самому понимать. И – на чем был Арто «зациклен», – что ведь мысль, понимание нужно «рожать», а это почти что невозможно. Арто это испытывал как «мясорубку». Психический режим нашей жизни или нашего сознания работает так, что он не может произвести мысль.

 

И точка, в которой мысль производится (я уже ее вам описывал), обладает одним свойством: она – то приходит, то уходит. И – как она приходит и уходит – неизвестно. Пруст улавливал ее через то, что он называл впечатлениями. Но он тут же признавался, что это есть действительное «я», или внутреннее, подлинное «я», которое мы фактически (прошлым нашим рассуждением) лишили психологических свойств и назвали, выделили какое-то бессубъектное сознание.

Мы говорили, что речь идет не об ассоциациях во впечатлениях, а об испытании, и там нет субъекта, который что-то внутри ассоциации понимает и актами понимания связывает нечто в такую связь, которую мы называем ассоциацией. Там этого нет. Там события происходят. Мы не можем этому приписать субъекта в смысле классической психологии. Это некоторое сознание, и в то же время оно без меня, то есть без моего психологического «я», – если я действительно что-то испытываю и понимаю, то только тогда, когда оно присутствует».

 

Ценный материал по Арто.

14 ​​ Ко мне в электричке подсел пьяный, но когда увидел, что читаю французскую книжку (Нозьер), отсел.

Это самый страшный след из моего детства: неприязнь брата ко всякой учености.

Сам он много читал, но почему-то противопоставлял это знаниям.

Он почему-то требовал, чтоб я был похож на него, а когда наши пути разошлись, у нас просто не стало отношений.

Да, это Россия: тут создается очень узкая среда.

Такие интеллигенты, как Ростропович или Басилашвили, легко находят общее с народом, потому что никогда и не жили среди него.

Разве они знают врожденную неприязнь народа к интеллигенции?

Я эту неприязнь узнал слишком хорошо – и это навсегда отравило мою жизнь.

Почему надо скрывать эту классовую ненависть?

Хорошо, Ростропович и Басилашвили – «настоящие» интеллигенты, - а Собчак?

Я искренне не знаю.

Искренне.

Он – никакой хозяйственник, и в том, что ​​ не он – губернатор Питера, возможно, спасение любимого мною Града.

 

16 ​​ Мне приходится не жить, а играть, потому что в моей обычной жизни мало красоты.

Дайте мне красоту, покой - и я стану нормальным.

Но мне не стать нормальным в этом рое пьяниц.

 

23 ​​ Однотипное безумие, что повторяется в разных точках мира.

Сегодня - Рига: маньяк убивает трех девочек и учительницу.

 

24  ​​​​ У Шекспира все персонажи ​​ жалки перед ​​ Богом, но все же они – пред Ним.

У Чехова все жалче и человечней.

Вот в «Трех сестрах» Наташа всех съедает.

И что: разве Чехов ее осуждает?

- Нет, - говорит он, - и она по-своему права.

Персонажи Шекспира вырваны из быта, они мало встроены в свое время.

26  ​​​​ Особенно эти два года были трудны физиологически.

Да, я как-то разом стал слабее, - и летнее путешествие это показало.

Такой вот переходный период.

 

27 ​​ Наш солдат продал своих товарищей по части в рабство чеченцам.

27  ​​​​ М. К. Мамардашвили.

 

Психологическая топология пути.

 

«Отстранение от самих себя и есть время в чистом виде.

Или время амехании, время недеяния. Или есть время апории, то есть непроходимого места.

Отстранение от себя и есть единственный путь, на котором мы что-то в себе и в других можем познать, и оно создает какой-то промежуток – между.

Между прошлым и настоящим есть какое-то зияющее между, созданное дислокацией. Или открытое, разверстое дислокацией. Что же в этом «между» нас может держать?

И Пруст пишет так:

- Я выбрал общее название: ​​ «В поисках утраченного времени». Эта книга в высшей степени реальная…» Характерный оборот – непосредственное восприятие, которое сразу находит слова, которые кажутся необязательными, но если понимаешь это восприятие, то тогда они точно стоят на месте; итак, эта книга о реальности скрытой, повседневной, то есть о реальной реальности, скажем так…

Эта книга в высшей степени реальная, но в некоторой мере поддерживаемая в порядке имитации непроизвольной памяти.

​​ 

Но какой памяти?

Которая, по-моему, ​​ - хотя Бергсон не делает этого различения, ​​ - является единственно верной.

Поскольку ​​ произвольная память (то есть организуемая нашими волевыми и сознательно контролируемыми усилиями; скажем, я вспоминаю то-то, восстанавливаю факты и т.д.) ума и глаз дает нам от прошлого только неточные факсимиле, которые не более похожи на реальность, чем картины плохих художников ​​ весной.

Обратите внимание, что имеется в виду не описание весны плохими художниками, а имеется в виду сама весна.

Дать саму весну или дать само воспоминание, воспоминаемое событие.

Не картину его, а оно само – в собственном лице, собственным существованием, собственной персоной, как выражаются в XX веке феноменологи.

Что сказал Пруст?

«В высшей степени реальная книга, поддерживаемая, в порядке подражания непроизвольной памяти, милосердием, корневищем воспоминаний».

 

Так философ ​​ достигает необычайной глубины, поставив в центр мира текст Пруста.

28 ​​ Ольга ​​ Седакова

 

​​ «Узел жизни, в котором мы узнаны»

 

Выступление на Седьмом экуменическом конгрессе «Осень Святой Руси. Святость и духовность в России во времена кризиса и гонений (1917–1945)». Бозе, 16 – 19 сентября 1998.

 

Русская поэзия 30–40 годов как духовный опыт

 

Православный богослов о. Александр Шмеман в своем поминальном слове Анне Ахматовой сказал: «В Ахматовой Серебряный век нашел свою последнюю правду: правду совести». С полным правом мы можем отнести те же слова – о «восполнении совестью» к другим младшим участникам Серебряного века: к Мандельштаму, Пастернаку, Цветаевой. Недаром само это слово, совесть, так настоятельно появляется в их прозаических и поэтических трудах («Искусство при свете совести», М. Цветаева, «Это я, твоя старая совесть» – А. Ахматова, «куб дымящейся совести» – Б. Пастернак о книге и др.). Совесть при этом часто предстает как нечто внеположное и, пожалуй, противоположное искусству, судящее его – и, быть может, смертельное для многого из того, что свободное художество до некоторого времени полагало само собой разумеющимся.

 

Кроме того, совесть депсихолигизируется: речь идет не о прекрасно известной Серебряному веку теме личной вины и ответственности (особенно сильной у Ин. Анненского), но о совести как о надличной, едва ли не онтологической реальности. Совесть судит человека не изнутри, как бывало, а снаружи. Так это теперь выглядит: приходит и судит (ср. свидетельства о. Павла Флоренского и Дитриха Бонхеффера о том, как ввиду катастрофических обстоятельств многое в классическом искусстве для них умирает; как происходит жесточайшая редукция восприятия). Суду так понятой совести подвергается самый исток артистического творчества – в его реальной исторической форме: искусства модерна.

 

2

 

Серебряный век русской культуры входит в общее мировое движение модернизма. Искусство и мысль модернизма в самом общем смысле можно характеризовать как свидетельство тревоги. Это в равной мере относится и к его темам, и к его формообразованию. Тревога относительно реальности реального, то есть, непосредственной данности; переживание расплавленных форм и рухнувших границ (ср. О. Мандельштам, «Пшеница человеческая»). Это позиция и крайне индивидуалистская, и одновременно ставящая под вопрос реальность индивидуума («Неужели я настоящий?»). Это состояние, очень мало согласующееся с теми формами, которые знакомы как традиционные формы devotional art, «благочестивого искусства», где необходимо присутствует мир, примиренность и принятые на веру разграничения и устойчивые концепты. Традиционный взгляд видит в модернистской технике нечто скрыто кощунственное (как увидел это в храмовых росписях В. Врубеля Василий Розанов).

 

Предчувствие крушения, какого-то фундаментального распада, неблагополучия вселенной, общества и человека – в корне модернизма. Вещность его созданий всегда неокончательна. Созерцание их дискомфортно. Конфликт их с широким зрителем, с его ментальными и эстетическими привычками неизбежен.

 

3

 

Есть представление о том, что модернизм опережал историческую реальность, предсказывая грядущие антропологические катастрофы ХХ века. Реальность с запозданием стала похожа на воображение Кафки и пластические образы экспрессионистов. Во всяком случае, авторы этих катастроф – германский нацизм и советский тоталитаризм – как известно, ненавидели модернизм поистине смертельной ненавистью. Пропагандистское искусство этих режимов, необычайно сходное между собой (как сходны и суждения его «теоретиков», Геббельса и Жданова), конструировалось как ретроутопия, попытка вернуться в домодернисткую, благополучную, «гармоничную», «гладкую» эстетику. Этот вопрос – о стилистическом расхождении тоталитаризма с современным ему искусством и о том, почему тоталитаризм так серьезно воспринимал стилистику («у нас за стихи убивают», О. Мандельштам; «скоро за то, что мы пишем, будут расстреливать», А. фон Веберн) – требует самого серьезного осмысления. Почему стиль в этом веке требовал себе мучеников? Во времена «полистилистики» это представляется немыслимым.

 

4

Известные слова Мандельштама о том, что нигде так не «ценят стихи, как у нас: у нас за них убивают» подтверждают неэстетическую серьезность эстетики в обществе, избравшем богоборческий и человекоборческий путь, когда, по словам И. Бродского, гибнет не герой трагедии, а хор. Чистый модернизм в этой ситуации подпадает под суд не только палачей (где его диагностируют как «дефективное», «упадочное», «больное» искусство), но и противоположной стороны: в присутствии небывалого страдания, перед его лицом разговор о крушении и без того рухнувших пределов и ценностей становится излишним и нравственно сомнительным. Какого искусства ждут гонимые?

 

5

 

Русские наследники модернизма, великие поэты нашего века, не отказывались от его наследства, что в их случае становилось уже исповеднической позицией. Попытки слиться с «народным», то есть ждановским и геббельсовским искусством в их случае выглядели бы как предательство (я имею в виду только стилистику, потому что тематически «Московские тетради» Мандельштама не полемичны по

отношению к внешним темам пропаганды). Искусство автономное, свободное, традиционное в настоящем смысле (то есть, связанное со всей своей историей), безумное (то есть, вдохновенное, не зависящее от прямых интенций автора) – почва, которую никто из них не покидал ради каких-то других целей (дидактических, проповеднических и под.). Всякое довершение модернизма было для них возможно только изнутри искусства.

 

6

 

Мы можем обозначить два контрастных пути такого довершения модернизма в нашей поэзии 20–50 годов. Этими путями фундаментальная тревога, лежащая в его основе, приходит – не к новой уверенности (это было бы подтасовкой, подгонкой под ответ), но к какой-то новой надежде, к обретению какой-то новой точки опоры внутри себя, какой-то новой цельности («настоящего я») и новой простоты, какого-то парадоксального утешения в эпоху, ненавидящую дешевое утешение, как это выражено в стихах Пауля Целана о св. Франциске:

 

Сияние, которое утешить не хочет, сиянье.

Мертвые, Франциск, они еще ждут подаянья –

 

того, что и требовала от художника совесть, главное действующее лицо этой художественной эпохи.

 

Первый путь – новый консерватизм. Это путь Ахматовой. Консерватизм как духовное сопротивление. Такова же, в сущности, «вторая манера» Пастернака, проза и стихи «Доктора Живаго». Однако его «вторая классичность» не так монолитна: в ней, в отличие от традиционной религиозности Ахматовой, предложено совершенно новое понимание христианства.

 

Второй, контрастный путь ведет к обострению модернизма, усугублению его авангардного строя, к доведению до крайности его странных возможностей. Такова поздняя манера Мандельштама, его «безумных» «Стихов о неизвестном солдате» и «Восьмистиший».

 

Два этих контрастных пути можно показать на ряде противоположных, «исповеднических» в своем роде высказываниях двух поэтов о языке:

 

И мы сохраним тебя, русская речь

 

(Ахматова, «Мужество»)

 

vs:

 

Мне хочется уйти из нашей речи

 

(Мандельштам, «К немецкой речи»)

 

о неподвижности и движении:

 

И быстрые ноги к земле приросли

 

(Ахматова, «Лотова жена»)

 

vs.

 

Лететь вослед лучу,

Где нет меня совсем!

 

(Мандельштам, «О, как же я хочу…»).

 

Ряд таких контрастов можно продолжать.

 

7

 

Консерватизм Ахматовой (консерватизм в этимологическом смысле: сохраняющая позиция; как в ее любимом девизе герба Шереметьевых Deus conservat omnia ((Бог сохраняет все))) укоренен в ее начале. Уже тогда, в тревожном и смутном настроении модерна ее ясное письмо воспринималось как большая и неожиданная новация. Ее традиционная религиозность, в контраст «духовным поискам» модерна религиозность православная и церковная, никогда прежде не выражалась в русской авторской словесности от первого лица.

 

Домодернистскими – и как оказалось, послемодернистскими – были такие черты Ахматовой, как «репрезентативное я» («Я голос ваш»); особая историчность ее письма, подобная летописной перспективе и др.

 

Стоит отметить беспрецедентный в русской истории поворот этой темы у Ахматовой советских времен. Среди плачей, которые составляют ее поэтическую летопись «времен Веспасиана», есть удивительный плач-причитание по русской Церкви: после прощального звона колокола русские святые расходятся из обителей:

 

И выходят из обители,

Ризы древние отдав,

Чудотворцы и святители,

Опираясь на клюки.

Серафим – в леса Саровские

Стадо сельское пасти,

Анна – в Кашин, уж не княжити,

Лен колючий теребить.

Провожает Богородица,

Сына кутает в платок,

Старой нищенкой оброненный

У Господнего крыльца.

 

(«Причитание», 1922)

 

Сама церковь уходит из храма. В наши дни, когда колокола, вопреки ожиданию Ахматовой, вновь звонят в городах и весях и «чудотворцев и святителей» вновь собирают в восстановленные обители, где совсем недавно располагались овощехранилища и спортивные залы, стоит по меньшей мере помнить времена другого бытия традиционной веры, нищего и бездомного. Кажется, поэтических свидетельств об этом изгнании веры из храма никто, кроме Ахматовой, не принес. Собственное дело Ахматова видит, как восполнение церковного: она поминает погибших и запрещенных к упоминанию не просто как народная плакальщица. Она предает их земле, как Антигона брата, вопреки государственному запрету:

 

Непогребенных всех – я хоронила их…

 

Она в своем роде отпевает их – когда церковь не может этого сделать:

 

Вот это я тебе взамен могильных роз

Взамен кадильного куренья…

 

Тот же мотив поэта, творящего память тем, кого церковь не может отпеть, звучит у позднего Пастернака:

Душа моя – печальница

О всех в кругу моем.

Ты стала усыпальницей

Замученных живьем…

 

История, неизменно увиденная в свете последней правды, предстает у Ахматовой как череда бедствий, как шествие Горя. Но одновременно – как праздник. Ее Муза Плача – в той же мере Муза Праздника. Праздник, «ликование», «победа» – само участие в роковой истории.

 

Как будто пьют за ликованье наше

На брачном пире тысячи гостей.

 

Тревога модернистского искусства находит разрешение в этом созвучии Победы-Страдания.

 

Где радость теплится страданья,

 

написал А. Фет. Здесь она не теплится, а празднует и торжествует.

 

Путь Мандельштама контрастен. Его слово становится все более «фантастическим», от «понятия» устремляясь к «порыву». Синтаксис сдвигается «от именительного падежа к дательному» («Разговор о Данте»). Общая композиция – от формы к «формообразующему импульсу». Готовыми (то есть, неистинными) формами для такого сознания должны были представляться и традиционные концепты религии; всякая опора стала бы для него компромиссом. Путь ведет его «в львиный ров», «все ниже, ниже, ниже», к первым формам, в изначальные колебания вещества и психики. Ничего более далекого от прямого исполнения заказа времени невозможно представить. И это устранение форм ради порывов, смыслов ради тяготений наоборот, новым и необычайно сильным приобщением к целому, какой-то последней, непсихологической, созерцательной правдой.

 

Я приведу одну поразительную историю катартического и просветляющего воздействия «темных» мандельштамовских стихов. Я слышала ее непосредственно от того, с кем она случилась. Стихотворение Мандельштама «Флейты греческой тэта и йота» спасло его от предательства на допросах2. Эта история не была бы так поразительна, если бы речь шла о стихах с каким-то ясным доктринальным или моральным заданием. Но это стихи из тех, чей смысл имманентен их звуковой плоти и никакому прозаическому, «идейному» пересказу не поддается.

 

9

 

И в мандельштамовском случае поэзия приходит, как к своему пределу, к грандиозному и величественному празднику, вселенскому Событию (финал «Неизвестного солдата»), созвучному образности пророческих книг. Ахматовская общая «мораль», ее весть могла бы быть выражена так: ничто не исчезает, Deus conservat omnia.

 

У Бога мертвых нет.

 

Мандельштамовская: все еще не есть, но будет – и будет вечно будущим, тем, о чем сказано:

 

Узел жизни, в котором мы узнаны

И развязаны для бытия.

 

Будет обещанием:

 

И все, что будет, – только обещанье.

 

10

 

Двумя контрастными путями русский модернизм приходит к прозрению трагичной и ликующей полноты. Это не «песни протеста» и не просительная молитва («И не проси у Бога ничего»), но свидетельство переживания какой-то непобедимой свободы в львином рву своей современности.

1998

 

Конец статьи Ольги ​​ Седаковой ​​ «Узел жизни, в котором мы узнаны».

 

Такой вот себе подарок на мои 46 лет.

 

Март ​​ 

 

1  ​​​​ Непререкаемый авторитет  ​​​​ Юрия Любимова.

Да не надо других, спущенных сверху «лидеров»!

Не может быть лидером и Михалков, потому что он – бизнесмен.

Любимов считает, что из-за нищеты Россию покинули 10 млн. ​​ граждан.

2 ​​ Человеку трудно передать и объяснить другим, как он жил.

С собой в поля я беру ножовку, чтоб проделать дорогу через лес.

 

Мои родители считали, что их жизнь не сложилась, - и они не нашли ничего лучшего, как в своих несчастьях обвинить друг друга.

3 ​​ Умиляет ​​ внешняя ясность ​​ «Трех сестер» Чехова.

Читаю с упоением.

Трогает чебутыкинское «все равно».

Так идешь по Тверской – и среди бела дня на асфальте лежит человек.

Он пьян или умер?

Никто не спрашивает, все вежливо его огибают.

 

Но так вот часто - непонятно, и где – валялся мой пьяный отец.

4  ​​ ​​ ​​ ​​ ​​​​ Еще одна казнь ​​ при помощи газа в США!

Сегодня  ​​​​ убит ​​ немецкий заключённый Вальтер Ла Гранд во Флоренс, штат Аризона.

Легко себе представить реакцию немцев!

Прежде в 1994-ом был казнен Дэвида Лоусона:  ​​​​ Роли, Северная Каролина, 1994 г.

Казнь длится 18 минут: ​​ цианидом.

 

Легко сказать:

- Будь таким, как все!

Но тогда мне надо выйти и всю ночь петь с этими пьяницами.

А если ты - ​​ не такой как они, то они дадут тебе понять, как ты плох.

7  ​​ ​​ ​​​​ Смотрю в Гете-институте:

 

«Принц Гомбургский» ​​ Клейста.

 

«Принц Гомбургский сидит в саду, как и в начале драмы, с повязкой на глазах. С него снимают повязку, и он видит, как курфюст сводит принцессу, держащую лавровый венок, с лестницы. Она возлагает на принца венок и надевает цепь. Принц падает без чувств. Его приводят в себя холостые пушечные выстрелы. Ему чудится, что это все еще длится его сон».

 

Принц Гомбургский – Бруно Ганц, а курфюст – Петер Люр.

Какой раз пересматриваю эту замечательную пьесу.

Она столь переполнена странностями, таинством!

 

Наконец-то, бессмертие, ты – мое!

…

 

Много ​​ таких поразительных строчек.

​​ 

Ночью - в квартире на Садовом кольце.

За окном нудно и без конца проплывают машины со своим скучным и надоедливым шелестом.

 

Мне не сыграть ту сложность социальных отношений, что мне предлагается, - а значит, мне и не войти в них.

Ну да, это мой врожденный социальный идиотизм - и для моего окружения он - как профнепригодность.

Это главный довод, почему я не смог бы стать актером: я бы не понимал персонажей!

 

Но что мне делать со столь низким уровнем самопознания?

Могу я хоть как-то подправить себя?

 

Я подозреваю, что моя асоциальность воспринимается как слишком большой недостаток.

Это меня отделяет от людей: они не могут мне простить столь большой слабости.

 

6  ​​​​ М. К. Мамардашвили.

 

Психологическая топология пути. 1984.

 

«Арто формулировал задачу так: интериоризировать игру актера. То есть само изображение действия на сцене должно было быть не изображением еще чего-то другого, а интериоризацией игры актеров. Актер должен был интериризовать свою игру – в смысле – изобразить событие «актер».

Как происходит, что вообще возможен какой-то актерски выражаемый смысл? Сама сцена должна была быть машиной, которая своим действием: сочетанием жестов, криков, звуков, музыки, должна была рождать на сцене же актера, то есть человека как носителя определенного понимания чувств, состояний и т.д.

Обычно игра изображает состояние, а если ее интериоризировать, то мы говорим о том, чтобы в мире случались акты страсти, любви, понимания, акты какого-то чувства. Вот что такое для Арто интериоризация игры актера. И поэтому, когда мы приходим на такой спектакль, мы не видим в нем изображения каких-нибудь сцен; последовательность жестов и сами жесты, логика их сцепления не имитируют, не являются копией какого-нибудь другого известного предмета, который мы теперь по этим жестам и их сцеплению должны были бы узнавать или понимать.

Почему Арто это делает? Да потому, что Арто больной человек – сейчас я не в клиническом смысле говорю, – он болен проблемой случайности и почти что невозможности того, что со мной случилась мысль. Он знает: для того, чтобы случилась мысль, должно случиться, как он выражается, сгущение – épaississement. То есть оплотнение, или – мы знаем, что должно случиться, – тело желания должно сложиться. У желаний есть тела, они могут быть удачными или неудачными. Скажем, пятка не очень удачное тело для всего реализованного ритуала желания. Есть другие, более удобные тела.

Но так сложилось.

Во всяком случае, всегда есть тела – удачные и неудачные. И у мысли тоже есть тело. Всего мышления, как говорил Гете, недостаточно для акта мысли. И вот Арто, как я говорил вам, на своем теле переживал, реально болел невозможностью мысли. Какая, собственно, гарантия – я двинулся в сторону мысли, и, чтобы она случилась со мной впереди, нет гарантий.

Из мысли же нельзя родить мысль. Книги, как я говорил вам, не рождаются из книг. Они рождаются из какого-то невербального корня.

И рождаются, то есть кристаллизуются, в виде мысли, если есть сцепление духа и материи.

На языке Арто называемое «сгущениями». Уплотнение. Значит, мы знаем: сгущения, метафоры, метония – все это естественные явления.

В ​​ нашем языке, правда, называют ​​ тропами: метафорой и метонимией.

Но есть естественные метафоры и естественные метонимии. У нас есть тела, которые являются (и психоанализ это показывает) метонимией отсутствующих каких-то элементов или связей. Они представляют то, что отсутствует. Замещают один объект другим.

Есть сгущения – тоже известный процесс в психоанализе. Есть смещения и т.д. Смещения с одного объекта, которому оно должно было бы принадлежать, на другой объект. Скажем, все значения, которые упакованы в пирожное «мадлен» и через него только и всплывают и возрождаются, смещены с одних объектов на другие. Перенос совершился. Там можно найти и метафору, и метонимию, и все, что угодно. То есть все фигуры стиля.

И для Арто именно это является проблемой».

 

10 ​​ Корнель:

 

«Не одни нравы двигают действие, но и рассудок raisonnement».

 

Вот именно: рассудок!

Это и ужасает у Корнеля.

Герои Расина интересно думают, но они уж никак не рассудочны.

17 ​​ Мужчина, что не получал зарплату целый год, бросился в шахту.

 

Европа: повышение статуса солдата НАТО.

 

18 ​​ Швыдкой, человек театра, бросился в большую политику.

Фильм с голым мужиком, похожим на Скуратова, запустили под его ответственность.

Неужели он так силен, что атаковал генпрокурора?

Неужели Скуратов столь слаб?!

Теперь уместен неологизм «швыдкастый». Парень со связями. Его голыми руками не возьмешь!

 

18  ​​​​ Эрдман.

 

Дидро, ​​ «Парадокс об актере».

 

Производит впечатление не тот актер, который играет «нутром», а актер с «холодной головой».

Истинный характер - это великий притворщик: ​​ его слезы «испускаются из мозга».

Актер ​​ должен быть холодным, спокойным наблюдателем, но ни в коей мере не чувствительным.

Играющий «нутром», играет неровно, нецельно.

Его игра то холодна, то горяча, то плоска, то возвышенна. Подлинный актер играет, руководствуясь рассудком, изучением человеческой природы, неустанным подражанием идеальному образцу, воображенному памятью.

У него все измерено, рассчитано, упорядочено в голове.

 

21 ​​ Орест:

 

«Я обманул себя».

 

«Антигона» Расина.

Много острых реакций, запоминающихся фраз.

 

25  ​​​​ Похороны Игоря Владимирова.

Ну, хоть бы какая-то человеческая информация!

Нет, только официоз.

 

26 ​​ Я даже спросил напрямую моего коммуниста-начальника:

- Почему вы унижаете мою жену и меня?

Тут он обиделся!

Он-то привык похамливать по привычке.

 

Теперь уже ничего удивительного, что наши добровольцы правдами и неправдами проникают в Сербию и сражаются против НАТО на ее стороне.

Конечно, официальных данных об этом нет, - но что это меняет?

 

У М-вых – новая беда: Ида сломала ногу.

Аня утверждает, что она сделала это «специально».

Аня кипит и злится, но Ида – само умиротворение.

 

«Казимир» становится «Всеволодом»: Мейерхольд крестится в 18 лет.

27  ​​​​ Знакомства в баптистской среде.

Записал много телефонов.

Спасусь от ужаса и холода жизни?!

28 ​​ Кудряшову подарили редкое счастье Люде мечтать о встречах с ним. Такое с женой случается не впервые: она увлекается твочеством художников. Так, кстати, ей легче делать их выставки.

29 ​​ Тюль на окнах приглашает солнце поселиться в комнате.

 

Апрель

 

1 ​​ Такая темная страшная жизнь – и спасает только Его свет.

 

Мой театр жизни, ​​ театр моей жизни: ​​ эмоциональное возвращение к математике.

2  ​​​​ «Поэзия сборщиков стеклотары».

К таковым относит себя наш сын.

 

Уже с месяц что-то почитываю регулярно по математике.

Легче на душе.

4  ​​​​ В этот день в ​​ 1969 году ​​ Андрей ​​ Миронов впервые играет в «Свадьбе Фигаро».

Роль - вся жизнь.

Роль - судьба.

И для меня этот спектакль - один из лучших той эпохи.

5 ​​ Юрский по ТКК прекрасно читает «Онегина».

Пушкин предстает ироничным, умным, современным.

 

И Страсбурга пирог нетленный…

 

6  ​​​​ DW – о жестах.

Жест V – это «рога», а не знак победы.

 

Жан нашел прекрасные слова о воспитании сына:

 

«Упрекай сына за такое отношение к матери, но как если бы в это ​​ время на тебя смотрел Бог взглядом сразу суровым и ободряющим».

 

Спасибо, Жан, спасибо!

Так трудно быть отцом.

8 ​​ Странно, что головные боли так быстро уходят: словно их лечит само Время.

Так вот душа нагоняет божественности.

9 ​​ С точки зрения социальной жизни, я не выхожу на сцену - и, тем не менее, моя жизнь переполнена событиями.

Может, я должен бы больше описывать именно эти мелочи, но не то глобальное, что волнует всех.

 

Очень удобно жить новой информацией: загружаешь себя эмоционально в одном направлении со всем миром.

10 ​​ Вышний Волочек. Бизнесмен и бывший учитель химии нападают на отделение милиции и убивают трех милиционеров.

 

Олег купил шнур к радиоприемнику.

13 ​​ Я мог бы стать средним артистом с великим трудом, но разве я смог бы открывать других - им самим?

Разве стал бы Смоктуновским?

15  ​​ ​​ ​​​​ Сижу в траве.

Первый летний день.

 

Везде следы паводка.

 

Бродский:

 

Пока ты пела и летала,

Похолодало.

 

Так трогательно.

В этих строчках чую слезы.

 

Юрский так трогательно прочел письмо Татьяны к Онегину.

Юрский смотрит в лист строгими очками, а сам вот-вот заплачет.

Сам ​​ чтец явно любит Таню.

16  ​​​​ Стать по пантомиме для Полунина так и лежат.

Хорошо, что я сделал эту работу.

17  ​​​​ Набоков читает кусок «Лолиты» по DW.

Хриплый, страстный голос.

20  ​​​​ Босиком – по лужам.

Не рано ли?

Меня гонит усталость работы над «Жуаном».

 

У Олега два фотоаппарата: Скайн и Полароид.

А часто ходит босиком, как я.

 

Конечно, это плохо!

Это значит, что мы неуравновешены.

21  ​​​​ Взрыв на кладбище убил ​​ членов общества бывших афганских солдат.

И вот следствие закончено.

Все прямо заговорили о мафиозности этой организации.

Явно не смогли поделить госдотации.

 

23 ​​ Таганке – 53.

 

О местности:

 

«Таганка (до конца XIX века Заяузье) - историческое название местности в Москве между реками Москвой и Яузой, в окрестностях Таганской площади.

Название - от Таганной слободы, находившейся в пределах Земляного города, в современных Радищевских улицах. Кузнецы, жители слободы, изготавливали таганы - треножники для котлов, использовавшиеся московскими войсками.

Центр слободы - Храм святителя Николая на Болвановке (Верхняя Радищевская, 20). По соседству располагались слободы Тетеринская, Гончарная, Котельная.

В XVIII веке название Таганка распространилась на слободы каменщиков за пределами Земляного города (см. улица Большие Каменщики); Верхняя и Нижняя Таганские площади (ныне объединённые в одну Таганскую площадь) стали крупными торговыми центрами. В 1804 на улице Малые Каменщики выстроена Таганская тюрьма (снесена в 1950-е гг.)».

 

Для меня этот театр – средоточие всего этого района Москвы.

Теперь я не так часто хожу в Иностранку, но зато очень часто с теплом вспоминаю все эти походы.

Я почему-то больше всего помню мои надежды молодости: я ведь тогда только приехал в Москву.

А что же театр?

Но театр всегда собирал мои надежды, озвучивал, что ли.

24 Обычно весной шибко крутит.

«Я не знаю, что со мной».

Так мне было в детстве чудесно и страшно: найду ли себя на этой земле?

28 ​​ Фет, 1855:

Театр во мгле затих. Агата

В объятьях нежного стрелка.

Еще напевами объята,

Душа светла - и жизнь легка.

 

Блок:

 

Я в дольний мир вошла, как в ложу...

 

Нет больших театральных впечатлений - и тогда театр приходит со стихами.

​​ 

Май

 

1  ​​ ​​​​ Поет Казарновская.

Она на самом пике своего дара, но почему-то не поет больших партий.

Просто приятная и очень красивая дама с голосом.

 

Я иду по земле босиком, в поле, - и вдруг ужас столь остро вонзается в меня, словно б он был стрелой, посланной из вечности.

Зачем мне эта боль?

Я не хочу ее.

 

Олег на свои деньги покупает набор отверток.

2  ​​​​ Еще раз о Таганке.

 

«Театр на Таганке (Московский театр на Таганке) - московский театр драмы и комедии.

Создан 23 апреля 1964 года на основе труппы Московского театра драмы и комедии (организован в 1946-м), в которую вошли выпускники Театрального училища им. Щукина (курс Ю. П. Любимова).

В 1992 г. театр распадается надвое. Часть труппы под руководством Н. Н. Губенко образовывает новый театр «Содружество актёров Таганки» и занимает новое здание театра на Таганке, оставшаяся часть труппы во главе с Ю. П. Любимовым остаётся в старом здании.

«Старое» здание театра перестроено из кинематографа (электротеатра), построенного в 1911 года архитектором Г. А. Гельрихом.

 

Главные режиссёры:

 

Ю. П. Любимов (1964-1984),

 

А. В. Эфрос (1984-1987),

 

Н. Н. Губенко (1987-1989),

 

Ю. П. Любимов (с 1989)».

 

Сказано мало, но точно.

Когда же расскажут больше?!

3 Возможно ли передать трепет жизни?

Кажется, кто-то выстрелит в него, мой порыв, - и я буду другим.

Но каким?

Разве я готов к смерти?

4 ​​ Внук Мейерхольда посещает фестиваль своего дяди в Пензе.

 

Конечно, в душе я не мог поверить до конца, что ко мне может приехать француженка.

7 ​​ В Ярославле нас приютила Юрова – хорошая знакомая Люды.

У нее сын от Игоря Купряшина.

Такая вот история, что по нашим временам не кажется романтической.

Мы живем на ее квартире.

К счастью, у нее две квартиры, так что мы смогли приехать.

Я даже не сравниваю Юрову и Люду: Люба – в цветущем музее, а Люда – в музее проблемном, вообще-то, ненужном городским властям.

8 Лица, которые мы встречаем, чаще всего выветрены Временем.

Так редко попадается одухотворенное лицо верующей, а лица мужчин часто совсем пустые.

Они выглядят как жертвы сталинских чисток, - но ведь Сталина давно нет.

 

9  ​​​​ Феллини:

 

«Подбор актеров никогда не сводился у меня к выбору типажей. Мне нужно больше, чем просто типаж, мне нужно полное физическое воплощение моих фантазий. Совершенно не важно, профессиональные они актеры или нет, играли или не играли прежде в кино. Для меня не имеет также значения, знают ли они итальянский. При необходимости они могут просто считать на своем родном языке. Об остальном мы позаботимся при дубляже. Моя работа состоит в том, чтобы раскрыть их. Я стараюсь помочь им расслабиться - не важно, опытные это актеры или новички, - сбросить систему запретов, а если они профессиональные актеры, заставить позабыть о технике. Часто именно с профессионалами труднее всего работать: их неправильно учили и так прочно вдолбили эти уроки, что уже не выбить».

 

11  ​​ ​​​​ Мне не нравится, что ​​ АМ с утра совсем голая.

Хоть я и фигурирую в качестве близкого, но мне нужна дистанция.

12 ​​ Шарлетта не воспринимает ужас жизни, как некую субстанцию, - и это притом, что она занималась философией.

Она все же заметила, что мою борьбу с кошмаром жизни я не должен нести на тех, кого встречаю.

Может, мне и на самом деле надо детализировать кошмар, разделить его на небольшие дольки, когда общаюсь с людьми?

14 ​​ Может, я потому так много думаю о множествах, об их непрерывности, потому что моя самая большая мечта - добиться непрерывности моей жизни.

И на самом деле, меня не покидает ощущение, что моя жизнь прерывается, уходит от меня.

И часто мне уже не верится, что она вернется.

И вдруг со всей радостью я понимаю, что моя жизнь - именно моя!

Вот и теперь мне легче удержать мою жизнь.

15 ​​ Выработался режим, который мне дорог. Непременно рано проснуться.

16  ​​​​ Пародия

 

Леонид Филатов

 

Из цикла «Таганка-75»

 ​​​​ 

Таганка и Фитиль

Басня

 

(Сергей Михалков)

 

Один Фитиль, гуляя спозаранку,

Увидел у метро какую-то Таганку

И говорит: «Сестра,

Куда как ты остра,

Занозиста не в меру!

Слыхал, опять прихлопнули премьеру?

Вот я... Могу воткнуть свечу,

Кому хочу.

Однако же молчу!..

А ты? - Фитиль Таганку поучает. -

Худа, бледна,

Всегда в загоне и всегда одна...»

Таганка слушает и головой качает,

Потом тихонько отвечает:

«Фитиль, Фитиль, пошел ты на...»

 

Мораль сей басни такова:

Таганка не всегда права.

Нельзя, когда стоишь с лауреатом,

Браниться матом.

 

18  ​​ ​​​​ По ТКК - «Ковалева из провинции» с Фрейндлих.

Хорошо помню из 70-ых!

Алиса и Дьяченко в дурацкой пьесе.

От пьесы ощущение нажеванного месива.

 

Уже пятый «Борис Годунов» в Александринке.

Впервые - 1870.

20 ​​ Вроде, и не хотел гулять, а вышел – и так Природа обняла!

Так нарадовала!

 

Моя жизнь переполнена ужасом, а не любовью.

Очень жаль.

 

Проза: один американский школьник убил другого.

22  ​​ ​​​​ Театр по ТВ: «Пушкин» Эфроса.

Философия хаоса.

 

Вертепные театры.

Даже проводятся целые фестивали.

В России.

 

И вдруг он всерьез говорит даме:

- Я впервые задумался о вашем гормональном развитии.

Она строго спросила:

- Что за тема? У вас, что ли, гормоны играют?!

- А у вас они не играют? – на всякий случай спросил он.

 

24  ​​​​ Вокруг меня ​​ женщины столь же грубы, как мужчины, - и это меняет мое восприятие мира.

Конечно, и я сам невыносимо груб – и тут моя вина в общей грубости мира слишком очевидна.

28 ​​ Споры ​​ с соседями: уговариваю их шуметь меньше.

Дикие сцены, но их надо сыграть.

Театр?

Да, театр.

 

30 ​​ Странно, что Истра воспроизводит толпу.

И Луга, и Питер формировали это ощущение ужаса общности, но тут мне только и остается, что удостовериться в этом ужасе.

Почему ​​ зрители в театре не становятся толпой?

31  ​​​​ В Лондоне опять открыт «Глобус»!

 

Июнь

 

1  ​​​​ В моем детстве, в 60-ые, было столько смертей – и я все их помню: ​​ Монро, Лютер Кинг, Кеннеди.

Почему-то умирали только за границей!

Я не мог понять, почему.

 

Образ красивой женщины дает куда больше, чем ее тело.

Настолько трудно усвоить ограничения физиологии.

Столько женщин даже не стараются выглядеть красивыми.

2  ​​​​ На Питер.

Я потерялся на вокзале.

Тут всегда чудится, что уезжаешь ​​ только от себя.

3  ​​ ​​​​ Из рассказа Кафки «Превращение».

 

«Хотя Грегор все время твердил себе, что ничего особенного не происходит и что в квартире просто переставляют какую-то мебель, непрестанное хождение женщин, их негромкие возгласы, звуки скребущей пол мебели – все это, как он вскоре признался себе, показалось ему огромным, всеохватывающим переполохом; и, втянув голову, прижав ноги к туловищу, а туловищем плотно прильнув к полу, он вынужден был сказать себе, что не выдержит этого долго. Они опустошали его комнату, отнимали у него все, что было ему дорого...».

 

Великолепный драматургический кусок!

 

4  ​​​​ Питер.

 

Гуго фон Гофмансталь.

Автор сценических обработок трагедий Софокла, Еврипида, драм Кальдерона, комедий Мольера, много лет сотрудничал с выдающимся режиссёром Максом Рейнхардтом. В годы Первой мировой войны служил по интендантскому ведомству. Впоследствии занимался журналистикой. Через два дня после самоубийства старшего сына Гофмансталь скончался в своей пригородной усадьбе от кровоизлияния в мозг.

Крупнейший драматург австрийского и европейского символизма, автор нескольких книг импрессионистических стихов, эссе о литературе и национальной культуре, большой и малой прозы (из которой наиболее известна новелла-мистификация «Письмо лорда Чандоса», 1902).

Монография «Гофмансталь и его эпоха» принадлежит Герману Броху (1964). Драмы Гофмансталя ставились в России начала века (В.Мейерхольд, Ф. Комиссаржевский, К. А. Марджанишвили, А.Санин), их переводили Ю.Балтрушайтис, А. Ремизов, М. Кузмин, спектакли оформляли Нат.Гончарова, Б.Анисфельд, А. Головин и др.

 

Драмы

 

Gestern Вчера (1891)

 

Der Tor und der Tod Глупец и Смерть (1893)

 

Die Frau im Fenster Женщина в окне (1899)

 

Der Tot des Tizian Смерть Тициана (1901)

 

Der Abenteurer und die Sängerin Авантюрист и певица (1905)

 

Das gerettete Venedig Спасенная Венеция (1905, по драме

Томаса Отуэя, 1682)

 

Elektra Электра (1904, опера Р.Штрауса 1908)

 

Ödipus und die Sphinx Эдип и сфинкс (1906)

Jedermann ​​ Имярек (1911)

 

Der Schwierige Трудный характер (1921)

 

Das Salzburger grosse Welttheater Большой Зальцбургский театр жизни (1922)

 

Der Turm ​​ Башня (1925)

 

Мы с Лилей так много слушаем оперы Штраусса, ​​ что я привык думать о ​​ Гофманстале, ​​ как о значительном явлении 20 века.

Это – мой современник.

7  ​​​​ Я потерял все привязанности к Питеру.

Тут у меня ничего не осталось!

Например, именно тут осталась и уже затерялась в переулках моя любовь к замечательному Юрскому.

Конечно, я не могу не ценить его мастерство, но в новой эпохе его уже не рассмотреть.

8  ​​​​ Пародия

 

Леонид Филатов

 

Из цикла «Таганка-75»

 ​​​​ 

(Расул Гамзатов)

 

У нас в ауле есть такой обычай:

Мужчина - что поделаешь, Восток! -

Приходит в дом избранницы с добычей,

Способной вызвать в девушке восторг.

И если горец сватает горянку,

Он знает, свадьбе попросту не быть,

Покамест он билеты на Таганку

Для милой не сумеет раздобыть.

 

Для этого нужны - коварство кобры,

Злость барса и выносливость коня,

А все это, к моей великой скорби,

Из всех мужчин есть только у меня.

 

Печально, но под крышами аула

Не родился еще такой орел,

Который бы без помощи Расула

Билеты на Таганку приобрел.

 

Мне вывернули душу наизнанку,

Когда я раз приехал в Дагестан:

«Расул, достань билеты на Таганку!

Ты можешь все! Пожалуйста, достань!»

 

И, обращаясь к целому аулу,

Я простонал, согнувшийся в дугу:

«Хотите турпоездку в Гонолулу?

Пожалуйста! А это - не могу».

 

Гамсатушка! Тебя и вспомнят-то только благодаря Филатову.

9  ​​​​ Ира А проговаривает свои проблемы с таким чувством, словно б без этого умрет.

У меня такой потребности нет.

Более того, я боюсь откровенности, когда она переходит границы.

11 ​​ Биография Андрея Миронова. ​​ Москва, 1999.

Как бы сейчас прозвучала его легкость?

У нас мало именно таких артистов: с уникальной пластикой.

13  ​​​​ Огромный проханже по местам юности: так важно сейчас ее вернуть.

Именно сейчас.

 

Вдруг нахожу в себе много фальши.

Так это мучительно: постоянно упираться в собственное несовершенство.

14  ​​​​ В какой-то важный момент, когда мне нужна помощь, рядом со мной никого нет, кроме семьи.

Я еще рядом с Лилей, но она уже устала от меня.

И это – нормально.

В сложившемся строе моей жизни я ничего не могу изменить.

 

В какой-то момент хаос в квартире Лили кажется моей ожившей душой: ​​ тоже со всех сторон навалено.

15  ​​​​ Кажется, это моя очень большая ошибка: я больше неспособен идеализировать людей.

А мне бы очень хотелось!

16 ​​ Но что тут вспоминаешь?

Олби.

Этот крик ужаса доносится, хоть видел пьесу очень давно.

Так Олби входит в твое существование.

17 ​​ Неожиданно меня столь остро пронизывает примирение с жизнью, что я весь день в слезах.

Мне чудится, что мне больше не больно жить.

Благодарю тебя, искусство.

Спасибо, дамы.

 

Вздрогнуть от ужаса и - принять свою судьбу!

20  ​​ ​​ ​​​​ До Праги – до 1993 года – у меня были кошмары, связанные с избранностью.

То есть я не знал, ​​ что о ​​ себе и думать.

Прага научила за всеми вопросами обращаться прямо к Универсуму.

 

Произнесенные слова вытесняют из моей жизни написанные: их все больше, я сам стремлюсь их идентифицировать с людьми, которые их произнесли.

21  ​​​​ День, пронизанный приставкой «не».

 

История СССР в анекдотах. ​​ 1917-1992.

 

Я говорю кому-то:

- Мою пенсию проиндексируют, а меня самого проиндексировать забудут.

22  ​​​​ Везде юные, неуравновешенные натуры.

Из них, конечно, не вырваться, - но самому можно повзрослеть.

Только и остается, что это сделать.

23  ​​ ​​ ​​​​ Но я хорошо помню Морскую, эти набоковские места по Володе Бродянскому, нашему режиссеру из Университетской студии.

Дорогой Володенька был сердечен: один из всей театральной среды.

Уже то, что он приглашал нас домой, казалось мне и загадкой, и невиданным счастьем.

Так я узнал, как живут питерцы: коммуналка Володи была очень приличной.

Я как-то спешил из туалета в комнату и едва не наткнулся на весьма приличного соседа.

 

Володя даже почитал мои первые опусы.

Тогда, в 1974-ом, ​​ я только начал писать.

​​ 

Мои шорты корректны - и это ставлю себе в заслугу.

25 ​​ Миронов – Фигаро.

Легендарный спектакль Театра Сатиры.

Спектакль живет вместе со мной, не хочет покидать мою душу.

Спектаклю – 30 лет!

Такое вот прекрасное и долгоживущее существо.

Видел «Женитьбу Фигаро» в мои 20, на взлете каких-то немыслимых человеческих надежд, от коих ничего не останется после смерти матери, разводов и скитаний.

26 ​​ Мрачное ожесточение Высоцкого – естественная реакция на эпоху, ​​ - но оно-то меня и пугало.

Я не увидел в нем близкого человека, - а это было бы так естественно!

 

А Миронов?

Этот человек был из другого мира, я не смел даже в мыслях приблизиться к нему.

Как ни трогателен Володин в жизни, но со мной-то он был жесток: просто отфутболил, даже не заметив.

Это была элита, но теперь они преподносятся как светочи нации.

 

Высоцкий не был элитой, был своим – и поэтому его помнишь.

Да, такой прошел бы мимо, попросил закурить – и я бы, некурящий, ​​ очень бы пожалел, что не курю.

Что не могу с ним ни выпить, ни покурить.

 

А вот Демидовой ​​ не найти свою большую роль – и уже этим эпоха превращает ее в посредственную актрису, хоть всем известно, что это не так.

Но если прекрасная душа не воплощается, все перестают верить, что она прекрасна.

27  ​​​​ Меня до сих пор мучает образ собственной могилы. ​​ Словно б в жизни я играю роль, в чем-то меня и унижающую, а в чем-то и превышающую мои человеческие полномочия.

И все же мое злое воображение отступает: оно все меньше мучает меня, мне все проще с ним договориться.

Я вижу: на моей могиле крест с надписью «Я не был». Глупо! Да, я не был, а куда больше: я – есть.

28 ​​ Как хороший артист Горбачев, тоненький, восхитительный (Хлестаков в «Ревизоре»), превратился в маститого партийного деятеля?

Андрей Толубеев, Лавров – это питерские функционеры, - и попробуй, разгляди в них артистов!

​​ 

Купил «Театральный лексикон».

Берлин, 1977.

29  ​​ ​​ ​​​​ Толковый словарь уголовных жаргонов. ​​ Москва, 1991.

Половой акт у мужчин: «говномес» и «акробат».

Уж не «х-й», а «болт» ​​ или «винт».

Это самое безобидное!

Много ужасов насилия.

Судя по ​​ этому ​​ словарю, в тюрьмах много именно сексуального насилия, то есть трудно отстоять собственное понимание сексуальности.

Гомик – трубочист!

30 ​​ Пародии

 

Леонид Филатов

 

Из цикла «Таганка-75»

 ​​​​ 

(Белла Ахмадулина)

 

О, вряд ли кто-нибудь предполагал,

Что я, бродя в окрестностях Таганки,

Однажды с праздным видом чужестранки

Рискну войти в тот сирый балаган!..

 

Надменно и взыскующе шурша

Программкой предстоящего миракля,

Я села. Все затихло. И обмякла

Моя высокомерная душа...

 

...Как заново рожденная на свет,

Я шла к дверям. И тут явился некто,

Чей лоб, на редкость чуждый интеллекта,

Являл намек, что он - искусствовед.

 

Он закричал: «Должно быть, это сон!»

(Когда б мы с ним вот так столкнулись лбами

Не здесь, а в раздевалке N-ской бани,

Он, верно, был бы меньше потрясен).

 

Он продолжал: «В Москве полным-полно,

И даже свыше нужного, пожалуй,

Иных театров. Есть Большой и Малый.

Есть МХАТ. Качели. Шашки. Домино».

 

Я улыбнулась: «Вам не по плечу

Представить жизнь вне покера и дерби,

А мне, мой друг, за собственные деньги

Угодно видеть все, что я хочу...»

​​ 

Он пригрозил: «От взрослых до детей -

Любой поклонник данного театра

Закончит век в приемной психиатра,

Страдая от навязчивых идей!..»

 

Я рассмеялась: «Уж скорее вы -

Находка для Канатчиковой дачи,

А впрочем, я желаю вам удачи,

Которой вы не стоите, увы!..»

 

...Я шла домой, и бедное чело

Точила мысль, похожая на ранку:

Сойти с ума! Примчаться на Таганку!

Пробиться в зал, где шумно и светло!..

 

Во тьме кулис, ликуя и скорбя,

Узреть простых чудес чередованье!

Прийти в восторг! Прийти в негодованье!

Прийти домой! И там прийти в себя.

 

Июль

 

1 ​​ Дома.

Притом, что мы играли в откровенные, сложные отношения, от них остается ощущение богатства.

Я думал, такое ​​ может быть только в искусстве.

2  ​​​​ Нельзя сказать, чтоб я чурался людей, чтоб я не заводил разговоров.

Не могу передать всего моего разочарования.

Грубые, жестокие люди.

«У тебя баба есть? Ты ее е-шь?».

Все в таком духе.

3 ​​ Ленин и Сталин – вечные протагонисты нашей политической сцены.

Теперь ​​ еще ​​ и Александр Невский и Иван Грозный спустились с пьедесталов легенд и стали живыми.

 

5 ​​ Киев.

 

Летом города очень красивы: полно красивых людей.

И сам чужой, чарующий город: Киев.

Я бы хотел тут жить годами, а не таким вот наскоком.

 

Театральный музей в Киево-Печерской лавре.

7 ​​ В Россию приходит пустота.

Пустота и ложь.

Все это чувствуют, но ничего изменить нельзя.

8 ​​ Что находит на детей?  ​​​​ Почему они собираются на помойках и жгут там костры?

В Киеве сын Петера собирает бутылки, чтоб купить себе мороженое.

 

9 ​​ Петербург.  ​​​​ Взрыв газа убил троих.

 

10  ​​ ​​ ​​​​ Смерть Иды.

 

Но уж не стоит на себя наговаривать: я – не из криминальной среды.

 

Так поражает, что у всех есть корни.

Я вспомнил, ​​ как Олег Кудряшов рассказывал о дедушке, о папе: все очень весомо.

Все – реально.

Мне-то не хватает именно реальности родителей, потому что они мало со мной говорили.

Мало на меня реагировали.

Поэтому я не набрал биотоков, поэтому мне трудно с людьми: в душе заложено: мол, если родители не поняли, - то просто нет шансов, что захотят понять другие.

16  ​​ ​​ ​​​​ Нам так и не победить тараканов.

То есть нам просто не хватает на это сил.

Не хватает последовательных усилий.

Ни в обществе, ни в нас самих нет сил, которые бы облегчали нашу жизнь.

Тараканы – продолжение той грязи, что набрасывают под наше окно соседи с верхних этажей.

Мне лично тараканы не очень неприятны.

 

Но зачем побеждать тараканов?

Мы ведь равны перед Вечностью.

Побеждать вечность?!

Глупо.

Можно только немножко ее отодвинуть.

 

Я часто видел себя на сцене, чаще всего играющего Чацкого, - и вот эти видения вовсе перестали мучить меня.

20  ​​​​ Я вовсе потерял ощущение талантливости того, что делается вокруг Полунина.

Вся эта шумиха – только отражение тех мгновений на сцене, когда его охватывает истинное вдохновение.

Но эти моменты столь редки!

 

21  ​​ ​​​​ Судьба Григория Пасько.

В 1983 году окончил факультет журналистики Львовского высшего военно-политического училища. С того же года работал в газете Тихоокеанского флота «Боевая вахта».

В 1995 году окончил редакторское отделение заочного факультета Гуманитарной академии Министерства обороны России.

23 ноября 1997 года арестован, ему инкриминировалась статья 275 УК РФ («Государственная измена»): сообщалось, что при вылете в Японии у журналиста были изъяты документы, предварительная оценка которых показала, что они содержат составляющие государственную тайну сведения. В последующем все документы были признаны несекретными.

В декабре 1998 года, находясь во владивостокском СИЗО, Пасько был зарегистрирован кандидатом в депутаты Владивостокской городской думы.

На выборах 17 января 1998 года проиграл, заняв второе место.

1999 год.

18 января организация «Международная амнистия» сообщила о признании Пасько узником совести.

8 февраля японская телевизионная компания «NHK», в шпионаже в пользу которой подозревался Пасько, распространила официальное заявление о том, что её сотрудничество с журналистом не затрагивало государственных тайн и что Пасько никогда не являлся агентом японских спецслужб.

Сегодня  ​​​​ осуждён по статье 285, часть 1 УК РФ («Злоупотребление служебным положением»), но освобождён из-под стражи в зале суда в связи с амнистией.

 

Просто чудеса!

Как же такой человек мог стать врагом власти?

Власть создает оппозицию.

22  ​​ ​​ ​​​​ Я не понимаю ​​ то же, что и Люда: собственную выгоду.

Это делает нашу жизнь выживанием, - но и сближает.

Мы оставили комнату моей дочери - и не жалеем об этом.

23  ​​​​ Полночь.  ​​​​ Не дает уснуть именно усталость.

25 ​​ Пародии

 

Леонид Филатов

 

Из цикла «Таганка-75»

 ​​​​ 

(Андрей Вознесенский)

 

Таганка, девочка,

Пижонка, дрянь!..

Что ты наделала,

Ты только глянь!..

 

О, Апокалипсис

Всея Москвы...

Толпа, оскалившись,

Крушит замки!..

 

Даешь билетики!..

А им в ответ:

Билетов нетути!

Физкульт-привет!..

Такое скопление людей я видел только трижды в жизни: во время студенческих волнений в Гринвич-Виллидж, на фресках Сикейроса и в фильмах Бондарчука.

 

Лоллобриджидочка,

Чернявый бес,

Вы были в джинсиках,

А стали - без!..

 

Очкарик и свитере,

Второй Кювье,

О как вам свистнули

По голове!..

 

Профессор с Запада,

Заморский гость,

Где ваши запонки,

А также трость?..

 

Знаменитости стояли в очереди особняком. Банионис кричал: «Я - Гойя!» Ему не верили. Все знали, что Гойя - Я.

 

Кассирша в ботиках

И в бигуди

Вопит: о Господи,

Не погуби!..

 

Ату, лабазники,

Ату, рвачи!

Как ваши блайзеры

Трещат в ночи!..

 

Пусть мир за стеночкой

Ревет в бреду!..

Сижу, застенчивый,

В шестом ряду.

 

26 ​​ За окном закричали пьяные – и я автоматически запел.

Просто, чтобы не сойти с ума.

Такие механические реакции.

29  ​​​​ Обычный сон наяву: бреду через Европу.

Мои слова, моя одежда, все – мое, ​​ - но «мое» в последний момент, в ​​ последний раз.

То самое «мое», что отнимается от меня.

 

Август

 

1 ​​ Почему-то непременно август – месяц особых надежд.

Хоть и понимаю, что мечты, - да мечты-то слишком сладкие!

 

Мне объясняют, что я счастлив, но я сам с трудом удерживаю мое равновесие.

Наверняка, мне придется еще много меняться, чтоб сделать мое равновесие более устойчивым.

2 ​​ Вот-вот моей дочери будет 23, а я не надеюсь ее увидеть.

 

3  ​​​​ Мои собеседники – дикторы ТВ и радио.

 

Радиотеатр DW: даже рассказ о морском порте обставлен драматургией.

4  ​​ ​​​​ Умерла Юнгер! ​​ 

 

Еле́на ​​ Влади́мировна ​​ Ю́нгер.

Родилась 1910, Санкт-Петербург.

Актриса, народная артистка РСФСР. Одна из ведущих актрис Театра Комедии (1936-1999).

 

Родилась в 1910 году в семье художника и поэта Владимира Юнгера (единственный поэтический сборник «Песни полей и комнат» издан в 1914 году). В 1916 году поступила в школу. В 1927 зачислена в Школу русской драмы на улице Росси.

 

После окончания Театральной студии, в 1930-1933 гг. Елена Юнгер сменила несколько театров. Среди них: ТЮЗ в Свердловске, театр Синяя блуза и Реалистический театр в Москве. В 1933, в Экспериментальной театральной мастерской в Петербурге познакомилась с её руководителем Николаем Павловичем Акимовым.

В 1935 году была принята в труппу Ленинградского театра Драмы (ныне - Александринский театр).

В 1936 году вместе с ведущими артистами Экспериментальной театральной мастерской вошла в труппу Театра Комедии, который возглавил Акимов.

 

Среди ролей:

Диана («Собака на сене»),

Леонарда («Валенсианская вдова»),

Виола («Двенадцатая ночь»),

Лидия Чебоксарова («Бешеные деньги»),

Гурмыжская («Лес»),

Эльвира («Дон Жуан»),

Наталья Петровна («Месяц в деревне»),

Раневская («Вишневый сад»),

Гекуба («Троянской войны не будет»),

Эржбет Орбан («Игра с кошкой»),

Мод («Гарольд и Мод»),

Лидия («Синее небо, а в нем облака»),
Сара Бернар («Смех лангусты»).

В 1940 г. исполнила роль Принцессы в первой постановке знаменитой сказки Е. Шварца «Тень» (Ленинградский Театр Комедии, реж.: Н. Акимов).

В последние годы жизни актриса не выходила на сцену родного театра, но оставалась в труппе театра до последних дней. Играла в театре «Эксперимент», в театре-студии «Арлекин».

 

Ее ​​ книги.

Прекрасное знание иностранных языков позволило Е. Юнгер осуществить художественные переводы нескольких пьес, например, «Неизвестный солдат и его жена» Питера Устинова, «Побольше величественных особняков» О’Нила, «Три высокие женщины» Эдварда Олби, а также книгу воспоминаний Эдит Пиаф «Моя жизнь», которая претерпела множество переизданий.

 

Также написала две книги собственных мемуаров: «Всё это было, было, было» и «Друзей прекрасные черты» - обе изданы при жизни актрисы. В книгу «Северные руны» вошли очерки Елены Юнгер и стихи её отца Владимира Юнгера.

 

Фильмы

1935 - Крестьяне

1947 - Золушка - Анна

1955 - Овод - Юлия

1961 - Пёстрые рассказы

1956 - Софья Ковалевская

1995 - Зимняя вишня.

 

Но какой же прекрасный образ!

Я видел ее в нескольких ролях, но не поручусь, в каких: прошло четверть века.

9.  ​​ ​​​​ СМИ: гадания на очередной правительственной гуще.

 

Жизнь как бы ирреальна, неухватима, хоть я и опутан социальными отношениями.

Что же придает ей реальность?

В моем случае, только ужас.

10  ​​​​ Фаина Раневская

 

Фрагменты из рукописи «Жизнь моя окаянная»

 

Не буду писать книгу о себе. Не хочется делать свою жизнь достоянием публики. И к тому же у меня непреодолимое отвращение к процессу писания. Лепет стариковский, омерзительная распущенность, ненавижу мемуары актерские.

 

Книга должна быть написана художником или мыслителем. Гений – это талант умершего.

 

...Меня терзает жалость. Кто-то сказал: «Жалость – божественный лик любви». Ночью болит все, а больше всего – совесть. Жалею, что порвала дневники, – там было все.

 

Есть имена, как душные цветы,

И взгляды есть, как пляшущее пламя,

Есть тонкие извилистые рты

С глубокими и влажными углами.

Есть женщины, их волосы, как шлем,

Их веер пахнет гибельно и тонко.

Им тридцать лет. Зачем тебе, зачем

Моя душа – Спартанского ребенка.

Марина Цветаева

 

Почему, почему мне пришли сейчас на память эти стихи молоденькой Марины? Стала учить старую пьесу Островского и вспомнила эти стихи. Откуда, зачем, почему? Ничего не понимаю и не пойму. Помню, как Марина читала, ни на кого не похожая, нездешняя. Потом вспомнила Марину старую, после Парижа, после гибели мужа. Я помогла ей чем смогла. Потом война, я ее потеряла. Потом ее гибель.

 

...Скверно все, ненужно.

 

 

11 ​​ Вокзал.

Лица пришли из любимых фильмов, но тут они стали масками.

 

Яркое впечатление 1974 года: Юрский в роли Осипа.

«Галантерейное, черт возьми, обхождение!».

Тогда Юрский пылал энергией.

Вот почему люди любят советскую эпоху: они любят свое прошлое.

13  ​​​​ RL, Генис: эпоха прекрасных говорунов.

14  ​​ ​​ ​​​​ Люда приволокла из Сибири швейную машинку. Мама подарила ее, конечно, из лучших чувств.

Для моей матери машинка была предметом острой необходимости: столь много приходилось шить для меня.

Но сейчас шмотки дешевы.

15 ​​ В Сибири был такой диалог.

Миша, сын сестры Люды:

- Видел я этих, кто бутылки сдает! Они сами виноваты в своих несчастьях.

Олег:

- Нет! Представь, у бабушки нет денег. Она сдает бутылки и покупает молочка.

16  ​​​​ В какие-то дни собственная ничтожность звенит в воздухе.

Но надо жить, надо тащить свои слабости дальше.

17  ​​​​ Театр Лентулова.

Оформление спектаклей ​​ Камерном театре («Виндзорские проказницы» Шекспира, 1916), Большом театре («Прометей» Скрябина, 1919).

1925: ​​ участие в Международной выставке современных декоративных и промышленных искусств в Париже.

Диплом ​​ за декорации к спектаклю «Демон».

 

Написал по просьбе Ани.

«На сорок дней. Память о друге.

Я встретил Иду Ароновну в очень трудное время: мой двухлетний сын без конца болел, я не мог, переселившей из Ленинграда, найти своей среды - да и весь 89-ый год был сложным. Мы встретились той осенью и часами обсуждали всё подряд. Мы просто говорили – и в этом был выход. В 91-ом ко мне пришло ощущение собственной судьбы, того ужаса, что естественно назвать «своим», - и в 91-ом Ида слегла, как оказалось, навсегда.

Последние восемь лет жизни она была парализована, ей особенно не хватало преподавания: именно такое академическое общение было в основе всей её жизни. У неё не было сил учить других, хоть в мыслях она продолжала преподавать. Не могу себе представить более мятущегося человека, чем она. До этой встречи мне казалось, такую ношу сомнений может выдержать только творческий человек, человек, сделавший сомнения рабочим материалом. Ида не могла примириться ни со строем, ни с нагрянувшей старостью. Слишком многое её не устраивало, так что мы легко нашли друг в друге друзей и несли наш союз в неразбериху времени.

В 90-ых хаос приблизился и стал совсем моим, очень естественным, я вдруг хорошо себя почувствовал в новой информативной жути, но перетащить с собой  ​​​​ Иду не мог: она осталась в своём прошлом. Мы встречались, как посланцы разных миров, но легко находили общее.

Хорошо помню, что именно читал ей вслух: «Новь» и «Дым» Тургенева, пьесы Чехова, «Евгения Онегина» и все стихи Пушкина, стихи Лермонтова и Блока. Были куски и других чтений, но не такие увесистые. Искусство всегда придавало нашим встречам странный, но добрый блеск, - но стоит признать, что её оно не защищало, не спасало, как меня. На вызов судьбы (а старость всегда такая вот небрежно брошенная перчатка), Ида не нашла сил ответить.

Мне всегда нравилась светящаяся в ней античность. Без этого импульса я б не написал роман о Христе, не вернулся б к математике, тому огромному Единому, с чего началась моя жизнь. Я жалею, что не смогу объяснить этого Иде.

Опыт нашего общения в чём-то цивилизовал меня, мне легче хранить равновесие, легче быть среди других существований. Я, пожалуй, боялся её резких мнений, её готовности взорваться, - но это же учило быть к ней внимательней. И к ней, и ко всем, кто вокруг меня. Смерть, конечно, - увесистая точка в человеческих отношениях, но вовсе не их конец. 17.8.99».

 

21 ​​ Весомое возвращение: водка Смирнов.

Я сам сталкиваюсь с эстетизацией быта.

Появился выбор.

25  ​​ ​​ ​​​​ Чемпионат мира по легкой атлетике.

Наши женщины-легкоатлетки в Севилье бегут восьмисотку – и это восхищает.

Финальный забег, и из восьми женщин четыре – русские.

Я вдруг почувствовал тридцатые годы, юность моей матери.

Эти сверхженщины строили социализм и старались изо всех сил.

Я слишком хорошо чувствую это огромное старание.

Бег наших женщин напомнил о величии нашей истории.

 

28  ​​​​ Двадцать лет со дня смерти Симонова.

 

Константин (Кирилл) Михайлович Симонов (1915-1979), советский писатель, общественный деятель.

Герой Социалистического Труда (1974). Лауреат Ленинской (1974) и шести Сталинских премий (1942, 1943, 1946, 1947, 1949, 1950).

Заместитель генерального секретаря СП СССР. Член ВКП(б) с 1942 года.

 

Константин (Кирилл) Симонов родился 15 (28) ноября 1915 года в Петрограде. Своего отца так и не увидел: тот пропал без вести на фронте в Первую мировую войну (как отмечал писатель в официальной биографии). Мальчика воспитал отчим, который преподавал тактику в военных училищах, а потом стал командиром РККА. Детство Константина прошло в военных городках и командирских общежитиях. Семья была небогатой, поэтому мальчику пришлось после окончания семи классов пойти в фабрично-заводское училище (ФЗУ) и работать токарем по металлу сначала в Саратове, а потом в Москве, куда семья переехала в 1931 году. Так он зарабатывал рабочий стаж и продолжал работать ещё два года после того, как поступил в Литературный институт имени А. М. Горького.

В 1938 году Константин Симонов закончил Литературный институт имени А. М. Горького. К этому времени он уже подготовил несколько больших произведений - в 1936 в журналах «Молодая гвардия» и «Октябрь» были напечатаны первые стихи Симонова.

В том же 1938 году К. М. Симонов был принят в СП СССР, поступил в аспирантуру ИФЛИ, опубликовал поэму «Павел Чёрный».

В 1939 году направлен в качестве военного корреспондента на Халхин-Гол, в институт не вернулся.

В 1940 году написал свою первую пьесу «История одной любви», поставленную на сцене Театра им. Ленинского комсомола; в 1941 - вторую - «Парень из нашего города». В течение года учился на курсах военных корреспондентов при ВПА имени В. И. Ленина, получил воинское звание интенданта второго ранга.

С началом войны призван в армию, работал в газете «Боевое знамя». В 1942 году ему было присвоено звание старшего батальонного комиссара, в 1943 году - звание подполковника, а после войны - полковника. Большая часть его военных корреспонденций публиковалась в «Красной звезде». В годы войны написал пьесы «Русские люди», «Жди меня», «Так и будет», повесть «Дни и ночи», две книги стихов «С тобой и без тебя» и «Война».

Как военный корреспондент побывал на всех фронтах, прошёл по землям Румынии, Болгарии, Югославии, Польши и Германии, был свидетелем последних боёв за Берлин. После войны появились его сборники очерков «Письма из Чехословакии», «Славянская дружба», «Югославская тетрадь», «От Чёрного до Баренцева моря. Записки военного корреспондента».

После войны в течение трёх лет пробыл в многочисленных зарубежных командировках (Япония, США, Китай). В 1958-1960 годах жил в Ташкенте как корреспондент «Правды» по республикам Средней Азии.

В дни прощания советского народа со Сталиным были опубликованы следующие строки К. М. Симонова:

 

Нет слов таких, чтоб ими описать

Всю нетерпимость горя и печали.

Нет слов таких, чтоб ими рассказать,

Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин...

 

Первый роман «Товарищи по оружию» увидел свет в 1952 году, затем большая книга - «Живые и мёртвые» (1959).

В 1961 году театр «Современник» поставил пьесу Симонова «Четвёртый».

В 1963-1964 годах пишет роман «Солдатами не рождаются», в 1970-1971 - «Последнее лето». По сценариям Симонова были поставлены фильмы «Парень из нашего города» (1942), «Жди меня» (1943), «Дни и ночи» (1943-1944), «Бессмертный гарнизон» (1956), «Нормандия-Неман» (1960, совместно с Ш. Спаакоми, Э. Триоле), «Живые и мёртвые» (1964), «Двадцать дней без войны» (1976).

В 1946-1950 и 1954-1958 годах он был главным редактором журнала «Новый мир»; в 1950-1953 - главным редактором «Литературной газеты»; в 1946-1959 и 1967-1979 годах - секретарём СП СССР.

Депутат ВС СССР 2-3 созывов (1946-1954). Кандидат в члены ЦК КПСС (1952-1956). Член ЦРК КПСС в 1956-1961 и 1976-1979 годах.

Скончался ​​ в Москве. Согласно завещанию, прах К. М. Симонова был развеян над Буйничским полем под Могилёвом.

 

30  ​​ ​​​​ «Перед заходом солнца» Гауптмана.

Малый театр, 1972.

Царев затягивает ужасно.

Я видел его в «Горе от ума»: этот Фамусов никуда не торопился – и уже тем противостоял даже советскому времени.

Что же сказать сейчас?

Чудится, он спит.

Все же смотреть на него и Гоголеву – загляденье.

Как-то я сидел рядом с этой актрисой в зрительном зале.

 

Сентябрь

 

1  ​​​​ Тенишев и Сухаревская.

 

Женщины ждут, когда начнут биться за них; биться за кого-то они не умеют.

Но почему именно женщины?

Нет, все люди.

Оттого они так одиноки.

Оттого они – добыча первых встречных.

И обычно такой случайный даст куда больше, чем мечта.

Мечта-то, та просто ничего не дает, а еще и ограбит.

2 ​​ В какой-то момент Ида поняла, что скоро умрет, - и уже была на этой раскаленной сцене смерти.

Я что-то мог бы написать и о своих родителях, да сознательно хочу тайны.

Потому что только тайна дает уважение.

5  ​​ ​​ ​​ ​​​​ Шарль Пьер Бодлер (1821-1867):

«Фанфарло» (1847),

сборник стихов «Цветы Зла» (1857),

дневниковые записи «Мое обнаженное сердце», «Фейерверки», «Гигиена» (1855-1866),

книга эссе «Искусственный рай» (1860),

сборник стихотворений в прозе «Парижский сплин» (1857-1867).

 

Может, и это мое увлечение пройдет, но пока живу этим поэтом.

7  ​​ ​​​​ Главное в красоте - ощущение тайны.

Она - только от ума.

Гарбо без видимых физических усилий добивается огромности любви.

 

Выходите на чешу:

Я вам перья причешу.

 

Звучит весомо.

8  ​​​​ Пародии

 

Леонид Филатов

 

Из цикла «Таганка-75»

 ​​​​ 

(Роберт Рождественский)

 

Может, это прозвучит

Резко,

Может, это прозвучит

Дерзко.

Но в театры я хожу

Редко,

А Таганку не люблю

С детства.

 

Вспоминается такой

Казус,

Вспоминается такой

Случай:

Подхожу я как-то раз

К кассе,

Эдак скромно, как простой

Слуцкий.

 

Говорю, преодолев

Робость, -

А народищу кругом -

Пропасть! -

Мол, поскольку это я,

Роберт,

То нельзя ли получить

Пропуск?..

 

А кассир у них точь-в-точь

Робот,

Смотрит так, что прямо дрожь

Сводит:

«Ну и что с того, что ты -

Роберт?

Тут до черта вас таких

Ходит!»

 

Вот же, думаю себе,

Дурни! -

А в толпе уже глухой

Ропот! -

Да сейчас любой олень

В тундре

Объяснит вам, кто такой Роберт!

 

В мире нет еще такой

Стройки,

В мире нет еще такой

Плавки,

Чтоб я ей не посвятил

Строчки,

Чтоб я ей не уделил

Главки!

 

Можно Лермонтова знать

Плохо,

Можно Фета пролистать

Вкратце,

Можно вовсе не читать

Блока,

Но... всему же есть предел,

Братцы!

 

...Но меня, чтоб я не стал

Драться,

Проводили до дверей

Группой...

Я Таганку не люблю,

Братцы.

Нехороший там народ,

Грубый.

 

9 ​​ Запись 5 сентября 1977 ​​ года: племянница Люды Ира рассказывает стих о Ленине.

10  ​​​​ Бабушка заботливо толкает колясочку.

Как же я удивился, увидев там продукты, а не ребеночка.

15 ​​ Необычайна сложность человеческих отношений требует тонкости и, прежде всего, непрямых реакций.

Если, не дай бог, я начинаю поддакивать Люде, чтоб урезонить ребенка, она очень злится.

С другой стороны, ей кажется, что я слишком равнодушен.

ИА.  ​​​​ Стареющая, полнеющая женщина с тучей проблем, она не может подойти к ним рационально.

Только бы это ее спасло.

Как я поражен элементарной неспособностью разобраться со своими слабостями!

И, конечно, работая в Э-же, этом прекрасном горниле духа, она недооценивает работы Красоты.

Как хорошо было бы любить человека вдоль этой красоты, - но что я вижу?!

По большому счету, она к Ней равнодушна.

Это уже как приговор.

16 ​​ Какая истерия! Ищут террористов, на улицах патрули.

Военное положение.

17  ​​​​ Сегодня мне чудится, что Барсик ​​ усат незаконно.

Усатость кота тесно связана с его нежностью.

 

20  ​​ ​​ ​​​​ Умерла Раиса Горбачева.

 

После 1985 года, когда муж был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС, Раиса Максимовна занялась общественной деятельностью. Вместе с академиком Д. С. Лихачёвым, Г. В. Мясниковым и другими деятелями отечественной культуры создала «Советский Фонд культуры», стала членом президиума Фонда.

Во многом благодаря Горбачёвой, Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва, Музей Марины Цветаевой, Музей частных коллекций ГМИИ имени А. С. Пушкина, Музей семьи Бенуа в Петергофе, Музей Рерихов получали поддержку Фонда. Он также способствовал восстановлению церквей и памятников гражданской архитектуры, возвращению в СССР ранее вывезенных культурных ценностей, библиотек и архивов. В период с 1986 по 1991 год Фондом были привлечены и направлены на культурную деятельность средства, эквивалентные ста миллионам долларов США.

В качестве супруги Генерального секретаря ЦК КПСС, а позднее Президента СССР, сопровождала Горбачёва в его в поездках, участвовала в приёмах иностранных делегаций, приезжавших в Советский Союз, регулярно появлялась на телеэкранах, нередко вызывая неприязнь советских женщин, многим из которых казалось, что она слишком часто меняет наряды и много говорит. До неё с жёнами высокопоставленных лиц, приезжавших в СССР, как правило, встречалась Валентина Терешкова.

 

«Униженные и оскорбленные».

Спектакль Малого театра.

23  ​​ ​​​​ Исчезновение лидера белорусской оппозиции.

Ни мало, ни много!

Исчезновение людей – рутина: о ней не сообщают даже в криминальных новостях: так этого много.

Обесценение человека дошло до опасной черты.

Таков наш театр жизни.

Театр всего мира, а не только России.

Так что процессы глобализации часто и ужасны.

Они затрагивают не только сферу экономики, но все мыслимые процессы.

25 ​​ Молодой русский солдат, вернувшийся из Чечни, рассказывает, как «старики» продали его в рабство.

26 ​​ Идет война – и не чувствовать себя русским становится предательством.

28 ​​ На асфальте Истры довольно часто лежат использованные презервативы.

Урны рядом, но важно показать всему свету, что время проведено хорошо.

29 ​​ Пародии

 

Леонид Филатов

 

Из цикла «Таганка-75»

 ​​​​ 

(Евгений Евтушенко)

 

Мне говорил портовый грузчик Джо,

Подпольный лидер левого движенья:

«Я плохо понимайт по-русски, Женья,

Но знаю, что Таганка - хорошо!»

 

Потягивая свой аперитив,

Мне говорил знакомый мафиозо:

«Таганка, Женья, это грандиозно!

Мадонна, мне бы этот коллектив!..»

 

Душою ощущая ход времен,

Забитая испанская крестьянка

Сказала мне по-русски: «О, Таганка!

Проклятый Франко, если бы не он...»

 

Звезда стриптиза, рыжая Эдит,

Сказала, деловито сняв рейтузы:

«Ты знаешь, Женя, наши профсоюзы

Считают, что Таганка победит!..»

 

О том же, сохраняя должный пыл,

Мне говорили косвенно и прямо -

Рабиндранат Тагор, и далай-лама,

И шахиншах... фамилию забыл...

 

Поскольку это шло от естества

И делалось отнюдь не для блезира -

Спасибо вам, простые люди мира,

За ваши безыскусные слова!

​​ 

Меня пытал главарь одной из хунт,

Он бил меня под дых и улыбался:

«Ну что, таганский выкормыш, попался?

А ну положь блокнот и стань во фрунт!..»

 

Таганка, ты подумай, каково

Мне в сорок лет играть со смертью в прятки!..

Но я смолчал. Я сдюжил. Все в порядке.

Они про вас не знают НИ-ЧЕ-ГО!

 

30 ​​ На выставке недалеко от картин Поллока я увидел девушку редкой красоты.

Обычно я вижу это только как картину, не имеющую ко мне отношения, но сегодня я ясно прочел в лице женщины, что она хотела бы познакомиться со мной.

Так часто человек в юности наталкивается на эту огромность желания и любви, - но к пятидесяти такие обольщения уже редки.

 

Я хочу сказать, что моя жизнь переполнена видениями необычайной мощи и красоты, - но я сам только и могу, что мечтать об этой красоте.

Хоть столь ясно в себе ее вижу.

 

В этой девушке меня поразило сочетание легкой вуали на груди и грубых, чуть не откровенно мужских панталон.

Эта женщина сияла юностью, но и непониманием природы своей собственной красоты.

 

Октябрь

 

1 ​​ Главная  ​​​​ проблема существования среди женщин: они не хотят делать усилия, чтобы понять тебя.

Они ждут, что ты сделаешь эти усилия, и очень удивляются, когда ты ждешь того же от них.

Современного человека нельзя грузить своими проблемами: он воспринимает это, как насилие.

Конечно, это самое трудное в общении с современниками.

2  ​​ ​​ ​​​​ Николай Волков ​​ вспоминается.

Чудеса Малой Бронной.

«Брат Алеша» Волкова чудесно оттенялся штабс-капитаном Дурова.

Только Волков умел передать на сцене процесс мышления: рядом с ним все казались умственно застывшими.

​​ 

Как тяжело в Москве: пару человек сильно толкнули, в лицо чихают.

3  ​​​​ ТВ: китайский цирк.

Столь чистое искусство пугает: настолько, по сути, бездушна гимнастика.

Так пугает балет, когда он слишком спортивен.

5 ​​ На работе в овраге мальчик пронесся мимо меня!

Чтобы защититься, мне надо было его толкнуть, - и я едва увернулся.

Что ж, мне каждый раз вот так избегать столкновения?!

7  ​​​​ Война - страшный, отвратительный спектакль.

 

Из дома-то не выйти - дождь.

Октябрьский дождь очень неприятен в отличие от июльского: он и холодный, и злой.

Теперь я почему-то замечаю, что он - русский, что во Франции и дожди-то будут другими.

Но все равно неприятными.

9  ​​​​ Почему на ум постоянно приходит Чехов – и только он?

Я представил, что играю в «Чайке».

Вот Аркадина говорит о своем сыне:

- ​​ «Теперь оказывается, что он написал великое произведение! Скажите ​​ пожалуйста! Стало быть, устроил он этот спектакль и надушил серой не для ​​ шутки, а для демонстрации... Ему хотелось поучить нас, как надо писать и что ​​ нужно играть... Наконец, это становится скучно. Эти постоянные вылазки против ​​ меня и шпильки, воля ваша, надоедят хоть кому! Капризный, самолюбивый ​​ мальчик».

 

Столько такой «нормальной», бытовой жестокости!

Ею переполнена жизнь.

Я уверен, что Аркадина играет и в жизни: она всегда обета вызывающе хорошо.

Она понимает, что этой игрой удерживает любовника, но не понимает, что это же самое убивает сына.

У нее шляпа с каким-то особенным пером.

13 ​​ Дети бросили в нашу кухню петарду.

К счастью, она не взорвалась, а только наполнила квартиру дымом.

14 ​​ Пушкин:

 

Но ты от горького лобзанья

Свои уста оторвала...

 

Я вижу это движение – и как бы влекусь за ним.

Странная мощь Пушкина: увлекать за собой читателя.

У Чехова – другая мощь: пошлости: все живут, и все – непременно пошлы.

17  ​​​​ Реймс.

 

Но Жан – не знает, что я уже здесь: я так и не решился ему прямо написать, что по бедности не могу прилететь к нему в Японию.

Я – предатель!

Но мне стыдно вот так прямо сказать, что я беден.

Совсем беден.

Что должен ехать туда, куда надо ехать.

 

И потом – я боюсь строгости Жана.

Ухнешь все деньги, чтоб его увидеть, а через неделю он буквально прикажет, чтоб я возвращался в семью.

Вот так строго он отчитал меня в Париже восемь лет назад.

Да, он был прав, слишком прав, - но в его правоте так мало искусства!

 

И Шарлетта равнодушна к искусству!

Впрочем, четыре часа рассказывал о моем романе «Жуан»: и о плане, и много цитировал.

Но о чем говорит сам ​​ мой друг?

Она ужасно любит поносить Францию!

Ну, если только эта слабость, то можно и потерпеть.

19 ​​ «Федра» Расина из Комеди Франсез.

Большой подарок ТВ-5.

В мире есть нечто ужасное – и это Зло можно пощупать в этом спектакле: ​​ это внутренний, неотъемлемый, неизбежный механизм.

Увы, он присущ миру.

Действующие лица больны: они совершенно безумны, они запутались в происходящем – и слепо летят навстречу будущему.

 

ТВ: передача о Ронкони.

 

Лука Ронкони ​​ Luca Ronconi.

Родился ​​ 8 марта 1933, Cусс, Тунис.

Итальянский ​​ театральный актёр и режиссёр.

 

Вырос в Тунисе, где его мать была школьной учительницей литературы. Закончил Академию театрального искусства в Риме (1953). С 1963 начал работать как театральный режиссёр. Международную известность ему принесла постановка «Неистового Роланда» Ариосто (1969, сценическая версия Эдоардо Сангвинети).

 

В 1975-1977 руководил театральной секцией Венецианского Биеннале. В 1979 возглавил Театральную лабораторию в Прато. В 1989-1994 - работал в Турине, с 1999 - вместе с Джорджо Стрелером в Театре Пикколо в Милане.

 

Лауреат Европейской театральной премии (1998).

 

Театральные постановки

Ричард III Шекспира (1968, Турин)

Кетхен из Гейльбронна Клейста (1972, Цюрих)

Вакханки Еврипида (1973, Вена)

Дикая утка Ибсена (1977, Прато)

Башня Гофмансталя (1978, Прато)

Зеленый попугай и Графиня Мицци Шницлера (1978, Генуя)

Медея Еврипида (1981, Цюрих)

Федра Расина (1984, Прато)

Комедия соблазнения Шницлера (1985, Прато)

Венецианский купец Шекспира (1987, Париж)

Трудный характер Гофмансталя (1990, Турин)

Последние дни человечества Карла Крауса (1990, Турин)

Мера за меру Шекспира (1992, Турин)

Король Лир Шекспира (1995, Рим)

Сегодня мы импровизируем Пиранделло (1998, Вена)

 

Оперные постановки

Валькирия Вагнера (1974, Милан)

Воццек Берга (1977, Милан)

Сказка о царе Салтане Римского-Корсакова (1978, Реджио-Эмилия)

Норма Беллини (1978, Флоренция),

Опера Лучано Берио (1979, Нантерр)

Макбет Верди (1980, Берлин)

Четверг как свет Штокхаузена (1981, Милан)

Троянки Берлиоза (1982, Милан)

Суббота как свет Штокхаузена (1984, Милан)

Трубадур Верди (1992, Мюнхен)

Электра Штрауса (1994, Милан)

Дон Жуан Моцарта (1999, Зальцбург)

20  ​​ ​​ ​​​​ Удивительное ощущение театра в самой жизни.

Живу ​​ пред огромными окнами, что вот-вот распахнутся – и мы улетим.

 

Вот я зашел так далеко, что заболели ноги.

Странно!

Столько городов освоил ногами, - вот дошла очередь и до Реймса.

22  ​​ ​​​​ И вдруг милый мальчик ​​ объявляет во всеуслышание, что его папа только для того завел интернет, чтобы смотреть голых женщин.

Мы, конечно, сделали вид, что ничего не заметили.

Дальше – больше!

Папа по интернету нашел прекрасную американку и уже слетал к ней!

Вот он приехал – и родилась его дочь.

Да, невероятные страсти.

 

Его мама ​​ со мной она подчеркнуто вежлива.

Мне не очень приятно, что так много приличий: я не могу лишний раз зайти в семью, ни о каких общениях с семьей сына Шарлетты не может быть и речи.

Что ж!

Остается делать то же, что я уже делал всю жизнь: читать.

 

Тут чтение плавно перешло в разговоры.

23  ​​​​ Пьеса Саррот.

25 ​​ Как приятно творить в большой комнате!

Она кажется огромной, потому что мебели мало: даже кровать – и та расправляется только на ночь.

 

Но с другой стороны, моя – наша – комната в Истре меньше этой комнаты только на каких-то 5 кв. м.

Так что я как бы и не уехал: дома ползал по полу по листочкам, - и тут тоже подо мной вежливо расстилаются мои черновики.

26  ​​ ​​ ​​​​ Финал «Наоборот» Гюисманса:

 

Но тут ​​ приступ бешеной ​​ злобы охватил ​​ дез ​​ Эссента, ураганом смел все попытки ​​ смирения ​​ и ​​ всеприятия. ​​ И он ​​ признался себе: ничего, ​​ ничего ​​ не осталось в ​​ мире, ​​ рухнуло все! Как ​​ в кламарском ​​ храме, буржуа ​​ преклоняют колена и принимают ​​ лжепричастие ​​ на ​​ великих руинах ​​ церкви, которая ​​ стала ​​ домом свиданий, ​​ пристанищем ​​ мерзости ​​ и ​​ всяких ​​ отвратительных ​​ шепотков.

Неужели ​​ ради ​​ суда веры карающий ​​ Господь Саваоф и ​​ смиренный ​​ Распятый ​​ на ​​ Голгофе не сожгут этот мир в огне, не прольют серный дождь, ​​ который некогда излился ​​ на нечестивые города ​​ и веси? Неужели эти потоки ​​ нечистот ​​ зальют, ​​ захлестнут ​​ старый мир? ​​ И неужели будет произрастать ​​ и ​​ давать плоды ​​ лишь древо беззакония и позора?

 

27  ​​​​ Теперь в Соборе вижу безумных: они слоняются в своем ритме, качают головами, шепчут, молятся.

Дела – много!

В Соборе все очень заняты спасением души.

А я?

Я – прежде всего.

29  ​​ ​​ ​​​​ Педагогическая библиотека ​​ Града: ​​ фильм Телаля о Виларе.

Так Жерар Филипп был первым, кто осмелился играть Лорензаччо!

Неужели Мюссе так сложен?

​​ 

Смерть Жерара Филиппа: 1957.

 

«Карьера Артура УИ» была сначала у Вилара, а потом в БДТ.

Лебедев, конечно, утрировал: как всегда.

​​ 

А что дома?

«Капризы Марианны» Мюссе.

Постановка Коше 1974 года.

Но как же хорошо!

Живой спектакль, хоть и показан по ​​ телику.

Конечно, я верил, тут смогу увидеть сотни таких спектаклей, а, может, даже и скатать в Комеди Франсез ​​ в Париж.

Ну, хоть это показали.

Спасибо!

Мне нравится, что классика представлена столь величественно.

Да, только французы могут так величественно и интересно преподать свою ​​ классику.

Мощи в игре нет.

Так что ж?

Не всем же быть Вилларами, господа.

30  ​​ ​​ ​​​​ Фильм Бессона о комедии в Женеве.

 

Наконец, священник Реми неуклюже подошел ко мне и, улыбаясь, произнес:

- Добрый день!

- Добрый день! – радостно ответил я.

Мы приветливо кивнули друг другу и расстались.

Я опять погрузился во тьму собора.

​​ 

Ноябрь

 

1  ​​​​ Чехов пишет

О. Л. КНИППЕР

1 ноября 1899 г. Ялта.

1 ноябрь.

Я понимаю Ваше настроение, милая актрисуля, очень понимаю, но всё же на Вашем месте я бы не волновался так отчаянно. И роль Анны и сама пьеса не стоят того, чтобы из-за них портили столько крови и нервов. Пьеса давняя, она уже устарела, много в ней всяких недочетов; если больше половины исполнителей всё никак не попадали в настоящий тон, то, естественно, виновата пьеса. Это раз. Во-вторых, раз навсегда надо оставить попечения об успехах и неуспехах. Пусть это Вас не касается. Ваше дело работать исподоволь, изо дня в день, втихомолочку, быть готовой к ошибкам, которые неизбежны, к неудачам, одним словом, гнуть свою актрисичью линию, а вызовы пусть считают другие. Писать или играть и сознавать в это время, что делаешь не то, что нужно, - это так обыкновенно, а для начинающих - так полезно!

В-третьих, директор телеграфировал, что второе представление прошло великолепно, все играли чудесно и что он удовлетворен вполне.

Маша пишет, что в Москве нехорошо, что в Москву не следует ехать, а мне так хочется уехать из Ялты, где мне уже наскучило мое одиночество. Я Иоганнес без жены, не ученый Иоганнес и не добродетельный.

Поклонитесь Николаю Николаевичу, о котором Вы говорите в своем письме.

Будьте здоровы! Напишите, что Вы уже успокоились и всё идет прекрасно.

Жму руку.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Книппер.

У Никитских Ворот, угол Мерзляковского пер.,

д. Мещериновой.

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

1 ноября 1899 г. Ялта.

Милая Маша, денежный перевод (3500) получил, полагая, что это от Коншина. Твое письмо тоже получил и прочитал его матери вслух. Нового ничего нет. Плотники всё еще работают внизу, муэдзин кричит часто. После того как ушли турки, Мустафа стал проявлять необыкновенное усердие и сделал уже все дорожки. Мы делаем их в 1 1/2 раза шире - согласно твоему желанию. Посадили 10 кипарисов старшего возраста.

Думаю продать Кучукой и купить где-нибудь поближе, с куском берега, чтобы иметь свое купанье. Такое одно именьице продается около Гурзуфа за 4 тыс<ячи>. Что скажешь?

Будь здорова.

Твой Antoine.

1/XI.

Купи пшикалку для персидского порошку.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова, кв. 14.

 

1999. ТВ – о черном рынке ремонта квартир.

Все, как в России.

 

Вроде бы холодно, надел теплые штаны.

Пошел - и разошлось солнце, и штаны стали жечь ноги.

 

2 ​​ Чехов пишет

 

П. И. КУРКИНУ

2 ноября 1899 г. Ялта.

Милый Петр Иванович, всё собираюсь написать Вам и всё никак не соберусь. Начну с того, что пульверизатор и термометр пришли уже давно. Первый пшикает, издает страдальческие звуки и выпускает капли две-три - полная картина хронического триппера, иногда же, по неизвестным причинам, вдруг начинает действовать, и никак не поймешь, годится он или нет. Вторые, т. е. термометры, присланные Эрмансом, неважны. Это из дешевых; наружный, красный, с ртутным, а не окрашенным и потому невидимым столбом, исполнен, вероятно, по заказу какой-нибудь мещанской управы; вид у него расхожий, оптовый. Я отправлю его в Кучукой, там он будет на месте. Комнатный не наряден. Я и раньше покупал у Эрманса термометры; у него гораздо дороже, чем у других. Впрочем, присланные теперь - недороги.

Я получаю из Москвы письма от исполнителей «Дяди Вани». Они в отчаянии, что волновались, переигрывали, нервничали. Ожидали фурора и вдруг средний успех - и это волнует молодых артистов. Я работаю уже 21 год и знаю, что средний успех и для писателя и для артиста - самый удобный успех. После большого успеха всегда наступала реакция, выражавшаяся в повышенных требованиях и затем в некотором разочаровании и охлаждении - реакция, физиологически объяснимая.

Ну как Вы поживаете? Маша уже в Москве, и, вероятно, Вы уже виделись с нею. Иван Иванович в Ялте. Ходит по набережной лучезарный, благообразный, везде его любят, везде угощают - и не хватает ему для большего блаженства только одного: камилавки. Альтшуллер бросает Ялту (не поладил с управой и докторами) и уходит в Кореиз.

Пришло письмо от Россолимо в ответ на мой запрос насчет Ивана Германовича. Россолимо смотрит мрачно. В его письме ни одной светлой зги, сплошь черно.

Вы писали, чтобы я выкупил билет Ивана Германовича. Срок 1-го декабря. Я выкуплю, только Иван Германович должен прислать мне книжку (его тысячерублевый вклад) и доверенность на получение сих денег. Доверенность не нотариальная, просто на записке; засвидетельствовать подпись может управа. Он раз доверил мне получить 200 р., но без книжки не выдали; за вино (138 р.) для серпуховск<ой> больницы я заплатил свои. Так и объясните ему при свидании. Спросите также, что делать с деньгами, которые останутся: оставить в ялтинском банке или выслать в Серпухов? Я уже писал ему до Вашего отъезда из Ялты, но ответа не получил. Напишите теперь Вы ему, если не поедете скоро в Серпухов.

Катар recti* унялся немножко. Пишу, сижу дома, нигде не бываю. Листья еще <не> опали, картина нашего сентября, теплого бабьего лета.

Ну, будьте здоровы. Спасибо за посылки и за письма. Считайте меня Вашим должником и давайте мне тоже поручения.

Что подумываете насчет колонии и покупки участка?

Жму руку.

Ваш А. Чехов.

* прямой кишки (лат.)

 

И. П. ЧЕХОВУ

2 ноября 1899 г. Ялта.

Милый Иван, я получил от талежской учительницы Александры Ивановны Анисимовой письмо. Она пишет, что писала тебе и что ты не ответил ей. Пожалуйста, ответь. Ее адрес: Лопасня Моск. губ., село Талеж, Егору Васильевичу Токареву для передачи А. И. А.

Мать здорова, я тоже. Нового ничего нет. Я всё еще не посадил тюльпанов, так как, по-видимому, еще не наступила настоящая осень. Виделся ли с Машей?

Привет Соне и Володе. Жму руку.

Твой Antoine.

2/ХI.

На обороте:

Москва.

Ивану Павловичу Чехову.

Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.

 

1999. ​​ Тут, в Граде, мне хочется завести музей архитектуры: столь интересным мне кажется Реймс.

Иду – и разнообразие зданий ​​ так увлекает, что ​​ словно лечу на крыльях.

Город разъезжен машинами, но все смягчено.

Квартира в центре, дом похож на музей.

Я прохожу четыре двери, добираясь до квартиры.

 

3  ​​ ​​​​ Чехов пишет

 

А. Л. ВИШНЕВСКОМУ

3 ноября 1899 г. Ялта.

3 ноябрь.

Милый Александр Леонидович, друг детства, большое Вам спасибо за письмо и афишу. Да, афиша оригинальна, Вы правы, но она в недостаточной мере солидна и скорее годилась бы для благотворительного спектакля в доме какой-нибудь эмансипированной баронессы. Как бы ни было, всё прекрасно, и я благодарю небо, что, плывя по житейскому морю, я наконец попал на такой чудесный остров, как Художественный театр. Когда у меня будут дети, то я заставлю их вечно молить бога за вас всех.

Вас поразила беременность нашей кухарки Маши, и Вы спрашиваете у меня в письме, кто виноват. Из мужчин чаще всего ходили к нам Вы и один молодой солдат, а кто виноват, я не знаю, да и не мое дело судить ближних. Если не Вы, то конечно не Вам придется выдавать на ребенка.

У меня к Вам просьба: приезжайте весной на юг играть, умоляйте об этом Влад<имира> Ивановича и Константина Сергеевича. Будете играть и кстати все отдохнете. В Ялте Вы возьмете пять полных сборов, в Севастополе столько же, а в Одессе Вас примут, как королей, ибо Ваш театр любят уже заглазно, понаслышке.

Пишите мне, пожалуйста. Без писем мне скучно.

Передайте поклон и сердечный привет Гликерии Николаевне, Вашим обоим директорам и всей труппе. Буду с нетерпением ожидать фотографии - Вашей и всех, участвующих в «Дяде Ване».

Жму руку.

Ваш А. Чехов.

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

3 ноября 1899 г. Ялта.

Милая Маша, отвечаю на твое письмо. Процентов в банк за вторую половину этого года я не платил, полагая, что это не мое дело, ибо с июля - августа в Мелихове сидит уже новый владелец. А быть может, и заплатил. Квитанция банка должна быть у тебя в куче бумаг, да и банк может дать точную справку. Если проценты мною уплачены, то Коншин должен принять сей расход на свой счет, начиная по крайней мере с сентября.

Нового ничего. Мать здорова.

Поклон Ольге Леонардовне и Вишневскому. Будь благополучна.

Твой Antoine.

3/XI.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл, Дмитровка, д. Шешкова, кв. 14,

 

1999. «Ложные доверительницы» Мариво.

Тщательность прически и костюма.

Характеры заострены и не кажутся нарочито заземленными.

Отношения странны и запутаны.

Какая-то ежедневщина!

Прямо затоскуешь по Шекспиру.

Меж тем, считается, что Мариво – тонкий психолог.

Я этого не заметил.

​​ 

Современный Мариво – Ромер.

«Хороший брак», к примеру.

Героиня говорит:

- Я ищу мужчину, который бы меня хранил, а не брал prendre.

Фестиваль в Зальцбурге.

Во ​​ многих постановках исследуется тема безумия.

 

Здесь те же соседи, что и в России.

 

4  ​​​​ Бордас: ​​ Энциклопедический словаря театра.

Корвен.

Пишу  ​​​​ «Бордас», ​​ потому что дома вся французская литература – в этом издании.

 

5 ​​ Чехов пишет

​​ 

М. С. МАЛКИЕЛЬ

5 ноября 1899 г. Ялта.

5 ноябрь.

Многоуважаемая

Мария Самойловна!

Уведомляю Вас, что я перешел в магометанскую веру и уже приписан к обществу татар деревни Аутки близ Ялты. Наши законы не позволяют нам вступать в переписку с такими слабыми существами, как женщины, и если я, повинуясь влечениям своего сердца, пишу Вам, то совершаю большой грех. Благодарю Вас за письмо и шлю сердечный привет Вам и Вашей сестре, гадающей судьбу людей, и желаю Вам обеим попасть в гарем к какому-нибудь знатному господину, такому красивому, как Левитан.

Пишите еще. Будьте здоровы и благополучны.

Осман Чехов.

На конверте:

Москва.

Ее высокоблагородию Марии Самойловне Малкиель.

Сухаревская-Садовая, д. Малюшина.

 

1999. «Partage de Midi» Клоделя с Гарсия.

Забавно, что когда-то Гарсия была ученицей Шарлетты: в 1962 году, - но только два месяца.

Помню, как я страдал, что все гастроли в 70-ые годы шли на Москву - и я пропускал все эти пьесы.

Я думал, Союз будет всегда, - и потому больше этих пьес не увижу.

Теперь смотри их, сколько хочешь.

Но до этой свободы мне удалось дожить!

А мог бы и не дожить.

 

6  ​​ ​​​​ Поль Клодель Paul Claudel.

6 августа 1868, Вильнёв-сюр-Фер, деп. Эн - 23 февраля 1955, Париж.

Французский ​​ поэт, драматург, эссеист, крупнейший религиозный писатель XX века.

 

Клодель - младший брат скульптора Камиллы Клодель, модели и возлюбленной Родена. В 1886, на Рождественской мессе в соборе Парижской Богоматери, пережил религиозное обращение, в 1890 г. принял католичество.

Как дипломат, служил в Европе (Чехословакия, Германия, Дания, Бельгия), Азии (Китай, Япония), Латинской Америке (Бразилия), США.

 

​​ Клодель был удостоен Большого Креста ордена Почётного легиона. В 1946 его избрали членом Французской академии. Драма Клоделя «Жанна д’Арк на костре» (1939) г. стала основой для оратории А. Онеггера, фильм по ней снял в 1954 Роберто Росселини, в заглавной роли - Ингрид Бергман. Дариус Мийо пишет оперу «Христофор Колумб» на сюжет Клоделя. По пьесе «Атласный башмачок» (1929) снят фильм Маноэла ди Оливейры (1985).

 

«Школа женщин» Мольера.

 

6  ​​ ​​ ​​ ​​​​ В Педагогической библиотеке много кассет со спектаклями.

 

Письмо Аньес ​​ из «Школы женщин» Мольера.

Пушкин его знал, когда создавал письмо Лариной.

 

8 ​​ Чехов пишет

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

8 ноября 1899 г. Ялта.

Милая Маша, всё благополучно, нового ничего нет. Решетку наконец поставили на заборе. Я ожидал, что будет безобразно, но вышло ничего себе. Внизу комната всё еще не готова, плотники возятся и делают что-то. Балкон всё еще не готов. Посадок сделано очень много, и ты теперь не узнаешь сада. По забору, отделяющему нас от соседей и тат<арского> кладбища, поставлены каменные столбы, между ними протянуты два ряда колючей проволоки. Пришла из Таганрога бочка с солеными арбузами. Вот и всё.

Получил подушку с кружевами. Кружева отпорол.

Получено известие, что в Ялту приедет Н. М. Линтварева. Не предложить ли ей помещение у нас?

Мне нужен валик для марок и конвертов, а то я себе весь язык порезал. Пришли при случае.

Только что получил письмо от Коншина. Он извиняется, что не мог заплатить к сроку, т. е. к 4 ноября, 1000 р., и пишет, что ему и его жене очень нравится Мелихово. Ну, будь здорова. Поклонись Ольге Леонардовне и Вишневскому. Александр Леонидович, как мне кажется, обязан обеспечить Машу и ее ребенка. Он бывал у нас чаще, чем солдат Александр.

Что нового?

Твой Antoine.

8/XI.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

 

9 ​​ «За закрытыми дверьми» Сартра.

Эта пьеса стала чем-то чеховским для меня, русского.

Тут и видно, что французское чеховское противостоит русскому чеховскому.

 

«Счастливые деньки» Беккета.

1983.

Уже вторая кассета Александра Татра.

Самое сильное театральное впечатление.

Мадлен Рено: она растопила ужас и холод метафоры.

Барро играет ее деградировавшего супруга.

Вся пьеса – яркая метафора.

Персонажи как бы окаменели в ужасе.

 

10 ​​ Блие ​​ в «Школе женщин» Мольера.

1662: ​​ Мольер ставит эту пьесу и женится на Арманде Бежар.

11 ​​ Чехов пишет

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

11 ноября 1899 г. Ялта.

11 ноябрь.

Милая Маша, у нас министерский кризис. Мустафа ушел, и на его место приглашен Арсений, русский в пиджаке, грамотный, служивший в Никитском саду. Его хвалят. Молод.

Теперь отвечаю на твое последнее письмо. Машиного ребенка должен содержать не Ашешов, а Вишневский. И самой Маше он должен выдавать ежемесячно хотя по три рубля. А еще лучше, если бы он взял к себе Меланью и держал ее у себя вместе с ребенком. Он уже писал мне, что отец ребенка - это он, а вовсе не солдат Александр.

Мне кажется, что протестовать вексель не следовало бы. Это не в моем стиле.

На горах снег. Потягивает холодом. Жить теперь в Крыму - это значит ломать большого дурака. Ты пишешь про театр, кружок и всякие соблазны, точно дразнишь, точно не знаешь, какая скука, какой это гнёт ложиться в 9 час. вечера, ложиться злым, с сознанием, что идти некуда, поговорить не с кем и работать не для чего, так как всё равно не видишь и не слышишь своей работы. Пианино и я - это два предмета в доме, проводящие свое существование беззвучно и недоумевающие, зачем нас здесь поставили, когда на нас тут некому играть.

Мать вполне здорова. Марьюшка тоже, Марфуша старается. Об имении на берегу моря близ Гурзуфа пока еще ничего не могу написать определенно. Подожди. Записку Юнкеру прилагаю, чек такожде. Вот и всё. Больше писать не о чем. Кланяйся Ольге Леонардовне, князю Шаховскому, Маше с младенцем. Кстати сказать, под одной из телеграмм подписалась Лепешкина. Она красива, интересна или так себе?

М. Н. Климентовой и М. И. Махориной поклон. Все - Машечки. Теперь в искусстве сплошная Машечка. (Я не говорю о присутствующих.)

Когда будешь у О. Л. Книппер, то поклонись ее матери.

Поклон и Владимиру Ивановичу. Завидую ему, так как для меня теперь несомненно, что он имеет успех у одной особы.

Ну, будь здорова. Пиши.

Как и что Иван?

Твой Antoine.

Письмо к Юнкеру я пометил 17-м ноябрем. Значит, ступай туда после 20-го.

 

1999.  ​​​​ Я терроризировал женщин, что меня любили, а они меня – вампиризировали!

Такие вот печальные итоги.

Люди редко нежны по своей природе, но их жесты нежны – часто.

 

12 ​​ «Ученые женщины» Мольера.

Огромные дилоги.

Среднему артисту трудно удержать ​​ на уровне ​​ так много текста.

Кассета затаскана, но Мольер ясный.

Все же тут я не могу не вспомнить ​​ Мольера Эфроса: ​​ «Тартюф» не просто прекрасен, но с блеском, с наложением современности.

 

Фильм о театре Лорки.

 

Mariana Pineda (Мариана Пинеда, 1927)

 

La zapatera prodigiosa (Чудесная башмачница, 1930)

 

Retablillo de Don Cristóbal (Балаганчик дона Кристобаля)

 

El público (Публика, 1930)

 

Así que pasen cinco años (Пять лет спустя, 1930)

 

Amor de don Perlimplín con Belisa en su jardín (Любовь дона Перлимплина, 1933)

 

Bodas de sangre (Кровавая свадьба, 1933)

 

Yerma (Йерма, 1934)

 

Doña Rosita la soltera o el lenguaje de las flores (Донья Росита, девица, или Язык цветов)

 

La casa de Bernarda Alba (Дом Бернарды Альбы, 1936)

 

13 ​​ Чехов пишет

 

В. А. ГОЛЬЦЕВУ

13 ноября 1899 г. Ялта.

13/XI.

Милый Виктор Александрович, посылаемое отправь в типографию, и пусть мне пришлют опять корректуру в исправленном виде. Надо еще раз прочесть. Исполни сию мою великую просьбу. Время терпит, так как до декабря или января еще далеко.

Будь здоров.

Твой А. Чехов.

 

13  ​​​​ Жуве в роли Жуана по Мольеру.

Театр «Атеней», 1948.

Странный, тяжеловесный костюм.

 

Да, тут у меня нет трудностей, но нет и ощущения среды.

Как жить в безвоздушном пространстве?

Я не хочу интриговать, как принято: я хорошо помню, что уеду.

 

14 ​​ Чехов пишет

 

С. П. ДОРОВАТОВСКОМУ

14 ноября 1899 г. Ялта.

Желание Ваше отвечаю согласием благодарю.

Чехов.

На бланке:

Петербург, Манежный, 11, Дороватовскому.

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

14 ноября 1899 г. Ялта.

14 ноябрь.

Милая Маша, Кенц прислал накладную - к великому моему огорчению, так как я просил прислать по почте. Ведь теперь на почте берут 40 к. за 7 фунтов, а за пуд, т. е. за 6 посылок по 7 ф., только 2 р. 40 к. - это дешевле, чем ездить на мол, получать и привозить. Если же исключить гвозди и молотки, то всего бы осталось не больше 10 ф. Ручки и задвижки очень нужны; плотники скоро уходят, ждать не станут. Нужно еще для пяти окон на балконе по ручке; желательны круглые ручки (кнопки). У каждого окна будет ручка только на одной стороне, внутренней. Какие задвижки ты купила? Я просил таких, как у моей двери из кабинета в спальню, с валиком. Так вот, если будешь на Мясницкой, то возьми у Кенца или Кирова 5 ручек и вели выслать их посылкой по почте. А с ручками и еще что-нибудь, хотя бы замочек (не висячий) для стенного шкафа внизу.

Другое огорчение: заметка в «Курьере».

А. П. Чехов, весьма интересуясь постановкой своей драмы «Дядя Ваня» труппой Художественно-общедоступного театра, прислал одному своему знакомому литератору письмо с просьбой сообщить ему подробности о постановке «Дяди Вани».

Во-первых, о «Дяде Ване» я не писал литераторам, ничего не просил. Во-вторых, печатать такие заметки значит поднимать на смех.

Третье огорчение: у нас во дворе прижилась собачка - щенок такой же прекрасной породы, как Огородник, но еще более жалкий и с более глупой физиономией. Когда я гоню его со двора, он на меня лает. Спит около дров. Другой пес, большой и страшный, ночует в подвале.

Больше огорчений нет. В остальном всё обстоит благополучно.

Вчера была у нас А. Г. Архангельская. Говорила, что Наталья Михайловна серьезно больна. Сегодня она уехала с И. И. Орловым.

Плотники все еще работают внизу. Лестница не готова. Двери уже не хлопают.

Пишу большую повесть, скоро кончу и начну другую. Когда будешь писать, то как бы от себя попроси, чтобы в кухне были поопрятней; там грязно и тяжелый воздух. И мух много. Солят оливки, купили два бочонка.

Ну, будь здорова. Поклонись знакомым.

Твой Antoine.

 

Г. М. ЧЕХОВУ

14 ноября 1899 г. Ялта.

14 ноябрь.

Милый Жорж, ты добрый и обязательный человек, не знаю, в каких словесах благодарить тебя. Арбузы получены. Они очень вкусны, но еще недостаточно просолели, надо подождать есть их. Горшки, присланные тобой, уже в деле. В Ялте они очень дороги, и никто не верит, что они обошлись мне так дешево. Всё хорошо, только вот одно дурно: это не твое дело было платить за доставку арбузов. С меня в агентстве не взяли ни копейки.

Что же прислать тебе из Ялты? Обе телеграммы возвращаю по принадлежности. Они дают понять, что, во-первых, тебя ценят, и, во-вторых, - твое не уйдет и ты еще сделаешь себе хорошую судьбу. Конечно, это хорошо, что ты на предложение не ответил отказом. Теперь, когда девочки подросли и Володя служит в Таганроге, ты смело можешь уехать в Петербург.

Итак, в Таганроге, кроме водолечебницы Гордона, будет и еще водопровод, трамвай и электрическое освещение. Боюсь все-таки, что электричество не затмит Гордона и он долго еще будет лучшим показателем таганрогской культуры, как когда-то Анисим Васильич был лучшим показателем состояния таганрогских умов, или еще лучше - языков.

Читал, что кладбище опять подчинили духовенству. Где же теперь Андрей Павлович? Кстати, поклонись ему и скажи, что обещание свое насчет книг я исполню.

Нового ничего нет, всё благополучно. Мать здорова. В садах еще цветут розы.

Ну, будь здоров. Поклонись тете, сестрам, Володе, Иринушке и Марфочке.

Где Вол<одя> Сиротин?

Если соберешься зимой в Ялту, то извести письмом, приготовлю для тебя комнату и ложе.

Твой А. Чехов.

Ялта.

 

14  ​​​​ ТВ-5: ​​ о Густаве Грюндгенсе (1899-1963).

Ключевая фигура нацистского театра.

Фильм «Мефисто» Сабо – о нем.

Слишком примечательный фильм.

 

Если честно, то я сознательно не вхожу в сложные проблемы приютившей меня семьи: а куда же это заведет?!

Если б мне нашли работу, мне пришлось бы войти!

 

Я вижу что-то уж слишком ясно, что мне не вписаться в проблемы этой семьи.

 

15 ​​ Чехов пишет

 

Н. Ф. КОРШ

15 ноября 1899 г. Ялта.

15 ноябрь.

Вы спрашиваете, многоуважаемая Нина Федоровна, как я устроился. Устроился я недурно, но настроиться всё никак не могу, так как скучно, одиноко и прочее тому подобное. А тут еще зима подошла, стало холодно, идет снег.

Радуюсь за Вас. Только держите в секрете, что Вы занимаетесь логикой и философией, а то Гришутке это может не понравиться. Он хотя и образованный человек, но всем наукам охотно бы предпочел кулинарию.

Как Ваше здоровье? Полнеете Вы или худеете? Это хорошо, что Вы редко бываете в театре; было бы еще лучше, если бы вовсе не ходили в театр, хотя бы год-два, а сидели бы по вечерам дома с книжкой.

Да, говорят, что «Дядю Ваню» хорошо играют. Не видеть своих пьес - это моя судьба. Когда будете в Москве, то, пожалуйста, побывайте в Художественном театре, а потом мне расскажите.

Ну, будьте здоровы и веселы. Большое Вам спасибо, что вспомнили и прислали письмо.

Преданный А. Чехов.

Мать благодарит за поклон и шлет привет. Сестра в Москве.

Через 2 - 3 дня я пришлю Вам воззвание насчет приезжих чахоточных. Денег не присылайте, а только прочтите, поглядите, чем мы тут занимаемся, и пришлите несколько адресов особ обоего пола, кои известны Вам как благотворители. Буду бомбардировать филантропов, столичных и провинциальных. С адресами не спешите, время терпит, а новости сообщите. В Питере, вероятно, теперь новостями хоть пруд пруди.

 

А. С. ЛАЗАРЕВУ (ГРУЗИНСКОМУ)

15 ноября 1899 г. Ялта.

Дорогой Александр Семенович, шлю запоздалый ответ на Ваше письмо. Никакого протеста я не собирался печатать в газетах, и Вы напрасно извиняетесь.

Недавно я послал Вл<адимиру> Д<митриевич>у рассказ «Марья Ивановна». Если Маркс разрешит напечатать его в приложении к «Будильнику» («XX век»), то корректуру пришлите. Еще одно примечание: Вл<адимир> Д<митриевич> в награду за мою сговорчивость обещал высылать мне с нового года «Будильник». Каково?!!

По слухам, Вы здоровы и благополучны - я очень рад. Желаю Вам всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

99 15/XI.

Если найдется свободная минутка, то напишите мне. Я очень скучаю.

На обороте:

Москва.

Александру Семеновичу Лазареву.

Тверская, д. Гинцбурга, редакция журнала «Будильник».

 

 

1999. ​​ Два французских стриптизера рассказывают о своей жизни.

Такой вот живой дневник.

 

17 ​​ Чехов пишет:

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

17 ноября 1899 г. Ялта.

17 ноябрь, вечер.

Вот уж два дня, как дует отчаянный сев<ерный> ветер. Дождь стучит. Деревья гнутся, на магнолиях, которые я посадил недавно, оборвало все листья. Сижу безвыходно дома.

Со ставнями хорошо. На крыльце уже есть рамы, но стекол еще нет.

Больной, о котором ты писала, еще не приходил.

Ваня пишет, что его Володя болен. Нового ничего. Мать здорова. Будь и ты здорова. Ах, едва не забыл: для двери, выходящей из моей спальни на балкон, нужна тяжелая, для ветра непроницаемая портьера. Как быть? Купить ее в Ялте или ты велишь Мюру выслать мне по почте? Вышина двери - 5 арш<ин>, длина палки с кольцами - 2 1/2 арш<ина>. Ответь на сие поскорее, а то от двери дует.

Твой Antoine.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

18 ​​ Привычно растерзан творчеством, привычно брожу по полутемной, огромной, пустой церкви.

 

19 ​​ Чехов пишет:

 

О. Л. КНИППЕР

19 ноября 1899 г. Ялта.

19 ноябрь.

Милая актриса, Вишневский писал мне, что за то, чтобы увидеть меня теперь, Вы дали бы только три копейки, - так Вы сказали ему. Благодарю Вас, Вы очень щедры. Но пройдет немного времени, еще месяц-другой, и Вы не дадите уже и двух копеек!

Как меняются люди!

А я между тем за то, чтобы увидеть Вас, дал бы 75 рублей.

Но представьте, нельзя писать: бьют в набат, у нас в Аутке пожар. Сильный ветер.

Будьте здоровы! Бегу на пожар.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Книппер.

Никитские Ворота, уг. Мерзляковского пер.,

д. Мещериновой.

 

В. А. ПОССЕ

19 ноября 1899 г. Ялта.

19 ноябрь.

Многоуважаемый Владимир Александрович, Ваше письмо всё еще лежит у меня на столе, поджидая, когда я отвечу на него; оно служило для меня суровым укором всё время, пока наконец вот, пославши ответ на телеграмму, я взялся за перо, чтобы написать Вам. Дело в том, что я пишу повесть для «Жизни», и готова она будет скоро, должно быть, ко 2-й половине декабря. В ней всего листа три, но тьма действующих лиц, толкотня, тесно очень - и приходится много возиться, чтобы эта толкотня не чувствовалась резко. Как бы ни было, около 10 дек<абря> она уже сформуется совсем, можно будет набирать. Но вот беда: разбирает страх, что ее пощиплет цензура. Цензурных помарок я не перенесу, или кажется, что не перенесу. И вот потому, что повесть местами выходила не совсем цензурной, я не решался писать Вам определенно и отвечать наверное. Теперь, конечно, отвечаю наверное, но с условием, что Вы возвратите мне мою повесть, если она и Вам покажется местами не цензурной, т. е. если и Вы также будете предвидеть опасность, что ее почиркает цензор.

Теперь просьба: пожалуйста, не печатайте в объявлениях меня так длинно. Право, это не принято. Печатайте в одну строку со всеми, по алфавиту.

Где Максим Горький?

Ну, будьте здоровы. Желаю Вам хорошей подписки и побольше читателей, этак тысяч сто. Жму руку.

Преданный А. Чехов.

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

19 ноября 1899 г. Ялта.

19 ноябрь.

Милая Маша, вчера вечером в Аутке около нас был пожар при сильном рвущем ветре. Наши испугались очень, а я только ходил да помалкивал, так как всё еще не собрался застраховать дом. Искры несло в сторону реки, был дождь - и всё обошлось благополучно.

Новость: у нас, наконец, провели водопровод и поставили водомер, но толку пока мало, так как в аутском водопроводе воды почти нет. После лета в Ялте вообще насчет воды скудно.

Ноябрьские ветры дуют неистово, свистят, рвут крыши. Я сплю в шапочке, в туфлях, под двумя одеялами, С закрытыми ставнями - человек в футляре. Нового ничего нет, мать здорова. Новый работник тих, грамотен, работает пока хорошо. Он похож лицом, походкой и разговором на тихохода Александра.

Ну, будь здорова.

Твой Antoine.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

 

21 ​​ Иной раз мир глянется бесконечно нежным.

Неприлично нежным.

Так вот возьмет, да и напомнит, что жизнь могла бы ​​ быть другой.

 

22  ​​ ​​ ​​​​ Национальный Аудиовизуальный институт показал пьесу Мольера, как какой-то жалкий цирк.

Вот уж идиоты.

Жалкие фильмчики об «авторах» - по 10-20 минут.

Что это как не «культура для народа»?

 

Это уж вовсе какое-то безумие: требовать, чтоб я страстно выступил против ее сына, которому я так обязан!

Мадам, я бы хотел искусства, а не ваших разборок.

 

23 ​​ Огромные пространства – и я теряюсь в них.

И тут, во Франции, пространства огромны.

 

Теперь мне о вовсе не понять, почему я так хвалил тишину дома: сейчас он кажется сущим адом.

Так ​​ дом переполнен шумами!

Вот сосед зевнул, как богатырь, вот кто-то закричал.

Мне тут тяжело, мне тут больно.

 

24 ​​ Чехов пишет

 

Вл. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО

24 ноября 1899 г. Ялта.

24 ноябрь.

Милый Владимир Иванович, пожалуйста, не обижайся на меня за молчание. В переписке у меня вообще застой. Это оттого, что я пишу свою беллетристику - во-первых, во-вторых, читаю корректуру Марксу, в-третьих, возня большая с приезжими больными, которые почему-то обращаются ко мне. А корректура для Маркса - это каторга; я едва кончил второй том, и если бы знал раньше, что это так нелегко, то взял бы с Маркса не 75, а 175 тысяч. Приезжие больные, в большинстве бедняки, обращаются ко мне с просьбой устроить их, и приходится много говорить и переписываться.

Конечно, я здесь скучаю отчаянно. Днем работаю, а к вечеру начинаю вопрошать себя, что делать, куда идти, - и в то время, как у вас в театре идет второе действие, я уже лежу в постели. Встаю, когда еще темно, можешь ты себе представить; темно, ветер ревет, дождь стучит.

Ты ошибаешься, полагая, что мне «пишут со всех концов». Мои друзья и знакомые совсем не пишут мне. За всё это время я получил только два письма от Вишневского, и одно из них не в счет, так как А<лександр> Л<еонидович> критикует в нем рецензентов, которых я не читал. Получил письмо и от Гославского, но и это письмо тоже не в счет, потому что оно деловое; деловое в том смысле, что никак не придумаешь, что на него ответить.

Пьесы я не пишу. У меня есть сюжет «Три сестры», но прежде чем не кончу тех повестей, которые давно уже у меня на совести, за пьесу не засяду. Будущий сезон пройдет без моей пьесы - это уже решено.

Моя ялтинская дача вышла очень удобной. Уютно, тепло и вид хороший. Сад будет необыкновенный. Сажаю я сам, собственноручно. Одних роз посадил сто - и всё самые благородные, самые культурные сорта, 50 пирамидальных акаций, много камелий, лилий, тубероз и проч. и проч.

В твоем письме звучит какая-то едва слышная дребезжащая нотка, как в старом колоколе, - это там, где ты пишешь о театре, о том, как тебя утомили мелочи театральной жизни. Ой, не утомляйся, не охладевай! Художественный театр - это лучшие страницы той книги, какая будет когда-либо написана о современном русском театре. Этот театр - твоя гордость, и это единственный театр, который я люблю, хотя ни разу еще в нем не был. Если бы я жил в Москве, то постарался бы войти к вам в администрацию, хотя бы в качестве сторожа, чтобы помочь хоть немножко и, если можно, помешать тебе охладеть к сему милому учреждению.

Идет проливной дождь, темно в комнате. Будь здоров, весел, счастлив.

Крепко жму руку. Поклонись Екатерине Николаевне и всем в театре, а ниже всех - Ольге Леонардовне.

Твой А. Чехов.

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

Между 8 и 24 ноября 1899 г. Ялта.

Прислать через транспортную контору Российского общества или Надежда:

Халат, глубокие калоши (с суконным верхом), все галстуки, 2 полотенца.

Стопу писчей бумаги, почтовой бумаги и конвертов разных (взять у Мерилиза) всяких форматов, чтобы хватило на год; 5 пачек бумаги, которая у Мюра стоит по 18 коп. за пачку. 1 к<оробку> перьев. У Мюра: 1/2 дюж<ины> манжет бумажных.

Черный пиджак, оставленный мной при отъезде у Ивана, таковые же брюки. И еще какой-нибудь старый пиджак, выбрать, какой получше.

Взять у Феррейна: 2 унца gummi arabici в порошке и 1 унц bismuti subnitrici.

Штопор. Туфли.

Календарь Сытина. Стеклянную штучку (корытце с цилиндром) для омочения марок.

 

С. П. БОНЬЕ

Ноябрь, не позднее 24,1899 г. Ялта.

Многоуважаемая Софья Павловна, подателя сего, Сергея Петровича Д - а, я направил к Вам; будьте добры, посоветуйте, как ему устроиться в Ялте на зиму. Он имеет в своем распоряжении сорок рублей в месяц, стало быть, квартира ему нужна не роскошная, этак рублей на 20. Желаю Вам всего хорошего.

А. Чехов.

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

24 ноября 1899 г. Ялта.

24 ноябрь.

Милая Маша, студент приехал и привез валик для марок. Студента устроим как-нибудь, я сдам его M-me Бонье и думаю, что он будет жить хорошо со своими 40 р. в месяц. Тут много бедняков, у которых нет и 4 руб. Вчера Марфуша докладывает мне: «Ергатический артист». Оказывается, «драматический артист», пришел просить. Московский поэт Епифанов умирает здесь в приюте. Одним словом, от сих бед никуда не спрячешься и прятаться грех; приходится мириться с этим кошмаром и пускаться на разные фокусы. Будем печатать воззвание насчет чахоточных, приезжающих сюда без гроша.

На террасе вставляют стекла. Воды в водопроводе много, бак полон. Та собака, о которой я писал тебе, огородницкой породы, окончательно поселилась под маслиной. Решили не гнать ее, пусть живет. А кошек будем стрелять.

Из Сухума прислали лимон в 2 арш<ина>, апельсин, 2 олеандра, драцены и проч. и проч. Кипарис выпрямили. Посадили 11 камелий.

Мать ждала, что ты пришлешь ей теплые полусапоги, которые я когда-то прислал ей из Ялты.

Марфа старается. Новый работник, тихоход, читает жития. Тоже старается. Пока всё тихо и благополучно.

Рецепт прилагаю.

Меня снимал здешний фотограф два раза. Говорят, похож. Портрет громадный, в аршин. Вишневский писал мне, что Ольга Леонардовна выразилась про меня так: «Не говорите мне об этом мерзавце». Вот еcли бы она так не выражалась, то я прислал бы ей свой портрет, который она могла бы продать за 3 копейки.

Нового ничего нет. Будь здорова.

Твой Antoine.

 

25 ​​ Чехов пишет

 

Н. М. ЕЖОВУ

25 ноября 1899 г. Ялта.

Дорогой Николай Михайлович, Епифанов умер третьего дня. Приехал он сюда в состоянии совершенно безнадежного больного, и было бы лучше удержать его в Москве.

За 2 - 3 дня до его смерти я был у него, он велел Вам кланяться.

Желаю Вам всего хорошего, будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

25/XI.

На обороте:

Москва.

Николаю Михайловичу Ежову.

Арбат, Мл. Песковский пер., д. Кругликова.

 

А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)

25 ноября 1899 г. Ялта.

25 ноябрь.

Здравствуйте, милый Алексей Максимович, большущее Вам спасибо за книгу. Некоторые рассказы я уже читал, некоторых же еще не читал - вот мне и удовольствие в моей скучной провинциальной жизни! А когда выйдет «Фома Гордеев»? Я читал его только урывками, а хотелось бы прочесть целиком, в два-три залпа.

Ну-с, пишу для «Жизни» повесть, для январ<ской> книжки. Получил письмо от Дороватовского с просьбой прислать портрет для книги. Больше же нет никаких литературных новостей.

Ваша книжка издана хорошо.

Я поджидал Вас всё время и махнул рукой, не дождавшись. Идет в Ялте снег, сыро, дуют ветры. Но местные старожилы уверяют, что еще будут красные дни.

Одолевают чахоточные бедняки. Если бы я был губернатором, то выслал бы их административным порядком, до такой степени они смущают мое сытое и теплое спокойствие!

Видеть их лица, когда они просят, и видеть их жалкие одеяла, когда они умирают, - это тяжело. Мы решили строить санаторию, я сочинил воззвание; сочинил, ибо не нахожу другого средства. Если можно, пропагандируйте сие воззвание через нижегородские и самарские газеты, где у Вас есть знакомства и связи. Может быть, пришлют что-нибудь. Третьего дня здесь в приюте для хроников, в одиночестве, в забросе умер поэт «Развлечения» Епифанов, который за 2 дня до смерти попросил яблочной пастилы, и когда я принес ему, то он вдруг оживился и зашипел своим больным горлом, радостно: «Вот эта самая! Она!» Точно землячку увидел.

Вы давно уже мне ничего не писали. Что сие значит? Мне не нравится, что Вы долго жили в Петербурге - там легко заболеть.

Ну, будьте здоровы и веселы, да хранит Вас бог. Жму Вам крепко руку.

Ваш А. Чехов.

 

С. Н. ХУДЕКОВУ

25 ноября 1899 г. Ялта.

25 ноябрь 99.

Многоуважаемый

Сергей Николаевич!

Я не совсем понял Вашу телеграмму и не могу поэтому ответить кратко, также телеграммой, а посылаю письмо. О каком моем рассказе идет речь? Если этот рассказ был уже однажды напечатан, то возможно ли и для чего нужно печатать его во второй раз? Как бы ни было, против напечатания в «Петербургской газете» рассказа я ничего не имею, только, во-первых, поговорите с А. Ф. Марксом, которому принадлежат теперь все мои рассказы, когда бы и где бы то ни было напечатанные, и, во-вторых, если Маркс разрешит напечатать, телеграфируйте мне название рассказа, и я вышлю Вам его в корректуре, прочитанной два раза, исправленной и дополненной. Корректура присылается мне в двух экземплярах - и один я оставляю себе на всякий случай.

Прошу Вас передать поклон и привет Надежде Алексеевне и шлю Вам и всей Вашей семье лучшие пожелания.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

Ялта.

А когда на Ривьеру?

 

1999. На кассете: «Не шутят с любовью» Мюссе.

 

Она часто видит себя мертвой, ее надо вытаскивать из этих обмороков.

 

Биографию писать трудно: я – слишком маленький для себя самого.

Ничего значительного в моей жизни!

Но все же пишу: потому что молюсь и думаю о Нем.

 

26  ​​​​ Чехов пишет:

 

С. П. ДОРОВАТОВСКОМУ

26 ноября 1899 г. Ялта.

26 ноябрь.

Многоуважаемый

Сергей Павлович!

Сегодня я послал Вам заказною бандеролью свою фотографию, с автографом - как Вы желали. Есть другая фотография, получше, но не годится для Вас, так как я изображен на ней в шляпе.

Фотограф просит, чтобы было напечатано «по фотографии «Юг» в Ялте». Я обещал ему написать Вам об этом.

Желаю Вам всего хорошего и сердечно благодарю за внимание ко мне.

С истинным уважением

А. Чехов.

Ялта.

 

А. Б. ТАРАХОВСКОМУ

22-26 ноября 1899 г. Ялта.

26 ноябрь.

Наконец я собрался отвечать Вам, многоуважаемый Абрам Борисович. Устава кассы взаимопомощи у меня нет. Напишите Ипполиту Федоровичу Василевскому, Петербург, Офицерская, 40 - он вышлет Вам, или прямо напишите кому-нибудь из одесситов, чтобы Вас избрали в одесское отделение (оно, кажется, есть в Одессе); кажется, нужны двое, чтобы записать Вас. Одним из этих двух буду я. Для удостоверения Вашей литературной правоспособности достаточно книжки, изданной «Посредником», - не говорю уж о Вашей постоянной и значительной деятельности как журналиста. Если в Одессе нет отделения, тогда в Москву или в Петербург. Спишитесь с Василевским, приложите сему джентльмену на ответ марку.

Зачем Вы носите с собой револьвер? Вы честно исполняете Ваш долг, правда на Вашей стороне, значит - к чему Вам револьвер? Нападут? Ну и пусть. Не следует бояться, что бы ни угрожало, а это постоянное ношение револьвера только Вам же испортит нервы.

Да, народная читальня и народный театр должны иметь свое помещение, а городская библиотека - свое. Просветительные учреждения не следует концентрировать в одном месте, нужно их разбрасывать по городу - это раз. Во-вторых, следует бояться тесноты, толкотни, надо бояться шума, который нужен в театре и так мешает в библиотеке. В-третьих, когда несколько учреждений одного характера помещается под одной крышей, то одно из них должно поглотить другие. В-четвертых, кухарки библиотекаря, смотрителя театра и проч. и проч. будут ссориться и ссорить между собой хозяев. А главное, в-пятых, городская библиотека, как книгохранилище, должна занимать свое собственное, просторное, привлекательное для публики помещение, и должна быть уверенность при этом, что по мере надобности помещение библиотеки можно будет расширять; а если с одного боку читальня, а с другого театр, то уж о расширении тут и думать нечего. Ведь при росте теперешней культурной жизни никто не может поручиться, что для библиотеки не понадобится через 25-40 лет пятиэтажное здание! Театры же учреждения наполовину коммерческие; дайте срок, и они сами начнут расти, как грибы, и на каждой улице будет по театру, именно по такому театру, какой этой улице нужен. Как в Неаполе, например.

Идет снег. Жизнь здесь ничего себе, но скучно, ах как скучно! Работаю понемножку и жду весны, когда можно будет уехать. Одолевают приезжие чахоточные; обращаются ко мне, я теряюсь, не знаю, что делать. Придумал воззвание, собираем деньги, и если ничего не соберем, то придется бежать вон из Ялты. Прочтите воззвание сие и, если найдете нужным, напечатайте хоть несколько строк в «Пр<иазовском> крае». Напирайте на то, что мы хотим устроить санаторию. Если бы Вы знали, как живут здесь эти чахоточные бедняки, которых выбрасывает сюда Россия, чтобы отделаться от них, если бы Вы знали, - это один ужас! Самое ужасное - это одиночество и… плохие одеяла, которые не греют, а только возмущают брезгливое чувство.

Вы писали мне что-то насчет Воскресной школы? Писали? Запишите меня членом и сообщите, как велик членский взнос и куда я должен его послать.

Скажите Гордону, что я свои обещания помню. Картинку для приемной вышлю, пусть потерпит.

Ваш А. Чехов.

Привет Вашей семье.

На конверте:

Таганрог.

Его высокоблагородию

Абраму Борисовичу Тараховскому.

 

1999. Мольер – еще и салонное чтение.

 

Эгон Гюнтер. «Настоящая любовь Гете».

 

27 ​​ Чехов пишет

 

Е. П. КАРПОВУ

27 ноября 1899 г. Ялта.

27 ноябрь 99.

Дорогой Евтихий Павлович, большая к Вам просьба. Нельзя ли отложить «Дядю Ваню» до будущего сезона, когда я, по всей вероятности, буду в Петербурге? Спешить нам некуда, дело не медведь - в лес не уйдет.

Как поживаете? Желаю Вам всего хорошего и крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

 

1999. Я уезжаю весьма вовремя: семья покупает дом - и все сбережения Шарлетты уйдут на него.

Она – не сложный человек, но – запутавшийся.

Нервный ​​ путаник.

 

28 ​​ Чехов пишет

 

А. А. ЖЕЛЯБУЖСКОМУ

28 ноября 1899 г. Ялта.

Передайте Ивану Максимовичу Кондратьеву, что я прошу не разрешать моей пьесы «Иванов» никому <в> Москве, кроме Общества искусств <и> литературы, которому принадлежит исключительное слово <в> течение этого сезона.

Чехов.

На бланке:

Мск., Рождественка, дом Хлудовых,

Андрею Алексеевичу Желябужскому.

 

В РЕДАКЦИЮ ЖУРНАЛА «ЖИЗНЬ»

Ноябрь 1899 г. Ялта или Москва.

Борис Корженевский пришлет в ред<акцию> «Жизни» свою поэму. Обратите внимание. По-моему, это талантливый и умный человек.

 

29 ​​ Брожу весь день: так тепло и красиво.

 

30 ​​ Евгений Весник. Записки актёра.

В последнее время Светлов жил один в однокомнатной квартире. В этом же доме жила актриса Ольга Аросева. Как-то он обратился к ней:

– Оля, у меня к тебе такая пгосьба. Уезжаю недельки на тги. Пегед отъездом хочу посидеть с дгузьями. Ты знаешь, у нас, евгеев, целая индейка – как бы символ богатства, символ счастья. Пожалуйста, закажи в гестогане целую индейку, и чтобы на блюде! Скажи – для меня. Пусть зажагят хогошую-хогошую индейку.

Ольга Александровна выполнила просьбу. Привезли индейку, поставили блюдо на стол. Светлов встретился с друзьями и уехал. Через две недели лифтерша обращается к Аросевой:

– Ольга Александровна, какой-то запашок из светловской квартиры.

Ключи были у Ольги Александровны. Вошли в квартиру: пустые бутылки, все закуски съедены, а в центре стола на блюде лежит нетронутая огромная индейка!

Все убрали, помыли, индейку выбросили. Приезжает Светлев, Аросева к нему:

– Михаил Аркадьевич, что же вы? Такие деньги бешеные за индейку выбросили. Все съели, выпили, а она нетронутой осталась?

– Оля, неужели ты думаешь, что я позволил бы своим дгузьям пгитгонуться вилкой или ножом к евгейскому счастью?!

Светлов встречает Аросеву у подъезда дома:

– Олечка, я хотел с тобой посоветоваться. Я ведь пгофан в пгактических делах. Мне лифтегша постигала тги губахи. Я ей за это купил шегстяной отгез. Я ее не обидел?

Мое самое любимое изречение Михаила Аркадьевича: «Счастье поэта – всеобщее, несчастье – конфиденциальное».

 

Декабрь

 

1  ​​​​ Чехов пишет:

 

Е. П. ГОСЛАВСКОМУ

1 декабря 1899 г. Ялта.

Ялта, 1 декабрь 99.

Многоуважаемый Евгений Петрович, я не собрался до сих пор ответить на Ваше письмо, потому что всё никак не мог придумать ответа, мало-мальски удовлетворительного, который уместился бы в одном письме. Сюжет такого рода, что надо не писать, а говорить, притом говорить много. К тому же посетители и дурная погода, которая тянется почти с сентября, так раздражают, что я всё не попадаю в настроение и не чувствую себя способным написать Вам что-нибудь бодрое. Итак, отложим до весны, когда я приеду в Москву и повидаюсь с Вами.

Я напишу о Вас «Журналу для всех», «России» и «Жизни». Мне кажется, что, например, в «России» Вы могли бы печататься каждую неделю, - там, по слухам, хорошо платят и порядки хорошие. Можно печататься и в «Северном курьере», повидавшись предварительно с Т. Л. Щепкиной-Куперник, которая знакома с редакцией. Приглашений специальных не ждите. Одни ленивы, других утомила суета, и не ждите, чтобы Вам отворили дверь, отворяйте ее сами. С редактором «Нивы» я знаком очень мало, но, если желаете, напишу ему. Весной я буду видеться с ним и тогда поговорю.

Спасибо Вам за доброе, сердечное письмо и простите, что я так не скоро ответил.

Редактора «Жизни» зовут так: Владимир Александрович Поссе. Редактора «Журнала для всех»:

Виктор Сергеевич Миролюбов. В «России» главенствует Александр Валентинович Амфитеатров.

Желаю Вам всего хорошего, крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

М. П. ЧЕХОВОЙ

1 декабря 1899 г. Ялта.

У нас отвратит<ельная> погода со снегом, холодом, грязью, с разговорами о погоде, какая бывает в Москве в самые плохие дни. И говорят, что вся зима будет скверная. Надоели и раздражают посетители. Привези того, чего нет в Ялте: гороху, чечевицы, побольше шнурков для pince-nez, беловской колбасы и всего, что только можно захватить.

Нового ничего. Лестницу покрыли лаком. В саду по случаю отвратит<ельной> погоды застой, кисло. Я вышлю Раевской фотографию, только напиши, как ее зовут и где она живет. Распорядись, чтобы после Нового года нам продолжали высылать «Курьер» и «Новости дня», не дожидаясь понуждений и просьб. Попроси Ольгу Леонардовну приехать к нам в Ялту на всё лето, без нее скучно. Я ей буду жалованье платить.

Испортился телеграф, нет телеграмм. Не знаю, как здоровье Толстого.

Ну, будь здорова. Всё благополучно.

Твой Antoine.

1/XII.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

 

1999. Судят любовницу министра.

 

2 ​​ Чехов пишет

 

В. М. ЛАВРОВУ

2 декабря 1899 г. Ялта.

Милый друг Вукол, большое, сердечное тебе спасибо за память. Книгу получил уже давно, не собрался же до сих пор написать тебе, потому что мешали разные дела и посетители.

Когда же ты в Ялту? Кланялся тебе Фома Петрович и велел передать, что он без тебя жить не может. В Ялте ты найдешь всё по-старому; только нет доктора Грудинского, и я живу уже не у Иловайской, а у себя в Аутке. Посадок сделано очень много, и твой Золотарев сослужил мне большую службу.

Погода преподлая.

Напиши же, когда ждать тебя и не нужно ли поговорить с M-me Яхненко насчет помещения.

Шлю привет и поклон Софье Федоровне и Виктору Александровичу. Митрофану Ниловичу тоже поклон.

Ну, будь здоров и весел. Крепко жму руку.

Твой А. Чехов.

2 дек.

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

2 декабря 1899 г. Ялта.

2 дек.

Милая Маша, мать просит привезти 2 арш<ина> по прилагаемому образчику и 6 арш<ин> тесьмы щеткой. У нас важные реформы. Во-первых, проводят звонки; пока только из столовой и кабинета в кухню, остальные же, когда ты приедешь. Во-вторых, начались работы на шоссе. Расширяют вдвое и поднимают на 6 арш., чтобы все проезжающие амазонки могли видеть, что делается у нас во дворе.

Гнусная погода продолжается. В пространстве, где лестница, в этом высоком ущелье, не согретом ни одной печью, холодно. Не поставить ли здесь 2 керосиновые печи - около ванной и против аптечного шкафа? Хорошо бы купить у Мюра, да боюсь, что он вышлет что-нибудь очень дешевое.

Нового ничего нет, всё благополучно. Делают лестницы и табуреты для цветов.

У Маркса вышел первый том.

Будь здорова.

Твой Antoine.

 

Педагогическая библиотека Реймса.

«Мнимый больной» Мольера.

На видео.

Рутинная постановка Комеди Франсез 1973 года.

 

3  ​​ ​​​​ Чехов пишет

 

Вл. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО

3 декабря 1899 г. Ялта.

3 дек.

Милый Владимир Иванович, пришел ответ от Карпова. Он соглашается на то, чтобы отложить постановку «Д<яди> В<ани>« до будущего года (или, вернее, - сезона). Теперь вам остается действовать на «законном» основании, как говорят хорошие адвокаты. Пьеса принадлежит вам, вы поедете с ней, и я сделаю вид, что я бессилен бороться с вами, так как уже отдал вам пьесу…

Ты боишься Суворина? Я и он уже не переписываемся, и я не знаю, что там теперь делается. Но заранее и с громадною вероятностью можно сказать, что Художественный театр будет не ко двору. Петербургские литераторы и актеры очень ревнивы и завистливы, и притом легкомысленны. В сравнении с ними Ив. Ив. Иванов великодушнейший, справедливейший и мудрейший человек.

Я читал рецензию о «Д<яде> В<ане>« только в «Курьере» и «Новостях дня». В «Русских вед<омостях>« видел статью насчет «Обломова», но не читал; мне противно это высасывание из пальца, пристегивание к «Обломову», к «Отцам и детям» и т. п. Пристегнуть всякую пьесу можно к чему угодно, и если бы Санин и Игнатов вместо Обломова взяли Ноздрева или короля Лира, то вышло бы одинаково глубоко и удобочитаемо. Подобных статей я не читаю, чтобы не засорять своего настроения.

Ты хочешь, чтобы к будущему сезону пьеса была непременно. Но если не напишется? Я конечно попробую, но не ручаюсь и обещать ничего не буду. Впрочем, поговорим об этом после Пасхи, когда, если верить Вишневскому и газетам, ваш театр будет в Ялте. Тогда потолкуем.

Сегодня утром была совершенно летняя погода, а к вечеру опять стало скверно. Никогда в Ялте не было так гнусно, как теперь. Уж лучше бы я в Москве сидел.

Да, ты прав, для Петербурга необходимо еще хотя немножко переделать Алексеева-Тригорина. Вспрыснуть спермину, что ли. В Петербурге, где живет большинство наших беллетристов, Алексеев, играющий Тригорина безнадежным импотентом, вызовет общее недоумение. Воспоминание об игре Алексеева во мне до такой степени мрачно, что я никак не могу отделаться от него, никак не могу поверить, что А<лексеев> хорош в «Дяде Ване», хотя все в один голос пишут, что он в самом деле хорош и даже очень.

Ты обещал прислать свою фотографию, я жду, жду… Мне нужна она в двух экземплярах: один для меня, другой для Таганрогской библиотеки, где я попечителем. Туда же нужна и фотография Сумбатова - скажи ему.

Пишу повесть для «Жизни». Пришлю тебе оттиск, так как «Жизни», наверное, ты не читаешь.

Ну, будь здоров. Поклонись Екатерине Николаевне, Алексееву и всей труппе. Жму руку и обнимаю.

Твой А. Чехов.

 

М. П. ЧЕХОВУ

3 декабря 1899 г. Ялта.

3 дек.

Милый Мишель, я писал тебе понемногу и писал редко, это правда; причин тому много. Во-1-х, с годами я как-то остыл к переписке и люблю только получать письма, а не писать; во-2-х, каждый день мне приходится писать около пяти писем, я устаю и раздражаюсь; в-3-х, чрезмерно уповал на твое снисхождение. Все остальные причины вроде этих, и могу тебя уверить, что женитьба твоя тут ровно ни при чем. Ссылка на женитьбу - это lapsus linguae*, не иначе, и, кстати сказать, ставить объяснения на такую почву никогда не следует, ибо сие опасно. Как бы ни было, мне грустно, что я так долго огорчал тебя своим молчанием. Постараюсь исправиться.

Теперь о текущих делах. Живем мы в Ялте. Построили дом. Дом небольшой, но удобный. Забираем в лавках по книжкам, каждое утро дворник шагает на базар. Целый день звонит телефон, надоедают посетители. Сидим дома, никуда не ходим, и я всё жду, когда можно будет уехать в Москву и нельзя ли будет как-нибудь удрать за границу. В финансовом отношении дело обстоит неважно, ибо приходится жаться. Дохода с книг я уже не получаю, Маркс по договору выплатит мне еще не скоро, а того, что получено, давно уже нет. Но оттого, что я жмусь, дела мои не лучше, и похоже, будто над моей головой высокая фабричная труба, в которую вылетает всё мое благосостояние. На себя я трачу немного, дом берет пустяки, но мое литературное представительство, мои литераторские (или не знаю, как их назвать) привычки отхватывают себе ѕ всего, что попадает мне в руки. Теперь работаю. Если рабочее настроение будет продолжаться до марта, то заработаю тысячи две-три, иначе придется проедать марксовские. Дом не заложен.

Что касается Мелихова, то оно продано так же, как проданы мои сочинения, т. е. с рассрочкой платежа. Мне кажется, что мы в конце концов ничего не получим или получим очень, очень мало. Подробности узнаешь от Маши, если поедешь в Москву.

Настроение мое недурно. Здоровье мое тоже недурно. Мать и бабушка Доремидонтовна здоровы, крымский климат, очевидно, идет им на пользу; обе они довольны. Мать еще крепка.

Меня здесь одолевают больные, которых присылают сюда со всех сторон - с бациллами, с кавернами, с зелеными лицами, но без гроша в кармане. Приходится бороться с этим кошмаром, пускаться на разные фокусы. Зри прилагаемый листок - и, пожалуйста, если можно, напечатай всё или в выдержках в «Северн<ом> крае». Окажи содействие.

Теперь насчет Полевого. С Питером я не переписуюсь, к Марксу не обращаюсь, с Сувориным давно уже прекратил переписку (дело Дрейфуса); могу исполнить твое поручение не раньше весны, когда буду в Питере. Но к чему тебе Полевой? Ведь он жидок и устарел уже давно. В нем ничего нет, кроме плохих биографий.

«Дядя Ваня», пишут, в Москве идет очень хорошо. Когда будешь в Москве, то побывай.

Ты бы стремился не в управляющие, а поближе к Москве, а то бы и в самую Москву. Провинция затягивает нервных людей, отсасывает у них крылья.

Ольге Германовне и Жене мой привет и пожелание всего хорошего. Маша приедет к Рождеству, и она купит шелковой материи, а я ничего не понимаю, пожалуй, куплю чепуху.

Ну, будь здоров и не обижайся. Поклонись Пеше.

Твой А. Чехов.

Если это ты пишешь рецензии (подпись Ч.), то поздравляю, они очень недурны.

На конверте:

Ярославль.

Михаилу Павловичу Чехову.

Духовская, д. Шигалевой.

* обмолвка, оговорка (лат.)

 

1999, Реймс. И тут столько насилия!

Студент избит прямо в университете, бандиты напали на «скорую».

 

А я? ​​ В ночи на меня налетел юноша.

Как в России!

Я чудом избежал столкновения.

 

4  ​​ ​​​​ Чехов пишет:

 

В. К. ХАРКЕЕВИЧ

4 декабря 1899 г. Ялта.

4 дек.

Многоуважаемая

Варвара Константиновна!

Поздравляю Вас с днем Вашего ангела, шлю сердечный привет и лучшие пожелания и жалею, что нездоровье мешает мне поздравить Вас лично.

Мать тоже просит Вас принять ее поздравления и низко кланяется.

Манефе Николаевне привет и поздравление с именинницей.

Искренно Вас уважающий и преданный

А. Чехов.

Ялтинский уезд

Таврической губ.

На конверте:

Ее высокоблагородию

Варваре Константиновне Харкеевич.

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

4 декабря 1899 г. Ялта.

У нас опять теплая летняя погода. На шоссе работа.

Привези побольше закусок (в Ялте они отвратительны) и, между прочим, возьми у Баранова на Тверской небольшую целую семгу. Возьми в аптекарском магазине 1/2 фунта Bismuthi subnitrici (Бисмути субнитрици).

Всё благополучно. Будь здорова.

Твой Antoine.

4/XII.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

 

1999. Мне рассказывают слишком много!

Невестка моего друга на улице была атакована двумя девушками, причем одна из них использовала газ.

В результате левый глаз не видит!

 

Два месяца не говорю по-русски – и ничего.

 

5 ​​ Шарлетта – полнота ее персонажности.

Эта полнота взывает к моей естественности: мне нельзя играть, когда играют рядом со мной.

 

Блок, из дневника 1911 года:

 

- ​​ «Неведомо от чего отдыхая, в тебе поет едва слышно кровь, как розовые струи большой реки перед восходом солнца. Я вижу, как переливается кровь мерно, спокойно и весело под кожей твоих щек и в упругих мускулах твоих обнаженных рук. И во мне кровь молодеет ответно, так что наши пальцы тянутся друг к другу и с неизъяснимой нежностью сплетаются помимо нашей воли. Им трудно еще встретиться, потому что мне кажется, что ты сидишь на высокой лестнице, прислоненной к белой стене дома, и у тебя наверху уже светло, а я внизу, у самых нижних ступеней, где еще туманно и темно. Скоро ветер рук моих, обжигаясь о тебя и, становясь горячим, снимает тебя сверху, и наши губы уже могут встретиться, потому что ты наравне со мной. Тогда в ушах моих начинается свист и звон виол, а глаза мои, погруженные в твои веселые и открытые широко глаза, видят тебя уже внизу. Я становлюсь огромным, а ты совсем маленькой; я, как большая туча, легко окружаю тебя - нырнувшую в тучу и восторженно кричащую белую птицу».

Какой прекрасный лирический бред!

Будь я артистом, я б прочел его со сцены.

 

6  ​​​​ Чехов пишет

В. М. ЛАВРОВУ

6 декабря 1899 г. Ялта.

6 дек.

Твое письмо, милый друг Вукол Михайлович, получил - и вот отвечаю. Едва ли успею написать рассказ к январю. Времени осталось немного, а работы подвалило к концу года немало. Итак: если не успею прислать для январск<ой> книжки, то пришлю для февральской.

Была у нас гнусная, нецензурная погода, теперь же опять хорошо. Светит солнце, тепло; гимназисты щеголяют без пальто.

О том, что книга получена, я уже писал тебе. И о том, что тебя в Ялте ждут, - тоже писал. Посадил я камелии, но говорят, что они продержатся 2-3 года и потом зачахнут. Посадил 30 лилий, 100 роз.

Только что получил из Екатеринодара письмо от дамы: просит позволения прислать свою повесть в стихах. Я послал ей твой адрес; потом возвратишь мне 7-коп. марку.

А как твое здравие? Если ходишь в Alpenrose и пьешь пиво, значит, всё обстоит благополучно. Я бы тоже с удовольствием выпил пива.

Ну, будь здоров. Обнимаю тебя и жму руку.

Твой А. Чехов.

 

В. С. МИРОЛЮБОВУ

6 декабря 1899 г. Ялта.

6 дек.

Милый Виктор Сергеевич, рассказ я пришлю Вам непременно, только не торопите меня. У меня геморрой и глаза болят, и к концу года подвалило много работы; если и виноват, то заслуживаю снисхождения. Я пришлю Вам рассказ «Архиерей». В случае какого недоразумения, если он окажется нецензурным для вашего журнала, вышлю что-нибудь другое.

Напрасно Вы хандрите, напрасно мочите свои ножки в холодной воде, напрасно не рекламируете журнала. Ведь уже декабрь, а о «Журнале для всех» нет нигде объявлений, и Синани ночей не спит, всё мучается, не зная, можно принимать подписку или нет.

Из прилагаемого манифеста Вы, Ваше Высокоблагородие, можете усмотреть, чем мы тут занимаемся. Одолели неимущие больные, приходится что-нибудь делать, иначе хоть вон беги из Ялты. Почему-то все ко мне идут. Прочтите манифест и подумайте: нельзя ли его напечатать в «Ж<урнале> для всех» где-нибудь в уголочке, во внутреннем обозрении? Можно напечатать, что вот-де мы получили воззвание от таких-то такого-то содержания. Если, положим, в феврале мы пожелаем разослать воззвание в виде приложения при журнале (как объявление), то сколько это будет стоить? Каждые 3 месяца мы будем менять текст. Аутское общество жертвует под санаторию около десятины прекрасной земли - кстати сказать.

Скажите Тану, чтобы он выслал мне свою книжку. Я о ней слышу и читаю много хорошего, а купить негде, да и совестно покупать книгу земляка.

Пишу повесть для «Жизни», уже кончаю. Когда Вы в Ялту? Пишите, не ленитесь.

Жму руку.

Ваш А. Чехов.

Когда будете в Москве, побывайте на «Дяде Ване». Говорят, идет очень хорошо.

 

1999. Начинается предновогодняя горячка, мы весь день бродим по магазинам.

Особенная, страстная жизнь!

Мне приятно пожить ею, потому что в России такое невозможно.

7  ​​​​ Чехов пишет

 

П. В. ПЕТРОВУ

7 декабря 1899 г. Ялта.

Москва. Магазин Мюр и Мерилиз на Петровке

Отделение сукон

Дорогой Петр Васильевич, позвольте обеспокоить Вас просьбой. Будьте добры вышлите мне (Ялта, А. П. Чехову) наложен<ным> платежом по почте теплый платок для старушки, которая проживает у нас, - ценою от 6 рублей, потеплее и помягче. Для той же старушки войлочные туфли № 15, и для матери тоже туфли войлочные № 16.

Как поживаете? Желаю Вам и Вашему семейству благополучно дождаться праздников и провести их в довольстве и в богатстве, а главное - в добром здоровье. Жму руку.

Ваш душевно А. Чехов.

7 декабря.

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

7 декабря 1899 г. Ялта.

7 дек.

Милая Маша, вчера и сегодня ужасно бушует море, волны заливают набережную, магазины заперты. Такая погода возможно будет и в тот день, когда ты поедешь. Мать боится и будет бояться. Если ты приедешь в Севастополь в дурную погоду, то поезжай лучше на лошадях, только одевайся возможно теплое. Особенно береги ноги, а то схватишь ревматизм на всю жизнь. Если пароход из Одессы опоздает, то это признак, что погода бурная.

Я не пущу мать встречать тебя. Мать соберется за 2-3 часа до твоего приезда, а на молу холодно, сыро, ветер. Пусть сидит дома. Если погода будет вообще скверная, то и я не приеду тебя встречать. Носильщик наймет тебе извозчика - и ты приедешь обычным порядком. Можно будет попросить Синани, чтобы он выслал мальчика получить багаж. Или работника вышлю - смотря по обстоятельствам.

Сегодня получил письмо от Марии Тимоф<еевны>. Она пишет, что ты хочешь взять ее с собой в Ялту. Что ж? Я ничего не имею против того, чтобы приехала эта Гургуля.

Посадили березу. Ночью был мороз -4. Живем по-северному.

Была Иловайская с поповной. Поповна понравилась матери. Когда я раздеваюсь или совершаю что-нибудь очень интимное, то непременно звонит телефон, и на вопрос - кто говорит? - отвечают басом: «Бонье».

Роковая женщина.

Бывает начальница с Манефой; обе сидят подолгу, и мать мучается.

Всё благополучно.

Ну, будь здорова.

Твой Antoine.

Мать просит, чтобы ты привезла:

[1) для бабушки теплый платок и на платье.]* Для бабушки не нужно.

2) для Марфуши розовой материи на платье.

3) работнику Арсению на рубаху и штаны.

Примечание: Марфа оказалась очень хорошей девицей, и Арсений-тихоход услужлив, бого<бо>язлив и делает всё сам, не дожидаясь приказаний.

* Строка зачеркнута Чеховым.

 

1999. ​​ «Ревизор» из Комеди Франсез.

Реж – Бенуа.

Вовсе ​​ бездарно!

Поставлено вдоль текста, прямолинейно, натуралистично-физиологично.

Меня почему-то ранила эта французская глупость.

Получается бурлеск, некая странная страна по имени «Россия».

Дикая, непонятная страна.

Режиссер Бенуа реализует какие-то свои наваждения.

И что?

Какое-то жалкое манихейство: мир черно-белый, без надежды на нюансы.

Актеры - куклы.

Нет, этого мало.

 

Две «Орестейи»: Барро (1955) и Петер Штайн (90-ые).

 

Гарсиа в «Полдне Partage de Midi» ​​ Клоделя.

 

Сыграть «Двое на качелях» с Гарсиа!

Сон, что длится 25 лет.

 

Увы, есть не только русские, но и французские кошмары.

И тут я не освободился от них.

Хоть бы какое-то человеческое прозрение тут, во Франции!

Я уезжаю без малейших сожалений.

 

Из «Карениной»: ​​ запомнившийся жест:

- Степан Аркадьич широко открыл свои блестящие, ясные глаза.

 

8 ​​ Чехов пишет:

 

О. Л. КНИППЕР

8 декабря 1899 г. Ялта.

8 дек.

Мы отрезаны от мира: телеграф везде поломан, почта не пришла. Третий день ревет буря - как говорят, небывалая.

Милая актриса, очаровательная женщина, я не пишу Вам, потому что усадил себя за работу и не даю себе развлекаться.

На праздниках устрою передышку - и тогда напишу подлиннее. Напишите же мне толком, основательно: приедет труппа весной в Ялту или нет? Окончательно решено это или не окончательно?

Вы любите сохранять вырезки из газет, посылаю Вам две.

Ветер злющий.

Видаете князя Шаховского? В жизни его пертурбация - довольно занятная.

Ну, будьте живеньки, здоровеньки, актрисища лютая, желаю Вам здоровья, веселья, денег - всего, чего только желается душеньке Вашей. Крепко жму руку и кланяюсь в ножки.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Книппер.

У Никитских Ворот, д. Мещериновой.

 

1999. Спросишь, как идти - и француз пошлет не в ту сторону.

Легко выпутываюсь.

 

9 ​​ Чехов пишет:

 

М. П. ЧЕХОВОЙ

9 декабря 1899 г. Ялта.

Милая Маша, мать просит купить для нее фильдекосовые перчатки. Привези ее точилку, черных кружев 4 1/2 арш<ина> в 1 1/2 в<ершка> ширины. Море утихает, пришел пароход. Легкий морозец. Нового ничего нет.

9/XII.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

Твой Antoine.

 

И. П. ЧЕХОВУ

9 декабря 1899 г. Ялта.

Милый Иван, Маша скоро выезжает в Ялту. Если ты тоже поедешь, то повидайся с ней, приезжай вместе. Теперь бурная погода бывает чаще, чем тихая, из Севастополя придется, вероятно, ехать на лошадях, - значит, необходимо одеться возможно теплее; хотя бы даже в валенки - и то как раз.

Поклон Соне и Володе. Будь здоров

Твой Antoine.

9/XII.

На обороте:

Москва.

Ивану Павловичу Чехову.

Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.

 

1999. ​​ Мы с Шарлеттой впервые за весь день не сказали друг другу ни слова.

Я просто отбываю последние дни.

Меня как бы уже нет.

Только моя тень еще сидит за какими-то листочками и пишет.

Да я ли это?

 

10  ​​​​ Я тут ​​ гость, а значит, меня тут нет.

Тут я чист, во мне нет ни боли, ни кошмаров.

А потому готовлюсь отсюда уезжать.

 

11 ​​ Чехов пишет

 

П. Ф. ИОРДАНОВУ

11 декабря 1899 г. Ялта.

11 дек.

Простите, многоуважаемый Павел Федорович, что так долго не писал Вам и не отвечал на письма. У меня подвалило столько дел чисто личного свойства, так меня, выражаясь по-таганрогски, затуркали, что приходилось всё это время не писать, а только отписываться.

Я не ответил Вам ничего насчет Ежова. Да и что было отвечать? Обезопасить себя от корреспондентов - ни от умных, ни от глупых - никак нельзя, а опровергать корреспондента, который, по неряшеству или по безграмотству, надменно наврал, это всё равно, что стараться перекричать злую бабу.

Я не поблагодарил Вас за избрание меня в попечители библиотеки, и меня мучает совесть. Что принято делать в таких случаях? Не нужно ли написать письмо городскому голове? Поучите, пожалуйста.

Помнится, Вы хотели сделать меня членом приюта. Пожалуйста, делайте из меня и со мной всё, что только для Таганрога из меня можно сделать, отдаю себя в полное Ваше распоряжение. Членский взнос для приюта - 100 р. посылаю переводом по почте. Если эти деньги нужно подавать при заявлении, то пришлите - я подпишу. Тараховский писал, что в Таганроге открылись воскресные классы (кажется, так) и что мне следовало бы записаться в члены. Против этого я тоже ничего не имею.

В конце декабря я вышлю Вам список книг, какие я, согласно полученному от Вас списку, выслал летом. Проверьте, все ли книги получены. Скидка сделана гигантская, так что библиотека должна мне очень немного.

Меня попы окрутили: сделали членом епарх<иального> училищного совета. Это в Таврической губ. А из Серпуховского уезда, где я попечительствую, шлют истерические письма.

Читал, что судебная палата будет в Ростове. Читал, что Таганрог опять присоединят к Екатериносл<авской> г<убернии>. А как же усиленная охрана? Без казаков кто же будет охранять?

Как-то в Дубках я говорил Вам о том, что в Моск<овской> губернии близ самой Москвы есть школа, куда уездные земства и города командируют учителей на летнее время для изучения основ садоводства и огородничества; потом в Москве я справлялся у сведущих людей, они сказали, что и Вы можете прислать летом одного-двух и присылать так ежегодно, чтобы и в Таганроге мало-помалу выработался штат скромных, среднего звания людей, умеющих судить о том, так ли посажено дерево - и было бы кому наблюдать за Дубками, Карантином, Казенным Садом и городскими насаждениями. Когда я постарею, то буду проситься у Вас в городские садовники. Условие: комната в саду, в ротонде, что ли. И запрещение касперовцам ходить домой через сад. Кстати сказать, я выписывал из Одессы деревья для своего ялтинского садишки. Деревья великолепные, каких я не видел в таганрог<ском> саду. Вот выпишите себе для дачи пирамидальн<ые> акации и пирамид<альные> шелковицы. Это прелесть.

Надеюсь, Ваша жена и дети здоровы, чего от души им и Вам желаю.

Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

Устав школы я послал Вам. Получили?

На конверте:

Таганрог.

Павлу Федоровичу Иорданову.

 

А. Ф. МАРКСУ

11 декабря 1899 г. Ялта.

Деньги прошу выслать переводом ялтинское казначейство.

Чехов.

На бланке:

Пбг. Адольф Федорович Маркс.

 

12 Материалы по теме: «Сара Бернар и Аста Нильсен - два женских Гамлета начала века».

 

ТВ-5: «Гении 20 века»: Арто.

 

13  ​​​​ Не только нет искусства, но нет и сердечности: никому не интересно, что я знаю, откуда я, какие у меня мысли.

Ну, давайте так!

Я скоро уеду.

 

15  ​​ ​​​​ По французского радио – «Борис Годунов» на русском языке.

 

Часто вижу во сне мои приготовления к выходу на сцену.

Очень подробный сон.

 

16  ​​​​ День отъезда.

Как проститься?

Возвращаюсь к коту, так что и стих – о коте.

 

Бодлер (перевод Эллиса).

 

От этой шубки черно-белой

Исходит тонкий аромат;

Ее коснувшись, вечер целый

Я благовонием объят.

 

Как некий бог - быть может, фея -

Как добрый гений здешних мест,

Всем управляя, всюду вея,

Он наполняет все окрест.

 

Когда же снова взгляд влюбленный

Я, устремив в твой взор, гляжу, -

Его невольно вновь, смущенный,

Я на себя перевожу;

 

Тогда твоих зрачков опалы,

Как два фонарика, горят,

И ты во мгле в мой взгляд усталый

Свой пристальный вперяешь взгляд.

 

Спасибо, Поэт!

Ты мне помог по-человечески проститься с Францией.

 

Россия.

 

20 ​​ Чехов пишет

 

В. А. ПОССЕ

20 декабря 1899 г. Ялта.

20 дек.

Многоуважаемый Владимир Александрович, простите - во-первых, я немножко запоздал, во-вторых, посылаю рукопись в безобразном виде. Я не стал переписывать из боязни, как бы не опоздать еще больше и не начать опять переделывать при переписывании. Пожалуйста, отдайте в набор и пришлите мне корректуру, я в корректуре сделаю то, что обыкновенно делаю, переписывая, т. е. безобразное сделаю благообразным. Корректуру я продержу у себя два дня. Вот если бы Вы отложили до феврал<ьской> книжки, то было бы хорошо.

Будьте здоровы и благополучны.

Рукопись идет заказной бандеролью.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

Заглавие - «В овраге», быть может, изменю, если придумаю что-нибудь более выразительное и глазастое.

 

21 ​​ Блок, 1906, ​​ 21 декабря:

 

Со мною бывает часто, все чаще физическое томление. Вероятно, то же у беременных женщин: проклятие за ношение плода; мне проклятие за перерождение. Нельзя даром призывать Диониса - в этом все призывание Вакха, по словам самого В. Иванова. Если не преображусь, умру так в томлении.

 

Такая трудная юность поэта.

Сейчас она кажется необычайно близкой.

 

Вокруг все дружно поддержали Путина!

Даже Аня Л-ы.

Все уверены, что войну надо выиграть.

 

22 ​​ Чехов пишет

 

Ю. О. ГРЮНБЕРГУ

22 декабря 1899 г. Ялта.

22 дек. 99.

Многоуважаемый Юлий Осипович, за мной нет недоимки. Об «Острове Сахалине» я уже говорил с Адольфом Федоровичем, когда был в Петербурге. Так как это не беллетристика и так как книга уже достаточно устарела, то я предложил пока не включать ее в полное собрание, подождать; быть может, совсем не понадобится повторять это издание. А. Ф. согласился со мной. Если же он изменил свое мнение, то «Остров Сах<алин>« можно будет пустить восьмым томом, после «Пьес», или издать самостоятельно, как книгу, представляющую специальный интерес. Из последнего письма А. Ф. и Вашего видно, между прочим, что Вы уже писали раньше мне насчет «Остр<ова> Сах<алина>«. Письма Вашего я не получил.

Что касается остальных моих недоимочных произведений, перечисленных Вами, то «Горе» и «Тоска» помещены в «Пестрых рассказах» изд. Суворина, «Ванька» - в «Рассказах» изд. Суворина, «Бабье царство» - в «Повестях и рассказах» изд. Сытина, -стало быть, давно уже вошли в счет; «Неосторожность» напечатана во втором томе изд. А. Ф. Маркса. «Встреча» уже набрана, но в наборе этот рассказ мне не понравился, и я отложил его до поры до времени; быть может, переделаю. Остается один рассказ; это «Нахлебники». Его надо пустить во II том. Для V же тома возьмем два рассказа из VIII тома, из «Повестей и рассказов» изд. Сытина: «В ссылке» и «Отец».

Чтобы покончить со вторым томом, велите набирать «Пестрые рассказы» изд. Суворина; и первые из них, в количестве 135000 букв, составят то, чего недостает второму тому, чтобы быть полным (начать с рассказа «Мыслитель» и кончить «Канителью»).

Квитанцию возвращаю и прошу передать ее Адольфу Федоровичу вместе с моею благодарностью.

Я читал, что первый том моих рассказов вышел, но еще не видел его.

Желаю Вам всего хорошего, поздравляю с Новым годом, с новым счастьем; ведь Новый год скоро. Жму руку.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

Подробное оглавление всех томов вышлю к Новому году, только напишите окончательное решение насчет «О<строва> Сахалина».

 

1999. Знак беды пронизывает мое бытие – и я не могу избежать этого зависшего ​​ надо мной меча.

 

23 ​​ Чехов пишет

 

В. А. ГОЛЬЦЕВУ

23 декабря 1899 г. Ялта.

Милый Виктор Александрович, я послал 10 р. на имя редакции для передачи тебе.

Будь добр, распорядись, чтобы типография выслала мне узаконенное количество оттисков «Дамы с собачкой».

Маша тебе кланяется и поздравляет с праздником. Будь здоров, крепко жму руку.

Твой А. Чехов.

23 дек.

На обороте:

Москва.

Виктору Александровичу Гольцеву.

Шереметевский пер., редакция «Русской мысли».

 

П. И. КУРКИНУ

23 декабря 1899 г. Ялта.

23 дек.

Дорогой Петр Иванович, не писал я Вам так долго, потому что работал и не хотелось писать Вам кратко. Есть подробности, касающиеся Вас как моего жильца. Во-первых, Мустафа ушел, вместо него нанят русский, Арсений, глуховатый парень, столов делать не умеющий, но зато читающий жития святых и тихий. Во-вторых, водопровод уже действует, поставлен водомер, бак полон; производятся изыскания для канализации. В-третьих, шоссе расширяют, уже давно работают инженеры-путейцы (памятуя заповедь щедринскую: «кубик кесарю, кубик себе»), - ни проехать, ни пройти; возле меня шоссе расширяют и возвышают на 6 арш<ин>, так что я буду как в ящике. Реформы значительные.

На днях я получил письмо от Ивана Германовича. Почерк нехороший, указующий на расстройство в двигательной сфере (судорога крупных мышц, отсутствие фибрил<ьных> подергиваний), но не в психической. Если судить по этому письму, то голова у И. Г. работает вполне нормально.

Д-ра Альтшуллер и Средин книги получили и велели благодарить Вас. Я тоже получил и благодарю сердечно. Вчера приехала Маша и привезла термометр; я водрузил его у себя в кабинете, а прежний снял. Спасибо, термометр именно такой, какой нужно. Сколько я Вам должен за него?

Теперь об «Очерках санитарной статистики». Начну с того, что для популярных статей заглавие это не совсем подходит, ибо содержит два иностранных слова; оно немножко длинно и немножко неблагозвучно, так как содержит много с и много т. Вы назовите как-нибудь попроще, например: «Заметки врача» или что-нибудь вроде. Кстати сказать, статистика вообще неудачное название, и санитарная статистика - тоже. Ведь это название не определяет науки, оно слишком сухо и узко и похоже на «бухгалтерию». Надо бы придумать что-нибудь другое, именно такое, что определило бы шире и точнее статистику как науку о большом организме, который мы называем обществом, как науку, которая легла соединяющим мостом между биологией и социологией. Это кстати сказать. Что же касается Вашего желания пустить глубже корни на журнальной ниве, то я могу только радоваться и за Вас и за оную ниву. По-моему, не следует терять времени на колебания и сомнения; чем раньше решитесь окунуться с головой, тем меньше будете раскаиваться в будущем. Ведь Вы и так уже много потеряли времени и за Вами большая недоимка; Вы скажете: недосуг. Да, но ведь это только смягчающее обстоятельство, не покрывающее всей вины… В. А. Гольцев весьма ценит Вас как сотрудника и, по всей вероятности, напечатает «Очерки», но, - простите, я буду продолжать в наставительном тоне, - не следует ставить судьбу вопроса в зависимость от одного лица или одной статьи. Вам нужно работать в нескольких журналах и газетах, давать и статьи, и заметки, и всякие повести, которыми так богата ваша общественная наука и в частности земская сфера. Нужно придумать или выдумать какие-нибудь внешние возбудители - бывать чаще с литераторами, хотя это и не всегда интересно, записаться в Кассу взаимопомощи, записаться в Худож<ественный> артист<ический> кружок или клуб, вообще взять на себя иго in toto* - хотя бы на год-два, пока литераторство не войдет в привычку. Вы не сердитесь за сие наставление. Я от души.

Здоровье мое лучше прошлогоднего, геморрой поддается высоким клизмам, т. е. не геморрой, а катар recti**. Я завел себе мышеловку новой конструкции и ловлю мышей - единственный спорт, доступный для меня в настоящее время. С Новым годом! Желаю счастья и здоровья. Пишите!

Ваш А. Чехов.

* в целом (лат.)

** прямой кишки (лат.)

 

В. А. ПОССЕ

23 декабря 1899 г. Ялта.

23 дек.

Многоуважаемый Владимир Александрович, сегодня Синани показал мне телеграмму, в которой Вы спрашиваете, где Чехов. Телеграмма эта подана Вами 20-го и пришла в Ялту только сегодня, 23-го; телеграф испорчен, и из Харькова везли ее в поезде, с почтой.

До 20-го я получил от Вас телеграмму с уплоченным ответом, в которой Вы сообщали, что Вы волнуетесь, не получая так долго рукописи. Я ответил: «Посылаю двадцатого». Затем написал Вам письмо и, немного погодя, послал заказною бандеролью рукопись.

Получили? Пожалуйста, напишите или пришлите телеграмму.

Поздравляю Вас со святками и с наступающим Новым годом, желаю здоровья и успехов.

Преданный А. Чехов.

Скажите в типографии, чтобы, когда будут печатать книжку «Жизни» с моим рассказом, напечатали бы также для меня 10-15 отдельных оттисков.

 

24  ​​​​ Как приятно идти по легкому снежку!

Особенно после этого путешествия мне ясно, что низменное и житейское не должно переполнять дневник.

Именно потому, что его слишком много.

 

25  ​​​​ В «Скандалах недели» НТВ рассказала о тараканах в Думе.

Думский таракан.

 

26 ​​ Чехов пишет

М. О. МЕНЬШИКОВУ

26 декабря 1899 г. Ялта.

26 дек.

Здравствуйте, дорогой Михаил Осипович, сколько зим, сколько лет! Поздравляю Вас с Новым годом, с новым счастьем и желаю Вам и Вашему Яше здоровья и всего хорошего. Вы писали мне, я псе собирался ответить; потом собирался написать Вам по поводу Вашей превосходной статьи «Клевета обожания», потом - по поводу статьи Андрея (?) Абрамова о Неплюевском братстве. Всё собирался, мешали мне разные дела и люди, и наконец собрался сегодня, на второй день праздника, после двух дней, беспокойных, утомительных, бесполезных, проведенных в беседах и приемах. Третьего дня была мать именинница, вчера - праздник, и у меня телились люди, толклись, говорили и ели, и всё это неизвестно для чего.

Ваша «Клевета обожания» - образцовая критическая статья, это настоящая критика, настоящая литература. Превосходна и Ваша заметка о Неплюевском братстве. Это хорошо, что Вы написали ее. Вы поступили именно так, как уважающему себя человеку поступить надлежит. Но какой дурак Ваш Гайдебуров! Как глупо его примечание, где он Неплюева и Рескина ставит на одну доску. Должно быть, трудно работать с таким ослом.

Нового у меня ничего, живем по-старому. Взбудоражила всех болезнь Льва Николаевича. Я телеграфировал в Москву проф. Черинову, но определенного ответа не получил и до сих пор не знаю, в чем дело, какая болезнь, и до сих пор беспокоюсь и не знаю, что отвечать, когда меня спрашивают о здоровье Льва Н<иколаеви>ча. Телеграфировать Софье Андреевне я не решился, так как она и без того завалена письмами и телеграммами.

В последнее время я много писал. Послал повесть в «Жизнь». В этой повести я живописую фабричную жизнь, трактую о том, какая она поганая, - и только вчера случайно узнал, что «Жизнь» - орган марксистский, фабричный. Как же теперь быть?

Когда мы увидимся? Не приедете ли Вы на юг? Здесь было холодно, но теперь опять тепло, светит не клочок, а целое герцогство. В хорошей санатории здесь чувствуется большая нужда.

Вот приезжайте!

Крепко жму руку и еще раз благодарю. Будьте здоровы!

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Москва.

Доктору Павлу Григорьевичу Розанову.

Больница императора Павла I.

 

27 ​​ Чехов пишет

 

И. П. ЧЕХОВУ

27 декабря 1899 г. Ялта.

Милый Иван, поздравляю тебя, Соню и Володю с Новым годом и шлю сердечные пожелания. Очень жалеем, что ты не приехал; мать ждала тебя, да и я почему-то надеялся, что ты приедешь.

Погода теплая, но скучная.

Здесь Левитан.

Будь здоров, крепко жму руку.

Твой Antoine.

99 27/XII.

На обороте:

Москва.

Ивану Павловичу Чехову.

Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.

 

Е. М. ШАВРОВОЙ-ЮСТ

27 декабря 1899 г. Ялта.

27 дек.

Многоуважаемая Collega, на такой же точно желтой бумаге, как у Вас, пишет ко мне один очень надоедливый шмуль, и его письма я читаю не тотчас же по получении, а погодя денька три; и Ваше письмо я отложил в сторону, подумав, что это от шмуля. Такова одна из причин, почему я так долго медлил с ответом. Затем в обоих последних письмах Вы не сообщили Вашего адреса, и это отнимало у меня всякую решимость писать Вам.

Все-таки в конце концов, как видите, я пишу Вам. Поздравляю Вас с Новым годом, с новым счастьем, желаю Вам здоровья, миллион рублей, веселого настроения, славы и всего, чего только Ваша душенька желает.

Шлю поздравление и привет также Вашему мужу.

Я почти здоров, работаю. Живется в Ялте невесело, погода дурная.

Я бесконечно извиняюсь за свое долгое молчание, прошу не сердиться на меня и, если можно, забыть мои великие прегрешения перед Вами, - и написать мне еще. Напишите, что нового в Петербурге, о чем говорят, кто будет министром и кто за кем ухаживает. Кстати сказать, я ни за кем здесь не ухаживаю; нет ни одной живой души! Чтобы развлечь себя хотя немножко, придумал для себя особый спорт: завел мышеловку новой конструкции и ловлю мышей!

Крепко жму Вам руку и низко кланяюсь.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Петербург.

Елене Михайловне Юст.

Пантелеймоновская, 13/15, кв. 28.

 

С. И. ШАХОВСКОМУ

27 декабря 1899 г. Ялта.

27 дек.

С Новым годом, с новым счастьем, милый Сергей Иванович! Желаю Вам здравия, денег побольше и превосходного настроения. Вы на меня сердитесь за молчание? Да? Дело в том, что я написал насчет Касторского одному разведенному мужу, венчавшемуся в Константинополе, ныне проживающему в Баку; я написал и ждал ответа, чтобы послать его Вам, - и до сих пор нет ответа, и отчасти поэтому до сих пор я не собрался написать Вам. Должно быть, названный муж уехал в отпуск. Маша знает его, я дал ей инструкции, и она сообщит Вам, как написать ему.

NB: венчание в Константинополе обошлось недорого. Другой человек, который венчался в Константинополе, - это Вас. Ив. Немирович-Данченко. Скоро его адрес будет у меня (я написал в Ниццу нашим общим знакомым), и если понадобится его содействие, то я охотно напишу ему.

Ну, как Вы поживаете? Я жалею, что не могу приехать в Москву хоть на недельку, чтобы пообедать с Вами, побывать в театре. Хандры у меня нет, но скучаю я изрядно, скучаю от вынужденной добродетельной жизни. В последнее время много работал. Попиваю винцо. Здесь Левитан; он в отличном настроении и пьет по 4 стакана чаю.

Здоровье у меня ничего себе; оно лучше, чем было в прошлом году.

Конечно, теперь Вы в отместку за мое долгое молчание напишете мне не раньше июня. Что ж? Гнев Ваш справедлив, но всё же позвольте надеяться, что Вы дадите мне снисхождение, пришлете письмо, хотя бы очень короткое, в январе.

Вы спрашиваете в своем письме, почему трещит современная семья. Семья есть установление человеческое, а всё человеческое трещит; почему же и семье не трещать?

Мать и Маша кланяются Вам, поздравляют и шлют пожелания. Буду очень рад, если Вы приедете в Ялту весной. Здесь, кстати сказать, весна необыкновенно поэтична. Она не лучше русской, но всё же своеобразна и трогательна.

Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

 

28 ​​ Истра: ​​ мальчик рыгнул мне в лицо.

Я едва отвернулся.

 

М. К. Мамардашвили

 

Психологическая топология пути

 

Первая лекция

6.03.1984

 

«Пруст сравнивал строение своего романа с собором; в нем всегда есть перекличка одной части с другой. Вы ведь разглядываете собор в последовательности, вы не можете одним взглядом охватить весь собор; скажем, вначале вы смотрите на одну часть и там какое-то изображение, но оно не отдельно существует, хотя вы смотрите на него отдельно, а перекликается с другой частью собора, которую вы увидите через какое-то время.

Условно назовем эту перекличку символической, то есть термином, которым пользовались символисты, – correspondances, соответствия. (Это я ввожу, наверно, узнаваемую вами тему символических соответствий.)

Скажем, какая-то сцена на 50-й странице имеет смысловую перекличку и не может быть понята по окончательному своему смыслу без того, что фигурирует на 3000-й странице (примерно в конце романа). Так вот, конец уже написан. И, следовательно, конец и начало производят внутри романа события самой жизни Пруста.

В том числе знаменитую «книгу любви» Альбертины; две части романа особо выпукло ее выделяют – «Пленница» и «Беглянка». Они написаны Прустом по живому.

Он имел и начало, и конец романа и перекраивал свою собственную реальную любовь, которая в жизни с ним происходила: это была любовь к его секретарю Альфреду Агостинелли, который погиб, кстати, так же, как и Альбертина в романе.

И хочу по этому поводу сразу сделать замечание, чтобы потом к этому не возвращаться. Вы, очевидно, знаете, что Пруст не был человеком нормального сексуального темперамента. Он был гомосексуалист. Но он был одним из немногих, у которого было мужество через эту свою, назовем условно, причуду, через нее идти, в страстном человеческом искании, к общей природе любви, а не к гомосексуальной. Она была проблемой – любовь как таковая (то есть нормальная сексуальная любовь).

И он смог транспонировать, и разобраться, и понять. Потому что, в общем-то, там действуют те же самые законы и иногда на гомосексуальной любви виднее общие законы любви (к этой последней, так сказать, причине я еще вернусь, а об отклонениях говорить больше не буду, анализ их совершенно неинтересен и не имеет ровным счетом никакого значения)».

Какая драматургия!

Меня чарует этот спектакль.

 

29  ​​​​ Чехов пишет

П. В. УНДОЛЬСКОМУ

29 декабря 1899 г. Ялта.

Простите, многоуважаемый отец Павел, что я до сих пор не ответил на Ваше любезное письмо. Всё никак не соберусь, да и не знаю, что ответить, так как ничего еще не решил определенно.

Желаю Вам всего хорошего.

Уважающий Вас А. Чехов.

 

С. Я. ЕЛПАТЬЕВСКОМУ

Конец 1899 г. Ялта.

Прочтите и возвратите. Это от знаменитого Жбанкова. Должно быть, он с ума сошел. Мы давно знакомы, а называет меня вдруг ни с того ни с сего Карловичем!

А. Чехов.

 

1899. ДОГОВОР ​​ ЧЕХОВА ​​ С КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВОМ А. Ф. МАРКСА

С.-Петербург. Тысяча восемьсот девяносто девятого года января двадцать шестого дня. Мы, нижеподписавшиеся: потомственный дворянин Адольф Федорович Маркс и поверенный врача Антона Павловича Чехова славяно-сербский мещанин Петр Алексеевич Сергеенко, заключили настоящий договор в нижеследующем:

1. Антон Павлович Чехов продает Адольфу Федоровичу Марксу в полную литературную собственность все свои сочинения, как уже напечатанные под его, Чехова, фамилиею или под его многочисленными псевдонимами до сего двадцать шестого января тысяча восемьсот девяносто девятого года, так равно и те, которые будут обнародованы в течение первых двадцати лет после подписания сего договора, безразлично - имеются ли они уже теперь в рукописи или еще будут им написаны впоследствии, причем по отношению к. этим будущим своим произведениям Антон Павлович Чехов сохраняет только право обнародования их однократным напечатанном в повременных изданиях или в литературных сборниках с благотворительною целью, после чего они по особым договорам должны быть передаваемы им в полную литературную собственность Адольфа Федоровича Маркса.

2. За право литературной собственности на все сочинения Антона Павловича Чехова, напечатанные до сего двадцать шестого января тысяча восемьсот девяносто девятого года, Адольф Федорович Маркс уплачивает Антону Павловичу Чехову семьдесят пять тысяч рублей в следующие сроки: при передаче ему неустоечной записи Чехова, о которой говорится в пункте восьмом сего договора, двадцать тысяч рублей, в декабре сего тысяча восемьсот девяносто девятого года десять тысяч рублей, в январе будущего тысяча девятисотого года двадцать тысяч рублей, в декабре того же тысяча девятисотого года десять тысяч рублей и в январе следующего тысяча девятьсот первого года остальные пятнадцать тысяч рублей.

3. За право литературной собственности на будущие же сочинения Антона Павловича Чехова, то есть на те, которые будут обнародованы в течение первых двадцати лет после подписания сего договора, Адольф Федорович Маркс при самой передаче ему в собственность этих сочинений уплачивает Антону Павловичу Чехову следующие суммы: за произведения, обнародованные: а) в течение первых пяти лет со дня подписания сего договора, то есть с 26 сего января 1899 г. по 26 января 1904 г., по двести пятидесяти рублей за печатный лист в тридцать пять тысяч букв; б) с 26 января 1904 г. по 26 января 1909 г. по четыреста пятидесяти рублей; в) с 26 января 1909 г. по 26 января 1914 г. по шестисот пятидесяти рублей и, наконец, г) с 26 января 1914 г. по 26 января 1919г. по восьмисот пятидесяти рублей за печатный лист.

4. Чехов предоставляет, однако, Марксу право отказаться от приобретения в собственность какого-нибудь из новых его, Чехова, произведений, если оно по своим литературным качествам будет найдено неудобным для включения в полное собрание его сочинений.

5. При продаже своих сочинений, могущих появиться в свет после двадцать шестого января тысяча девятьсот девятнадцатого года, Чехов, при одинаковости прочих условий, обязан предоставлять Марксу преимущественное право на приобретение их.

6. Антон Павлович Чехов сим удостоверяет, что он никому, а в том числе и прежним издателям своих сочинений, права на дальнейшее издание этих сочинений никогда не предоставлял.

7. Так как Антон Павлович Чехов печатал свои произведения в разных повременных изданиях под многочисленными псевдонимами, ближе всего известными ему лично как автору, то для доставления Адольфу Федоровичу Марксу фактической возможности воспользоваться приобретаемым им правом, Чехов обязуется в самом непродолжительном времени и не далее как в течение шести месяцев со дня подписания сего договора собрать все без исключения произведения свои, напечатанные в разных изданиях, и доставить Марксу полный их текст, с обозначением, по возможности, где, когда и с какою подписью каждое из произведений было напечатано. Кроме того, Чехов, в течение того же срока, обязан проредактировать все свои сочинения, составив из них «полное собрание» в известном по соглашению с Марксом количестве томов и доставить Марксу весь материал в совершенно готовом виде не позднее двадцать шестого июля сего тысяча восемьсот девяносто девятого года.

8. Договор сей вступает в окончательную силу только по доставлении Марксу неустоечной записи Чехова, по которой он обязуется уплатить Марксу неустойку в размере пяти тысяч рублей за каждый печатный лист своих произведений за последующие от сего числа двадцать лет, которые будут напечатаны, в том числе, если произведений этих в собственность Марксу он не передаст, а воспользуется ими иным, чем указано в первом пункте сего договора, способом; а равно обязуется уплатить ему ту же неустойку за произведения свои уже напечатанные, если окажется, что из сих произведений, вопреки удостоверения, изложенного в пункте шестом сего договора, какие-либо уступлены кому-либо для дальнейшего издания. По представлении такой неустоечной записи договор сей вступает в свою силу, и, вместе с тем, Маркс уплачивает Чехову первые двадцать тысяч рублей (пункт второй). Если такой записи в течение месячного от сего числа срока представлено Марксу не будет, то настоящий договор уничтожается.

9. Договор сей хранить свято и ненарушимо как Чехову и Марксу, так и их наследникам и правопреемникам. Подлинный иметь Марксу, а копию Чехову.

10. Расходы по совершению сего нотариального договора Маркс и Чехов несут в равной доле.

По доверенности врача Антона Павловича Чехова, славяно-сербский мещанин Петр Алексеевич Сергеенко (я же Сергиенко).

Потомственный дворянин Адольф Федорович Маркс.

С.-Петербург. 1899 г. января 26. С сего документа в конторе с.-петербургского нотариуса Андреева выдана копия за № 1021 гг. Сергеенко и Маркс. Тысяча восемьсот девяносто девятого года февраля шестого дня. Мы, нижеподписавшиеся, делаем добавление к первому пункту договора, что право поспектакльной платы за драматические произведения Чехова принадлежит исключительно ему, Чехову, а после смерти Чехова его наследникам.

Потомственный дворянин Адольф Федорович Маркс. По доверенности врача Антона Павловича Чехова славяно-сербский мещанин Петр Алексеевич Сергеенко (Сергиенко тоже).

 

Вот и кончились письма Чехова за 1899 год. Последующие года в письмах отражены в театральных дневниках за 1984 и более поздние годы.

31  ​​​​ Утро. Отставка президента Ельцина?

Его самоотвод?

Да, в России такое возможно.

Это указывает на молодость нации.

Тут есть притягательное, живое и даже добродушное.

 

В пьесах Чехов собран и огромен, а в рассказах шутит, играет.

В рассказе может выплеснуться «по пустякам».

 

Не могу двинуться: на груди уснул кот.

 

ПРОЩАЙ,  ​​​​ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ!