ЛИТЕРАТУРНЫЙ ДНЕВНИК

2006

Важное:

Андрей Вознесенский

Аксенов

Нина Валериановна Королева

Седакова о Целане

Январь

1 ​​ На личный сайт попало фото Маркуса Хофмайера, у которого жил в Мюнхене в 1991 году, и госпиталь мамы.

И переделанные дневники 1984-94.

Теперь с переводами дневники более корректны.

2 «Лекции по зарубежной литературе» Набокова.

Налетел ​​ на стихи Александра Карпенко, друга Оли:

Твои волосы цвета ночи

В снах моих оставляют след,

И порою мне странно очень,

Что у ночи есть тоже цвет!

И не выскажут сны и книги,

Как легко мне сгореть в ночи,

Где ролей твоих реют лики,

Где волос твоих спят грачи...

Но контрастами бредят очи -

И сомкнутся, рассвет маня,

Твои волосы цвета ночи -

И лицо твоё, цвета дня!

Так, предчувствуя боль-разлуку,

Мотыльком прилетев на свет,

Дарит сердце своё и руку

Цвету белому - чёрный цвет.

Они все, его стихи, - такие.

Приятные, как и он сам.

Они приятны, потому что они – ни о чем.

Так иные умеют приятно смотреть на человека, но, отвернувшись, человек забывает их взгляд.

3  ​​​​ В электричке и пишу. Значит, еще живой.

Блоха рассказала по телефону, как она гостила на Новый Год у Серманов. Чего стоит его книга о Державине!

В лекциях Набокова интересно то, что уже знаю: анализ «Мадам Бовари» очень интересен. ​​ 

5  ​​​​ Чуточку двинул «Русский дух».

В «Молитве» завуч все больше сближается с Алешей: в поисках настоящего сына.

Писал прямо на КПК! Копировал, а потом тут же перепахал. Такие куски можно делать и в электричке: после Дедовска довольно часто сижу один.

17.31. Первый раз получилось!! В полной темноте и тишине (благо экран таинственно мерцает) написал аж станицу «Молитвы». Довольно много.

Вечерняя умная зарядка: быстрое чтение по ​​ КПК «Человека без свойств». Обычное дело.

6 В метро: «Человек без свойств». ​​ 

7  ​​ ​​​​ Рождество.

В дневниках за 1995 неприлично много обсуждения свинства Лезова, Полунина, Агамалиева. Конечно, все это безжалостно выбрасываю. Ну, плюнули они в меня! И что?

Вчера было «Старческое» Тургенева, а сегодня «Антимиры» Вознесенского.

Андрей на таком порыве, что часто невразумителен. Нет выстоянности, вечности. Он словно хочет приподнятся на цыпочки, так и прет неестественность.

Бывали вы в нашем море,

магнитнейшем из морей?

Не понимаю! Зачем нести в стихи «магнитность» моря?

И в описании самоцубийства Мэрилин Монро много ходульности, совсем нет нежности. Поэт ей сочувствует, но сурово.

Понравилось только короткое «Сирень похожа на Париж»: тут юношеский порыв поэта ясно очерчен. Нет, мало быть интересной, порывистой личностью! Я тут вспомнил стихи Ильницкой, тоже талантливые, но тоже лишеные Вечности. Господа, мало фиксировать свои чувства!

Лампами,

как абажуры,

светят женские тела.

Просто глупо. А это «стихотворение»? «Ночь».

Сколько звезд!

Как микробов в воздухе...

Какой жалкий стихоплетишка! Просто какой-то бред собачий. И такой человек претендовал возглавить поколение.

Обидно, что Андрей совсем не чувствует, что именно он продолжает.

Так гордясь дружбой с Пастернаком, он роняет Поэзию в грязь. Рядом с ним Кушнер кажется необычайно изысканным, а уж Анненский - так тот просто божество. Я только начинаю читать Иннокентия, как сразу плачу: так много моих чувств разделено, так все мне близко.

И впредь буду читать поэтов, которых не люблю, но только для того, чтоб понять их феномен.

8 ​​ Для нового поколения не столь ясно, что Вознесенский изо всех сил тянулся за Пастернаком. Но - ничего не получилось!

Сорвутся с крыши – и ​​ обрушат

Сухую грусть на дно очей.

Влияние этих ранних стихов Пастернака очень чувствуется.

«Антимиры» были страшно популярны в 70-ые, но на меня нагоняли скуку. «Лейтенант Шмидт» талантлив. В этих нагромождениях образов столько надежды и свободы! Да, это сложно, но и высокопоэтично. Только Пастернак сумел совместить такое.

Еще в электричке читал Мачадо.

9 Не попиши в ночи «Графоманку», не смог бы уснуть.

Катулл, 36-ое стихотворение:

At vos interea venite in ignem

Pleni ruris et inficetiarum

Annales Volusi, cacata carta.

«Все вы летите в огонь, анналы Волузия, полные гадостей, го-енная бумага».

Особенно впечатляет повторение «cacata carta» (= го-енная бумага). Забавно выражение «solet esse imaginosa» (= подвержена мечтаньям в негативном смысле). Проститутка, будучи некрасивой, запросила слишком много.

Но каковы нравы: грубые! ​​ 

Зубы у тебя чистые? Потому что пьешь мочу!

Жесткий, острый язык, хоть и поэзия. Вот язык Вознесенского жесткий, но уж никак не острый, а скорей сервильный. Сейчас его язык кажется вовсе продажным: столь жестока История.

У Бродского столь мощно звучит тема свободы, а у Андрея ее вовсе нет.

10 ​​ Нельзя гулять: резкий ветер может усилить хрипы.

Резкий пост цен на золото как раз и показывает ослабление интереса к доллару. ​​ 

11 Забавно, что Балл откровенно жалел, что больше не встречается с Ольгой. Он даже не считает нужным скрывать свои слабости. ​​ 

А другая моя протеже ​​ Рахманова – так ей просто боюсь звонить.

Нет, это я – ее протеже!

Смотрю в словарь. «Протеже - тот, кому кто-либо оказывает протекцию, покровительство».

Позвонил первого января, не застал.

Боже, спаси меня от этой дамы.

Я буду дома аж четыре дня. Здорово. ​​ Такая вот остановка в пути.  ​​​​ Общая слабость, но не такая, чтоб я не смог писать.  ​​​​ 

Первый хороший результат домашней засидки: обработал «Улисса» на русском. ​​ Для КПК. ​​ Теперь без обозначений комментариев (всего 2.200 цифр!). ​​ 

В час дня пришлось погасить компьютер: изнеможение. Где и когда я устал? Но устал. Конечно, уже и вымыл пол и расставлял книги.

Есть силы на КПК повозиться с «Молитвой». Чем ближе к Луге место действия, тем легче писать.

Завуч - моя первая учительница Вера Николаевна Гриненко. Как подумал об этом, сразу стало тепло.

12 Французская серия «Великие авторы по (школьной) программе». В издательстве «Бордас».

Все не кончу первый том: Средние века.

13 Пошла «Молитва»: сумел насытить схему подготовительных записок самой жизнью.

Пришлось лечь только потому, что сидеть нет сил: кружится голова. Упоение творческой работой дозируется слабостью.

Странно, что ​​ толь реалистическая книга, как «Американская трагедия» Драйзера, увлекает своим языком. Да! После изысков Джойса это повествование кажется безыскусным, но интересно, какими средствами языка это выражено. Это можно читать лежа, не очень уставая.

Весь день мучило забытье болезни. ​​ Словно б все сплю и не могу проснуться. Еще раз воззвал к Блохе прочесть мои дневники на сайте, оценить эту чудовищную работу самопознания. Она так и не верит, что дневники имеют хоть какое-то значение.

No comment = ​​ комментарии излишни. ​​ 

Вдобавок ко всему прочему Блоха зачем-то прокляла «Твин Пикс. Twin Peaks» Линча.

Вчера вместо разговора о моей болезни опять стала меня упрекать! Боже, как трудно. ​​ 

Через все странности болезни продолжаю работу над «Молитвой». Надо, чтоб в повествовании появилась молодая особа - и я ее ввожу. В угоду традициям и чтоб читатель понимал, что Бог героем выбирается сознательно, а не от недостатка женщин.

15 ​​ Спасает Аспирин-С, баварское лекарство. Оно столько лет меня выручало, что даже думать о нем, - и то приятно. Этот пот совсем не мешает думать. Первый раз оно спасло в Питере, куда поехал с Наоко и Жаном Бержезом. Мы, вся семья, так трепетно его помним, а он за весь год не может что-то нам чиркнуть.  ​​​​ 

Уже 11 утра, вышло солнце, вовсю пишу. ​​ Конец недели! Болел, но нет ощущения, что терял время: много написал.

Всегда спрашиваешь себя:

- Не слишком много ты обдумываешь свою жизнь? Зачем тебе дневники? Все ​​ равно все пожрется забвением!

А если что и остается

От звуков лиры и трубы,

То вечности жерлом пожрется

И вечной не минет судьбы.

Державин.

16 Из ТВ исчезли аналитики - и события на Украине предстают малопонятной, однообразной кашей. ​​ 

Опять двинул «Молитву». Теперь ясно, что в социальном плане мой герой - сущий ребенок. Он только открывает жизнь общества. Поэтому отец Петр и хотел бы удержать его от ухода в церковь! ​​ Алеша кажется ему милым сумасбродом; не больше.

Священник - с опытом: боится, что, открыв жизнь общества, Алеша найдет себя именно внутри него.

После Джойса особенно приятно читать «Американскую трагедию». После максимальной ​​ сложности - максимальная простота.

Уже 2,12 (= 12 глава 2-ой части).

И как можно писать вот так: вовсе без пафоса? Герой - сама Жизнь. Причем, если в «Войне и мире» ​​ жизнь тщательно обдумывается, то тут дан просто поток жизни. И читаю именно для знания такой растительной жизни, и языка.

ТКК: «Дети Арбата» Рыбакова. ​​ 

Кончил и шестую главу «Молитвы», но зато седьмую придется менять полностью. ​​ 

Телесериалы навсегда убили «чернушную» литературу. Признается только материал последнего дня, сделанный с-пылу-с-жару. ​​ 

Помню, как в конце 70-ых много говорили о смерти Рубцова. Тогда я возненавидел его жену, пырнувшую его в ходе очередного скандала. Теперь ТВ-Россия рассказало, какой это был пьяница в жизни. Меня поразило, что говорили только преподаватели Литинститута. «В горнице моей светло» - на самом деле чудесно.

В горнице моей светло.

Это до ночной звезды.

Матушка моя возьмет ведро,

Тихо принесет воды.

У него много таких поразительных открытий. ​​ 

Как добиться это огромной простоты, естественности выражения? Пастернак так долго шел к ней, а Рубцов получил ее от Бога.

Тут интимный разговор с природой, яркое выражение души именно северного крестьянина, моего предка. Поэтому, если уж говорить о «деревенщиках», то впечатлил только Рубцов.

Проза кажется нарочитой, перегруженной патриотическими, хоть и высокими, но все же чужими для литературы эмоциями.

​​ 17 ​​ После «Мастера» почти готова экранизация «В круге первом» по Солженицину, а сейчас НТВ выдал суперчернуху: реальное описание жизни тюрьмы. Постоянное насилие, кошмары - это норма. Наши сериалы стали спасением для наших артистов.

Видимо, моя профессия связана с такими болезнями, что была у меня, тут бесполезно защищаться. Собственно, я благодарен болезни: эта остановка в пути позволила много сделать с дневниками. ​​ 

«Работа» с утра: ​​ принятие гомеопатических таблеток. Последний третий день цикла. По пять через два часа. (Лечиться – это работа, никак не меньше).

1. разбиение русского и английского «Улисса» на четыре файла, чтоб упростить чтение.

2. мойка пола, протирание зеркал и поверхностей.

3. атака на «Графоманку», ее дальнейшее разбивание на отдельные файлы.

По сюжету, она бежит заплатить за квартиру и за междугородний телефон, просто потому, что боится, что отключат.  ​​​​ 

Странно, что между делом сделал главу к «Письму к правительству», настолько сюрную ((от «сюрреализм»)), что политический протест не проглядывает.

Чуть было не получился стишатка, да какой-то жалкенький:

Дурацкой кажется мечта,

Да уж другой и не бывает.

С утра поманит теплый снег,

А к вечеру уже растает –

Так и любовь зовет меня

Далекой золотою птицей.

Мелькнет волшебною зарницей

И спрячется в заботах дня.

И обольщенье, и страданье –

Все в радость, если встречи ждешь.

К мечте приходишь на свиданье,

Пред ней трепещешь и живешь.

Ишь, кака фиговинка! ​​ Совсем нет этой простоты дыхания, как у Рубцова.

«Ледяной дворец» Лажечникова. Вспомнил его дом в Чукавино. ​​ 

18 ТКК сделало душераздирающую передачу об отношениях Ахматовой с сыном. Ему досталось.

Я мог себе представить, что «жилищный вопрос» для Анны Андреевны тяжел, - но не до такой же степени! Подселенка у мужа при бывшей жене, и сын - за печкой!

Как сверчок. В сущности, когда я только начинал читать ее стихи: в трудные питерские годы - я уже чувствовал это родство по несчастью, по чуждости мира. От сына требовались понимание и простота, ​​ но он не мог этого дать, потому что сам был слишком измучен жизнью. Мне хоть теперь переписывай питерский дневник. Так уж я страдал, так уж много скитался?

Стихи в электричке: Лермонтов и Неруда. ​​ Жирар Girard.

Справочник guide по французской литературе с 1918 по 1949 (год издания). ​​ Как ​​ сухо о Прусте! После мнения Набокова (в его «Лекциях») это кажется скучным.

19 Во второй передаче об Ахматовой много говорилось о «Птице», красивой женщине, самом большом увлечении Левы. Она искренне его любила, дождалась, пока вернется из лагерей, но так и не смогла отказаться от романов на стороне.

А он после всех насилий, конечно, хотел тихой семейной заводи.

Ахматова звала ее «Девой-розой».

Как у Пушкина в «Пире во время чумы»?

И Девы-розы пьем дыханье,

Быть может, полное чумы.

Ясно указывалось на сотрудничество с ГБ. Лева, конечно, сжег все письма Птицы, написанные ему в лагерь. И Лева, и сама Ахматова оклеветали человека! Во всех документах свидетельств сотрудничества не обнаружено.

19 Не могу расписаться. ​​ 

20 ​​ Все-таки в споре с матерью Лева не был правым. При всем том (при всех его достоинствах), ​​ он не кажется тонким человеком, а более образованным и измученным.

Как подумаю, что прошли эти люди, дух захватывает. Лева предстает жалким максималистом, неспособным воспринять всю сложность жизни.

А Люда считает, Ахматова тоже виновата. Так что оставим в покое эту несчастную семью!

Но теперь, когда столько ​​ сил потрачено на дневник, я могу спросить себя, что же они такое. Все-таки, главное - самопознание меня, индивида, - а не внешний объективный мир.

Возможно, это путь к объективности, но уж никак не она сама. ​​ 

20 ​​ Сумею переломить ситуацию и активно работать? Пригрелся и - ​​ пишу. Конечно, дневники. До этого вынужденного отдыха я не чувствовал столь остро, что устал. ​​ 

Драйзер, 2, 14, мысли Роберты. После Джойса так приятно понимать каждое слово.

На этот раз Петр Вайль в своей «Гений места» показал Палермо и рассказал о Пьюзо и его знаменитом романе «Крестный отец». Мы уже привыкли в этим очаровательным экскурсам в искусство. Приятно, что лекция очень содержательна, а мысли и зрительный ряд дополняют, поддерживают, развивают друг друга.

21 В три ночи читаю Валишевского (французский) ​​ и Дали (английский).  ​​​​ 

Наконец-то Блоха прочла зарисовки и некоторые сочла хорошими. ​​ Мои дневники у нее не открылись. При переработке дневников добавилось не менее пяти страниц.

Старая мечта – насытить событиями юность Жуана. ​​ Он введен в социальную жизнь отцом, но позже сам ее прекрасно осваивает, научается лгать на общепринятом уровне.  ​​​​ 

«Основная» форма лжи – семинары.  ​​​​ Этого должно быть много, чтоб появление «Семинара бывших жен» выглядело совершенно естественно. ​​ 

21 Набросился на работу, благо самочувствие хорошее. Начал с «Жуана». Добавил сразу пять эпиграфов, - и это не предел.

В дневниках 1995-го переполз в ноябрь. ​​ 

22 ​​ И «Жуана», и «Тонкого человека» ​​ очередной раз переделал на ​​ личный сайт. Это моя страсть - доводить до ума. На кухне запаковался в теплое и читаю КПК; это уж стало потребностью.

Мой материал по дневникам 1995 - до 20 ноября. А дальше почему-то уже обработано. Так что сто страниц сделал в короткий срок. Сколько сокращаю! Добиться смысла ​​ в дневниках - прежде всего.

Через десять лет можно будет упоминать большинство пока что скрытых имен: и Неверов, и Ида, и Блоха станут явными. Моя смерть приблизится, мои дневники и я приблизятся к вечности. ​​ 

Но удастся мне развернуть отдельные строчки в яркие статьи? А то получается какой-то зашифрованный мир.

23 ​​ Министерство юстиции Турции приняло решение прекратить судебный процесс над турецким писателем Орханом Памуком. Известного писателя обвиняли в «очернении образа Турции» ​​ после интервью швейцарской газете, в котором Памук напомнил о геноциде против армян и курдов в Турции. ​​ 

Бродский:

Блестящее, как капля из-под крана,

вибрируя, над проволокой нот

парит лунообразное ​​ сопрано.

Так! Прочтешь такие строчки – и самому хочется быть на уровне.

Пишу дневники (до 11.11.1995), но и почитать здорово.

24 ​​ Круглый стол, посвященный сериалу «Мастер и Маргарита». Просто-таки зловещее выступление церковного деятеля дьякона Кураева по Российскому ТВ. Он прямо обвинял Булгакова. Чудакова, первый (значит, лучший) булгаковед в мире, ​​ сражалась прекрасно. ​​ 

Этот Кураев еще и похваляется своим антисемитизмом.  ​​​​ Странно, что РПЦ выдвигает его в качестве своего официального представителя по вопросам искусства.  ​​​​ 

Как преобразилась кухня! Теперь приятные обои, новая мебель, новая газовая плита - все создает ощущение теплой, тихой радости.

Олег равнодушен к моему личному сайту. Сайт «вдруг» оказался напичканным какими-то документами. Их пришлось стереть, но вопрос остается: откуда они взялись? И потом, даже грамматические ошибки выправлять приходится без спецпрограммы, а просто от руки. ​​ 

Валишевский увлекает. Да, нравы жестоки, но они такие же, как сейчас. ​​ 

Хорошая ниша: дневники: когда ни на что нет сил, - они находятся на дневники. Эти силы, я понимаю, приходят из космоса.

25 У Высоцкого - его день рождения - в стихах много пустых мест, - но при его пении пустота перемалывается.

Уже четвертый час ночи! Все не уснуть. Потому что не устать до изнеможения. Поэтому и обрабатываю дневники, а не читаю: так быстрей устать, быстрей почувствовать себя хорошо. ​​ 

Престижная британская литературная премия Whitbread в номинации «книга года» вручена автору биографии Анри Матисса. Автор книги - писательница Хиллари Спарлинг ​​ - получила чек на 25 тысяч фунтов. Спарлинг сумела опередить Али Смит, чей роман «The Accidental» считался фаворитом премии.

Важный прорыв в обработке дневников: закончил ноябрь 1995. ​​ Остался ​​ только август, а потом прочие дневники.  ​​​​ Так что я болел не зря. Тут есть эффект, невидимый со стороны: при вхождении в массу текстов дневников видны пустоты и сквозные линии. Отбрасываются и мелкие чувства, как обычно, повторенные сотни раз. Мне приятно, что более не проклинаю ни Лугу, ни Истру, а пишу об искусстве.

В рассказе «Образы» сделал оглавление.

Начал «Графоманку», а вот дух рассказа улетучился, не могу его поймать. Живу «Молитвой». ​​ Демидова целиком ушла в литературу - и это тот случай, когда слово «литератур» можно не ставить в кавычки. Дух найдет себя в реальной жизни, высокий дух непременно проявится и найдет сочувствие и интерес.

В оригинале, конечно: Леопарди, Сартр («Слова»), Драйзер.

26 ​​ Надо ж, как сильно заболел! Сходили за картошкой – и уже весь в соплях. ​​ И все равно, завтра покачу на до’бычу: ​​ может опять сильно похолодать. Конечно, все главные новости записываю сам, потому что интернетные слишком формализованы.

Написал Алешу в саду и ужин. Осталось подстрогать.

Ужасно, что Блоха не хочет читать мои современные опусы, хоть прямо ее прошу. И этого читателя теряю! Джойс думал о вечном читателе, - но такого в природе не существует. ​​ 

27 Стихи Заболоцкого возвышенны и чисты, но мне все эти чувства не просто не близки, но еще и кажутся ​​ языческими.

Что только не разделяет людей! Разве ​​ не вижу его талантливость?

Но этого мало! Близок тот, с кем разделяешь чувства.

У Заболоцкого нет пустых мест, текст наполнен, - но сами идеи кажутся какими-то доморощенными. Для меня это - редкое явление: когда напряженная мысль не увлекает. Я вижу, как человек интересен, - но мало традиций, мало самого вещества искусства.

Работа гида создает в моей жизни напряжение, необходимое для всего моего существования. Надо быть аристократом, чтоб заниматься одной литературой.

Интересно узнать, что наш мэтр Тимур Кибиров говорит о полном исчезновении нормы в современном русском языке: нормы нет ни ​​ у читателя, ни у писателя.

Отрезанная голова Леньки Пантелева! Вот они, старания НТВ! В детстве, читая о нем, я и не думал, что это знаменитый бандит.

28  ​​​​ Десять лет со дня смерти Бродского. ​​ 

Взял с собой в Москву «Сенилиа» Тургенева и Маттиуса Клаудиуса. Особенно не зачитаешься: не те книги! С одной стороны - становление немецкого литературного языка, а с другой - странные фантазии классика.

Муза влетает в виде этакой маленькой женщины.

Вкус - где он? Вкусовой момент в искусстве решает все.

29 Провел экскурсию на испанском. ​​ 

30 Запущен сериал по Солженицыну «В круге первом». ​​ 

Между делом, одолел общий дневник за 1995. Сажусь за специальные. ​​ 

31 Путешествие по Золотому кольцу. Переславль. Красная ​​ площадь и Спасо-Преображенский собор 12 века.

Бесконечно благодарен судьбе за столь прекрасные виденья. Судьбы России. Они и в юности манили величием, но мне, 52-летнему, приятно понимать, что ​​ всю жизнь любил именно это.

Февраль

1 Герб Переславля - ряпушка. Хотелось бы хряпнуть этой рыбки, но не нашли в продаже.

2 Расстояние от Костромы до Владимира - не столь большое, - но дорога весьма плоха, так что проезд забирает часов пять.

Кострома оставлет впечатление очень приятное: хорошо поели в Рядах (простой хачапури, но так хорошо сделан), опять сходили к печально известной статуе Ленина. К 2013 году решили восстанаваливать и памятик 300-летию Романовых, и памятник Сусанину.

Я пытался писать в автобусе, чтобы выбраться из депрессии: приходится смотреть жалкий мультик, это ширпотребное г-но. Так что иногда пребывание в толпе просто невыносимо; за свои же деньги приходится страдать, чтоб посетить Золотое кольцо.

3  ​​​​ Чью сторону принять? Не знаю. Мусульмане ополчились на карикатуры с изображением ​​ Аллаха. Все-таки это фанатизм.

Европейцы считают, что ему надо противостоять, чего бы эта борьба ни стоила.

Путешествовать прекрасно! Вечером отдыхаем в отеле.

Самые страшные криминальные новости - у НТВ; такова установка. Какой сюжет: телик ​​ рассказывает о преследователях знаменитостей, об этих эротоманах.

Этот сюжет едва мелькнул в «Еще нежнее». Меня поражает современность сюжета, его злободневность и ужас. Подойдет к «Кольцу существований».

4 Противостояние «цивилизованного» и мусульманского мира растет - и обе стороны одинаково бестактны, потому что чувствуют свою силу и не могут изменить себе.

Владимир. Городской музей, что ​​ в башне.

Узнал цитату, что использовал в «Сентиментальном путешествии»: слишком вкусно рассказывается о еде. «Курки, тетерева старые».

В автобусе трудно: пришлось посмотреть фильм. Девушка перед нами несколько раз заплетала и распускала волосы.

Зачем? Игра такая? Я спасся на задних сиденьях автобуса, укутался и писал.

Не пи’сал, но пис’ал.

Электричка на Истру: Мандельштам. ​​ 

5 ​​ В Истре. Восемь утра. Можно открывать шторы.

Я уже много написал и - примирен с миром. Почему? Потому что искренне уже поговорил с Ним. Это и есть творчество: ежедневная искренняя работа.

В целом, впечатление от путешествия очень хорошее: обслуживание на уровне, ничем не уступает европейскому. И более того: кормят дома куда лучше!  ​​​​ 

Обработка нового типа дневников - по искусству - идет хорошо. Но куда пропал общий дневник за январь-февраль 1995 года?

6 Как все же чудесно, что ужасный холод заставил меня весь январь напряженно вкалывать в литературе. Именно мороз заставил вспомнить, что мое призвание - писать. ​​ 

Долго пишу о политической ситуации в мире: настолько она тревожна. ​​ Едва хватило смелости сесть за «Молитву».  ​​​​ В этих дневниках искусства много материала ​​ к дневнику кино и к «Реалиям».

7 Шевырев. Его представление о жизни:

Граждане мира и свободы,

На новоселье у природы

Пируем мы веселый пир.

Ну, коли так!

Степа́н Петро́вич Шевырёв.

8 [30] октября 1806, Саратов - 8 [20] мая 1864, Париж.

Русский литературный критик, историк литературы, поэт славянофильских убеждений, ординарный профессор и декан Московского университета, академик Петербургской Академии наук.

Выбираю вагон похолодней, чтоб посидеть в одиночестве. В моей жизни еще не было столь холодных зим. Я уже привык к ней, уже неприятно думать, что через каких-то пару недель может грянуть оттепель - и придется опять скакать по лужам.

Вчерась с наслаждением почитал «Саламбо» Флобера. Стилизация, а не передать, как приятно.

Чуточку поговорил при минус 20 - уже першит горло. А коллеги вовсю работают, потому что у них нет литературы.

Написал «Группы в искусстве. Их давление». Сразу всомнил «Свобода», круг этой радиостанции: Бродский, Довлатов, Брускин. Литература стала жизневедением. Уходит эпоха, а за ней уходит обслужившая ее литература. Лидия Чуковская. ​​ 

8 ​​ Ну, и холода! И конца не видно. ​​ С утра обрабатывал дневники, а вот пытаюсь двинуть «Молитву».  ​​​​ 

Не рассыпятся ли словари, когда обработаю все дневники? ​​ Ведь словари не могут быть самоцелью. ​​ 

«Американская трагедия»: 2 часть, 19 глава. Драйзер прекрасен! Он анализирует логику «нормального» человека, и видно, насколько эта «норма» ужасна.

​​ «Она пиявка и прилипалой, у нее не было своей личной жизни. Crace (это имя) was a leech - a hanger-on. She had no life of her own».

Да сколько ж раз я это слышал!

Her underlying ​​ thought = в душе она думала...

В душе Роберта понимает, что ее игра слишком опасна. Герои не могут осмысливать общественную жизнь, они только приспосабливаются к ней.

Нравится «В круге первом», но надо выбирать – и чтиаю ​​ «Настольную книгу священника». Приятно, что Солженицын делает моральные качества главным измерением человека. Я такого в людях не замечал, но этот идеал Христа для меня ясен. ​​ 

Путин подписал федеральный закон о возвращении Венгрии  ​​​​ 134 книг ​​ 15-18 веков. Они - ​​ часть библиотеки духовного учебного заведения; попали в СССР после освобождения Будапешта советскими войсками. ​​ По закону о перемещенных ценностях книги подлежат возвращению на родину.  ​​​​ 

Прекрасно, что мой любимый Лев Анненский ведет рубрику о самых известных советских поэтах. Вчера показал Суркова, но такой зрительный ряд, что я предпочел уснуть. Получатся, что все, о чем Лев рассказывает, не ​​ так уж и важно.

80 лет роману «Замок» Кафки. На русском впервые роман издан в 1988 в журнале «Иностранная литература». ​​ 

Только чуть-чуть не хватает легкости, а то бы написал что-то в «Молитву». Для дневников такой легкости не надо: я просто набрасываюсь на прошлое России и свое, - чтобы понять Россию и себя. ​​ 

Сериал «Идиот» воспринят как презентация романа Достоевского.

10  ​​​​ С такой тревогой еду в Москву на «до'бычу»: без денег уже не будет путешествий. С другой стороны, эта тревога развивается в очищающую бурю, жизнь переливается через край.

Это очень важно.

Как приятно, что центральное ТВ отмечает дни рождений и смерти классиков. Вот вторая показала посещение питерского некрополя поклонниками Достоевского (годовщина его смерти), вот в его музее-квартире его внук проводит экскурсию.

А сегодня годовщина ​​ смерти Пушкина. ​​ 

За 2005 год количество людей, совершивших групповое самоубийство после знакомства в интернете, достигло в Японии рекордного числа 91 человек, что в два раза больше аналогичного показателя за 2004 год. По количеству самоубийств на душу населения Япония занимает второе место в ряду развитых стран. Лидерство прочно удерживает Россия. ​​ 

Факсимиле, то есть ППС Леонардо да Винчи передано «Ленинке».

Слово-то какое знатное: «воротился»! ​​ Блок:

Сын не забыл родную мать:

Сын воротился умирать.

Пушкин: «Но он (Герман) воротился и вошел в кабинет».

Вот сегодня читал Блока и еще раз понял, что большие поэты несопоставимы, это планеты, траектории коих не пересекаются. ​​ Сколь разные люди заставляют меня думать о них и - заставляют писать стихи. Жажда говорить с ними - это мои стихи, глупые, неудачные, слабые.

Накопился-таки материал для более острой, более современной версии «Еще нежнее». В таких рассказах современность - главный герой.

11 С Малларме в электричке.

Читаю «Послеобеденный отдых фавна».  ​​​​ Именно так кто-то перевел в советское время вместо «послеполуденный».

Сколько историй записываются мной, а ведь мог бы рассказать их.

Или это дар: все переживать именно на бумаге?

Письмо в электричке Олегу: «Вот только в Дедовске».

Вечерние отключения организма. Усталость еще не вогнала в сон, читать всегда есть силы и - вырываюсь из небытия.

12  ​​​​ Помогает уснуть глупое ТВ: ничего хоть сколько-то примечательного. Олимпиаду показывают так топорно, что ​​ больше десяти минут не выдержать.

Кублановский (из моей огромной серии ​​ «Поэты в электричке»):

Лишь только тянется ​​ во мраке ​​ спозаранку

извилиной ума

дорога дымная куда-то на изнанку

зеленого холма.

1975. Приятно, что Юрий в ясно осознаваемом хаосе мира находит теплые, домашние интонации. Нет-нет, а мир предстанет теплой крестьянской избой.

Ей-богу, мне не продраться через дневники кино 1995 года: настолько болезненно расставание с жанром. Больно, а придется.

13 Вот уж третий ночи, а возбуждение ​​ (конечно, творческое) столь огромно, что и нечего думать уснуть.

Внешне толчок к взрыву - насилие милиционеров, проверяющих меня неприлично часто. Проще говоря, преследующих меня.

На самом деле, эти состояния «преследуют» меня всю жизнь; я уж давно смирился с ними. Моя проблема - растянуть этот взрыв во времени: тогда он станет продуктивным, и не будет так больно. ​​ 

Лермонтов в жизни – вот кем был Олег Даль.  ​​​​ Этот Рок выбрал артиста и сломал его.  ​​​​ Чтоб нести такую ношу, нужны были и силы другие, чем у Даля. ​​ 

Неслыханный литературный пожар в центре Москвы: сгорели редакции сразу многих изданий. ​​ 

Потихоньку об Аксенове набирается порядочный материал - и из общих дневников приходится его переносить в этот специальный словарь по литературным ​​ авторам.

В 1961 году вопреки советской логике появляется «Звездный билет» Аксенова. Повесть «проскочила»!

Ахматова сказала: «Это совсем новое поколение. Мне очень нравится, хоть половину слов я не понимаю».

Такой вот странный комплимент.

Библиотека. Аксенов. Кесарево сечение. 2001.

И опять простой пересказ, отсутствие большой темы делают банальным хорошо написанный, вязкий текст. Конечно, за все надо платить. Как глубок Бродский, но монотонность его пессимизма компенсируется большими идеями.

Я вот предпочту писать о Христе: только для того, чтоб более понять универсум, его историю.

Но плюсы книги?

Переливы стилей.

«Какаша вылетела в Мексику».

Потом все выливается в дневник. Автор претендует на отказ от традиций. И этот роман невнятен без комментариев, он обращен ​​ к самому себе. Большой недостаток.

И, конечно, он не просчитывает восприятие современного читателя. Усадить его за роман в 500 страниц невозможно!

Это не советское время, откуда и берется поэтика Аксенова. «Освоив» современность, он остался советским.

Еще одна книга: «Десятилетие клеветы».

Свобода! Вот его главный герой. О чем только Аксенов не пишет, но всегда - поверхностно.

Он совсем ​​ не чувствует границу, за которой кончается его компетентность.

Мой дорогой Василий!

Нельзя быть «вообще» писателем, «вообще» хорошим человеком. Это глупо, наконец.

14 В пути - Вальмор Valmore и Блок. Здорово. Как привыкнуть к этому «разнообразию»? То одни милиционеры проверяют документы, то знакомый жмет руку.

Вот прохожий встревает в мой разговор с коллегой:

- Да не слушай ты этого дурака! - говорит он про меня. - Что он тут пи-дит!

Такой покой - и вдруг эта ужасная грубость.

Или вот сегодня охранник Алмазки обыскал так тщательно, как никогда. ​​ Или мутит воду нынешний Валентинов день? Или это полнолунье?

Так трудно порой поверить, что ты живешь, что простота нравов приводит в себя. Какие-то пьяные компании всегда под дверью, в коридоре накурено, - и так - всю жизнь.

Жаль, закрыт ГИМ. Иду в Манеж, на выставку меда. ​​ Дома. ​​ Такая слабость, а хочется писать. ​​ Вот уж ясно, как никогда: литература – проявление слабости. Кстати, обработка дневников убеждает, что мои ранние замыслы, скорее всего, не имели значения. Они так и остались «тренировочным материалом». И чудесно!

Турецкая фирма-производитель одежды финансировала кампанию, в ходе которой шумерская баллада, хранившаяся в запасниках стамбульского музея, была признана древнейшим любовным стихотворением. После того, как она была переведена, выяснилось, что ее отдельные отрывки довольно бесстыдны.

15 Батюшков очень размягчил с утра.

Сюжет из жизни:

«Первый епископ-гей англиканской церкви Джин Робинсон лечится от алкоголизма. Об этом епископ сообщил своим коллегам по епископату американского штата Нью-Хэмпшир в электронном письме. Его помощник заявил, что решение Робинсона не вызвано кризисным состоянием, а скорее свидетельствует об осознании им проблемы».

• Дневник 84-94 продолжает пополняться (короткие записи разгоняю в большие: иначе они непонятны). Почему-то свои идеи из дневника выносил в специальный словарь. Например, это случилось с любимым Ван Гогом. ​​ 

И снова сбитень!

Лежу и читаю - счастье!

Шахматы стали чем-то вроде рыбалки: сыграю - и улыбаюсь. ​​ 

Теперь похоже, что внутри семьи можно до конца найти себя. Странно, но большего жизнь просто не даст. Потому что семья - это слишком много.

17 Стойко, до часа ночи, смотрели фигурное катание. Когда еще такое увидишь. ​​ 

Многосерийник «Жизнь Клима Самгина».

Носит все черты переходной эпохи: еще шаг до свободы, - но не сама свобода. Получается все же приятная фреска: видны смятение и мощь Горького. Эти качества у этого пролетарского писателя не отнять.

Помню, как исступленно читал эту эпопею в Воркуте. Меня увлек этот поиск, этот неоконченный Горький, как он ни был прямолинеен, понравился. ​​ 

18 Много читал Ясперса.

Державин и он ​​ - в электричке.

«Сто лет одиночества» - вечером. Трудный испанский.

19 Минус 15. Значит, в Москве может подойти к нулю. Вчера перепад был 20 градусов.

Все же перепад будет меньше - и это легче психологически. Как приятно, что нагрянуло тепло. Сегодня это получилось совсем нежно. Пусть эта нежность останется, пусть придет весна.

Приятно сражаться с Маркесом. Амаранта знает, когда умрет с необычайной точностью. Странно, но мне трудно ориентироваться в романе «Сто лет одиночества», потому что он лишен цифр. Кажется, такой пустяк, что главы не пронумерованы, - но для меня это слишком ясная уступка хаосу мира. Тому самому, что надо тщательно скрывать.

Это повествование перегружено метафоричностью, которую стоило б разбавить прозаическим разбиением глав по номерам. Мы слышим только короткие фразы, зато между ними - яркое немое кино. ​​ 

20  ​​​​ Что-то хорошо идет «Молитва». Раздумья героя ​​ о вере несу в сцену в саду: Алеша не может уснуть.

Разорвал «Божественную комедию»: иначе не входит в карман, и долго не читаю. «Жизнь есть сон» Кальдерона - та же участь.

15.05. Залег! Выключил адскую машину (= комп = компьютер). Лучше не мучиться, а как прежде, доверять вдохновению.

И 7-ую главку «Молитву» написал. Саша Андреева! У Алеши складываются отношения именно с ней, а не с Богом. Потому что и Он прежде требует человеческого.

Одним глазом теперь - «Несколько слов в защиту господина де Мольера», а другим - обработка дневников. ​​ 

Глянул в личный сайт: волосы дыбом! Проблема, что Олег не понимает, что мне нужно. Я уж не требую, чтоб он меня читал, - но хоть бы немножко участия! Люде тоже читать некогда. Надо поместить рассказы хронологически, - тогда в них появится больше смысла.

Мне противно, что они болтаются неизвестно где!

Все должно работать на сохранение моей работы. И личный сайт тоже. Так, сбором всех рассказов на личный сайт, я праздную 30-летие моей литературной деятельности. В мае 1975 года умерла мама, и я решил уйти с ​​ матмеха. Год ушел на раскачку. В 1976 уже писал каждый день. ​​ 

22 Вчера Люда больна, я после шести часов английского страшно устал, но Олег и не попытался это заметить, а срывал на нас свою злость. И сейчас он недоволен, что мама больна: это, видите ли, ​​ ему «помешает». Ему мешает то, что она дома. Когда она входит в комнату, он выражает недовольство.

Что с этим делать? Как его вразумить? Мы решили терпеть. Вот основная тема ​​ моих разговоров ​​ с женой. Что нас обнадеживает - это его высокая моральная устойчивость. Он на самом деле любит компьютер, а главное, он не пускает приятелей домой и корректен с деньгами.

В гостях у Королевой Нины Валерьяновны.

Звуки рояля, а может быть – лиры?

Девочка из коммунальной квартиры

Моет посуду, а может быть – плачет?

Интонация прекрасна! Разговор о женщинах Бродского.

Это сочетатется с необычайной житейской цепкостью: поменяла квартир пять, пока не ухватила эту московскую.

Как бы случайно, она рассказала, что в ее - и мой - СП Москвы приняли разом две тысячи человек - и она считает, что нагнали численность ​​ только для того, чтоб за счет взносов членов союза кататься за границу.

А Родос? Он на горе’! Особенно не накупаешься.

Красота юной Басмановой. ​​ «Ее лицо словно обведено кистью».  ​​ ​​​​ Можно понять Бродского, но мне это лицо все равно кажется пустоватым.

Вот уж событие так событие: вахтанговский театр, «Посвящение Еве» Шмидта с ​​ Лановым и Князевым. Очень редко театр подходит к моим идеям, моим представлениям об Искусстве. Литературность этой пьесы поразительна: легко почувствовать прозаические строчки.

23 ​​ Министр иностранных дел Великобритании Джек Стро сравнил американскую тюрьму на базе в Гуантанамо с советским ГУЛАГом. Британское правительство отказалось прокомментировать заявление Стро, однако продолжает утверждать, что происходящее в Гуантанамо является «ненормальным». ​​ 

Такое вот почтение Солженицину.  ​​​​ 

Нина Королева похвалила Лугу. Мол, туда ссылали интересных людей. Разговоры о ее круге ​​ затягивают, но она не понимает, как «далеки они от народа»: их межусобойчик значим только для них, - и они ничего не делают, чтоб это изменить.

Андрей Вознесенский для нее «Андрюша». ​​ 

Немного о знакомой:

Нина Валериановна Королева родилась в ​​ Новомосковске Московской области. Окончила филологический факультет ЛГУ в 1955 году.

Кандидат филологических наук.

Печатается с 1958 года. Автор многих поэтических книг.

Член СП. Живет в Москве.

Мое поколенье уходит во тьму.

Я памятник словом поставлю ему,

Стихами, торжественной музыкой строк,

Чтоб нас поглотить век ушедший не смог.

Пусть наши отцы не вернулись с войны, -

Любовью и радостью мы рождены,

Сильны мы надеждой и чувством плеча,

И разум наш ясен, и кровь горяча.

А если кому-то нужна моя жизнь,

И силы мои, и отвага моя,

Не надо нашептывать мне: “Откажись!”

Ведь я, отказавшая, буду не я...

Давно уже наши нестройны ряды,

Склоненные головы наши седы,

Но есть у нас тайное зренье -

Свое узнавать поколенье!

Преграда ли - страны и материки?

Протянутой дружеской хватит руки,

Чтоб снова ровесники были в строю!

А что еще надо... в бою?

Хорошо написано, когда думаешь, что написано о моих родителях.

Пронумеровал все мои «Рассказы»: их 27. Олег выставит их все на личный сайт. ​​ 

Вечер. Опять написал много, но главное, на личном сайде все мои рассказы строка за строчкой. По крайней мере, видна вся моя работа.

24 На ​​ три - нет, на четыре дня еду в Москву. Выдержит ли Аня меня три ночи подряд? В случае чего ретируюсь домой.

Вечером брожу по Москве. Почему-то только теперь могу понимать эту красоту. Все облито нежным ​​ светом. Обошел все сюжеты на Храме Спасителя.

Зайти на конференцию в Институт Литературы на Кропоткинской? Нет. Выбор сделан. Сижу на входе, читаю экскурсии.

Опять Шеш-Беш: только тут, кажется, можно наесться недорого.

25 Королева Нина Валерьяновна утверждает, что ​​ они - те, что в правлении СП Москвы, - ​​ должны бы по интернету сообщать все мероприятия Союза. Она сама - питерка, работала в ИРЛИ, пока муж не увез в Москву. ​​ 

И опять она справедливо утверждает, что только шестидесятники составили поколение: смогли стать друзьями, смогли объединиться. Семидесятники уже не составили столь сплоченной группы, уже не поддерживали друг друга.

Что же сказать обо мне? Я и в принципе не мог «попасть» в эти поколения. Восьмидесятники? Да таких просто не существует.

26 Макс Гендель. Космогония розенкрейцеров. Москва, 2002.

«Братство розенкрейцеров обладает самой всеобъемлющей и логической концепцией о Тайне Мира».

Поразительно, как они разбивают мир на логические слои. ​​ 

27 Королёва поведала немало литературных баек.  ​​​​ А вот ее стих:

Пора вставать, пора вставать,

Для матери готовить кашу…

Охранной грамотою мать

Квартиру освещает нашу.

Так «освещает» или «освящает»?

Оказывается, ​​ Пар-ис шарахнул Ка-иса по морде. Это произошло не так давно - и тоже на почве издания. Это был в «соровские» времена: Сорос дал деньги на издание сборника многих авторов - и Па-нис с Ка-исом решили на этом заработать. Они дали деньги не известной типографии, а какой-то супружеской паре, чье издательство, получив деньги, «вдруг» лопнуло. Тут-то и выяснилось, что Кацис без расписки «ручался» за издательство.

Парнис подал в суд, но поскольку договора не было, это ничем не кончилось. Теперь Парнис «мстит».

Эта история с Парнисом произошла раньше, чем моя с Митуричем, так что, расскажи мне Парнис об этом, он мог бы стать моим лучшим другом. Но он сказал про обман Митурича так обтекаемо, что я решил, будто он на его стороне.

И еще раз Нина сурово сказала, что Богомолову и Бобышеву при встрече дала б по морде. И впрямь! Она поведала такие прегрешения этих ​​ известных людей, что мне стало страшно. Ее размазали, смешали с грязью!

Богомолов - в НЛО: за то, что она процитировала посвященное Сталину стихотворение, а Бобышев переврал факты ее биографии. ​​ 

Вечер. Только что говорил с шестидесятницей, а тут - дискуссия по ТКК ​​ о ​​ шестидесятниках. ​​ 

28  ​​​​ Как разрослись «Реалии»! ​​ Получится полноценный словарище, отражающий всю мою жизнь. ​​ 

Вчера умнее всех о шестидесятниках говорил именно поэт Юрий Кублановский. ​​ Проханов все выгораживал Сталина, а прочие не могли найти верных красок. Странно, что столь зловещие фигуры, как Проханов и Жириновский столь сокрушительно популярны.

Я должен гордиться своими дневниками! Мало, кто способен на  ​​​​ такую дисциплину и такую работу. Нина Валерьяновна, к примеру, перегружена работой в Институте Мировой Литературы.

У меня нет ощущения, что перестал работать с большой формой: «Дон Жуан», «Иисус», «Множество», «Еще нежнее», дневники - одно тянется за другим.

«Литератор» Некрасова:

Заглянул я в залу эту

И прижался у дверей.

Седовласому поэту

Здесь справляли юбилей.

Тургеневу!

А тот лягнул его в «Синилиа».

Начал перечитку и «Тибо» дю Гара.

Март

1  ​​ ​​​​ Шестидесятница Королева хорошо чувствует движение денег! Сразу почуяла, что МММ - это опасно,- а вот ее сын просадил кучу денег. Прекрасное, полноценное поколение. Правду сказать, я совсем не уверен, что мы сойдемся: сложности с «Лорой». ​​ 

Стих Нины:

Я любимую собаку

Нынче вывел на покаку.

Вот так дамчатушка!

Я сразу сочинил ответ:

Покака нынче грусть являет.

Собачники бредут гурьбой,

А в воздухе еще витает

Неза-забвенный образ твой.

Так вот!

В этой приезд Блохи московский жесткий ритм жизни нам показался особенно бесчеловечным. Мы просто задыхались! Потому что она оставалась вне ритма и противостояла всем, а мне приходилось пристраиваться и к московскому, и к «Лориному» ритму сразу. Что слишком утомительно.

Сама Блоха, конечно, не чувствует, как мне это трудно, как ей стоило б приложить побольше усилий к адаптации. Бог с ней! Она кажется такой несчастной рядом с Ниной, хоть у той на самом деле «бурная» жизнь. ​​ 

Испытывал Аполлинер ту тревогу, что испытываем мы? Или он только знал слово «испанка»?

Возвращение старинных книг Венгрии. Нашли лазейку, чтоб вернуть.  ​​​​ Широкий жест. ​​ 

А немцы почему-то ждали, что мы им вернем просто так. ​​ Только за то, что они – немцы.

«Русская премия» в Президент-отеле. ​​ 

Прежде еще можно было сказать, что пишу потому, что не умею зарабатывать деньги. Теперь этого не скажешь! Сознательно ограничиваю свою работу гида, чтоб больше размахнуться на литературной.

Сегодня писал и «Молитву», и «Русский дух», - но дневники - это непременно.

2 Как много думал о кино еще десять лет назад! Читаю мои дневники - и не верится, что была такая интересная жизнь.

Просто глаза на лоб от счастья: я жил так прекрасно!

Данте в электричке. И ​​ перевод Лозинского, и сам оригинал. ​​ Пишу, чтоб спасти душу.

Если не работать, мучат кошмары.

Неприятно, но я стал тяготиться всем, что связано с Блохой. Мне - ничего не надо. Просто потому, что на эту дружбу нет сил. Если б хоть какого-то покоя!

3 А сегодня никакого покоя не хочу, потому что скоро еду в Питер. ​​ 

5 ​​ Вчера был с Людой на ​​ дне рождения Терехова - ему 70, ​​ - а сегодня уже начинаю путешествие. ​​ 

6 В дневниках 1995 ​​ много, больше, чем в прошлые годы материала для Реалий. Так-то! Это и не дневники вовсе, а материалы к рассказу.

«Реалии жизни и искусства» оформится к круглой дате: к 60-ти, к примеру. Не стоит и думать об этом, пока не одолею груды бумаг к дневникам.

Господи! Одна мысль, что отдохну, приводит в экстаз. Прекрасно.

Град! ​​ Опять этот город из бездны. Тут все новое; и лето - тоже. Огромные кирпичи по-прежнему напоминают древнерусские.

7 ​​ Обнародован шорт-лист литературной премии, которая вручается блоггерам, которые издали свои дневники отдельной книгой. Всего в списке 16 авторов, в основном из Соединенных Штатов. Британия в списке представлена дневником Дневной красавицы (Belle De Jour), который ведет лондонская проститутка.

Василий Аксенов. Вольтерьянцы и вольтерьянки. Старинный роман. Москва, 2004.

Первая же отсылка при начале чтения - к «Палисандрии» незаслуженно забытого Саши Соколова.

Из письма Ахматовой Бродскому:

- И снова всплыли спасительные слова: «Главное это величие замысла».

Вот о чем не знает Аксенов. Ну да, Аксенов умеет ​​ стилизовать, - но что дальше? Всяк непременно отмечается в высоком качестве стилизации, если он претендует на звание Литератора. Поэтому и я писал «Бисмарка».

«Оbliquer» значит ​​ «идти вкось, по косой линии, ​​ перекашиваться», а Аксенов пишет «облискурация».

А это? «Аглицкая набережная столицы Империи была ​​ еще погружена в предутрений дормир \\dormir = спать. А если читатель не знает французского?\\, когда в легких крепескьюлях \\crepuscules = сумерки\\ белой ночи...».

Но в чем смысл этого легкого, резвого повествования? Просто продемонстривать свою образованность?

Сижу в садике ​​ Града, трасса не так далеко. Попробуй, посиди в Москве рядом с окружной, - а тут это можно. Уже и олив, и мяса основательно хватанул, и салата, и виски, - но главным утешением остается все же литература.

Что со мной сделалось? Мимо несутся машины, а я сижу, читаю Новалиса и - счастлив.

Новалис - полный! Издательство Ханзера

Роман Тименчик. ​​ Анна Ахматова в 1960-ые годы.

Совсем новая книга! Ахматова дождалась таких открыто прекрасных, открыто хвалебных книг. Кто бы посмел не назвать эту книгу именно такой: прекрасной и хвалебной? ​​ 

Нина Королева рассказывала о трюках Рейна (прежде всего, о его скупости), этого ближайшего друга Бродского, - и я не мог ей не поверить, я осторожно проникался неблагополучностью всей этой «семьи» ​​ шестидесятников. Это только в нашем воображении, уже с точки зрения истории, они выстраиваются в один ряд. Для других поколений они не предстанут единым течением.

8 Бедный Вольтер! Видно, что ​​ автор когда-то очень увлекался им, а потом увлечение затянулось на всю жизнь. Но что дальше? Вольтер самого Аксенова скучен.

9 Как неприятно, что Кривулин, тогда в 1987 «ведущий» питерский поэт, чего-то вдруг констатировал, что Бродский и современная русская поэзия «разошлись»! Разошлись питерские гаврики, претендующие на Бродского, и сам Поэт. Идиот этот Кривулин.

Хотя ​​ нет! Это слишком резко. Просто его постфутуристические выкрутасы так бесцветны! И этот ​​ человек диктовал статус поэтов, одних объявляя гениями, а других бездарями! Люди, вроде этого, не подпускали меня к литературе - ​​ просто потому, что верили в литературную «власть», создавали ее ​​ и держались за нее.

Я его видел. ​​ Он уже вошел в комнату с претензиями на пророка.

После ветреного дня шарахнул град. Просто из квартиры не выйти! Уже не почитаешь в садочке.

10 Форвард сборной Англии и «Манчестер Юнайтед» Уэйн Руни подписал самый большой контракт в истории спортивной литературы.

20-летний игрок заключил соглашение с британским изданием HarperCollins, по условиям которого в ближайшие 12 лет он должен написать минимум пять книг и получить за это 5 миллионов фунтов стерлингов.

Только начал читать Милоша (ОГИ издал билингву) - и зашелся от радости. В этих стихах есть все: и современный ритм, и величие, и нежность, и просто боль. А вот роман Аксенова кажется банальным. Нельзя сделать центральным героем собственную образованность, свое представление о Вольтере. Аксеонов так и не убедил.

Более того, роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки» откровенно архаичен. Ни эстетического прорыва, ни хотя бы человеческой большой идеи. Вот почему я посвятил роман Христу: да, сил ахнуто много, - но тема того стоит.

Как работяга, Аксенов не может не нравиться, но его произведения холодны и умны. Умно холодны и холодно умны.

Тут уместно упомянуть европейские мифы об Екатерине Второй; в чем-то Аксенов их повторяет. Если уж мои экскурсанты прямо спрашивают, не любила ли она лошадей, если считается, что у нее было десять тысяч любовников, - то стоит прямо указать, что Аксенов идет вдоль этих ужасных сказок.

Что это? Замаскированная неприязнь к Питеру? У Аксенова мало конкретности. Ведь ложная конкретность - не конкретность вовсе. Для меня все, что он описывает, слишком общо - и потому не могу войти в его текст.

Хронология крестовых походов поможет Дэну Брауну, автору бестселлера «Код да Винчи», выиграть дело о плагиате, которое разбирается в лондонском суде. Адвокаты писателя нашли способ доказать, что Браун не пользовался книгой «Священная кровь и святой Грааль» при написании своего знаменитого романа.

11 Почему его тексты так мне чужды? В интернете у Аксенова нет личного сайта, но в отзывах на роман критик написал, что Фон-Фигин - сама переодетая Екатерина Вторая.

А я думал, это Фонвизин: фон Визин: Фон-Визин.

Хорош роман: больше похож на ребус.

Я ​​ лично на моем личном сайте представлен хорошо. Несмотря на неумение Олега, мои вещи гуляют вовсю. Правда, я лично не в силах понять логику того, кто как представлен.

Мне кажется, к примеру, Аксенову как никому нужен личный сайт, что ​​ себя объяснять (поместить комментарий к роману!), - но в лесу все только аукаются, и никто ​​ не хочет поступать рационально.

Нина Королева говорила, что «не хочет» в интернет, но сама представлена хорошо.

Комментарий Тименчика к книге об Ахматовой чрезвыйчано содержателен. Тут сноски столь же важны, сколько и основной текст.

Вдруг натыкаюсь на стих «Назначь мне свиданье на этом свете» Петровых. Какой шедевр!

Назначь мне свиданье у нас на ​​ земле,

в твоем потаенном сердечном тепле.

Посвящено - Фадееву!!

16.00. Сообщила СиЭнЭн: умер Милошевич.

Эта смерть – в литературном дневнике?

Но для Сербии, а значит, и для всего славянского это плохая весть: Сербия окончательно будет унижена отделением Косово.

Неделю не писал - и необычайная жажда творчества: пока взялся за обработку дневников.

Пустился было читать «Москва-ква-ква» Аксенова. Прямо-таки советский роман!

Как мучительно быть «артистом»: постоянно возвращаться к одному, доводить его до конца, шлифовать. Почему мне так больно это делать? Уже сросся с этой болью, не могу без нее. Потому что хорошо знаю, как много она дает. Эта боль и создала меня таким, каков я есть.

12  ​​ ​​ ​​​​ Томашевский о Симонове:

- Поэт для парикмахеров, ставших в армии поэтами.

Так зло! ​​ Но мне важно примирить обоих, взглянуть на них с точки зрения истории.

И у Ахматовой ​​ поэт вызывал улыбку, она не воспринимала его стихи всерьез. Симонов - представитель массовой культуры, а Томашевский и Ахматова - элитарной. Но тогда «массовая» значила «государственная», «коммунистическая».

Я должен бы невзлюбить Симонова, но не могу.

Ахматова:

Я восхищаюсь эстрадным мастерством Евтушенко и Вознесенского. Я ​​ даже немного завидую им. Но причем тут поэзия?

Сурова и справедлива. Но почему у меня, юноши, был такой же вкус, как и у нее? Откуда у меня этот дар вкуса?

Конечно, это заслуга Тименчика, что он сумел столь полно представить жизнь А. В сущности, такой полноты просто не бывает.

Столько отрывочных телепередач о важных протагонистах социалистической эпохи, - но это скучно: больше не проговаривается, больше скрывается, чем говорится.

13 Библиотека. Аксенов. Кесарево сечение. 2001. ​​ 

Многие студенты с нотбуками. Они куда свободнее, чем были мы.

Томас Венцлова. Статьи о Бродском. 2004.

Так друг пишет о друге - и больше: о коллеге и о таланте. Трепетно.

Михаил Эпштейн. Постмодерн в России. 2000.

Лев Рубиншитейн. Домашнее музицирование. 2000.

Некто полузадушенным голосом говорит о том, как он счастлив.

Так одной cтрочкой, вовсе не поэтической, можно выразить настроение целой эпохи.

Напечататься в НЛО - престижно.

1985, «Поэт и толпа».

Создать новый жанр - большое достижение. Причем, со своим ритмом, со своей строфой. Прекрасно!

Роза Глинтерщик. Современные русские писатели - постмодернисты.

Забавно, что «прокатила» Аксенова: не включила. Зато много о Петрушевской. Трогательные стихотворения в прозе у Елены Гуро  (издано 1996). Эти «Мелочи» как раз интереснее всего.

Игорь Губерман. Иерусалимские гарики. 1996. Околожанрие.

И что за призвание: маргиналиться? Неглубокие шутки с горьким подтекстом.

Уважаю Виктора Ерофеева, а потому еще раз пытаюсь прочесть «Жизнь с идиотом». И что? Какая-то какофония, бессмысленные нагромождения.

Вот опять засиделся в библиотеке до головной боли. Это так часто было в юности, а теперь могу позволить себе такую роскошь только на «каникулах», пару раз в году.

«Плавающие-путешестующие» Кузмина. В серии «20 век».

14 Вчера я писал так интенсивно и много, что сегодня - слабость.

Только Чуковская в своих воспоминаниях передает Ахматову в быту. Так что почитать приятно. Но в какой-то момент мне чудится, что Ахматовой в моей жизни больше, чем меня - и оставляю чтение до новой волны жажды.

Не без труда одолел грандиозный труд Тименчика - и рад за Ахматову. Современная техника помогает создавать такие большие книги, хоть по охвату материала они кажутся неподъемными.

Ты близок, как сердце в груди,

- сказала как-то сама поэтесса. Книга и пытается воссоздать такую близость. Важная попытка!

15  ​​ ​​​​ То я пожалел Милошевича, что его хорошо не лечили, - а ведь это повторилась история 1986 года с Веней Ерофеевым, которого тоже не пустили на операцию во Францию.

Кстати, ​​ я очень ценю свободу Вени. И вообще свободу, и свободу повествования. Именно свобода - главный герой «Москва-Петушки», а вовсе не пьянство.

Книга Гордона о Бродском содержит три письма Ахматовой поэту. Прекрасные письма. На такие можно только молиться.

Хоть мне и не нравится прямолинейность анализа Розы Глинтерщик в ее книге о современных русских писателях, она обговаривает самые простые вещи. Она все же приводит осмысленные куски текстов, которые хорошо характеризуют авторов.

Например, мне приятно, что она взывает воспринять всерьез творчество Петрушевской. Да, эта Людмила мне кажется примитивной, но мне первому приятно думать, что я не прав.

Такой панегирик - Петрушевской! От дамы - даме.

Эпштейн в «Русском постмодерне» куда умнее и интереснее, чем Глинтерщик. Меня поразило, что ​​ 1990-1996 Михаил называет периодом «бури и натиска» русского постмодерна. Как раз в это время написал два моих романа «Иисус» и «Жуан».

Мне важно, что он высоко отозвался о Курицине. Вячеслав - практик русского постмодерна, а Эпштейн - его теоретик.

Оба философа, но так по-разному увидели историю моей, новой России.

16 Есть что-то божественное в этой несущейся, обожженной уличными огнями темноте. Это и есть моя гоголевская тройка. А вот две змеи, огненно-красная и белая, сияющая, несутся навстречу друг другу.

17 Сначала показалось, Эпштейн словно б подводит итоги моим мыслям, но потом спор разгорается - и чтение захватывает меня полностью. Почему он проводит столько паралелей между западным и русским искусством? Можно ли «параллелить» столь яркие личности, как Хемингуэй и Шолохов? Если с Курициным я не спорил, то с Эпштейном идет диалог.

18 Когда читал «Чапаев и пустота» Пелевина, мне чудилось, это голос молодого компьютерного гунна, который так «переосмыслит» нашу классику, нашу культуру, что от них ничего не останется. Впервые безумие предстало столь зримо.

Потому что впервые эта галиматья претендовала на звание Литературы. Этот роман бурно читался с самого появления в 1996 и был воспринят как манифест нового поколения.

Люба, дочь лермонтоведа Най-ича (муж Лидии Михайловны Лотман), приехав в Париж, стала католичкой, хоть и работает в русской библиотеке, хоть не знает французского языка. Ее муж Павел тоже перешел в католичество. Они бедствовали не менее десяти лет, пока Павел не получил крошечное пособие по инвалидности. Теперь они «как все». Это кажется нам ужасным унижением, но для них - предмет гордости.

«Мы - в Париже!» А чем тут, собственно, гордиться? Клан Лотманов и Найдичей мог бы жить в одном месте, - конечно, в Израиле, - мог бы представлять собой силу и единство, - а он в диаспоре по всему миру.

Я вот сравниваю со своей семьей Малининых и Ганичевых - и мне стыдно. О, Боже! Прости нас! Мы так и не сумели создать хоть сколько-то человеческие отношения. Я почему-то много думаю о человеческих «образованиях», - кланах, что ли, - что образует и разрушает сама жизнь.

Лотманы, Серманы, Денисовы, Ганичевы. Почему нас всех терзает жизнь, почему всех разносит по белу свету? У нас нет воли и силы быть вместе и любить друг друга.

20 После путешествия прихожу в себя. Приятное, но все же большое потрясение!

«Лаз» Владимира Маканина.

Сколько лет пытаюсь полюбить этого автора, а все не получается. Его причисляют, как и меня, к экзистенциалистам, но при этом объявляют гуру. Почему?

Ахмадулина, Вознесенский, Матвеева, Рождественский и прочие из поэтов 60-ых годов занесены Эпштейном в «метафористы». Одним чохом! Прямо-таки, страшно. Отчего столь жесткая классификация? Не для того ли, чтоб противопоставить нонешним ​​ «метареалистам»? Такие «спрямления» ужасают.

Большей частью чтение современной литературы наполняет горечью, мне начинает казаться, я отравлен. Какой выход? Пишу свое. Чем же тут занимаюсь, если за пару недель «Молитву» не двинул, а дневники не обрабатываю?

Сплошное чтение. Вот в руках «Жестяной барабан. Die Blechtrommel» Грасса. Как не почитать? ​​ 

В целом, все три теоретика русского постмодернизма: и Курицын, и Эпштейн, и Глинтерщик - ​​ оставляют впечатление чего-то тлетворного от их работ. Morbide! Я вспомнил это слово Бодлера.

21 Эпштейн очень весомо раскрыл Синявского. Спасибо! Мне нравились его обобщающие идеи, но вот и анализ конкретного автора оказывается на высоте. Как ни здраво пишет Эпштейн о Генисе, я не могу увидеть в нем сколько-нибудь оригинального мыслителя. Более того, столь бесцермонная игра мыслями досаждает.

Полухина «Бродский глазами современников», журнал «Звезда», 1997.

Конечно, я это уже читал, но тут журнал оформлен в книгу. Полухина - биограф Бродского. Столь яркое отношение к Бродскому мне приятно. Но книга специальна и трудна: только для поэтов. Клуб поэтов - каста, - и ты в нее не протиснешься.

- Живи сообразно своему маленькому таланту, - говорю я себе.

Так поэты воздали честь своему уважаемому коллеге.

22 Два по-разному выдающихся поэта: Мария Петровых («Избранное», 1991, Москва) и Тимур Кибиров («Сантименты, 1994). Что ее издали без фото - кощунство.

Мария воистину восхищает, а…? ​​ Где-то лет 20 назад попал на стихи Кибирова и - в ужасе отшатнулся. Совершенно не оценил их: настолько ходульными они показались. Прекрасное манипулирование советским штампом - разве искусство? А теперь понимаю, что искусство, - но не ​​ с большой буквы.

Тогда такая игра казалась случайной, а теперь она обрела черты концепта, огромного течения. Так Кибиров, которого мне скучно читать, на самом деле, - мой ближайший союзник. Мне самому не нравятся мои творения, - так как же полюблю творения собрата? Никто, как Кибиров, не устанавливал такое родство по эпохе, - и надо лишь открыть глаза на эту духовную родственность. Стало не хватать напряжения, но пописал дневники - и душевное равновесие восстановилось.

Компромисс найден: проходной фильм Хьюстона и параллельно - дневники. Надо дождаться, пока стемнеет: идти между волком и собакой на улицу - значит, простудиться.

Зорко глянул в «Молитву», но лопатить не решился: в душе ​​ немножко больше раздрая, чем нужно для работы.

23  ​​​​ Поэзия русского футуризма, 1999, С.-Петербург.

«Обычное», вроде, издание, а несет столько открытий.

Сколько раз читал «Зверинец» Хлебникова, а весомо он прозвучал только сейчас. Хлебников! Зачитаешься. Его стихи - бред, но бред - неотразимый, прекрасный, несущий освобождение.

А у Кривулина - уже перепев, имитация бреда. Кому нужен секонд хенд second hand?

Почему вторичность в футуризме столь жалка? Современный Батюшков прекрасен, а современный Хлебников жалок.

Словно б невзначай начал рассказ «Юность»: о моей питерской юности. Мне не написать «Графоманка» с любовью, если не опишу реальную ситуацию вокруг Найдича Эрика Израильевича.

Что ж! Пока пишу с посвящением ему. Это надо сделать и потому, что только эти обстоятельства знаю достаточно полно, чтобы нести их в строчки.

24 ​​ Московские власти намерены разместить на месте рухнувшего Басманного рынка новое здание библиотеки имени Николая Некрасова. Помимо библиотеки, в здании планируется разместить многозальный кинотеатр, а на нижних этажах - магазины. Строительство здания будет осуществлено за счет городского бюджета.

25 Сюжет!

В ​​ штате Миннесота, США, был похоронен военный летчик, чье замороженное тело обнаружили в горах в 2005 году, спустя 63 года после крушения его самолета. Лео Мустонену было 22 года, когда во время тренировочного полета в ноябре 1942 года его самолет AT-7 разбился в горах Сьерра-Невады в штате Калифорния.

27 ​​ В Польше скончался знаменитый писатель-фантаст Станислав Лем. Он умер в краковской клинике на 85-м году жизни. Среди написанных Лемом книг - романы «Солярис», «Магелланово облако», «Человек с Марса», «Астронавты», многочисленные повести и рассказы.

Произведения Лема переведены более чем на 40 языков.

Пожилая женщина с прямой спиной и накрашенными губами бродила по библиотеке, блуждала ​​ среди стендов с таким видом, будто она не могла понять, как она сюда попала. Потом она села рядом со мной - и я заметил, что ей делать-то в общем нечего.

Меня и ужасает, и приятно поражает сразу эта расслабленность людей, их неумение осознать свои жизненные цели.

«Лед» Сорокина. 2002.

Нет удовольствия читать, зато приятно проанализировать. Такой вот писатель: только для ума. Мужики бьют молотом по замороженному - и «брат» пробуждается.

Голливудская фантазия. Это более сценарий, чем повесть. Как таковой, литературы нет: лишь описания самых простых действий. Скучно ужасно: действуют полу-люди, роботы. Кажется, нет людей до такой степени несовременных, как я, - и я уже сознательно прививаю себе современность, как прививали когда-то оспу.

Так вот немножко мучаюсь и с Сорокиным. Что ж! Это не просто мой современник, но и знамя такого рода «литературы».

НЛО в 2003 издало ​​ «Энциклопедию Самиздата в Ленинграде», а меня в ней нет. Судиться с ними? Так и в Луге на афише «А завтра была война» не печатали мое имя, хоть обработка повести Васильева была именно моей.

29 ТВ «Россия»: о Чуковском. Очень подробно. Его сказки запрещали куда больше, чем я думал. Бесконечная борьба с властью - и у кого? У детского сказочника!

30 Путешествие неотвратимо приближается к концу. Сегодня вот четверг, а следующую среду уже буду дома. Что же было целый месяц?

Теперь куда больше наслушиваю, чем начитываю.

Через три года после смерти Израиля Меттера, в 1999 году, вышла его книга «Избранное» - и я прочел рассказ «Федор Кулигин» и переписку с Довлатовым. Помню, как в 1986 долго с ним говорил по поводу моего рассказа «Как я люблю».

- Вот вы опишете, как человек срет, - и что тут будет интересного? - задумчиво сказал он, - и я понял, что он не шутит.

Мне было страшно говорить с таким вот «реалистом». Меня «толкали» Минц и он; делали вид, что толкали; толкали, да недотолкнули.

После моего отъезда в Москву прославленная изданием сборника Ахматовой Дикман равнодушно сказала:

- Уехал? И пусть. Там ему повезет больше.

«Повезет»! Такое равнодушие кажется чудовищным, но я первый оправдываю его. Я уехал, эпоха развалилась - и все мы оказались в новом мире. Кого теперь судить? Спасибо, Израиль ​​ Моисеевич, что поговорили со мной. Спасибо и вам, гражданка Дикман.

Почему же отношения с живыми людьми не получаются? Не моя ли это ошибка? Так и мою же благодетельницу Рахманову отринул, хоть она мне понравилась: пустоватая, но все же приятная дама. Я ​​ бы никогда не дал ей понять, что она банальна, я б постарался быть с ней уважительным, - но уже она попросту плюнула в меня.

Прочел рассказ «Одна» Меттера - и он понравился жесткой очерченностью темы. Так пишет следователь о свой жертве: о человеке, которого вот-вот, завтра, непременно осудит на долгий срок. Пишет честно, прямо, но и жестоко, но и убого. ​​ 

Простите меня, Израиль ​​ Моисеевич. Я понимаю, мне надо быть терпимей и лучше.

Нет, не могу возлюбить «Федора Кулигина». Скучно!

31 Впервые такой теплый вечер. Ветра совсем нет - и это удивляет. Сколько-то общих дневников обработал, но за литературные в эти несколько дней до отъезда не стоит садиться.

Из детских сказочников процвели только Барто и Михалков. А Чуковского и Маршака преследовали.

Маршак участвовал в сионистском движении - и потому всю жизнь провисел на «крючке».

А Тынянов умер от рассеянного склероза.

Такова литература вблизи. Нынче лермонтовед пришел к дочери и звонил от нее в разные страны. Такая вот «литература».

Апрель

1 Обработка дневников по искусству (август, 1995) привела в чувство после посещения ​​ Гефсиманского сада.

Боже, я побывал в местах Твоего страдания! Кажется, вечность разом придвинулась ко мне. Когда писал роман о Тебе, не решился сказать о Тебе прямо. Разве мало того, что я все-таки сумел сказать?

2 ​​ Погода с утра настолько ужасна, что мы не решились высунуть нос из дома.

Стихи Марины Боровицкой, соседки Королевой. Изданы в прошлом году.

Что ж ты, ангел мой хранитель,

Приболел никак?

Нашу блочную обитель

Огулял сквозняк.

Здесь невыразимое чувство юмора, но Марина Не-Цветаева этого не понимает.

Тут бездарность маскируется под женственность - и тем особенно отвратительна. Сколько такой «литературы»! Человек просто описал, что с ним происходит, и выставил на суд слушателей.

По НТВ большой фильм о сиротах. С одной девочкой было - и это показывает фильм! - то же, что и с персонажем какого-то рассказа Ремизова: ее ​​ заперли в квартире с мужчинами. Ужасно, когда литература пересекается с жизнью.

Что же меня уберегло от этого свинства? Меня так поглощало искусство, что такой «жизни» я просто не дотронулся.

Теперь очень благодарен своей нищете: она помогала высокому стремлению. Разве меняюсь в зависимости от места? И дома, одурев от работы, смотрю эти передачи и вижу, что дурею, - и спасает только работа. Работа с дневниками - на много лет вперед. Привести свою жизнь в порядок, быть готовым к вечности и смерти - разве этого мало?

3 В двухтомнике «От символистов ло обериутов» дошел до имажинистов.

​​ К полудню становится жарко - и прячусь, чтоб работать.

Ух, какой конструктивист Алексей Чичерин!

«Переписка Briefwechsel Целана и Иланы Шмуэли», Сюркампф, 2004.

4 Поздние петербуржцы. Поэтическая антология. Составление Виктора Топорова. С.Пет. 1995.

Хотя, правду сказать, этот Топоров - настоящий enfant terrible! Он учился в универе (= в ЛГУ) на курс младше Блохи - и это спасло ее от нападок.

Своему другу Адвацатурову, ныне дирекору Института Языкознания, он сказал:

- ​​ Поздравляю с успешным преодолением онанизма!

А дело в том, что Адвацатуров женился на дочке Жирмунского, написавшего статью «Преодолевшие символизм».

Одна из первых статей ​​ Жирмунского 1916-го года читалась им прямо Ахматовой, Гумилеву и Мандельштаму. Что тут смешного?

5 Вчера клеил расхристанный немецкий технический словарище (стоял на солнце, и выжжено название с обложки) и думал о Ли-ии Михайловне. Ее состояние очень трудное: гноятся ноги - и Антон боится, что она умрет. На самом деле, вопрос, прежде всего, в том, что в России ей не найти врача, а в больницу в почти 90 лет не ложатся.

Очень ​​ болезненно возвращение. На время лишаюсь дара речи, элюсь и, чудится, схожу с ума.

В метро и электричке не дает сойти с ума уже не Ясперс, а «Бригге» Рильке. Это вторая полоса ужаса, что пересекает мое существование за этот день. Надеюсь, последняя.

Такая вот у меня душа: везде тесно и больно. Это делает меня писателем, но это же и превращает мою жизнь в ад. ​​ 

Дома. ​​ Уже то, что все написанное - чуть ли не триста килобайтов текста (текст, оказывается, удобно считать именно так) - донесено до дома, - безусловное достижение. Так что не завишу от других компьютеров.

Телеканал «Культура» ТКК повторил передачу о клиповом сознании.

6 Первое, что узнал, - что проиграл музыкальный конкурс, куда послал «Музыку для тебя»; что не попал даже в упоминание в Лито.ру. ​​ Вот так-то! ​​ 

Ровно в пять позвонили из Литфонда, что на весь октябрь еду на Родос. Это сильно меняет мой рабочий пейзаж: тем более, не поеду в Италию в общей группе.

Засел за сканирование второго варианта «Жуана». Многое придется дописывать: сканер не берет жирное. ​​ 

«Посторонний» Альбера Камю оказался самым важным романом для англичан-мужчин. Их соотечественницы предпочитают «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте. Списки из двадцати главных книг, составленные по предпочтениям представителей обоих полов, как выяснилось, практически не пересекаются. ​​ 

7 Теперь печатный текст машинки ​​ кажется бесконечно неудобным и архаичным: приходится через него продираться. За его неуклюжестью видна работа моей души, а иначе б не стоило со всем этим затеваться. Проще просто выбросить.

И сканеру надо вработаться: он не может войти в ритм сразу, барахлит. Тут что-то человеческое.

«Заедаю» сканирование ​​ английским Драйзером. Столь маловыразительный на русском, в родной стихии ​​ языка американский классик расцветает. ​​ 

Вчера о ТКК фильм Петера Вайля: Мисима и Киото.

9 В последний момент перед отъездом в Москву поменял томик Бродского на томик Батюшкова и очень этому рад. Иосифа тоже надо варьировать - до того он упертый. ​​ 

Батюшков, Бродский, Некрасов – все одинаково современны, каждый требует, ​​ чтоб читали не только его, но и его соратников. ​​ 

Вечером после работы: полное освобождение, перестройка души на творчество.

10 Обалдел от радости: сканировал и «Завтра была война», и второй вариант «Жуана». Теперь предстоит обработка и помещение на личный сайт.

В графстве Кент (Англия) горит дом, где жил писатель Чарльз Диккенс. Пожарных вызвал приблизительно в 1:00 по московскому времени. Здание, известное под названием «Холодный дом», стоит на скалистом берегу. Именно здесь писатель создал многие свои произведения, в том числе роман «Дэвид Копперфильд». ​​ 

Очумел от сканирования. Теперь «Жуан» предстает во всей полноте: и второй, и третий варианты - да еще добавлю и «документы» на роман. Правки много, но с ней все ясно. Теперь будет видна сама работа: из варианта в вариант.

11 Казалось, все происходит по заданным законам, - но нет: все ломается в пользу литературы. Опять я ничего не заработал, а с преспокойной совестью еду домой. Люда не воспримет это как предательство? ​​ Нет, я больше не могу и не хочу гнаться за моими коллегами в желании заработать как можно больше. Хватит гоняться за деньгами!

Отдать все Промыслу - этого хватит.

Не работал? Это хорошо: значит, не устал.

Шесть часов вечера. Наконец-то лежу и пишу, пока Олег сидит за компьютером. В электричке хотелось, приехав, погулять, но теперь на это просто нет сил.

И все равно, хоть ничего не заработал, в душе остается ощущение праздника: ходил по солнечному весеннему городу, прошелся по Музею Истории Москвы. Здорово!

Попадались одни англичане.

Ничего удивительного, что повели коллеги: они говорят на английском лучше. Французы были, но я не сумел их уговорить. ​​ 

В сериале «Американская трагедия» краски ​​ сгущены, но все-таки очень интересно посмотреть, что же смогли сделать литовцы с воплощением американской классики. Мемуары Шкловского «Еще ничего не кончилось».

12 День Космонавтики; не стоит ехать работать.

От радости просыпаюсь полшестого. Вчера, вроде, коктейль был хорошим и сулил барыши: солнце, «Песня земли» Малера, «Кромы», - а не вышло ничего. Куда приятней обрабатывать дневники.

Освободил очередной угол от завалов книг.

Вторая книга, глава ​​ 22: Драйзер описывает только предлюбовную лихорадку. То-то зачитал предыдущую главу. Получается, Роберта отдалась между делом. Так герои превращаются в жалкие винтики ​​ социального механизма. А читать интересно.

Час дня. Сломил гордыню, не покатил на торжище в Москву – и рад.  ​​​​ Везде доказательства того, что дисциплина помогает: к четырем одолел уже треть «Жуана», потому что многое было сканировано прежде. ​​ 

Ринулся было погулять, но ветер не дал выйти за черту города: настолько сильный. ​​ 

Уже вечером, опомнившись, понимаю, насколько тот вариант «Жуана» (начала 90-ых) был другим. Те идеи ушли от меня; особенно, что касается насилия.

Невольно Клайд напомнил мне слишком многое из моей юности. Литовский фильм ясно объяснил это. Меня трогает не только его беззащитность, но и его скотство. Конечно, Роберта сразу повесила на него все свои проблемы, а ему сразу пришлось ее обманывать. Зато как ​​ искренне он лжет женщинам: совсем как мой Жуан.

Кстати, почему ​​ я не описал это подробней? Этот сериал не мешает работать с дневниками. Драйзер прав: Клайд очень типичен. Я так боялся этой типичности в себе, так старательно избегал ее, так выжигал каленым железом.

13 ​​ В большой очереди на оплату телефона. Душно на почте.

Я, конечно, призабыл, что во втором варианте «Жуана» так ​​ тесно связал брак и кошмары. Жесточайший социальный памфлет! Когда Жуан социализируется, он находил только кошмары.

14 Все три дня дома отпахал литературно.

«Жуана» со сканера приходится переделывать: таковы недостатки бумаги. Из романа общество предстает монстром. Конечно, в таком монстре любовь - если она и бывает - непременно монстрозна. Я сгустил краски, но творчество как раз это и предполагает.

15 В Живом Журнале появился дневник поэта Игоря Моисеевича Иртеньева под названием «Уголок Правдоруба». Журнал создал Антон Носик в ответ на вопрос Иртеньева о том, где можно опубликовать новые стихи. Ожидается, что новая площадка будет использоваться поэтом в целях самопубликации.

16 Вчера весь день прошел в огромном напряжении, я был в таком состоянии, ​​ что даже не присел за компьютер: если тебе плохо, машина только усиливает слабость.

Сейчас за Некрасовым и Катуллом прихожу в себя.

Очень приятая встреча с Королевой. Наверно, я не рассказал ей того, что ей было бы интересно: о ​​ тусовке Града. ​​ 

Мадам, не дождетесь!

Не столько разговор с Королевой, сколько фото Беттины Реймс (в Манеже) ​​ - вот что потрясло сегодня.

Королева приобрела свое право на первую публикацию доклада Берлина (заказ Черчилля) о России. Отдала в НЛО, а главный «советник» журнала Роман Тименчик попросту слямзил.

По ее словам.

Я далек от этой борьбы, но мне не по себе. Она включена во все социальные связи, но это ей не помогает. Так Роман мимоходом двинул Нину. Схватка ахматоведов.

Когда она позвонила Леве, он сказал:

- Если вы хотите говорить со мной о моих родителях, нам незачем встречаться: я вам не мичуринское яблоко.

Нина объяснила, что нет, – и они встретились. Конечно, буду строго держать нейтралитет.

17 Меня поразило, а еще больше покоробило высказывание Набокова о красоте языка Кафки.

Я вспомнил такое: ​​ 

«Ich bin ja wie aus Stein, wie mein eigenes Grabmaldenkmal bin ich, da ist keine Luecke fuer Zweifel oder fuer Glauben.

Я как из камня, как мой собственный надгробный памятник, никакого отверстия для сомнения или веры».

Но отчаяние Кафки не принимаю: мне кажется оно ограниченным.

Меня поразило и вчерашнее равнодушие ко мне Королевой. Это печально. В чем моя миссия? Просто общаться?

Или она ждала решительных действий?

Мадам, я не ураду в ваши объятия.

А, может, и ни в чьи.

Она никогда не будет читать того, что я пишу; тут уже все равно, под каким предлогом.

Опять, как ​​ детстве, выброшен в самого себя.

И что ще ждать от литературной дамы?!

Лито.ру прислало пожелание участвовать в общем сайте, где можно было бы прописывать свои изданные книги.

Я ринулся туда. Нахожу список в тысячи человек!

Нажимаю наугад: 14-летняя девочка из Минска признается, что только что начала писать стихи. Спасибо, милая, за искренность! Этот сайт для тебя, а не для меня.

Опять три дня не писал в компьютер: спасло КПК. ​​ 

С просьбой оказать содействие в открытии в России музея Николая Гоголя обратились к Владимиру Путину российские писатели. Инициатором обращения стал известный критик и литературовед Игорь Золотусский, которого поддержали члены Союза писателей России. Отмечается, что в России до сих нет ни одного музея Гоголя. ​​ 

18 Со мной Блок, древнерусская и староитальянская литература в листках. Плюс то, что в КПК.

Вот одолел в дневниках и октябрь 1995-го. ​​ 

19 Почему в стихах Королевой нет вечности?  ​​​​ 

Вчера после измота работы и в метро, и в электричке с упоением читал «Братьев Карамазовых». Спас КПК-шка.

Потом читал «Девгиево деяние» под 4 симфонию Шнитке - и подсластил существование, и рад.

Издана «История сталинского ГУЛАГа». ​​ 

«Германия согласилась открыть доступ к архивным материалам Международной поисковой службы в Бад Аролсене. Архив содержит данные о 17,5 млн жертв нацистского режима. Ранее Германия неизменно выступала против предоставления широкого доступа к материалам». ​​ 

Это увеличивает мои шансы написать роман о войне. ​​ 

Если материалы покажутся в Интернете. ​​ 

20 В «Жуане» из первого варианта во второй переместил «Приглашение на экстаз». ​​ 

Самый продаваемый во Франции писатель Мишель Уэльбек предпринял недельный промо-тур по России в поддержку своего нового романа «Возможность острова». Роман увидел свет в апреле в издательстве «Иностранка». Вокруг него не утихает полемика, усиленная рассказами прессы о былых скандалах Уэльбека, его неполиткорректности и славе «порнографа», мастера в описании откровенных сцен. Во всех без исключения статьях о писателе присутствует слово «секс»; равнодушных нет.

Результат: стартовый тираж уже распродан за два дня.

21 Жизнь литературного критика глазами самого критика:

- Ну да! Настоящим критикам сейчас тошно: никому не нужен даже примитивный анализ. ​​ Выдавай информацию и формулируй покороче, чтобы до самого последнего олуха дошло. То есть даже если ты и впрямь филолог и ямб от хорея еще не разучился отличать, засунь эти свои знания куда-нибудь подальше и шагом марш на очередную презентацию, выставку, ярмарку. ​​ 

Ух, как соседи забили со всей силой по полу: дом трясется. Идет дождь, так что очень-то не погуляешь. ​​ Вчера предупредили, так что успел пройтись.

Дали холодную воду. ​​ 

Спасибо, жизнь!

А как бы сказал раньше?

Спасибо партии родной!

Но уж промолчу.

22 «Над озером» Блока - о Шуваловском кладбище. То-то любил там сидеть.

«В дюнах», «В Северном море» - это все мои места. Когда жил в Питере, эти стихи были моей охранной грамотой: они словно б защищали ​​ меня.

«Сказание о разгроме Рязани».

23 Речь патриарха с утра, а потом новости показывают обычный русский разбой: труп армянина в метро.

Стихи Новеллы Матвеевой в электричке. Она любит не само искусство, а какие-то ребяческие - девчачьи! - сны о нем.

А эстетика? «Перец»:

И хочу, чтобы каждая ложка была,

Как проглоченная пчела.

Мадам! У вас странные желания. Если уж пафос, то старой девы или печального обитателя коммуналки.

Читаю в издательстве «Молодая гвардия», чтоб вспомнить 60-ые. Уже тогда Бродский был величиной, а печатали Матвеевых. Она - типична: более хороший человек, чем поэт.

Так и Королева - поэт, а не Поэтесса. Они накручивают человечность в ущерб поэзии, они говорят:

- ​​ Разве вы не идите, какие мы хорошие люди? Это же очевидно!

Но нельзя поставить Чувство выше Поэзии! Эти стихи - для друзей и возлюбленных, для тесных коммунальных кухонь, - но не для всего мира, не для литературы. ​​ 

24 Нина Королева не проявила ни ​​ малейшего интереса к моим опусам. Да бог с ней, с литературой! Я вот просил ее помочь найти ​​ родителей через ее знакомых в Вологде. Конечно, она забыла. Нет, не надо помогать! Но хоть сделай вид, что хочешь помочь. Я нее болят глаза, ей не до кого. Хорошо! Тогда не надо меня приглашать. Так уже было с художником Кириллом Соколовым, жившим в Англии.

25  ​​ ​​​​ Побывал в Москве и Уэльбек Michele Ouelbeque (Welbek?). Его роман «Возможность острова» напечатала «Иностранка».

Прекрасная передача о Юрии Трифонове по ТКК.

Повествование на фоне Москвы. ​​ 

И он ​​ стал чтивом для избранных, а когда-то гремел.

Все же не могу избавиться от ощущения мощи его прозы. Все равно, реализм или что там еще; лишь бы талантливо.

От Слепухина просто ничего не осталось, но мои кумиры ими остаются! Все это разрушено в жизни, но причем тут душа?

Эк, все изменилось-то! Раньше в буфете ты мог встретить Трифонова, а теперь все литературные генералы разбрелись.

Вот и наш СП был соединен подземным ходом с Домом Литератора.

26 От депрессии, вызванной столкновением с государством, лечусь в электричке стихами Бродского. Они приятно напоминают, что ты еще живешь. ​​ 

Хорошо помню, что в дни чернобыльской трагедии (я о ней, как все, ​​ не знал!) особенно много читал Музиля.

27 Выходной проходит в трудах. Все свои вещи уложил под нашу кровать, - так что у Люды теперь все дно кровати на кухне. Сканировал романсы, что поет Гедда, чтоб знать в электричке, что слышу.

Во втором варианте «Жуана» дошел до «Застенка».

28 Хомяков и «Литании» Джон Донна.

29  ​​​​ У ​​ Ани.

Книга И. И. Гарина «Век Джойса» 2002 года.

Бред сумасшедшего! Совершенно точно, что и я писал бы такие тома, стань таким же горе-литературоведом, как этот господин. Взял - и вывалил все, что знает. Причем тут наука?

Забавно, что Аня покупает такие талмуды.

30 Странно понимать, что и Лотреамон играется с божественным: он ему дерзит. Он меня утешает, как всякая большая поэзия.

Май ​​ 

2 Наконец-то после дня работы я один. По ТКК смотрю передачу о Хлебникове. Я - на свидании с Литературой. Пишу.

Резенция официального критика Анатолия Либермана на ​​ первый том Целана - совсем странная: о самой Найдич, создателе издания, - ни слова, - зато раскритикован Мозес, основатель израильской германистики.

Но разве не странно, ​​ что издатель ​​ Гинзбург ведет себя недостойно, не оплачивая столь больших усилий его бывшей ученицы?

Она требует - на правах друга, - чтоб я написал что-то удивительное, - но мне непонятен этот юношеский пыл. Разве я и так мало делаю? Почему должен работать с мыслью кого-то удивить, хотя бы и ее?

Моя цель жизни - не забыть божественности самой жизни, помнить о ней каждое мгновение, склониться перед ней.

Музей Хлебникова в Астрахани в ужасном состоянии. ​​ 

К концу идут и «Дневники искусства» за 1995 год и второй сканерный вариант «Жуана».

Еще бы стал - по совету Блохи - обрабатывать «Молитву»! Но зачем? Творчество идет в максимальной гармонии с жизнью. Ничего нельзя форсировать. Ничего! Только ​​ теперь вижу, что форсировал «Иисуса», - но потому, что замысел меня сжигал, я жил только им! Еще раз превращать свою жизнь в ад? Не хочу.

«Дневники искусства» рано отпочковались от «общего», потому что в них почти нет социального. Если и есть, то сплошь наброски к «Реалиям». ​​ 

5 ​​ Вчера убедились, что Сергей Митурич (надо писать «Сергей», потому что далеко не все Митуричи сволочи) не продает моих книг везде. Уже достижение. Люда до сих пор в шоке. ​​ 

Она спросила его, почему он так меня обманул. ​​ 

Он сразу обвинил ее:

- Вы не заключили договор!

А ведь он хитрым маневром не дал мне его заключить! Какая сволочь. ​​ Вот тебе и «интеллигент». ​​ 

Полтретьего: закончил обработку сканированного «Жуана». ​​ 

В чем-то тот вариант мне даже больше понравился! Глупо было не выставлять его на личный сайт. ​​ Кажется странным даже мне самому, что обработка предыдущего варианта «Жуана» мне так важна, но в этот роман вложено слишком много сил, чтоб я уступил Забвению.

И с какой стати? Если уж проделана эта чудовищная работа, то ничего не остается, как ее продолжать, добиваясь совершенства стиля. ​​ 

6 ​​ Московский комитет по культуре отказался от идеи создания в столице музея Николая Гоголя. Чиновники мотивировали свое решение отсутствием личных вещей писателя для формирования экспозиции. Инициативная группа рассчитывает теперь на открытие музея в Петербурге в 2007 году - в год 150-летия со дня смерти Гоголя. ​​ 

7  ​​​​ Взял с собой Клюева и «Природу вещей» Лукреция Кара.

Три экскурсии на трех языках, поэтому устал. ​​ 

8 Закончил обработку «дневников по искусству» за 1995. Теперь литературные. С этим совпало посещение ​​ Савво-Сторожевского монастыря. Сторожа - эта гора под обителью. Я в перерывах читал «Сто лет одиночества» Маркеса, а Люда - «Между волком и собакой» Саши Соколова. Говорил о Гоголе. «Мертвые души» - единственное национальное произведение. Не какая-нибудь помпезная «Блокада» Чаковского, не пафос Солженицына, - но именно повседневный кошмар, описанный Гоголем. В этой стране нам суждено родиться и умереть, здесь такое национальное. Тут добьется успеха только пройдоха.

9  ​​​​ Все же пришло время, когда не выбрасываю дневники, но обрабатываю их. ​​ 

Уж и думать нечего гулять: столь резкий ветер.

Утешают две автобиографии: «Дневники» Кафки и «Слова» Сартра.

10 ​​ Вчера показали по телику сердечную передачу о драматурге Володине.

Я еще раз убедился в странности ​​ моих вкусов. Почему мне не нравится то, что нравится всем? Его стихи ​​ - какие-то женские.

А мысли?

Ерундовые.

Конечно, нельзя не любить «Пять вечеров», но любишь артиста Любшина, а не драматурга Володина. Так вот мне все трудно дается! И что я должен его любить? Потому что его любят все?

Тогда ну вас всех на фиг.

Драйзера вот никто не читает, а мне так интересно, что не оторваться. Все прежние кумиры пожухли. Слушаю Юрского - скучно! Не в такт эпохе. Непременно «свои» идеи. Пристроил дочь, а она откровенно бездарна.

Нет, наверно, я не прав со всей этой жесткостью мнений, но у меня выработалось неприятие среды, потому что тут - междусобойчик, и всяк кулик хвалит свое болото.

Электричка: «Новые стансы Августе» Бродского. Дыхание таланта столь ясно, столь близко. ​​ 

11 Вчера Люда начала читать новый вариант «Жуана» на моем личном сайте. Ее мнение очень важно. Я, честно сказать, абсолютно не могу себе представить, что такое мои рассказы для других.

Очередной раз коллеги жены попытались прочесть мои рассказы – и опять пригвоздили меня моим «Как я люблю». Почему-то всем приятно думать, что муж коллеги – сволочь. Они не хотят замечать, что рассказ-то написан двадцать два года назад! ​​ 

Бедная Люда! Среди каких людей ей приходится работать.

Нам понравилась первая серия по «Доктору Живаго». Тут для меня все образы - открытие, и Люда многое не узнает. Что значит экранизация, это заземление текста! ​​ 

В ​​ Москве на 84-м году жизни после тяжелой болезни скончался выдающийся русский философ, писатель и социолог Александр Александрович Зиновьев. Александр Зиновьев является единственным русским лауреатом Премии Алексиса де Токвиля.

Он написал более 40 книг и несколько сотен научных статей.

Вот и Рудольф Стайнер явился в дневниках Кафки.

Белый домогался неприлично особого отношения к нему этого ученого. Как не мог Бугаев понять, что он не настолько европеец, чтоб войти в это учение? Оно близко гностикам - и как тут не вспомнить Макарычеву Аню, последовавшую не в правозащитное движение по следам мужа Михаила Кагана, а именно бросилась в эту розенкрейцеровскую ересь?

Когда писал многочисленные дневники лет 10-20 назад, не мог не думать, смогу ли справиться с этой лавиной позднее. Эти годы все силы бросил на дневники - и только потому увидел свет в конце туннеля. Странно ждать старости: мол, тогда-то и возьмусь за воспоминания.

12 Люда нашла уже много отклонений от текста в экранизации «Живаго». А я все открываю заново! Для меня текст романа переполнен событиями, я с трудом разбирался в них. Куда проще Достоевский: там - более внутренние события, а у Пастернака - более внешние. ​​ Люда перечитала все искаженные куски и сказала:

- Пастернак здесь не при чем! Он им не по зубам.

Да, Янковский, что играет адвоката Комаровского, - самый верный образ, но и самый грубый.

Пришлось отложить обработку пьесы «А завтра»: нельзя слишком уставать. В душе горжусь собой: да, у меня нет большого таланта, - но я по-настоящему сражаюсь за вечность. ​​ 

13 Полночь. Вот ​​ и День рождения Люды, но она крепко спит. ​​ Дневники ​​ забыты в кухне, где спит Олег. Я ​​ не могу работать - и это меня злит. Еще десять лет назад эти бессонные ночи повторялись с ужасающей закономерностью, а теперь они тревожат только раз в месяц.

Или теперь летом, будут чаще?

14 Книга Андре Жида о Достоевском. Еще 1964 год. Пробовал читать ее еще двадцать лет назад, но теперь она кажется менее тенденциозной. Даже искренней!

А на обратном пути из Москвы на КПК читал «Исповедь горячего сердца». Дмитрий и Алеша. Нравится.

Очень приятный Булгаков в «Театральном романе» (реж Гольдин). Столь почтительное отношение к литературному мэтру.

Почему нет ​​ такого отношения к Пастернаку? Странно. Не так важна талантливость режа, как его почтение к первоисточнику. А иначе зачем? Почтение констатирует, что классика высока и навсегда. Так экранизация задает отношение к классике, а не коверкает ее.

15 Юбилей Булгакова: 115 лет. Он - живой. ​​ 

16 Работа движется незаметно. Смотрю, в литературных дневниках за 1995-ый кончился январь.

Шевырев в тарахтящей электричке. ​​ 

17 ​​ Международная комиссия из 11 стран рассекретила архив нацистов, содержащий сведения о 17,5 миллионов узников трудовых и концентрационных лагерей на территории Европы. 47 миллионов документов содержат самую разную информацию: от количества вшей на головах узников до их сексуальной ориентации. ​​ 

18 ​​ Неделю назад Петер Вайль рассказал о Дублине Джойса - и все живу этими воспоминаниями. Кажется, такой пустяк: увидеть мимолетом этот город, - но вот он ​​ становится очень близким.

Сегодня первый раз в метро и электричке одолел две первые сцены «Улисса» на русском и английском. ​​ 

Прекрасная передача по «Свободе» о Розанове Василии Васильевиче. ​​ Тронула.

19 В день рождения сына я закончил обработку инсценировки пьесы по повести Васильева «А завтра была война».  ​​​​ Честно сказать, меня поразила эмоциональность текста.  ​​​​ 

Неужели это я? Я сам не мог читать без слез. ​​ 

Нет ничего приятнее, чем вечерком под телик читать «Улисса». На КПК. ​​ Светящийся экранчик, крупные буквы, за главой на английском - глава на русском. Так что можно себя контролировать.

20 Стихи Владимира Соловьева в электричке. Они кажутся деревянными рядом со стихами Блока, и сам Блок ценил в них более мысли.

Но ​​ Блок менее современен, чем Соловьев с его бесконечной, тонкой иронией. Часто понимаешь довольно поздно, что он улыбается. Это не стихи, но интересные «нестихи», интересное отрицание стихов; «минус-стихи», по Лотману. Он писал часто впопыхах, часто с насмешкой, отрицая только что написанное. Разве не так же пишем и мы? Вот кто мне куда ближе, чем выспренний Пастернак.

На личном сайте - «А завтра была война». Эта возвышенная мистерия случилась с целым поколением, - но не с моим.

21  ​​​​ Олег присоединил счетчик Гугла и к моим рассказам - и появилась «география» моих читателей. Всплыл Иерусалим, а за ним деревни или городки.

В электричке Вознесенский. Понравились «Старухи казино».

Забавно, что реагирую стишком:

Какой-то терпкий сюр

всплывает на мгновенье!

Доколе будет он

Испытывать терпенье

Мое…

Этак вот.

Там где нет жалкой политической ангажированности, Андрей - поэт. ​​ 

22  ​​​​ Подступаюсь к «Молитве». ​​ 

С «Молитвой» не вышло, так сел за литературные ​​ дневники и закончил март 1995-го.

Как приятно льет дождь! Теперь, когда статистика открыто говорит, что десятки миллионов людей испытывают время от времени депрессию, мне странно в этом не признаться. Собственно, все, что я делаю ​​ всю мою жизнь, - в этом самом и признаюсь.

Меня, как всегда, лечит работа, но приятно, что и дождь взялся спасать мою душу.

Спасибо. Олег показал, как править рассказы на ЛС (личном сайте), и первый десяток я уже одолел. При переносе текстов рассказов непременно образуются разрывы. Ничего не попишешь. Устранять приходится вручную.

Аня приглашает читать мои рассказы на вечере, Нина Королева - посетить конференцию Розанова. ​​ Нет сил. И физически боюсь (и так-то устаю!), и просто не нужно. Это ни деньги, ни слава, а просто головная боль.

20 лет назад так искал среду, а теперь не верю, что это возможно.

23 ​​ Обширный архив русского философа Ивана Ильина передан университетом штата Мичиган представителям Российского фонда культуры. Согласно завещанию, его архив должен храниться в библиотеке Московского государственного университета. Предполагается полностью оцифровать письма и документы и выложить их в интернет. ​​ 

24  ​​ ​​​​ В электричке лечит Лермонтов. Только б не сойти с ума.

Вчера после общения с богатыми мне не стало горько, страшно и стыдно, как раньше. Мой круг жизни замкнулся: я умру среди этого истринского воронья. В жуткой толкучке электрички перечел «Совиный ручей» и поражен его прекрасной краткостью и высоким безумием.

Вчера читал «Орелиана» Арагона, сегодня - «Верноподанного. Untertan» Генриха Манна - ​​ и лишний раз убедился, что из больших романов могу понимать только «В поисках утраченного времени». Потому что Пруста не надо понимать: там главный герой - сам процесс чтения, развертывание психологического времени.

25 Полночь. День Славянской Письменности превращен в большой официальный праздник. Только что кончился большой концерт. ​​ 

Олег сделал очень вразумительным личный сайт. Теперь возможный читатель попадает на таблицу с иерархией: романы – рассказы, и прочее. ​​ Как глянул на личный сайт, стало приятно: теперь видно, чему я посвятил свою жизнь. Прежде всего, конечно, романам, причем в «Еще нежнее» непременно буду обрабатывать образ хитрого таможенника.

26 ​​ Поэт Юрий Кублановский и писатель Алексей Лукьянов удостоены Новой Пушкинской премии. Кублановский получил 250 тысяч рублей за совокупный творческий вклад в отечественную культуру, Лукьянову присуждены 100 тысяч рублей за новаторское развитие отечественных культурных традиций.

27 Очень больно: слишком часто езжу в Москву. Не ехать завтра в воскресенье? Странно. Уж не работать в воскресенье - это слишком. Стал обрабатывать дневники - и сразу усталость прошла, захотелось бороться. ​​ 

28 Хорошие стихи в электричке оба дня: после Бунина Жуковский.

29 Вернулся к чтению в листках «Ста лет одиночества» Маркеса и «Человека без свойств» Музиля. И к этому вернулся! Так чтение стихов не прекращалось всю мою жизнь.

Почему Терехову, столь тонкому человеку, близкому другу Рихтера, понравились мои писания? Не могу понять.

Королева молчит. И этой даме хочется встреч со мной непременно на «литературной» основе.

Рахманова приглашала в Переделкино, а эта - на конференцию по Розанову. Но я - не могу! Я и так очень устаю.

И на вечер к знакомой Ани пойти не могу: устаю. ​​ 

Опять в Америке всплыл Набоков с его «Лолитой»: удочеренная девочка рассказала о развратном поведении ее отца. У нее даже не было своей кровати! Они всегда спали вместе. ​​ 

Обычные плавания в собственной библиотеке. Проза Бодлера - «Человек-зверь» Золя - «История математики», Москва, 1970. А тут что? Пифагорейцы и арифметика целых чисел.

Черновики к «Онегину». Приятно, что и Люда читает много русской классики. «Живаго» и многое знает куда лучше меня.

Три пакета с черновиками до 1996. Есть работа! Забавно, что на мой личный сайт заглянул кто-то с Цейлона. Да как его занесло? ​​ 

30 ТКК о Шаламове. Главный герой его стихов - выстраданность. Так первобытный человек поселяется в поле и начинает бороться за свое выживание. ​​ 

«Присуждение австрийскому писателю и драматургу Петеру Хандке немецкой литературной премии Генриха Гейне вызвало протесты в Германии. Ряд политиков считает, что Хандке необходимо «дисквалифицировать» из-за его симпатий к сербам вообще и покойному Слободану Милошевичу в частности». ​​ 

Я очень люблю этого драматурга. Его сценарий к фильму «Ложное движение» остается для меня образцом.

31 ​​ Двадцать шесть писем Вольтера, французского философа и писателя эпохи Просвещения, российской императрице Екатерине II проданы на парижском аукционе Sotheby's за 583200 евро (почти 750 тысяч долларов). Эксперты дома называют эту сумму рекордной для рукописей 18 века: итоговая стоимость лота вдвое превысила ожидания экспертов. ​​ 

Депрессия? Нет: опять работаю. Такая душа: требует работы.

Июнь

1 ​​ Нынче отдыхаю! Уже вымыл пол и помойное ведро.

Опять собрался «Апокриф» Ерофеева, и нам (это Люде и ​​ мне), как всегда, это понравилось. Тема: мода. Нормально. Странно и приятно думать, что это мои современники. Понятно, что они и собираются, чтоб и явить лучше в себе. Но им и есть, ​​ что показать.

26 писем Вольтера к российской императрице Екатерине II были приобретены на парижских торгах Sotheby's за 583 тысячи евро московским коллекционером Александром Хочинским. ​​ Антиквар сравнил свое приобретение с покупкой Виктором Вексельбергом коллекции яиц Фаберже из собрания Форбса. ​​ 

2  ​​​​ Борьба за язык успешна, но не борьба с обстоятельствами. Тут уж пощады не жди.

3 Недавно ввели новые награждения писателей и обставлены они столь пышно, что «Новая» назвала их «кремлевскими». Деньжатки-то делят, а вот Генке копеечки, и той не подадут. Собственно, я и не бьюсь за эту самую правительственную и прочую копеечку. Какие ни «честные» и «великодушные» «шестидесятники» (сплошные кавычки!), а они получили все возможные премии. Нынче у пирога другие. Новые тусовщики делят копеечку.

Помню, как меня поразил Розанов своим описанием, как в 1911 писателей кормили семгой.

В дороге спасает Бродский.

За ним - проза Бодлера. У него две магии: черная (наркотики) и белая (стихи). Его неприязнь к юным женщинам, отрицаемая им самим. ​​ 

4  ​​​​ Опять читаю Кафку: «Америка». Странно, что столь близкий человек, как Кафка, уносит меня в забытье.

5 Чтобы уменьшить объем дневников, хотел мысли и сцены разделять звездочкой, - но ничто не заменит красной строки. И читателю легче. ​​ 

6 ​​ Одолел август 1995 и сразу сел за Драйзера.

Завтра день рождения Пушкина, и мы готовы признаться в любви к этой личности. Все же мир этого человека неизменно влечет. Как ни крути. Любовь к нему проходит через все сомнения и возраста, и в старости ты в обнимку с этой теплой любовью. ​​ 

Литературная хроника дня: Фет, «Под cенью девушек» Пруста.

Последнее под четвертую симфонию Шнитке.

7 Очередная простуда подвигает на литературные труды. Не без сожаления посмотрели по ТКК умную передачу о Геннадии Шпаликове. Еще один не вынес тяжести собственного таланта. ​​ 

8 ​​ Что ответить Королевой? Что у нее попросить на прочитку? В интернете посмотрел «Лагуну», антологию русской поэзии. Не нравится. ​​ 

Весь архив Юнга выставлен на Сотсби. ​​ 

11 Час ночи. Нет, я бы не стал отрекаться от своих произведений только потому, что меня «не поймут», что живу во «враждебной» среде. Наоборот, самовыражение наполнило мою жизнь огромным смыслом. Если не могу уснуть, то это - знак свыше: перечитываю «Молитву», чтоб писать ее дальше. ​​ 

Михаил Львович Холмянский ​​ из круга Терехова прислал адреса магазинов, где можно попробовать продать мои книги. С утра послали на все пять.

Едва успел заскочить домой, как начался дождь. Хорошо! И дождь хорош, и то, что я дома: нельзя простужаться. ​​ 

12 Собственно, это желание Блохи приделать «Молитве» «обычный» сюжет очередной раз расходится с моим желанием сделать пусть странный, но мой рассказ. «Тогда тебя прочтут!». Разве это может быть моим критерием? ​​ 

17.00. ​​ Душа принимает «Молитву». ​​ Я вдруг вижу, как этот рассказ пишется в моей душе. ​​ Градус от кваса бередит голову, все сладко плывет.  ​​​​ Надо перечитать именно на большом экране; ​​ КПКшки недостаточно. ​​ 

Не всегда моим рассказы становятся «моими». ​​ Так «Эвридика» остается холодной, недоступной, только немного моей. ​​ Рассказ напечатала Ильницкая. Я читаю его – и не узнаю’. ​​ 

12 Футбол греет душу, хоть и нет больших открытий. Одолел в дневниках август, 1995.

13 ТКК заполночь: Казанова.

Литературный образ. Когда вспоминаю, что это еще и человек, то мне он неприятен. ​​ 

Сын и внучка нобелевского лауреата Джона Стейнбека отсудили у издательства Penguin права на десять ранних книг этого американского писателя. Передача прав произойдет постепенно. В частности, только в 2012 году наследникам писателя перейдет возможность публиковать «О мышах и людях», а в 2014-ом - «Гроздья гнева». ​​ 

Отхватил аж сто страниц «Лошадок Тарквинии» Дюрас, а не нравится: сценарий. Аполлона Григорьева не дали почитать: толпы.

14 Люде и Холмянская, вдова известного художника, сказала, что ей нравятся мои рассказы. Близкая знакомая Терехова. Это ее дети сообщили мне адреса книжных магазинов, где мог бы попробовать продать мои книги.

Утешает Бродский. Consolatio Brodskeo. «Пенье без музыки» прекрасно поэтически, но по-человечески такое «посвящение» любимой - не переварить.

Разлука

Есть сумма наших трех углов.

Жалкая, унизительная ​​ геометрия. ​​ 

15 Опять с утра поглядел на сцену в саду в «Молитве». Написал бы, кабы не ехать на Малую Бронную в магазин «Окно в Париж». Весьма обязан этому заведению, так что и в четверг, обычный день отдыха, ​​ еду с благодарностью. Что делать, если у гидов вся работа - летом.

«После нашей эры. Post aetatem nostram» Бродского. Странный экскурс в античность. Читателю важно, что это талантливо.

16 «Песня земли» и «Мальте», Малер и Рильке. Такой вот получаю «кайф»: прекрасные чтиво и музыка спасают душу в летящей электричке. ​​ Получается, мои дневники теперь - главное мое произведение. Если их не поставить столь высоко, их не обработать: столь большая работа. На дневники - и то сил нет! Вот нынче если сумею себя преодолеть, приятно и себя уважаю. ​​ 

18 ​​ В дневниках уже октябрь 1995.

Только вчера читал Некрасова, ​​ а сегодня - Владимира Соловьева. У Некрасова часто идеал кажется неживым, затверженным, а у Соловьева он открыто пародируется. Примечательно, что сами авторы об этом не знают: только наша эпоха позволяет видеть такое ясно. Оба не знают, что такое вещество стиха. Рядом с Блоком это два дилетанта.

Но стоит помнить, что значение Некрасова огромно, как ни жалки его стихи именно в стихотворном отношении. Так что ясно, что уровень стиха был уже очень низким; ​​ его-то и унаследовала советская литература. Достижения пушкинской эпохи и Серебряного века были отброшены ради «служения народу».

Всех примиряет «Старик и море» Хемингуэя.

Гулянки по каждому поводу! На празднике газеты «Московский комсомолец» в Лужниках были задержаны 44 человека, большинство из которых находились в нетрезвом состоянии. Безопасность отдыхающих обеспечивают 2300 сотрудников милиции, из них 1200 военнослужащих внутренних войск, 270 бойцов ОМОН, 37 всадников конной милиции и 20 кинологов с собаками. ​​ Так-то вот чествуют настоящую, востребованную литературу! ​​ 

Репортаж НТВ: туризм за границей. Больше всего - критика именно Турции. Очень напоминает мои тамошние ​​ страдания. По крайней мере, это дураченье озвучивается, потому что в дураках оказываются сотни людей.

Находят людей с вырезанными органами: для тайных операций. Именно это - Турция! Мне не кажутся эти страхи преувеличенными.

Ангело-почта Бродского.

Так наш гений писал трогательные письма далекой девочке. Будто кто-то из нас не мечтал о таком тепле! А получилось - только у Иосифа.

Лесков на театре. Сейчас он признан талантом, а ​​ в 19 веке недооценивали.

19 ​​ Дома один. Обряд: мойка пола, протирка поверхностей тряпкой, - а тут еще отключили горячую воду, так что надо греть постоянно. ​​ 

А «Молитва»-то пошла! ​​ Чудится, мой герой растворяется в мыслях о Боге. Ему этого хватает; так он верит. ​​ Теперь чудится, уже написанное надо больше насыщать оставшимися материалами черновиков и поворачивать в сторону ​​ Саши Андреевой. ​​ Эта дружба была еще в детстве, но теперь она ожила. И не надо дружбу выписывать в любовь, доводить до любви: теперь это – глупо.

Поддается «Молитва» за счет образа Саши Андреевой. Так мой Колесов отражается в собственной детской влюбленности. Она-то и «заземляет» его.

ТКК: хорошо о Викторе Некрасове. Несопоставимо интересней, чем десять лет назад. Образ писателя живой. Но он - отстаивал свое понимание страны именно перед властями. Сейчас такого и не представить. Я защищаю Россию только перед клиентами. Новая эпоха.

20 ​​ Фонд имени Николая Гоголя предлагает создать музей писателя в здании на Никитском бульваре, дом 7а, в котором в настоящий момент располагается городская библиотека номер 2. В 1999 году ​​ сам Лужков разрешил создать в этом доме музей, однако комитет по культуре не поддержал эту идею.

Не могу забыть вчерашний правдивый фильм по ТКК ​​ о паре Сартр и Бувуар. Семья впятером! Мне это страшно. Может, мое скотство только выигрывает оттого, что оно не реализуется, - но, скорее всего, я просто не слишком ​​ доверяю своему воображению, слишком боюсь его воплощений. ​​ 

21 После экскурсии, уже в метро, в «Карамазовых» быстро дошел до ​​ «4. Исповедь горячего секрдца. В анекдотах». ​​ 

Перед этим Митя сказал ​​ знакомое с детства:

- Тут дьявол ​​ с ​​ богом ​​ борется, ​​ а поле битвы - сердца людей.  ​​​​ 

Какой раз уже разрядил усталость в текст Достоевского.

22  ​​​​ Посмотрел посещения за последнюю неделю. По два в день, причем больше новых. ​​ 

Вот ​​ сегодня не хватило сил на «Молитву»: то ли жара расслабила, то ли ощущение безумного, огромного счастья: живу! Так что не всегда удается напитать литературой мои будни. Писал только дневники.  ​​​​ 

23 ​​ А нынче хватит сил на «Молитву»? ​​ 

14.20.  ​​​​ Смотрю, как обычно, московские новости.

Фу! Даже не верится: двинул «Молитву». ​​ То есть нагрузил Сашу, чтоб «оживить» Алешу. ​​ Идея остается та же: Алексей отказывается уходить в веру, - потому что находит ей место в жизни. ​​ 

Хотел вести рассказ ​​ «вдоль» отношений ​​ Колесова ​​ и Бога, ​​ - но решилось иначе: между ним и подружкой детства.

В метро: «Я думаю, и завтра же можно; женился бы, ​​ а ​​ чрез неделю, пожалуй, и зарезал бы». И далее - подлинная история Настасьи Филипповны и жалкие мысли Гани. ​​ 

24  ​​ ​​​​ То все галдели птицы - и вот потянуло холодком, и опять вдарил дождь. Заканчиваю октябрь 1995. ​​ 

25  ​​​​ Уже к девяти вечера прихожу в себя и хочется пописать. ​​ 

26 ​​ Референдум по переименованию колумбийского города Аракатака в Аракатака-Макондо в честь вымышленного писателем Габриелем Гарсиа Маркесом населенного пункта не состоялся. Нужное количество жителей не пришло на участки для голосования. Для переименования города требовалось 7400 голосов «за».

Компания «Арманд», дилерский центр Peugeot, подала в суд на известного автора детективных романов Дарьи Донцовой, требуя изъятия из продажи ее последней книги и компенсации ущерба, причиненного деловой репутации. Дилеру не понравилась описанная в романе ситуация с мошенничеством в одном из его салонов.

Только сейчас я почувствовал, что «Молитва» движется к концу. Странно, что в поэтике она приблизится к когда-то уничтоженному роману «Дело к свадьбе», где с приближением реальности: свадьбы - стихи переходили в прозу.  ​​​​ 

Нет у меня желания закутать повествование во ​​ что-то обычное. Нетути ​​ - и все тут. Немае. Пусть рассказ будет странным!

Вечер: Унамуно.

27 «Похвала Глупости» ​​ Эразма. Не меньше двух лет с Гаврилиным в ЛГУ читали его «Подручное. Энхиридион». ​​ 

28 Прекрасная книжка под редакцией ​​ Гордина о Мандельштаме. 1993. Цикл - «Гибель поэтов». ​​ 

29  ​​​​ Путин на Соборной площади поцеловал встретившегося ему мальчика в живот! ​​ Что ж, неплохо.

Перелом в погоде. ​​ Скоро похолодает.  ​​​​ Сел за «Молитву», благо выходной. ​​ 

Первое сообщение о возможном быстром Интернете в Истре. ​​ Какие-то московские варяги.  ​​​​ Обещают 1200 в месяц. ​​ В два раза дороже, чем в Израиле, к примеру.

Три посещения ​​ (новые: два москвича, один из Витебска) за прошедшую неделю.  ​​​​ Так теперь всегда постараюсь считать: от четверга до четверга. ​​ Пишу. ​​ Хорошо, что левой рукой иногда можно опираться на покрытие батареи.  ​​​​ 

Опять зашелестел дождь.  ​​ ​​​​ 

Сидел, пока не заболела спина. Лег с КПК-шкой и пишу. Потребность в больших нагрузках делает мою жизнь столь тяжелой. А что без работы? Растительное существованье? ​​ 

30 ​​ Английская кинокомпания «Слипстрим (= Сонный поток Sleep stream)» начинает съемки фильма «Последняя станция» - о последних днях жизни Льва Толстого. Главную роль сыграет Энтони Хопкинс. Это будет очень интересно.  ​​​​ 

В «Молитве» приготовился к прыжку: сцена вечером с попом и поповной. Алешу разубеждают ломиться в церковь. ​​ 

Я знал, что Блоха в Питере, но не решился ей позвонить, веря, что все Лотманы сгрудились вокруг Лидии Михайловны. Но нет! Антон приехать не смог. Миша едет только сейчас. ​​ 

Сегодня в ​​ ЦДХ ​​ начинает работу первый Московский Международный открытый книжный фестиваль, летний вариант выставки-ярмарки Non/Fiction.

Июль

1 ​​ Со мной Никитин: поэма «Тарас». Вот это искренность! Мое детство. То же читал и в «Шалом» Новикова-Прибоя. Тип мужика с сумасшедшинкой.

2 Арсений Тарковский:

На каждый звук есть эхо на земле.

Все же предпочту Арсения Бродскому: у Иосифа есть ложная избыточность, он не замечает, как беспомощно путается в пустых силлогизмах. ​​ 

3  ​​​​ Здорово, что благодаря КПК читаю так много русской классики. Мой автор - Достоевский.

На личный сайт перенес комментарии к «Иисусу» и «Еще нежнее». И еще: дневники за 1995 год - обработаны!! Так что теперь подбираю ошметки дневников 1984 - 94 годов. И что дальше? Помещу на личный сайт.

«Супругу свою генерал Епанчин до того уважал и до того иногда ​​ боялся, что даже любил».

Мило! ​​ 

Москва накормила французского писателя Фредерика Бегбедера плюшками и джиз-бызом, напоила водкой, познакомила с самыми красивыми девушками, а потом уложила спать в отеле «Мариотт». В ответ французский писатель пообещал сделать Москву музой своего нового романа.

4  ​​​​ Вчера Олег поставил специальную программу для чтения «Хаали»: можно не пользоваться стило, а только нажимать боковые педальки КПК. Это ​​ так понравилось, что весь вечер запоем читал: «Идиота», «Улисса», экскурсию «Соборы».

В поезде.

Северянин о Брюсове:

Великий лаборант, он каждый

Порыв усвоил и постиг.

Он мучим неизбывной жаждой

Познанья всех вселенских книг.

Сказано точно. В устах лирического ​​ поэта ​​ такая точность тем более удивляет. Как забавно напитаны сотней «ч» стихи «Чары Лучинь»!

От чар отчаянья кручинно-скучная, чла час удач.

Удивительная хреновина. Так попрать смысл! Еще чуточку - и останутся одни поющие буквы - уже без смысла.  ​​​​ 

5  ​​​​ Вчера «Хаали» распространили и на Библии. Так что читал. Перед электричкой обкарнал твердый переплет «Саламбо» Флобера.

У Некрасова в «Княгине» «вообще» читается как «во-об-ще». Совсем иначе, чем сейчас.

(Доктора в столице вообще любезны).

Некрасов со своей дудой: обличение богатых. Тут ему приятно погневаться и на себя самого.

Карамазовы.

«Федор Павлович устраивал делишки свои всегда удачно, хотя конечно почти всегда подловато». А ведь я не знаю так много о жизни! Меня трогает огромность знания жизни Достоевским. Читаю его - и с ним спорю. Так диалог затягивается на всю жизнь. То-то! В моей жизни было куда ​​ больше разговоров с писателями, чем с людьми. ​​ 

Жара поднимается неожиданно - и приходится ехать домой раньше: все равно под тридцать никого не найдешь. Зато дома Олег все экскурсии перегнал на Хаали. Такой вот приятный подарок папе. Теперь мне можно не жать стило, а только шевелить левым пальцем. И экран - не портится от тыканий палочки!

В дневниках добрался до каких-то махоньких, нелепых листочков января 1990. Много Сен-Бева. Как меня спасла эпоха! Эти тучи листков не смог бы обработать. Не смог бы. ​​ 

6  ​​​​ Даже ​​ не верится, что можно писать с открытым окном. ​​ 

В дневниках: май 1990, Казанова.  ​​​​ 

Написал седьмую главку в «Молитве». Алексей почуял отпор и начинает верить, что в чем-то его постояльцы правы: возможно, вера – не его призвание. ​​ 

7 ​​ Начал обрабатывать эти разрозненные листки (Анненский! Его «Разметанные листы») за 1989-1994 год – и сразу выяснилось, что материал этот - на все дневники. ​​ Так что по-хорошему, я б не должен был нести незаконченное на личный сайт. Но такой страх разрушил бы мой энтузиазм. ​​ Вчера вот посмотрел посещения за прошлую неделю. ​​ Четыре, - ​​ и все – новые! ​​ Пусть я буду работать хотя бы для этих случайных людей. ​​ 

8  ​​​​ За эти два дня отдыха много написал и только потому чувствую себя хорошо. Этот огромный материал дневников разворачивается, как роман, и жизнь предстает цельной и наполненной смысла.

Слишком большой разговор: Мышкин, генеральша Епанчина и ее три дочери. Он бы мог показаться плохим примером, но именно он служит образцом для меня. Много житейского, но без него не двинешь действие. ​​ 

Сегодня в поезде: Бюхнер и Майков. Здорово. Фрагментарность новых дневниковых отрывков столь велика, что боюсь, как бы их разброс не был слишком велик. ​​ 

9  ​​​​ «У Бонадеи сложилась иллюзия своей физической сверхвозбудимости, и эта фантазия сделалась почти независимой от ее сознания».

Прекрасно! ​​ 

10  ​​ ​​​​ Один без близких. Как они в Сибири? В три дня пошел щедрый дождь с громом, и я только боялся, как бы молния, появившись, не заставила выключить компьютер: тогда не дописать сцену.

Ровно десять лет назад, когда мои уехали, я писал «Иисуса». Тогда этот город внушал неописуемый ужас. Вот ужас ушел, появилась привычка. Теперь первый осуждаю себя: почему мне кажется, что где угодно был бы счастливей, чем в Истре? ​​ Страшно тут умирать, - но жить? Жить не страшно. Зато уж хорошо знаю, что такое огромность Ожидания. ​​ 

11 ​​ Сел бы сразу за «Молитву», но обряд – прежде всего: душ, молоко, клубника, Гугл, новости. ​​ Душу надо готовить к литературным кошмарам ​​ творчества – кошмарами жизни.  ​​​​ 

«Бог сохраняет все. ​​ Deus conservit omnia» - надпись на Шереметьевском дворце, где столько лет жила Ахматова. Это Бродский упоминает в посвященном ей стихе.

12 ​​ Невероятны подробности болезни Лидии Михайловны: ее положили в больницу, потом получили взятку сто баксов от Блохи, потом хотели упрятать в туберкулезный диспансер – уже на верную смерть. Тут Лариса закатила такую истерику, что Лидию Михайловну позволили взять домой.  ​​​​ Конечно, никто не сомневается в редком уме сестры Лотмана, но она ускорила свою смерть, отказавшись эмигрировать в Израиль.  ​​ ​​​​ Надо все же бороться, чтоб эта милая душа еще пожила.  ​​​​ Социум ее хоронит! Социум считает, что она свое уже отжила. ​​ 

«Речь о ​​ пролитом молоке» Бродского. ​​ 

Хлеборезка (рот), серпом по яйцам (= очень неприятно) - все это сленг 1967. Но ​​ в целом этот стих - из слабейших.

Я стал думать, а какие же издательства сыграли в моей жизни большую роль. Приложение к «Огоньку» (это вся мамина библиотека), Всемирная Библиотека и - Реклам Reclam. ​​ 

В гостинице «Ренессанс Москва» закончилась конференция «Другая Россия», организованная Комитетом действия Всероссийского гражданского конгресса ВГК. Главными «звездами» конференции стали Андрей Илларионов, Михаил Касьянов, Эдуард Лимонов и Виктор Анпилов. Довольные итогами мероприятия, организаторы пообещали, что взаимодействие оппозиционных сил продолжится в том формате, который был выработан на конференции.  ​​​​ 

13 ​​ Вот нашел кусочек из романа 1982 года «Любовь на свежем воздухе»:

Саша: За ​​ город?! Всегда ветрина, всегда хожу сопливый. Жрать хочется, а тут ​​ песни пой.

Лена (возмущенно): Ты же ел! Ты один съел всю картошку! Папа почти не дотронулся.

- Ты что же, тремя картошками думаешь мужа ​​ накормить? Мне мясо нужно, милая!...

А ​​ картошка?! Только я присел, - ну, думаю, отведу душу, - она торт ​​ тащит. Меня тортом не накормишь! Я хочу есть.

Лена: Клянусь, я тебя накормлю. Сейчас ​​ пойдем ко мне – и ты будешь есть, пока не подавишься.

Саша (спокойно): Очень гуманно. А что ​​ буду есть?

Лена: Мяса нет, будешь есть блины. Мама блинной муки прозапас два кило ​​ купила. Будешь есть, пока не лопнешь.

Саша: Это ты поклевала тортика - и полетела, пташечка...

Лена: Успокойся, успокойся: накормлю.

И что? Помню хорошо, как мой роман никому не понравился. Может, я и прав, что его выбросил?

Потому так мало читаю дома, что все заново перечитываю в дневниках.

Сегодня много написал о Лимонове.

Чтобы не порадоваться, что и 8-ую главку к «Молитве» написал? Завтра попробую разговор Алексея и Саши.

В Париже открылся новый, 37-ой мост через Сену: он получил название Pont Simone de Beauvoir, мост Симоны де Бовуар в честь известной писательницы и философа. Он соединяет правый берег реки с комплексом библиотеке Франсуа Миттерана. 190-метровый двухъярусный пешеходный мост построил австриец Дитмар Файхтингер. ​​ 

14 ​​ Включил компьютер и - пришлось выключить: усталость. ​​ Потом включил, много написал о Щедрине (январь, 1993).  ​​​​ Быстро растет литературный дневник за это время: 1992-93. ​​ 

И еще один рывок: 9 главка: Алеша и Саша едут к ее больной матери. ​​ 

Сорокин и Ерофеев на приеме во Французском посольстве: День Бастилии. По моей любви к культуре этой страны прежде и я мечтал быть приглашенным. Странно, что для меня Франция не становится ближе, а наоборот отдаляется. ​​ 

15 Прекрасны были эти два дня отдыха: два дня творчества. Вот еду на субботнюю битву. ​​ 

16 После Гумилева (прекрасная подборка в «Огоньке») - Кублановский.

А ​​ проза? Вчера Ясперс, а сегодня Роб-Грийе: «Gommes».

Jeune gomme = золотая молодёжь; haute gomme = пижоны; хлыщи.

Наверно, надо перевестин как «Vitelloni» Феллини. Все же разочаровывает плоскостность повествования.

Параллельно на КПК читаю и Музиля, и Достоевского. Рядом с ними Грийе просто скучен.

17 Полночь. В дневниках дошел по пражского путешествия. Это слишком много для меня. Тот восторг открытий был и человеческим, и литературным. Хоть я и понимал, что это ​​ только миг моей жизни, только сон. Но этот сон слишком важен.

В путешествии 1991 года чистой литературы было мало. ​​ 

Нет сил на «Молитву», а дневники обрабатываю с восторгом: так дороги воспоминания о Праге. И уснул уже к двум ночи! Но сейчас спать просто нельзя: завтра - на работу. ​​ 

18 Полонский. Сейчас мне стыдно, что когда-то любил его мало.

И, дрожа, тихонько льется

Свет волшебный от луны.

Рядом с Блоком это все же похоже на прозу. Почему «дрожа» не в запятых? Поставил.

Читаю эти стихи - ​​ и вдруг их разрывает приступ ужаса: мое включение в жизнь. Я будто проснулся. Легко дышать. Потом усталость (две интенсивных экскурсии по Оружейке: на английском и немецком) опять вогнали в сон.

Позабавил баварец!

Я сказал:

- Это яйца ​​ штрауса, -

а он неожиданно уточнил при своей полюбовнице: ​​ 

- Это яйца ​​ Иоганна Штрауса.

Кажется, есть и на русском языке такой анекдот, озвученный Антоном Лотманом.

- ​​ Как вам, маэстро, не трудно танцевать?

- Ничего, но немножко заносит.

ТКК: Сухозанет, генерал и карточный игрок. Важная деталь к пушкинскому времени. Мог ли он не играть в карты?!

Но тогда еще не было разночинцев, а вот Некрасов - насколько естественно его увлечение картами?

Странно, что в моей жизни появился молчаливый собеседник: зеркало купленного шкафа. Оно напомнило, насколько живее «Жизнь» Мопассана (много читал ​​ в электричке), чем «Gommes» Грийе. Или Роб де Грийе стыдится эмоций, или не знает о них?

20 ​​ По выздоровлении Лидия Михайловна ​​ в разговоре осудила меня за то, что я «так и не вошел в жизнь». ​​ 

Да, меня ничто не изменило.

Прав ли я? Не знаю.

В дневниках Кафки видно, как скучны его идеи. Тогда лучше читать романы, где он освобождается от рацио.

«Люди, которые в особенно чистой форме являются евреями». Какая-то абракадабра.

За эту неделю посещений личного сайта аж шесть: три – Москва, Париж и, конечно, Новосибирск (Миша, компьютерщик, сын сестры жены, посмотрел). Смотрят меня и из Азии; уж не пишу, откуда. Спасибо. ​​ 

Все же «Молитва» идет. ​​ Нахожу все новые детали для отношений Алексея. ​​ 

21 Трудно именно конструировать «Молитву».  ​​ ​​​​ Закончил десятую главку: Алексей и Надежда. ​​ Все-таки мне приятно оставаться дома. ​​ 

Зимой буду сидеть еще дольше: литература ​​ - прежде всего. ​​ 

Подготовить 11-ую главу.

ТВ впервые хорошо о Пильняке. Прием монтажа. Он - Вогау, шваб! Wogau. Помню, «Голый год» поразил структурой и ритмом.

«Повесть непогашеной луны» намекнула на смерть Фрунзе.

«Красное дерево» печатается в 1929-ом, под высылку Троцкого. Игры с властью. Страшно.

Прокопал «Молитву» как крот: теперь остался финиш в пять главок. Все-таки, это будет связный, сделанный текст.

До сих пор мучает ужас от «Разина» Шукшина: черновики! Они тоже имеют ценность, но автор должен доказать мастерство: именно оно отделяет дилетантов и графоманов каменной стеной. ​​ Надо доказывать, - прежде всего, самому себе, ​​ - что писать - это работа. ​​ 

Интересно, что могилу Мандельштама разворошили! Теперь власти хотят построить на этом месте дом. Вот бы нашелся Гете, что в куче черепов нашел шиллеровский. ​​ 

22 В честь дня рождения Хемингуэя читаю «Фиесту».

Вещи взбунтовались против всемирной жалкой говорильни. Ничего, кроме реальности, потому что не лжет только она.

23 Жизнь мне не ​​ так интересна: интереснее - ​​ «сверхжизнь»: Литература. Анненский «Поэту»:

Люби раздельность и лучи

В рожденном ими аромате.

Ты чаши яркие точи

Для целокупных восприятий.

Варварское, огромное, ждущее Бога - все слилось в этих строчках. Столб огня в окружающей меня низкой реальности.

«Чаша яркая»? ​​ Конечно, потир. ​​ 

«Цельное восприятие» ведет к античному божеству: Целому. ​​ Как много дает античность! Она для многих – альфа и омега. ​​ 

24  ​​​​ Сладить с материалом! Проглядывает финал «Молитвы». ​​ Я превращаю в правильную конструкцию наброски, а вот Достоевский мог писать очень много на заказ. Поражаюсь.

Последние главки получаются поэтичными. ​​ Две-четыре страницы, но на них не хватает дыхания. Что бы вот не написать? ​​ Не могу. ​​ 

В начале романа Золя «Человек-зверь» Северина вдруг признается, что браслет - подарок не матери, а Граморена - и начинается тягостная разборка. Золя примитивен, но зато он разрулил ситуцию. ​​ 

25  ​​​​ Писатель Василий Аксенов считает, что географическое отделение Крыма от Украины принесет последней коммерческую прибыль.

- Если бы правительство додумалось прорыть судоходный канал, оно из него извлекало бы колоссальные выгоды, - считает автор нашумевшего в 80-е года романа «Остров Крым». ​​ 

У Вознесенского много ритма, но ритм неупругий и часто пустоватый. Кажется, он под влиянием Николая Асеева.

Чтобы

всем нам чувствовалось вдвое,

Как вдвоем сиделось у окна.

Меня поражает его ​​ неумелая искренность: она ​​ не сочетается ​​ с большим мастерством.  ​​​​ И откуда берется эта мощь? Я не понимаю.

Что мы знаем о той эпохе? ​​ Она оставляет столь жалкое впечатление, когда вспоминаешь, как много было разрушено, но памятники культуры говорят о небывалом расцвете. ​​ Как связаны «земля косит» и «чахотка»? Какое-то милое безумие.

Когда

чахотка

сдавит горло друга

Или

внезапный выстрел

прозвучит,

тогда

земля косит

полета угол

и солнца

криво падают лучи.

Конечно, пишется не так, но читатель, знающий строфику Маяковского, может себе представить этот каскад. ​​ Так что это ​​ строфика ​​ не только Маяковского, но всей эпохи.

Сегодня взял с собой и «Русскую историческую повесть первой половины 19 века», и Рильке, и Асеева, и «Ад» Данте - и всех читал.

27 Полночь. Открываю все файлы на Хаали. ​​ Преимущество программы в том, что последующее чтение продолжает предыдущее. ​​ Так что, раз открыв файл, ты продолжаешь читать его до конца, а прежде нельзя было понять, где ты закончил читать.

Восемь ​​ новых посещений личного сайта за неделю: пять - Москва, по одному Минск, Рига, Екатеринбург. ​​ 

Как же хорошо, что Олег разделил все дневники 84-94 годов. Теперь общий - 200 страниц, литературный - 100, кино - 30, музейный, музыкальный ​​ - по 20, а языковой - всего 8. ​​ 

Авторы нового документального фильма, снимающегося сейчас в Испании, утверждают, что Федерико Гарсиа Лорка пал жертвой многовековой вражды между родственными семьями Гарсиа Лорка, Ролдан и Альба. Родственники поэта были взбешены его пьесой «Дом Бернарды Альбы», расцененной ими как прямой выпад против них лично. Кроме того, их раздражала открытая гомосексуальность Лорки и его политические убеждения. ​​ Двоюродные братья Лорки, богатые гранадские землевладельцы, ярые сторонники генерала Франко, натравили на него фашистские «батальоны смерти». ​​ 

29 Конец июля. Погода крутит туда и сюда, но в целом прохладно. Что очень приятно.

Заболоцкий. «Прощание с друзьями»:

В широких шляпах, длинных пиджаках,

С тетрадями своих стихотворений,

Давным-давно рассыпались вы в прах,

Как ветки облетевшие сирени.

Трогательно. ​​ Такие строчки забыть невозможно.

«Земная пища» Жида. Тонкие, но неблизкие краски.

Черт их задери, всех этих тонкачей и стилизаторов! С другой стороны, этого ​​ и должно быть много: таких отражений духа эпохи. 20-ые 20-го. ​​ 

Спасибо Иде, что передала мне тайком от дочерей столько хороших книг.

30 Электричка на 8.11.

«Пение без музыки» Бродского. Опять продираюсь сквозь текст: и система образов, и язык кажутся до конца чужими. Сегодня мастер совсем чужой.

Вчера смотрели по интернету отель в Тоскане: 20 км до центра Флоренции. 80 евро в день! А в центре - по 50!! Решено: в марте 2007 постараемся поехать в Рим. ​​ 

31 Дождь и тихо! Чудо из чудес. Можно думать, можно творить.

Август

1  ​​​​ «Сооттичи мои, заступники свободы» Ростопчиной. Такие трескучие стихи использую как средство от собственных кошмаров. ​​ 

Прекрасный фильм по ТКК о Волошине (автор Рябоконь). Много его стихов, картин, а главное, передана вся эпоха.

2 Сегодня утешает Радищев. Его «Бова». Куда приятней, чем «Судья и его палач» Дюрренмата. Уже нет шансов понять детектив.

В Праге, 13 лет назад, я, кажется, пробовал ​​ читать этот роман. А теперь этот жанр просто закрыт для меня. И все равно читать детективы буду: уже только для языков. ​​ 

3  ​​ ​​ ​​ ​​​​ Умер ​​ Максим Ильич Шапир!

25 августа 1962, Москва - 3 августа 2006, Словения.

Российский филолог, стиховед.

Кандидат филологических наук (1999, диссертация «Стихотворное наследие Г. С. Батенькова: проблемы текстологии и поэтики»),

доктор филологических наук (2000, диссертация «Язык - стих - смысл в русской поэзии XVIII - первой половины XIX веков»).

Основатель и редактор (вместе с И. А. Пильщиковым) журнала «Philologica».

Одолел и главку «Молитвы», и двинул дневник. Под вечер мило зарядил дождь. Так тяжело было утром, а вечером - легко.

Гиппиус, Веневитинова, Брюсова и прочих интересных, но не моих авторов убираю из словаря литераторов: им хватит и дневника.

В Хаали в «Джойсе» дошел до «4. Калипсо».

4 Хомяков, его возвышенный склад души. ​​ 

День - Джойса, Хомякова и ​​ Эдга’ра (так говорил, к примеру, Блок) По. Вот уж чуть не полночь, а надо писать: иначе не стереть кошмары дня. ​​ 

5  ​​​​ В дневниках ​​ Кафки ясно звучит еврейская тема. Погромы его впечатлили.

«Сказки» Уайльда.

Может, ​​ просто не читать не «мою» литературу? ​​ Лучше больше читать Джойса. Вчера весь день читал запоем.

Нет, хорошую литературу надо разбавлять средненькой. Так что Уайльд пригодится. ​​ 

6 ​​ Ясно, ​​ что после «Молитвы» надо одолеть «Реалии» и поместить в личный сайт в «Дневники».  ​​​​ 

Дома. ​​ Если у Толстого – энергия заблуждения, то у ​​ меня – энергия кошмара. ​​ В «Молитве» начал главку «Лето».

Нас поразила порядочность рабочих: переложили в кухне пол за 10 тыщ. Конечно, это достижение супруги, локомотива нашей семьи.

Европа в 1951 издает Кафку по американской лицензии! «Дневники», стр. 110: хорошо о взгляде. ​​ Такой кусочек особенно приятен тем, что Кафка не всегда чувствует читателя.

7 ​​ Чтоб не разрушить творчество, работать гидом надо только от души, с удовольствием. Странно, что радость творчества может приносить и доход, но я это доказал. ​​ 

Прошлогодняя передача о Заболоцком. Огибая все острые углы, зато проникновенно. Он пантеист, но более художник, чем философ. Чувствуется, как мало его волнует красота женщин: только как отражение красоты природы. Надо очень любить природу и искусство, чтоб принять его поэзию. Пушкин, к примеру, не ставит столь высокие требования читателю.

8 Ходасевич. Стихи 1918 года, эпичность.

Блок, тот вовсе после революции перешел на прозу, и у Ходасевича присутствие прозы в стихах стало ощутимей.

9 Бенедиктов:

Перед девой новою сердца беспокойного

Тлело чувство новое;

Но уж было чувство то - после лета знойного

Солнце сентябревое.

Странно, что столь мило коверканье русского языка обольщает.

«30-летняя женщина» Бальзака.

К 2009 году в Москве появится Гоголевский центр, включающий в себя музей, библиотеку и научно-исследовательское подразделение. До сих пор ни в столице, ни в России не существует ни одного музея писателя, и до недавнего времени московский комитет по культуре отказывался от создания музея из-за отсутствия экспонатов. ​​ 

10  ​​​​ За неделю - 4 посещения: 2 - Иерусалим, по одному - Москва и Питер. Неужели Ира А-ская посмотрела? В лесу медведь издох. ​​ 

Дневники Кафки: мало искусства, и все какое-то мелководье. Как человек и непонятен, и неприятен.

Что ж такие низкие порывы?

Зато очередной раз вдохновила «Пиковая дама». ​​ Если у Гоголя все открыто, все блещет, то Пушкин прячет смысл повествования. Что за тайна связана со старухой? Ее никогда не понять, она закрыта навсегда! Все, что остается, - привыкнуть к этой тайне, жить с ней. Даже если она - открытая рана.

11  ​​ ​​​​ Остались в «Молитве»: «Осень», «Алексей и Саша», «Зима» - всего-то три главки.  ​​​​ Столько сил ухлопал на переделки в «Письме в правительство», что на главку «Осень» в «Молитве» нет сил.

12 Странно было б не восстановить в литературных дневниках прочтение моих «суперкниг»: «Человека без свойств» и «Улисса».

Цветаева, «Раковина»:

Из лепрозория лжи и зла

Я тебя вызвала и взяла

В зори!

Божественно!

Забавно, что в юности любовь к ​​ женщине чудилась именно такой.

Бедная Марина! Она несла всю жизнь именно такое представление о любви, и потому рано умерла.

И теперь мне приятно лгать себе: приятно думать, что именно так люблю жену. Наверно, это ложь, но ложь очень нужная, спасительная. ​​ 

Немецкий писатель, обладатель Нобелевской премии по литературе Гюнтер Грасс признался, что в юности служил в войсках СС. Ранее было известно, что Грасс - автор «Жестяного барабана» - одного из самых известных антифашистских романов - служил в немецкой армии. О том, что это были войска СС, он никогда ранее не говорил.

13 ​​ В электричке - Марина Ивановна. Какое событие! Что ни стих, то исповедь.

До полночи еще час. Опять вдохновение! Какая сила поднимает писать в ночи? Работаю гидом от души, но вечером натуральный взрыв переворачивает меня. ​​ 

Немецкие интеллектуалы подвергли жесткой критике нобелевского лауреата Гюнтера Грасса, признавшегося на страницах Frankfurter Allgemeine Zeitung в том, что он служил в войсках СС.

Воскресные выпуски немецких газет вышли с комментариями журналистов и деятелей культуры.

-Я не понимаю, как человек, который десятки лет стоял в позе нравственного превосходства, да еще какого, мог на такое решиться, ​​ - заявил известный немецкий историк Иоахим Фест. ​​ 

15 Бродский. Прекрасен «Натюрморт» 1971.

Среди софистики - пусть и поэтической - «Е-на мать!» звучит здорово: создается дистанция, передается глубина мира. Забавно.

Вижу, что еду в вагоне. ​​ Весь путь в электричке, то есть часа два-полтора: «Godliness. Благочестие, набожность» Шервуда. ​​ 

16 Владимир Соловьев, его ​​ стихи. Поражает искренность посвящений поэтам и знание Библии. Бывают и откровенные ляпы:

И сквозь розы небес что-то сдержанно-бурное

Уловил я во взоре твоем.

«Сдержанно-бурное»! Такого не бывает. И «розы небес» притянуто.

Дурит, но дурит здорово.

Израильские археологи установили, что так называемые кумранские свитки были спрятаны в пещерах у Мертвого моря группами религиозных беженцев из Иерусалима, а не аскетической сектой ессеев, как считалось ранее. Само же поселение Кумран было не «монастырем», а светским поселком гончаров.  ​​​​ 

17 ​​ За эту неделю моего сайта - ​​ три новых посетителя из Барнаула и Чертаново. ​​ Да! ​​ Полна чудес жисть. ​​ 

Как в душе происходит реакция? Что во мне толкает к бесконечной деятельности? Вчера устал безумно – и все-таки до полночи не мог уснуть: еще не все силы ушли, душа еще требовала труда.  ​​​​ 

Надо отдать должное составителям программ ТКК: показали реальную канву «Моби Дика» Мелвилла. То, что легло в основу сюжета. Меня сразил сам сюжет еще 30 лет назад: ​​ борьба с Богом, Дьяволом, исчадием ада. Или - борьба с Жизнью? У Джойса («Улисс») совсем нет этого напряжения жизни, у Музиля - маловато; так что только и остается, что Мелвилл. ​​ 

18 Случевский. Наконец, разрезал книгу, чтоб читать ​​ в пути. Интересно, с какой тревогой пронизана близость с женщиной в стихе

Ночь. Темно. Глаза открыты.

А почему «холодеющие плечи»? Она умирает в его объятьях? ​​ 

Как у Блока:

Что ты ликом бледна, словно плат?

Что в твои обнаженные плечи

Бьет огромный, холодный закат?

Так, что ли?

В «Карамазовых»: «Падение Федора Павловича».

И в такой мир старец толкает Алешу!

«И хотя он отлично знал, что с каждым будущим словом все больше и нелепее будет прибавлять к сказанному уже вздору еще такого же, - но уж сдержать себя не мог и полетел как с горы».

Именно такие люди окружали меня в детстве! Меж тем, персонажей Толстого вокруг меня не было. Никогда. Наверно, через какое-то время прочту и Толстого, ведь и его можно выловить на КПК. Он непременно меня утешит, но уже иначе. А в целом, торжество рационального меня пугает. ​​ 

Экзальтацию Мармеладова Достоевский буквально превознес. «Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!». Не понимаю. Мне это страшно. Почему мой кумир превозносит ужас?

Люда читает мои литературные дневники и уже отметила мои ошибки. Она считает, литературы много, много оригинальных мнений. Больше получается свое, самобытное.

20 «Гость» - поэма Бродского 1961 года.

45 лет назад. Мне 8. Все кажется таким живым в этих стихах.

Сколько дней придется сидеть на КПК? Олег с утра едет за системным блоком в Москву. Этот проработал - пропахал - 4 года. Немало. Думали, купили хороший, а только потом поняли, что плохой. Но тогда Олег только входил в мир компьютера.

21 Полночь. Моя работа гида все же не очень мешает мои литературным стремлениям. Вот опять полночь и пишу в ​​ ночи. Почитал Валишевского и по телику посмотрел «Прайд. Pride».

Да, «Честь»: именно так называются бои без правил. Довольно однообразен. И хорошо! А то б поубивали друг дружку.

Утро. Люда считает, что мне больше удаются природные состояния, что с уходом темы «человек в природе» мое творчество бледнеет. ​​ 

По ТКК показали серьезный фильм о создании музея при «Пушкинском Доме» - и я еще раз убедился, что был прав, не решившись работать в столь священном месте. Так вот запросто я решил свою судьбу: расстался и с Питером, и с Пушкинским Домом. И – не жалею. ​​ Нисколько. ​​ Я живу моей жизнью.  ​​​​ 

В душе почему-то всегда готов к тому, что рассказы покинут меня. У меня материалы – аж к десяти, - но это еще ничего не значит: искус исписаться и должен висеть над головой Дамокловым мечом. ​​ 

22 ​​ «Бранная красавица» Бенедиктова.

«Брань = оскорбительные, бранные слова; ругань + осуждение, порицание, упреки + война, битва + узорчатая ткань + вышивка цветными нитками по канве». Что же говорит словарь? Просто жестокая.

И хоть лобзает без желанья,

Но с болью проникают в грудь

Ее жестокие лобзанья.

Вот это да! «Жестокие лобзанья».  ​​​​ 

Выяснилось, что в Питер выеду, скорее всего, в воскресенье 3 сентября. Возвращение - где-то 18-ого.

23 Гюнтер Грасс только в конце жизни сумел признаться ​​ в ужасе всей своей жизни: в юности он был призван в СС.

Прекрасная статья Аверинцева к стихам ​​ Ива'нова.

«Вон, ​​ в ​​ Москве, родитель уговаривал сына ​​ ни ​​ перед ​​ чем ​​ не ​​ отступать ​​ для добывания денег; печатно известно». Так сюжет моей жизни оказывается в прозе Достоевского.

Помню, как Ира А. советовала мне делать именно так. А сам он? Непременно происходят одни и те же неприличности.

Глава (1, 14) - сплошная дурь. Якобы Настасье Филипповне хочется, чтоб каждый вывернул душу. Жалкая глупость автора.

Так интересно читать стихи Кокто, но эти красивые скульптуры не входят в меня. ​​ Торжество идей! Меня тронула только «Смерть поэта»: Франция предстает монстром, которого Кокто удушает. ​​ 

24 Люда откровенно недовольна моими литературными дневниками. ​​ 

- Из них следует, - заявила она, - что нас ты совсем не любишь, а живешь с нами только ради прописки.

Что ж, надо проглотить и эту пилюлю.  ​​​​ Ну да! Критерии искусства оказываются бесчеловечными. ​​ 

Вечером мы опять примирились. Даже ей моя сложность кажется чудовищной. Что ж удивительного, что для моих родственников я – просто монстр? ​​ 

За неделю – пять посещений (Москва, Иерусалим, Екатеринбург). ​​ Чудеса!

Поразил случай в Австрии: мужчина украл десятилетнюю девочку Наташу и держал ее как наложницу восемь лет. Сейчас это открылось, и он покончил самоубийством. ​​ Но сам факт, что такое возможно в Европе, сражает. Тут, конечно, об этом ни слова: Россия осторожна. ​​ Ни слова – до вечера! ​​ Первый канал пустился в анализ. Второй до столь жалкой темы не снизошел.

24 ​​ Закончил дневники мая 1994.

25 Статья Блока «Крушение гуманизма».

Торжественно и печально. Сам Блок не понимает, что он прощается и с гуманизмом, и со своей жизнью. Из статьи видно, почему мой интерес к Блоку постепенно остыл: он не принимает современного искусства. Двадцатый век - не дальше Ницше.

Мало.

А все равно, как восхищает ​​ личность поэта! Хорошо помню Любу Герашко (Герашко Любовь Владимировна, ИРЛИ, ​​ Рукописный отдел).

Вчера рассказывала о музыкальной части коллекции Пушкинского Дома по ТКК. Эта она сказала лет 25 назад:

- У тебя такой романтичный вид, а под ним - лава. ​​ 

К полудню закончил главку «Алексей осенью». ​​ Осталось три малюсеньких.  ​​​​ Уж какой раз одолел первую часть «Идиота» и поражен последней ужасной сценой. В ней – весь Достоевский. ​​ Эстетика скандала, установка на ужас. ​​ 35 лет назад у меня встали, что называется, волосы дыбом: так был сражен.  ​​​​ 

К пол-четвертому написал еще главку! ​​ 

Должен прийти Алексей и повесить люстру. Помоги, Боже.  ​​​​ Эпопея слишком затянулась. ​​ 

А Наташа, оказывается, описывала свои страдания в дневнике! ​​ The Austrian girl who was snatched off the street and held captive in a cellar for eight years in Vienna kept a detailed diary of her ordeal, her family said today. Natascha Kampusch was 10 when she was dragged… ​​ 

26 «Новое» - это хорошо забытое старое: в электричке разбито окно. Странный и все ж естественный фон для стихов Случевского.

И эти сны, в часы мечтанья,

Дадут, пока в вас кровь тепла,

На ваши ранние лобзанья

Свои покорные тела...

Такие вот ​​ жалкие «математические» выкладки. Поэт борется с рацио века, но он сам при этом слишком рационален.

«Homo faber» Фриша. Что он, что Маркес, что Хемингуэй - журналисты. Такое вот поколение журналистов в литературе.

В 1994 году шло лишь становление этого дневника - и забыл очень важные вещи! Не упомянул, как много сделала для меня жена в 1986, когда я только приехал. Почему-то ​​ в разные дневники записал одно и то же (воспоминания певца Козловского). Теперь надо обязательно перечитывать уже проделанную работу, чтоб с ней же размежеваться.

27 Майков. Стихи переполнены прозой, нарочито неглубокие. Салонная поэзия. «Поэза», как сказал бы иной автор в начале 20 века. Не только Северянин.

Разве забуду стихи Рождественского, перекачанные, переполненные ложными, ходульными чувствами?

Но вот, может быть, исключение!

«Красивая женщина - это профессия» Рождественского:

Красивая женщина - это профессия.

И если она

до сих пор не устроена,

ее осуждают

и каждая версия

имеет своих

безусловных

сторонников.

Ей,

с самого детства вскормленной

не баснями,

остаться одною

а, значит, бессильною,

намного страшнее,

намного опаснее,

чем если б она не считалась

красивою.

Пусть вдоволь листают

романы прошедшие,

пусть бредят дурнушки

заезжими принцами.

А в редкой профессии

сказочной женщины

есть навыки,

тайны,

и строгие принципы.

Идет она молча

по улице трепетной,

сидит как на троне

с друзьями заклятыми.

Приходится жить -

ежедневно расстрелянной

намеками,

слухами,

вздохами,

взглядами.

Подругам она

улыбается весело.

Подруги ответят

и тут же обидятся...

Красивая женщина -

это профессия,

А все остальное - сплошное любительство.

Мне нравится ритм, но не идеи.

Может, простить Роберту подыгрывание компартии, как Майкову - его жалкую итальянщину?

28 Полночь! А хочется писать, а не спать. Организм послушно перестраивается к завтрашнему - нет, сегодняшнему! - ​​ творчеству. Каково это моей жене! Может, сегодня напишу «Молитву», вконец измучившую.

После работы приехал никакой, едва дотащился до кровати, а только отдохнул - опять тянет писать. И в ночи, чтоб скорей устать, надо именно писать: тогда легче выдохнуться, легче сказать себе на английском: I'm exhausted. ​​ Я измотан.

Днем: вдохновенья на «Молитву» нет, - так что зубцаю дневники. ​​ 

29  ​​​​ Наташа Кампуш, которая сбежала от похитителя-педофила Вольфгана Пиклопила после восьми лет заточения, передала через своего психиатра Макса Фридриха письмо, где описала впечатления последних лет жизни. По словам 18-летней девушки, она ​​ сожалеет о том, что Пиклопил покончил с собой после ее побега.  ​​ ​​​​ 

Утром: Василий Темный, борьба русских князей, и –

Евдокия Петровна Ростопчина.

Да! женская душа должна в тени светиться...

Правильно.

30 В  ​​​​ дороге - Конан Дойль и Боратынский. «The scandal in the Bohemiа. Скандал в Богемии» ​​ и ​​ «The five orange pips. Пять оранжевых пятнышек». ​​ 

31 Три посещения ​​ личного сайта за неделю: Саарбрюкен и двое в Москве.  ​​​​ Вчера ​​ на Новодевичьем ​​ после артиста Леонова не мог вспомнить, а какой это еще Леонов недалеко от него. ​​ Только сегодня вспомнил автора «Леса»! Так много читал этот роман, а его автора по глупости вычеркнул из экскурсии.

Сентябрь

1 В Питере. Встаю на привычные круги: работа над дневниками, чтение книг, слушание радио. Ходил по Невскому, по Русскому музею, а вернулся к книгам.

2 Солнце сентябрёвое

3 Как жаль, что все записи посещений пригородных дворцов я просто выбросил. Теперь музейный дневник кажется таким куцым! Словно б в Питере в 70 и 80-ые не ходил в музеи. Да Эрмитаж был моим домом! Просто пока сам не рассказывал об этих сокровищах, пока сам не находил для них слов, они не касались моей души, не входили в нее.

«Петербург» Белого, и Катаев: «Святой колодец» и «Трава забвенья». До Белого далеко.

«Смерть Вазир-Мухтара» Тынянова.

Когда-то, еще лет десять назад, я хотел присягнуть на верность именно этой, именно русской литературе, - но теперь такие мысли кажутся пустой претензией. Понимай тех, кого дано! Прочие все равно не станут ближе.

Странно, что за эти десять лет я так сильно постарел, приблизился к смерти. Но означают ли мысли о смерти ее саму? А если опять мое физическое существование удивит меня? Если проживу далеко за пределы моего жалкого воображаемого опыта? Возможно, что и так. Господь еще много чем подарит.

4 А что ты читал сегодня, Геннадий?

Экскурсии в метро на разных языках - это само собой, это не в счет. А что еще?

Б. Бурсов. Судьба Пушкина. 1985. Издательство «Советский писатель». Ленинградское отделение.

Смотрел альбом по Алмазному Фонду, уличил себя во многих ошибках.

Альбом о коттедже Менеласа. Надо посетить!

Перечел с воодушевлением «Фальшивый купон» Толстого. Нет сомнения, что это ангажированная литература, хоть сам Толстой не чувствует всей ложности своего положения. Обличена «мерзость» жизни, - ​​ и писатель прав в главном: что общество до конца прогнило, что все его слои торопят крушение России. ​​ Всю жизнь ужасает этот прямолинейный толстовский «детерминизм». Словно писатель ​​ может понимать все эти бесчисленные социальные винтики. Я почитаю такую литературу, но уж никак не назову ее великой, не буду такое перечитывать лишний раз.

5 Идея некоего социального круговорота, предложенная Толстым, кажется жалкой. И почему непременно занимать позу пророка? Это чувствуется и во всех деяниях патриарха Никона. Его-то волю видно каждое мгновение там, в Истре. Чудовищная усталость. Бродил с вдохновением, а теперь больно. Да и не больно, но обычное состояние усталости как после работы. Пишу.

6 Часто после вдохновения - падение вниз головой. Так в Праге после прогулок простужался; так и сегодня после фондов Эрмитажа стал жертвой собственной мнительности. Каждый раз ​​ мое несовершенство застает меня врасплох, и жаль, что не могу достойно справляться со своими сложностями. Сегодня именно процесс литературной работы вывел из приступа потерянности.

«Аргивяне» Кюхельбекера. Книга приобретена ЛМЛ в 1940 году.

С. В. Белов. Комментарий к «Преступлению и наказанию» Достоевского. Москва, 1985.

«Генеральная репетиция» Галича. 1991.

7 Лидия Иванова. Книга об отце. Москва, 1992.

Не оторваться от чтения: настолько бурная жизнь. Лидия слишком много скрывает, но это и мило. Книжка получилась очень теплой. Сам Вячеслав предстает милым призраком. Знаменитости, его окружавшие, очерчены кое-как. Меж тем, никто так сердечно, хоть и не очень прямо не написал об Ива'нове. Вот достоинство женщины! Она мимоходом распутывает сложнейшие узлы.

8 «Жизнь и творчество Мандельштама». Издательство Воронежского университета. 1990.

Страшные воспоминания: история унижений. ​​ С этой книги начиналось открытие Осипа. Оно продолжается. Он - в ряду мастеров всей русской поэзии. Но въедаться в нюансы его жизни? Не могу. Страшно.

Читаю Золя: «Débâcle. Ледоход».

«Людвиг Берне» Гейне. Плюнул в критика.

9 Полночь, а все читаю. Гейне что-то пресный, так что взялся за Вальмор Valmorе. Это француская Растопчина.

Джонатан Литтл «Доброжелатель», перевод на французский, рассказ о романе по RFI.

А Лиле понравился «Код да Винчи».

10 Уже первый час ночи. Дрыхай! Я кому говорю?

Помню, как хотелось, чтоб дневников было восемь, но когда все устаканилось, их оказалось семь - и уже стало поздно что-то менять.

Добрался в дневниках до сентября 1994.

«Русский классицизм» Ильи Захаровича Сермана.

Кацис столько же и экстравагантен, сколь и талантлив. Это поразительно! Великий ловец грантов. Его тип - тип Кости. Характерно, что они дружат. Суперантисемит и супереврей. Крайности сходятся. Рыбак рыбака видит издалека, и ворон ворону глаз не выклюет. Это они! Они - ставшие друзьями! Как-то в самом Иерусалиме Кацис на ломаном английском прочел доклад, окончательно упрочивший его славу сумасшедшего.

Но в этом безумии - весь наш мир! Он поддается более стойким и упорным, чем талантливым. Это, к примеру, понимает и Галанин, мой коллега: он столько сил ухлопал, чтоб меня съесть, - но в том-то и дело, что я со своими средненькими языками - не менее стойкий участник рынка, чем он со своим первоклассным итальянским.

Этой же болезни не лишен и Аверин, мой «учитель»: на какую-то конференцию он заявился раздетый, как петух, вел себя неадекватно.

Боже, так мы все - безумны!

Вчера после конференции один голландский участник повел друзей в индийский ресторан. Нет, этот научный мир очень живой, - но я-то взираю на него извне, а потому и не решусь писать.

11 В «Лавке Писателей» на Невском проданы все экземпляры «Иисуса». «Успех»! Теперь можно оставить еще пару.

Лидия Михайловна Лотман. Реализм русской литературы 60 годов 19 века. Ленинград. 1974.

Вот я добрался и до этой книги! Уж двадцать лет смотрю на нее, пробую читать, а все целиком не одолеть. Но что же и читать, как не это? Анализируются книги, что прочел еще в школе. Тургенева любил, Чернышевского прочел. Правда, Достоевский ошарашивал сложностью, но - только он один. Я только в школе ​​ раза три ​​ читал «Отцы и дети» и всегда клонился к ​​ Базарову. А на самом деле, Кирсанов мне куда ближе. Я - понятно, - но как Блок мог идеализировать Базарова? Сейчас мы понимаем, как много мы потеряли, отрекаясь от Кирсанова.

12 «Городок Жур-жур» Георгия Балла, написавшего мне рекомендацию в Союз Писетелей Москвы. Для детей. Издательство «Стрекоза-пресс». Тираж 10 тыщ. Безобидная херотень.

Внешне человек трагичен и натужен, но на бумаге расслабляется.

Бронте «Учитель». Очень приятно: даже на русском. Серьезный автор, серьезная дама.

13 Вот опять кружится голова, засыпаю под шум ветра, а еще нет и девяти вечера. Обморок. Морок.

14 Разобрали все привезенные книги - и меня изумили два собрания сочинений: двенадцатитомник Гоффмана и десятитомник Томаса Манна. Какие-то тома исчезли. Но в избранном есть и Клейст, и Кафка.

15  ​​​​ Фет:

Где эти слезы? Улетели,

Исчезли в солнце бытия.

Такие мысли о моих юношеских слезах преследовали меня в Петергофе. Может, и жаль, что от моей юности не осталось моих слез, но сохранилось восхищение красотой.

Вот что было дано мне миром, Богом, вот что сохраню навсегда в моей душе. Этот парк не любил столь пристрастно, как в Царском Селе, зато теперь он особенно трогает.

16  ​​​​ В шесть утра подъем: писа'ть! Кавычку ставлю потому, что в жизни получается не только писа'ть, но и пи'сать.

Рухнул в сон, проснулся, взялся за дневники и вот: «Путешествие в Стамбул» Бродского. В сборнике «Бродский. Размером подлинника». 1990. Характерное чтение для Петербурга.

Что стало главным в искусстве? Значительность личности автора. А что раньше? Совсем нет. Ты - академик - вот и все. «Я - академик, а ты - го-но». И часто академик оказывался лучше этого выскочки, но - не в случае с Бродским. Товарищ Евтушенко негениален при всей хорошести его стихов. Именно хорошести, а не добротности. Так и проза Бродского несет яркий след его яркой индивидуальности. Независимо оттого, что он пишет.

А товарищ Акунин все равно - только борзописец, хоть толпа читает именно его.

17 Бестселлер в Германии - книга Евы Герман о напрасности эмансипации женщин. Женщина должна вернуться к женственности. Я это чувствую. ​​ 

18 ​​ Уже дома и говорю с Людой о моем личном сайте. Она в шоке. Да, надо больше скрыть. Конечно, Олег дал ей прочесть вариант только для меня, - так что все такого ужаса не прочтут.

За три недели мой сайт посетили 11 человек. Опять Саарбрюкен, Москва, Иерусалим.

19 Возвращение домой - приятный шок. Могу писать только сейчас, когда прошло чуть не два дня. ​​ 

20 Что значат путешествия, как не огромные остановки в полете? Мне они нужны, чтоб убедиться, что лечу в верном направлении. ​​ Только сейчас – первый день я дома совсем один - заклеил всю разодранную поэзию, привезенную из Питера.

Теперь и Есенин, и Вяземский, и Павлова доступны на каждый день.

Совсем буднично ​​ закончил обработку литературных дневников за 1994. ​​ Казалось, эта кипа не иссякнет, но я ее раздраконил. Теперь - общий за 1995! Откуда взялся ​​ материал? Вроде бы, уже его обработал. ​​ 

ЛД за 1994 были такими огромными, я боялся, на их обработку уйдут годы, но вот все сделано.

На ЛС Неверова, Костю, Иду заменил на Н., К., И. Так выразил уважение. Лит. Сайт стал - в два раза больше!! ​​ 

Теперь ЛД по объему сопоставим с ОД; это более корректно, более отражает мое отношение к литературе. ​​ 

21 Невероятное утешение в ​​ пути: рассказы По: «The tell-tale heart. Сердце-расскажи-сказку», «The pit and the pendulum. Яма и маятник», «The black cat. Черный кот». Странно, что рассказы об ужасе так врачуют меня. ​​ 

22 ​​ Перечитка «Молитвы».  ​​​​ 

С утра посмотрел и немецкие, французские новости по безлимитному Интернету. Бальзам на душу. ​​ 

25 Приятное посещение Литературного Фонда. Поведал, что на Родос послал телеграмму, что прибуду. Дама, секретарь Мережко, мне даже улыбалась. Спасибо большое. Хоть тут удалось избежать противостояния. ​​ 

А что читаю в эти дни в электричке?

«Поэты 80-90 годов 19 века».

Стихи Вяземского и Волошина.

На иностранных - биография Баха, рассказы По, «Пленница» Пруста.

Олег донимает своим «творчеством»: под видом занятий он и его друзья пишут какую-то свою «оперу» или просто опус. Люду просто не подпускает ​​ к компьютеру, а мне каждый раз надо уславливаться. ​​ 

26  ​​​​ Читаю «Молитву» - и стыдно, что рассказ никуда не «вписывается». ​​ Но, может, так и надо? ​​ 

С благодарностью по ТКК посмотрел передачу о Льве Кассиле. ​​ Я читал его как раз ​​ в то время, когда он был знаменит: в начале 60-ых. Прочел все восемь томов. ​​ Только ««Кондуит и Швамбрания» понравились, прочее нет. Прочее теперь кажется ангажированным, скучным.  ​​​​ 

Теперь мне трудно понять, что же именно меня лишило детства.  ​​​​ Может, звезды? ​​ Может, так и было начертано на моей судьбе?  ​​​​ Забавно, как всех тогда объединял футбол, но в Лугу ​​ доносились только отголоски.

После трех дней работы гидом быть свободным - счастье. Хоть вчера, к примеру, три часа с удовольствием проболтал ​​ на немецком. И говорить-то с каждым разом все приятней и легче. ​​ 

Неожиданный приятный реверанс родосского Дома Писателей и Переводчиков: прислали письмо, что встретят. Несколько зловещая аббревиатура ДПП не оправдывает своей неблагозвучности. ​​ Дом престарелых писателей? Дорожно-патрульный политес?

По ТКК: Александр Беляев «Голова профессора Доуэля». Как подумаешь о страданиях этого человека, проникаешься уважением. Разве не странно, что еще в 12-14 лет я отказался и от русских сказок, и от фантастики в лице Беляева, и от детской литературы в виде опусов Кассиля - и всему предпочел русскую классику? Теперь этот выбор кажется перстом судьбы.

27 Конечно, было бы кощунством заносить все, что знаю о Лотманах, в дневник: эта правда никоим образом мне не принадлежит, - но сам этот бесценный материал стоило б использовать в «Прощании с юностью».

Только б не получилось на манер «Падение дома Ушеров» ​​ «Падение дома Лотманов».

Со смертью Юрия все покосилось и пошло кое-как. Такая утрата - не только для ​​ всего мира, но, прежде всего,  ​​​​ для этой семьи. Так в «Юности» в один момент отец героя становится Лидией Михайловной Лотман. Теперь, по крайней мере, я знаю, куда рассказ двигать. То есть отца оставляю, а себя превращаю в Блоху. ​​ 

Неожиданное предложение Митурича забрать мои книги. ​​ Чокнутый! Не забуду, как он пригласил меня домой, а после этого – нагло обманул!! ​​ Такого коварства до него я еще не ведал.

28  ​​​​ «Проведенный американскими учеными эксперимент позволил получить ценную информацию о патогенезе одного из самых опасных вирусов в истории человечества – знаменитой «испанки», унесшей до 100 миллионов жизней в 1918 - 1919 гг. В исследовании использовался ​​ образец вируса, воссозданный в конце прошлого года в лаборатории Центра по контролю и предотвращению заболеваний (CDC)». ​​ 

Аполлинер!

За эту неделю шесть посещений ЛС: и Питер, и Москва, и Волгоград, и Кривой Рог. ​​ И все – новые! ​​ Все же перечитка всегда становится творчеством: столько нахожу неувязок. Так и с «Молитвой». ​​ Странный текст, но, несомненно, мой.  ​​​​ Разве самовыражение – не главное? ​​ 

Новости Чехии по компьютеру. Что не получилось в самой Чехии, тут не просто легко, но и приятно. ​​ 

29 ​​ В «Молитве» навожу марафет живости. Читатель должен знать немного о моих героях, но все же главное – непременно. В чем они ходят? ​​ Чем отличаются от всех прочих людей?

После Ратгауза и К. Р. похож на поэта. Все ж строчки

Мы были счастливы с тобой,

Так счастливы мы были,

Нас окружавшею весной

Мы горячо любили

из ​​ романса Чайковского нельзя забыть. «Нас окружавшею весной» - совсем не по-русски.

Рацио князя довольно приятно, но уж очень сквозит значительность персоны и довольство жизнью. ​​ Митурич одарил моим же «Гомо скрибенсом». Понял, что все равно деньгу не зашибешь.

30 Все же неприятная встреча. Я сделал вид, что больше не помню, как он меня обманул. Он приятно улыбается, как и раньше. Теперь о сотрудничестве не может быть и речи. ​​ 

Получится ли путешествие литературным? Может, надо взять с собой свои напечатанные книги (чтоб оставить там в библиотеке)? Есть ли в этом Доме Писателей и Переводчиков библиотека? Может, все же будет компьютер - и тогда буду писать письма домой? Тут просто надо довериться Случаю. Будь, что будет.

Октябрь

1 В Домодедово.

Пригов воспел гомосексуализм, не будучи приверженцем этого течения. Мол, я сам не гомик, но мне это очень интересно.

Родос.

Невольно в вспоминаются известные строчки Пушкина:

Деревня, где живал Евгений,

Была прелестный уголок.

Там ​​ друг ​​ невинных наслаждений

Благословить бы небо мог.

И подумать только, что эти «невинные наслаждения» мне ​​ дал Союз Писателей! Заранее ясно, что все это обойдется самый минимум 600 евро, зато уж и отдых это - всамделишный.

Я вдруг стал получать что-то и от России как от государства - и это меня потрясло. Официальный статус кремлевского гида очень помог мне материально, а уж как он двинул мое знание иностранных языков!

Кaпитально шарахнул «Домашнего. Demesticos», самого расхожего в Греции вина. Вот как надо: сориентироваться сразу. Вино и немного олив - и ты уже в древней цилизации.

Вот чего жду от тебя, дорогое ты мое Разэгейское море! Дай ты ясности моей славянской душе, покажи, как много мне дано, как много во мне греческого.

2 Надо ли говорить, что божественность нашего существования особенно очевидна в Греции? От дешевого, простого, натурального, прекрасного вина нынче пьян уж с полночи: как проснулся - и кажется столь же естественным писать, как пить вино.

О, Боже! Почему бы каждому человеку не проникнуться единственностью мига его божественного существования? Это так просто.

Я пишу. Писать - это подтверждать факт своего существования. ​​ Зачем же ждать от себя большего? Подтверди его и - живи себе дальше. Я шел до боли в ногах и сейчас должен писать просто для того, чтоб прийти в себя. Окно раскрыто, я слышу шум моря и машин - так почему не писать?

Ничего нового: в компьютере ДПП ​​ просто нет русского алфавита! Так что всю надежда на КПК. Собственно, чего я и боялся! Я только недавно узнал, что в этом доме всего с десяток обитателей, кроме обслуги. Кормят столь скупо, что на кухню никто и не ходит. Собственно, это было предсказано.

3 Видно, как тут много переводчиц. ​​ Целых три!  ​​​​ Представлены ​​ Каталония, Болгария, Берлин. Общение немыслимо: настолько все заняты своим.

Достижение: нашел-таки в недрах города молоко за 1.55; правда, жирность всего 1.5%. Будь со мной Люда, сейчас бы хорошо поели в туче ресторанов, но один я могу только сосредоточиться: писать или читать.

Уже к семи вечера ветер усиливается, приятно холодает. Но что же творчество, как не состояние души? Казалось бы, я все обежал, - но нет!

Сегодня шел медленно, и город открылся совсем другим. Это мое счастье, что даже такие отходы души, как дневники, могу обрабатывать со всем напором, не торопясь, «с чувством, с толком, с расстановкой». Да, я создаю не шедевр, но лишь летопись своей души, лишь пытаюсь понять свое время - и это уже много. Существование человека - это тайна, и писатель должен ее осмыслять. Что же ему еще делать?

Только пол-десятого вечера, а уже пришлось окопаться: столь сильный ветер. Какое уж тут купание! Прошел мимо моря. Вот он, первый кризис «романтизма».

4 Я всегда думал, почему женщины не хотят быть естественным продолжением природы, почему они требуют, чтоб сначала ты убедился в их социальной значимости?

Так и здесь десять женщин на одного меня - и ни одна не предстает женщиной, но то служащей, то переводчицей. Ты должен это оценить, хоть это смешит. Надо сыграть в эту игру: надо показать, что их уважаешь.

5 С утра - большие ​​ свершения: сумел послать письмо домой. Теоретически это просто, но практически все, что делается в первый раз, - сложно.

Нашел интернет-эксплорер, поставил  ​​​​ www.gmail.com, ввел ​​ логин gennadygan, потом ​​ пароль ​​ djngfhjkm. Так все и получилось.

Проблема только в том, что красивая гречанка Мария постоянно курила, а я нервничал.

Мария ​​ - служащая фирмы, что мимоходом отвечает и за постояльцев ДПП.

Мои просьбы помочь приводят ее в мрачное расположение духа.

Что ж, красавицы часто мрачны. Наверно, им кажется, что все хотят использовать их красоту.

Искупался. За все эти дни море е было столь мирным, как сегодня. Но я боюсь этой огромности и красоты, я не сижу сиднем, а бегу на акрополь Родоса. ​​ 

Все же два шедевра Родоса вне его - и все родоссы дружно негодуют по этому поводу: Ника в Париже и бронзовая статуя мальчика в Метрополитен. Музей Дворца Мастера - это чудо среди музеев мира: настолько широко представлена античность.

6 Честно говоря, я не понимаю, чем Венеция лучше того же Родоса. И то, и другое - наша прародина, но Родос - куда больше. Так путешествия освобождают от своих жалких доморощенных мыслей. Если уж провести остаток жизни в изгнании, то именно здесь.

Теперь гибрид души Бродского кажется странным, мрачным, непонятным: почему он так превозносил именно Венецию? ​​ 

Или я – куда меньше пиетрец, чем поэт?

7  ​​ ​​​​ Патмос. ​​ «День был субботний: Иоанн Богослов» Цветаевой.

Забавно, что я первым оказался рано в восемь у дверей монастыря. Никто и не думал открывать монастырь Иоанна Богослова.

Только ближе к половине девятого с другой стороны что-то решительно зашебуршало. Два раза попадал на частные территории, совсем того не заметив. Частники мне на это указали. Так пещера Иоанна была закрыта, и мы пошли в обход. Тут-то и ​​ появился ​​ владелец.

Но как я удивился, что и причудливо разрушенная гора оказалась частной! Конечно, обошлось без проблем.

Опять во всем ДПП я один получился рабом цивилизации: для всех других приглашение в Грецию - пустяковое дело.

Дома. Сердечный разговор с болгаркой Правдой. Ехал такими островами: Родос - Сими - Кос - Калимнос - Лерос - Патмос. На обратном пути Сими проскочили, а все равно в пути - пять часов. От Эгейского моря ощущение сердечного тепла. Почему такого нет ни в Финском заливе, ни в Черном море? И потом, у греков цены куда человечнее, чем в моих любимых странах: Англии, Франции, Германии, Италии. ​​ Вот теперь я не уверен, что ездить надо именно в эти страны. Греция предлагает настоящее море и дешевые музеи, чрезвычайно близкие по духу. А как близка Турция! Словно едешь (плывешь) вдоль ее границы.

8 Помню, как первый раз «живьем» наткнулся на «Массу и власть» Канетти: Бухендорф под Мюнхеном, июль 1991 года. До этого имя Канетти знал только по истории литературуры. Тогда, 15 лет назад, повествование показалось слишком горьким. Теперь это чтение чарует. Так я изменился!

Я вспомнил главное произведение Спинозы: и там параграфы шли строго, стройно, - хоть анализировалась душа.

В повествовании Канетти есть мудрость, а вот у Ницше всегда пахнет истерией.

Вчера общался с Правдой, а сегодня с Тамарой. Так-то! Прекрасная грузинка появлется именно в тот момент, когда русско-грузинские отношения переживают худший период. Она тоже ездила на Патмос, причем застала День святого Фомы. Дамы суровы. Они и близко меня не подпускают: только сухие, приличные разговоры. Меж тем, вижу, как они охотно сердечничают между собой. Видно, не внушаю им доверия.

Недалеко от современного кладбища нашел ​​ магазин, где и пятилитровая канистра овощного засоленного ассорти pickle, и та же махина вина стоят всего 6.50. Вернулся, купил ассорти, допер и - о, чудо! - оно сразу же затмило оливы. Прежние оливы добил с отвращением, настолько они плохие, а новые уж не ставлю на пьедестал.

Я каждый день говорю себе:

- Докажи, хотя бы самому себе, что ты живешь! Хоть немножко, а улучши свою жизнь.

И сегодня горжусь, что это сделал. И на самом деле, зачем опускать руки, зачем переставать жить?

Зашел за старый город - ​​ и сразу нашел таверну, где нормально пожрешь за 2, а не за 20 евро!

Мне нравится, что впечатления могу разносить по разным дневникам. У Блока дневник - один, - и он производит впечатление необычайного ​​ сумбура. И потом, большие куски из его дневников уничтожены им самим. Почему? Ну, узнали бы мы, что он очень страдал от сифилиса (комплекс Казановы), что женщины его не всегда удовлетворяли - и что? Александр Александрович! ​​ Да я бы первый вам посочувствовал.

Ух, как приятно от винца кружится голова! Хочется писать.

Десять вечера. Напряженно шел целый час по тем же красивейшим местам и только так изгнал из души бесов. Во как! Опять лежу в тишине и пишу. Прошел по рву. Да, был оборонительный ров, как вокруг Кремля! Он слабо освещен, а потому не отделаться от мысли, что я сам будто бы искал смерти.

Нет, это - ложь: обычная литературная ложь, обычные литературные чувства.

Повествование Бусевой о кремлевских соборах трогает: читаю - не оторваться. Но и Канетти, и Миллер - хороши; просто читаю без этой щемящей боли, священного ужаса, с которым связана Россия. Да, я хочу смерти, но не сам по себе, а повинуясь Ему. Среди людей жить не хочу, а пред Ним - пожалуйста. Вот такая иллюзорность существования меня устраивает.

​​ 

9  ​​ ​​ ​​​​ У этого ДПП есть что-то вроде домоправительницы: глупой тетки, что старается изо всех сил выставить свою кипучую деятельность. Словно б мы куда-то позвоним, что она не работает.

Вот и перебирает посуду. Это одиночество еще больше прибивает к работе.

Да, дневники, - но ​​ не только: скоро еду на Крит специально для Кносского дворца.

Защитник сборной Италии Марко Матерацци написал книгу, посвященную его конфликту ​​ с французом Зинедином Зиданом, ставшему самым громким скандалом чемпионата мира ​​ по футболу - 2006. Книга представляет собой сборник версий того, что сказал итальянец ​​ французу перед тем, как Зидан ударил соперника головой в грудь.

10 Джойс очень хорошо знал эту средиземноморскую культуру. Для меня она - лишь моя теоретическая родина. Столько именно итальянцев на каталическом кладбище. Он жил в Триесте, он слишком хорошо знает это очарование и проклятие жары.

Купил Тайда, стирального порошка.

Иные дамы на пляже загорают с обнаженной грудью и при этом вовсю крутят любовь со своими пожилыми мужьями. Они торжественно сходят в воду и начинают там беззастенчиво обниматься. Умора.

Забавно узнать, что наш ДПП носит название «трех морей» и призван объединять писателей Балтийского, Черного и Эгейского морей. Что ж, мне, как бывшему питерцу, это по душе. Что буду делать, если не окажется обратного билета на самолет? ​​ Из-за этого звоню в фирму, волнуюсь. Плохая фирма, раз сразу не обеспечила этот билет.

До турецкого острова Мандракис тут всего час езды, но это стоит 50 евро: такова такса за пересечение границы. Плюс ты еще платишь и турецкую ​​ визу! Уж и не знаю, удастся ли избежать этой участи. Хотел было написать об этом жене, но компьютер включен только формально, а на самом деле он просто не загружается. Что ж!

Лучше не накручиваться, а сходить искупаться: лучшее средство против вечерней хандрашки. С чего-то вдруг мило заморосило, а по мне, лучше б больше ветра: разогнало б комаров.

Надо ж, какую систему еды себе выработал: немножко вина и овощного маринада. Прекрасно по чувству.

Только утром написал Люде, что все хорошо, но, испугавшись, позвонил в русское посольство: там потребовали настоящую бумагу, мол, рейсов ближе к первому ноября нет. Сразу написал Люде! Обычное изменение обстоятельств, но ​​ уж так у нас, у русских, принято: непременно нервы и ​​ сутолока.

Это непременно-с, господа.

11 Час ночи по местному, а по России - аж два. Пишу. Как еще победить себя? Сходил бы искупался, но это запрещено правилами дома. Послушал «Детей» Малера, почитал «Карамазовых». ​​ 

В обед послал письмо Олегу (сам же сказал Люде, что у меня все хорошо, - так что она и не читала моего последнего письма), а потом опять купался до умопомрачения. На весь пляж плавает только с десяток человек, потому что волны довольно большие.

Ночью - на Кносский дворец!! Этот образ мучает добрых лет тридцать, когда вычитал о нем в какой-то книге по истории искусства. Сами путешествия очень нужны. Тут все-таки немного приедается эта роскошная стена.

На прощание долго говорили с Правдой Митевой, переводчицей из Софии. Слава богу, есть литературные встречи. Обидно было б жить в доме «Волны трех морей» и мне, приехавшему ​​ с Балтики, ​​ не познакомиться с жительницей эгейского моря. Пусть уж сводят моря, если не океаны, если не континенты! Другой раз поеду в дом «Волны двух океанов» (Индийского и Тихого), где наконец-то пообщаюсь с японкой.

Эта Правда очень страдает: недавно умер ее муж. Я узнал это по ее встречам с другими обитателями нашего дома. Она сносно говорит по-русски, совсем не бедна (свое издательство в Болгарии).

12 И вот корабль «Lane» (узкая дорога, тропинка) везет на Крит. Поражаешься мощи и маневренности этого гиганта. Он едет не настолько быстро - и потому на просторной палубе можно просто сидеть. Особенно ясно в таком чужом ночном городе, что люди добры, и лишь обстоятельства толкают их на равнодушие. Миллион раз ты был равнодушен к другим, и миллион раз - к тебе.

13 Плохо без чаю-то, а! Хотел позавтракать, а сам напился вина. Постоянно быть пьяным неприятно. Белое «Дионисий» ближе к водке: отключает. Вернусь домой пьяницей.

Вот хожу пьяный по музеям. Надеюсь, Дионисий поможет.

Бродский: открытый спор - именно спор, а не диалог - с мирозданием, - а в результате желание его оставить. Мастер, тем более, должен доверять миру, а не себе. Тут ошибка поэта.

Гераклиополь. Вдруг взял да и выяснил, что живу рядом с - Венецианским арсеналом!! Московский Арсенал Петра Первого как не вспомнить? Сколько спрашивал людей путь к гостиницам - и никто не мог правильно направить. И не потому, что люди плохи, - а они просто до того равнодушны к своему городу, что не знают его.

Конечно, молодые женщины всех национальностей красивы, но русские и гречанки явно берут верх. Надо ж, в чем сказалось историческая общность наших наций! Сколько ходил по Лондону, нигде не видел особенной грязи, - но в этом городе ее слишком много. Просто катастрофа.

14  ​​ ​​​​ Возвращаюсь на Родос. ​​ Через час поеду в Ситиа. Может, этот раз в автобусе удастся сесть получше и хоть что-то увижу.

Впрочем, дорога пролегает (уж не первый ли раз в жизни использую это слово? Потому и беру его, что в первый раз) через крутые горы, едем медленно. Уже два часа на корабле. Та же марка «Лейн» (кстати, по-гречески «Лане», т.е. не переводят), но только не столь мощная машина. Солнце блещет, так что я убежал под навес.

Я так завидовал Бунину: он так много путешествовал, - но теперь мне завидовать стыдно: да я же объездил не меньше! Что-то завораживающее в Эгейском море: смотрю часами, не могу ни читать, ни писать. Только смотреть в эту зовущую бездну. Как я и думал, на пароходе остановилось время! В какой-то момент больше не верю, что движемся. Тут только и ​​ остается, что читать.

В волосах - черный огарочек. Или он вылетел из трубы парохода? ​​ 

В Сети появилось произведение «Ампир В» (или Empire V) без указания авторства, ​​ которое интернетчики сочли новым романом Виктора Пелевина. Утверждается, что ​​ текст романа был украден из издательства. Главным героем «Ампира В» является девятнадцатилетний Роман Шторкин, которого превратил в вампира некий Брама.

15 По приезде выпил чаю и попробовал сесть за дневник. После чаю - маринад. То есть пятилитровая бутылища с нарезкой. Когда сказал здешним дамам, что это моя гордость, они смеялись до потери сознания. Такова роль чая: он не насыщает, но создает некую интермедию, настроение. Все же три дня без этого пустяка стали для меня испытанием. А ведь и вино без чередования с простой водой и чаем - не вино.

В ночи: тост за Кноссос. Спасибо, Боже, за искусство! Дай мне силы проникнуться этой красотой и жить ради нее. Так поражает, что весь Серебряный век проспал такие сокровища. Вообще-то, Блок не восхищался и Лувром! И западным искусством. Что очень странно для меня. ​​ Теперь в нашем ДПП  ​​​​ осталась одна ​​ Тамара, с кем можно поговорить.

Как у Лермонтова?

В том замке Тамара жила.

Прекрасна, как ангел небесный,

Как демон, коварна и зла.

Эта Тамара, конечно, не такая. Она, как часто женщины, не умеет просто говорить, но чуть не торжественно рассказывает, что ​​ у нее везде друзья и она путешествует только с их помощью.

Грузинка, но переводит с норвежского. Сразу пообещала, что меня пригласят в такой же норвежский ДПП. Пригласят? Но с какой стати? Однако буду надеяться. Дамам лишь бы брякнуть.

За день ​​ обработал с десяток страниц дневника. ​​ Тяжелая работа. Но как не переварить это прошлое, если оно - все же мое? Ух, как много написал! И вырвался из депрессии, и накарябал в разные рассказы. Так вот оно что! ​​ Могу просто работать в честь того, что уже задумал, терпеливо разрабатывать замыслы, нести их во времени, растягивать их свершение на всю жизнь.

16 Час ночи.  ​​​​ Волнует близость моря.

И море синее шумит, не умолкая.

Подумать только, как легко пролетели две недели! Волшебство мира не покидает меня.

Вот уже восьмой час утра, и намечается солнышко.

Пожалуй, сдам Канетти обратно в библиотеку: трагично, ненаучно, с непонятным пафосом. Так вот уважаешь автора, а читать больше не можешь.

Другое дело - Генри ​​ Миллер: необычайная живость повествования, все дышит ужасом и болью. Как мне сказала известная чернушница о моих рассказах? «Искренность - еще не литература». Нет, милая моя Петруся! Это-то как раз и есть настоящая литература.

У меня появились еще две прекрасные книжки: «Через реку и в деревья. Across the river and into the trees» Хемингуэя и «Проветриваемый кошмар. The Air-Conditioned Nightmare» Миллера.

В моих дневниках много описаний отчаяния жены. Считаю их необъективными, неудачными и потому не переношу в вечность. Не жесток ли я?

17 Чудесно, что ни говори, подогретое молоко. С таким умилением выпил и сел за дневники. И купался! Чистая, красивая, волнующая вода.

Почему так много литературы в моей жизни? И сейчас только процесс литературной работы объединяет, склеивает ​​ мою жизнь в какое-то подобие целого: Целого: того высокого волшебства, что делает нас людьми. ​​ И в Москве, в толпе растерянных, измученных людей ​​ буду помнить зовущие волны Эгейского моря.

18 Пол-одиннадцатого. Уже прогулялся. Приятно вспотел, но именно эта радость доказывает, что купаться нельзя: холодный ветер (хладный ветр) и высокие волны. Меня тут некому лечить, если заболею.

Ретцины зато пропустил сразу три стаканчика. Необычайная радость бытия приподнимает мой дух и связана она, как всегда, с литературой. Да! И море, и небо - все только декорации к Мировой Душе, вселившейся в меня.

Эта же радость была и ночью, когда проснулся от грома и молнии. Слышу, как на кухне шебуршит какая-то дама, но не выхожу: сколько-то интересных разговоров не получается. Они не откровенничают, а просто выспрашивают, кто я такой.

«Медиаиндустрия стоит перед величайшим потрясением со времен Гуттенберга» – так озаглавлено исследование, подготовленное группой Deutsche Bank Research. По мнению ​​ аналитиков, развитие информационных технологий привело к началу новой эры масс-медиа, что требует от медиакомпаний начать реагировать на изменение ситуации.

19 Вчера грек по скотской домашней привычке все пробовать наощупь вынул и вставил мою одногигабайтную карту - и теперь ​​ у меня развился страх, что не смогу работать, что мой КПК-шка не выдержит столь скотского обращения.

Или я преувеличиваю и человеческие контакты предполагают такие неудобства? Этот продавец своего фотомагазина из лучших чувств плюнул мне в морду.

Ух, какой нежный вечер получился. Все благодаря долгому закатному солнцу. Я даже искупался три раза. К вечеру, дождавшись захода солнца, ветер усиливается.

Надо ж, как легко разорвались отношения с фирмой «Матисс», а ведь Аман был очень вежлив.

Вечерний разговор с Вилли Гербоде. Heer - копье, а Boden - почва, так что Гербоде - воитель, воин. Пока единственный, кто похож на личность, а не на вообще «филолога».

Это немец, но вернее его называть «странником». ​​ Необычайно возлюбил Грецию, а она, кажется, его. Не очень открыто, но он руководит нашим домом. Присматривает за порядком. Спасибо ему за это.

20 Огромная боль с утра. Все сомнения собираются в одну лавину, что грозит смести меня. Тут-то и помогает Миллер и КПК. Почему так страшно среди людей? Просто болезнь какая-то.

Миллер? Да. Я не вижу его низостей, а только торжество языка.

Афины. Вот прелесть путешествия в ​​ сезон: попадаю в очень хорошие отели. Тут на самом деле было бы стыдно платить ​​ меньше 70 евро за день. В Афинах огромно ощущение и Москвы, и Питера: настолько похожи все большие города.

21 Даже лечу в Афины, а в душе - боязнь. Только когда стал бродить, настроение вернулось.

Просыпаешься в интеллектуальном центре древнего мира под периодический грохот какого-то дракона и - не страшно. Если б не деньги (проплачены вперед отель, и ​​ самолет), это путешествие было б куда тяжелее.

Вчерашний день был настолько набит событиями, что я не мог ни писать, ни читать.

Да уж не стареешь ли ты, зайчик? Уже и устаешь, и нет этого головокружения. Разве не так же путешествовал и тридцать лет назад? По-моему, нет. Та же непрактичность, то же неумение рассчитать силы.

Между тем, наслаждение жизнью ​​ считаю необходимой добродетелью не только писателя, но любого человека. Радуйся, раз ты живешь!

Но что это такое? Опять с вином поел самых дешевых сухих олив - и рад. А почему продают только жирные, дорогие оливы? Сухие куда быстрее ​​ насыщают и душу, и желудок.

Сейчас иду по вечерним ​​ Афинам, и необыкновенная радость поднимает душу. Боже, как красиво! Почему человеку, кроме этого чуда, нужна еще социализация?

Итак, решено: отныне перед покупкой оливы пробую и, если они не жирные, покупаю.

22 Вокруг Акрополя. Филопаппа. С утра - горечь существования. Тут, правда, она легко улетучивается, да еще отовсюду несется воскресный, призывный звон колоколов.

Но какой будет вечность? - думаю я у хорошо сохранившегося храма Гефеста. - Наверно, моя вечность будет именно такой.

Как у Достоевского? У него вечность может воплотиться в семипудовую купчиху или в избу с тараканами по углам.

Вечер. Странно, что даже в Афины надо было бы взять дневники на обработку: не хватает напряжения работы. Казалось бы, живи ​​ и радуйся! Но мне нужен определенный градус творческого напряга.

Начинаю сборы к отъезду. Маринад доел, вино допью - так что везу только фрукты. Если завтра удастся, куплю три кило сухих ​​ олив. Если их не будет, ничего не куплю.

23 Библиотека Адриана. Какая встреча с Юрсенар! Безумная в своей рациональности тетка, но как ее не любить? Сейчас она решительно перевешивает Дюрас.

Почему безумие так приживается, так уживается в истории? Помню, что ее «Адриан» толкнул соревноваться с ней, подтолкнул писать «Иисуса».

Мысли при прогулке вокруг холма с Парфеноном.

Нет, я бы не смог написать об Адриане: это Христос, только он, воспламеняет мою душу. Но тут, в Греции, все-таки много именно духа этого императора; это очень волнует. Словно б встретил Маргариту живой и здоровой.

Миллер - американский Лотреамон. Именно так его прочитываю. Разница только в том, что безумие француза растекается, но американец сосредоточен на самом себе.

Я заметил частоту моих выпадений из реальности и связываю это именно с литературой. Без сколько-то напряженного литературного труда мое существование с поразительной легкостью теряет свой смысл. Улицы Афин, и праздничные, и пустые сразу, очень похожи на наш мир, я прощался с ними без сожаления.

Деловито и ​​ спокойно.

Деятели культуры выступили с открытым заявлением против проводимой в России антигрузинской кампании. Авторы обращения, среди которых Инна Чурикова, Сергей Юрский, Лия Ахеджакова, Юрий Норштейн и Артемий Троицкий, назвали смертельно опасными «игры на низменных националистических инстинктах толпы». ​​ 

24 Во, какие потрясения: ​​ я ​​ видел Патмос, Кноссос, Афины! Чудо. Но - не без проблем. Иначе Геннадий не может.

А может, и никто не может?

Проблемы существования по-прежнему слишком тревожат меня. ​​ Для себя я непредсказуем и опасен. Или человеческое существование предполагает такой груз проблем? Все-таки, скорее всего, так: каждый бьется в нетях бытия.

И что бы написал Пушкин:

- ​​ Как мне жить? У меня долгу десятки тысяч! Нет, так жить нельзя!

Алекандр Сергеич умел не путать творчество и жизнь, он считал нормой жить в долг.

11 часов вечера. После всех треволнений понятно, что моя душа - равновесная система со своим принципом существования: равновесие удерживается именно литературой. Нужны именно эти иллюзии. ​​ Так язык приводит в чувство.

Странно: так много написал за этот день, - а не понимаю это как событие.

Нет. Обычная проза.

Пообщался с Вилли - и стало хорошо.

Тамара, что надо мной, изменилась: стала даже в ночи резко двигать стулья - и это царапанье выдает ее волнение, ее распутье.

Две шведские девушки пишут совместное произведение. ​​ Так что ДПП живет!

Хотя «девушки» звучит странно для этой странной пары! Одна очень старая и, кажется, известная, а другая – совсем девушка и, вроде, на прицепе.

25 Среда. Общие дневники за 1995 год кончаются на 21 февраля, а дальше уже обработано. Если не одолею до отъезда, кончу максимум к ноябрьским «торжествам».

Казалось бы, я тут среди коллег, но наши отношения ​​ не всегда просты и человечны. К счастью, у Тамары хватило такта со мной проститься.

Дело в том, что я много передвигаюсь, тогда как прочие сидят в доме днями, кучкуются, узнают друг друга. ​​ 

Я им противопоставлен хотя бы тем, что куцпаюсь пол пять раз в день.

Что до литературы, то этот дом привносит черты милой беспечности в мое творчество. То, что иным, как Пушкину, давалось самим фактом рождения, прочим пролетариям можно получить только случайно.

Да, быть в Греции - дар небес, и писатель, вроде меня, не может не понимать этого.

26 ​​ За завтраком с коллегами стали говорить о проблемах - и я поразился ​​ и тому, как их много, и свободе, ​​ с которой они обсуждаются. Моя новая соседка Жечка - болгарская переводчица - рассказала о смерти мужа-историка.

Это в ДПП ​​ первый и единственный раз, когда я наткнулся на желание понимания.

Полдень. Сильные волны прибивают к берегу много грязи, так что душ после купания обязателен. ​​ А вообще, места на пляже платные. Я плаваю и вижу, как девушка собирает эту лепту.

Какой дух провинции на Родосе! Так легко это видеть на ярмарке (лучше: рынке), где нанесено невесть какого дерьма, которое и выставлять-то стыдно. А женщины в них жадно роются. Неприятно. Это же есть и в Афинах, но кто ж решится покупать у негров.

Вилли откровенно рассказал о своих стрессах, связанных с работой учителя (бюрократизация школы), ​​ не стал скрывать свою ограниченность в средствах, а вчера еще и накормил вкусно приготовленными макаронами.

Русская литература ориентирует читателя на женщину: ее любить - высшее наслаждение. Странно, что коммунисты умели использовать это: объявили, что секс - только в браке, и прочее. И так получалось, что Тургенев - совсем советский писатель, потому что за большую любовь и чистоту нравов. Так было. Поэтому другие наслаждения открываешь довольно поздно.

А красота простого настоящего вина? Красота настоящей колбасы?

Сборник произведений Андрея Битова «Дворец без царя», посвященный Санкт-Петербургу, жюри Бунинской премии признало лучшим произведением из участвовавших в конкурсе. Победитель получил денежный приз в размере 20 тысяч евро, а еще четыре финалиста - по 1 тысяче евро. Всего в конкурсе участвовало 56 работ. ​​ 

27 Уже сдал книги в библиотеку ДПП, а сейчас пойду в Культурный Центр. Чтоб «хвостов» не было.

Вчера неожиданно много написал. Это странно, что из меня все лезет и лезет - и не только го-но.

Написать несостоявшиеся диалоги с Вилли? Этот немец уже дистанцировался, уж избегает меня, но первое время Гербоде был любезен. Просто, чтоб посмотреть работу воображения.

28  ​​ ​​ ​​​​ Я, как обычно, ​​ почему-то по привычке «негодовал», а вот и подружился со шведками.

Что-то все скучают в этом доме.

Кроме Вилли и меня.

Он-то явно освоил Грецию, как родной дом.

Даже язык учит.

Готовит еду - прекрасно!

Молодец.

Таких запахов нагонит, что не стыдно.

Два стаканчика родосского вина с сухими оливами - просто божественно.

Божественно, божественно, божественно! Надо же, как меняются удовольствия в зависимости ​​ от места! Разве такое удовольствие возможно ​​ в России?

Нет.

Родное «удовольствие» - от выигранной битвы. Такие вот греки.

Я совсем пьяный, но мне приятно. Разве дает такое водка? Она дает забытье, а не радость. Пусть приятно кружится голова, но я же думаю, мир для меня гармоничен и близок. Откуда эта греческая гармония? Не из этого опьянения? Они понимали, что надо не только воевать, но и уметь радоваться жизни.

Может ли дать женщина такую радость бытия? Не верится. Она несет в близость свои социальные проблемы.

Так рождение в России слишком многое определило во мне; и удовольствия - тоже. Радость жизни в России - это работа, это роскошь, - а тут ты радуешься уже потому, что живешь.

Как бы я тут писал, родись греком? Наверно, не было б таких душераздирающих разрывов. Но что такое опьянение? Это на самом деле творческое состояние?

Тут это так. Ты все понимаешь, только все - весь мир - приятно кружится вокруг тебя.

29 Вилли дал концерт: американские расхожие мелодии на гитаре.

Ну, радости радостями, а то, что он взял да и выставил этих шведок, делает его ​​ странным. Мало того: и я для него прослыл «бездельником». Как так вышло? Я ему сказал, что мои родственники считали меня «бездельником», потому что я учил иностранные языки.

Faulenzen = лентяйничать, бить баклуши.

Есть и ​​ faulkrank = притворяющийся больным, ленивый. Отмечу и такие значения: ​​ бездельник = Mussigganger, Faulenzer. Близко к нему Taugenichts ​​ = бездельник, шалопай, никчёмный человек, дармоед.

Вот они, словарные значения.

Почему же и меня он записал в «бездельники»? То же отношение ко мне он внушил и этим шведкам: они мне дарили еду!!

Наконец, после моего рассказа о моей работе в Москве перед Жечкой он признал свою ошибку.

И эти шведские писательницы! ​​ Даже если они и лесбиянки, они все же – писательницы. Они жили, как жили всегда: много общались, говорили по ночам, - и вот он и Лица просто их выставили!!

Все же все это оставляет тяжелый осадок. Господин Гербоде! Вы не правы.

Сияет солнце, чуть не тридцать, шумят волны - и разве посмею не радоваться? Вчера так и объявил Лице, что Родос - самый большой отдых в моей жизни the greatest rеlaxation. Радость большая, но работа удерживает ее в естественных рамках.

А то так Афинам обрадовался, что и билеты сдал в багаж.

Жечка Георгиева очень понравилась как человек. Тонкий, интересный, без надрывов. Все, что она говорила, было умно, она насоветовала много дельного.

Дело к полночи. А мне не хватает этих чокнутых шведок. Они явно что-то создавали на пару, а мы, гады, сплотились, чтоб их вышвырнуть.

30  ​​ ​​ ​​​​ Жечка ушла из ее комнаты слишком рано. Я постучал ей, как она просила, в 5.30, но ее уже не было. Приехав, она почему-то сразу невзлюбила Родос - и мне только и осталось, что от удивления вылупить глаза. Что ж! Зато Вилли очень приятен.

Я не могу забыть, как вчера ​​ шведка в возрасте утром дала понять, что я ей надоел. Но ведь я нес ей чемодан!! Мадам, тогда скажите, что я вам не нужен. Так что адекватности ни от кого не дождешься, и, если все не плохо, то все очень хорошо. Мне просто стало их жалко, мне захотелось подсластить пилюлю. Молодая, та просто расплакалась.

На прощание выписал из журнала в дневник всех, кто впечатлил. Сосед - немецкий переводчик Bernhard Robben. Профессор русского языка в стокгольмском университете ​​ Anna Liunggren.

Две шведки: пожилая Unni Drougge ​​ и чуть не юная Urian Lodaten. Может, чуточку и ошибся в именах, но не слишком. Всех люблю и благодарю!

В дневниках за 1995 много материалов, используемых в конце 90-ых. При этом ​​ я забыл об их существовании, потому что тогда они не выделялись из дневников. Ну да! Я же не мог думать в 1995-ом, что буду писать биографическое ВУМ.

Вечер провел с Вилли: вместе и сготовили, и съели. Правда, сготовил он то, что я ему дал. Не надо излишних сантиментов!

Конечно, его кулинарные способности подталкивают и меня более внимательно относиться к кухне. Вот еще раз сюда приеду, так начну готовить.

31 Сейчас, на прощание, выдворение из ДПП двух шведок кажется нормальным: они мешали. Вечером обсудили положение Лицы и нашли его ужасным. Ей мало платят! ​​ Она получает 1.500 евро – и это ей кажется слишком маленьким.

Хотя бы тут в доме должен быть покой, раз на живет как на вулкане. Такие приезды Вилли для нее приятны, потому что она хоть сколько-то отдыхает.

Меня опять со всей силой поразило несовершенство этого мира. Да, ​​ можно ​​ жить в Европе, но при этом сводить концы с концами. Разве назовешь ​​ такую жизнь безоблачной?

Ноябрь

1 ​​ За месяц – 37 посещений личного сайта, причем почти все – новые. Треть – из Гугла, треть – из яндекса. ​​ Одно то, что привез все обработанные материалы, переполняет радостью. Значит, путешествия не мешают! ​​ 

3 В Москву на работу.

Здравствуй, проза жизни! Из дневников выметаю письма Блохи, как и многие другие.

Вчера отправил в небытие мою родосскую переписку с семьей. В моих нынешних дневниках не больше политики, чем десять лет назад.

4 Прозаично, с утра, добил общий дневник за 1995.  ​​​​ Теперь – дневники по искусству аж с 1993. ​​ Залежи идут к концу. ​​ 

«Молитва» не пошла. Там, собственно, начать да кончить.

5 ​​ Осквернена могила Бориса Пастернака на Переделкинском ​​ кладбище. Неизвестные сожгли на надгробном памятнике ​​ поэта кладбищенские венки, в результате чего он был залит расплавленной пластмассой. Вандалы сорвали кресты и сломали надгробья еще на нескольких могилах.

6  ​​​​ Казалось бы, работа гида - такая «интересная», но я почему-то после нее неудержимо деградирую. Так что обрабатываю дневники, чтоб прийти в себя.

В 1993 еще думал вести особый исторический дневник.

В поезде эти три дня читал Цветаеву, Ахматову, а вот и Тютчева. Чудесно. ​​ 

7  ​​​​ Сильный снегопад, начинает темнеть. С замиранием сердца сел за «Молитву». ​​ Узнаю ли собственный рассказ?! ​​ 

Из Греции никто не пишет. ​​ Я жду все же письма от болгарских знакомых: если помогут, в Европу будет съездить легче. ​​ 

Что-то юношеское в статье Блока «Интеллигенция и революция». Такой вот милый и глупый поэт. Зато искренний.

К работе и завершению не только «Молитва», но и «Русский дух», и «Реалии жизни и искусства». Это серьезно. Не надо все гнать к Новому году. Вчера в поезде со странным, прекрасным, нежным чувством читал Кафку: с этим юношей мы вместе уже лет двадцать, да и больше.

8 ​​ Необычно переполненная электрика (почему-то не пришла предыдущая), оттепель.

«Похороны Бобо» Бродского.

Такой мороз, что коль убьют, то пусть

Из огнестрельного оружья.

Забавно любить эту корявость. ​​ 

По ТКК сериал о Достоевском Волгина. Других достоеведов просто нет.

Материалы к «Человек без свойств» несу в дневник, а не помещаю отдельно. Почему - отдельно? Почему - в особый рассказ? Пусть идет в плавильный котел этого литературного дневника.

Встреча Мышкина и Рогожина в доме купца. Кошмары его отношений с его невестой Настасьей Филипповной. В отношения полов Достоевский закладывает кошмар. Код именно кошмара.

9 Достоевский для меня стал самым читаемым автором. Я вдруг ясно ​​ увидел это: последние месяцы на русском читаю более всего именно его. И в Греции читал только его.

Волгин подтвердил то, что я и так знал: в юности у Достоевского не было романтических приключений. Про мою юность, кстати, этого не скажешь. Другое дело, что я оказывался в браке со всем моим романтизмом - и был женат на женщинах, не разделявших моих убеждений. ​​ 

Всех младшекурсников Инженерного училища, куда поступил Достоевский, поколачивали. ​​ 

Из СМИ: «По данным опроса общественного мнения, проведенного немецкими социологами, экстремистскими ​​ настроениями пропитаны все слои немецкого общества, все без исключения поколения во всех землях. Крайне правая идеология уже не «крайняя» - она охватила средний класс, который традиционно считался оплотом демократии». ​​ 

Вот мой ответ Вили, восхвалявшего демократию в Германии и немцев, как особо хороших демократов. ​​ 

Квартира приватизирована. Пишу.

«Молитву» позубцал, но не очень: выверяю каждое слово перед последним рывком.

Очередное шоу Виктора Ерофеева, его вознесенность над толпой. Мне вот приятно, что он куда больше иностранец, чем русский, но этот факт делает дискуссию взглядом со стороны. Более философской, чем живой. ​​ Он разбавляет сухие дискуссии своими замечаниями.

Его встреча в Вермонте с Сашей Соколовым. Распитие пятилитровой бутылки под разговор, что продолжался сутки.  ​​​​ Хорошо названо шоу: «Апокриф»: то, что не канонизировано. ​​ «Общество с ограниченной ответственностью»! ​​ Для России очень важно постоянство голоса. ​​ 

10  ​​​​ Прежде я всегда «вписывал» жизнь в литературу, а теперь – литературу в жизнь. Важное изменение. ​​ Теперь я социализирован и не смею зависеть от других: и психологически. Прежде эта зависимость все же была и омрачала мою жизнь.

За неделю только один посетитель моего ЛС: из Сими Symi. Видно, Турция. ​​ 

Новости о нашей звезде: новый роман Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик» - попытка построить мост между иудаизмом и христианством. ​​ Задумано неплохо. ​​ 

Мои ​​ «успехи» налицо: курсов не будет, и приватизацию проскочили удачно.  ​​​​ 

Обидно будет, если мои знакомые болгарки промолчат: мне-то казалось на

Родосе, у нас прекрасные отношения.  ​​​​ 

Дневники по искусству за 1993 часто слабые: я тогда еще не определился с самим количеством дневников. ​​ Совсем близко время, когда все мои дневники до 1995 года будут обработаны. Теперь уже придется подвергать обработке электронный дневник. ​​ 

Почему читаю меньше, чем раньше? Ведь чтение приносит столь же огромное удовольствие, как еще в детстве. Бронте, ее «Джейн Эйр», и «Записки из подполья» Достоевского.

Читаю меньше – только психологически: не книгу, а носители текста.

11 Пастернак:

Как конский глаз, с подушек, жаркий, ​​ искоса,

Гляжу, страшась бессонницы огромной.

Пастернак, Мандельштам, Бродский - как не любить эту интеллектуальную поэзию?

Леопарди - прекрасный поэт, - но что его мучает? Просто так хорошо писать? Это странно. Столь сложный, насыщенный итальянский, но мне не увлечься. ​​ 

12 ​​ «Превращение» Арсения Тарковского, 1955:

... А жилы крепко сращены

С ​​ хрящами придорожной бузины.

Близость к природе - это и заставляет читать его стихи, хоть он остается в стороне. Все же это линия Анненского, а не Мандельштама. ​​ 

Вечер, электричка. Разве не удивительно, что все, что я делаю, - а среди этого много неприятных вещей - мне нравится? Меня подхватила полнота моей социальной жизни, мне больше ничего не надо, потому что жизнь не может дать больше. ​​ Три часа в поисках клиента на ветру, а настроение хорошее, хочется писать.

13 ​​ Такое «решительное» утро: подсчитываю, сколько истратили за последние три года. Заранее прощаюсь с уходящим годом. Годами! Траты были особенно большие, потому что покупать пришлось буквально все. ​​ 

Еще нет девяти утра, а зубцаю «Молитву».  ​​​​ Интересно, что в Греции я не мог бы писать «Молитву»: настолько сильно меня будоражило море.  ​​​​ Странно, что там эту страсть к морю я ни с кем не мог разделить: так, по сути, все были равнодушны к самой Греции. ​​ Только теперь море отпускает меня, сажусь за свою прозу. ​​ 

Кончается год, и стоит упомянуть, что в дневниках я сделал прорыв. ​​ 

С четверга прошло всего три дня, а уже пять посещений ЛС. ​​ 

Внес ​​ «лито.ру» в «избранное». Помог Олег! Из-за ​​ хакеров мне дали новый пароль. Внес в ​​ «избранное» и Романову, и Ильницкую, и Сорокина. Приятно, что Владимир выставил на свой сайт много рассказов.

Посещений моего «Волка» в ​​ «лито.ру» - 835! Надо бы радоваться.

Попробовал читать «Очередь» Сорокина. Скучно, но верно. Он мне близок, хоть читать не могу.

Кто всех ближе, того и читаю: Достоевского. Он есть и на Hay market, на Сенном Рынке Лондона.

14 В Москву. Уже на перроне - Анненский. Передал ему экземляры «Иисуса» с его предисловием.

Домой. Можно использовать бессезонье, чтоб больше работать с рассказами.

Пол пятого, а я уже подъезжаю к дому. Обычно стою до этого времени в саду. ​​ 

«Молитва» приводит в чувство.

Написал письма и Королевой, и Романовой, и Митевой, и грузинке Тамаре. Дамы таинственно молчат. Бог с ними. ​​ Зачем тогда им писал?

Роман об одиноком ребенке семи лет. Я могу его написать! Опять вспомнил мои сидения в подъезде.

Компания Kheops Studio анонсировала игру Destination: Treasure Island, которая

станет продолжением известного романа Роберта Льюса Стивенсона «Остров Сокровищ». ​​ Ее события будут развиваться через четыре года после происшествий, описанных в книге. Игра должна появиться до конца 2006 года.

15  ​​​​ Полпервого ночи. Что-то пишу в будущий роман о ребенке.

Я понимаю, почему с таким интересом читаю Достоевского: его отношения с женщинами с годами все больше похожи на мои. Все, что остается, - это посыпать голову пеплом. Та же изломанность, те же кошмары. Не любовь, но чреда унижений.

Но разве не тем же самым были мои первые браки? ​​ Были и иные связи - и они более унижали, чем возвышали меня.

Еще раз потрясли отношения Достоевского с женщинами. Мне это страшно. Потом это все выписано в его больших романах с ужасающими подробностями. Зачем так себя распинать? Мне страшно.

Так и дело с петрашевцами: осудить на смерть за чтение письма Белинского к Гоголю!

Как после этого не понять, что революция - плод слишком большого унижения?

Три ночи - и не могу уснуть! Можно думать по-разному: мол, на работе оскорбили, денег мало, - но можно и радоваться, что посещает такое вдохновенье. Впервые после Родоса.

Теперь ​​ мое вдохновенье отстаивается, разумничает, приходит редко, - а в юности писал как сумасшедший, пылал много. ​​ 

С девяти утра за «Молитвой». Голова чуть-чуть плывет. ​​ Не ехать же на работу в таком состоянии. ​​ 

Мои дневники часто - необработанные черновики. Именно «Реалии жизни и искусства». Это поражает! Они были обречены сгнить: без новой эпохи мои руки до них никогда бы не дошли. ​​ 

16  ​​​​ Сериал на ТКК о Достоевском. Анна Григорьевна была прекрасной женой. Тогда можно было увезти мужа за границу - на четыре года! Сниткина тем самым очень помогла русской литературе.

Волгин рассказал - и нет основания ему не верить, - что она создала два дневника: «для всех» и «для себя». Тот, что «для себя», неожиданно был расшифрован - и мы увидели другую ​​ Анну Григорьевну. Честно говоря, мне это даже приятно, что эта мудрая женщина так выразила свое отношение к общественности, а попросту, к толпе.

В ее воспоминаниях ни одного упоминания об Аполлинарии Сусловой!

Ну, дамы! Как раз анализ отношений «Феди» с этой женщиной многое открыл бы и в произведениях нашего любимца. Этот упор на непременную порядочность, несокрушимость немного смешит.

Для меня велик и Бодлер, чьи страдания подробно описал Труайя. Тут ​​ Анна Григорьевна сделала «прокол». ​​ 

Интересно отметить, что в моей жизни даже не может быть женщин, играющих столь большую роль. ​​ Люда – зав художественного отдела, хранитель живописи, мать Олега – и лишь потом моя жена.

Как прекрасно подолгу не общаться с коллегами! Они вносят в работу гида столь низкие страсти, что кажутся мне исчадиями ада.

Олег уже напечатал мои короткие рассказы, так что в субботу их прочту.

И Ане позвонил: у нее переночую. ​​ 

15.30 Только что Олег вызволил из кризиса. Пошла «Молитва», но компьютер завис, но через переписку с Олегом я вышел сухим из воды: опять пишу. ​​ 

Уже написал много, потому что есть легкость. ​​ Без легкости, изящества, артистизма нельзя работать. ​​ 

Нельзя превращать творчество в унылую каторгу. ​​ Да, я мало написал, но все – с вдохновеньем. ​​ Всё. ​​ 

День вдохновенья: сильно двинул «Молитву». Уже 68 страниц, но важно, что с последнего десятка все неуклонно поворачивается в отношения Саши и Алексея. ​​ 

Издательство «Время» приступило к осуществлению грандиозного проекта - первому в России и в мире выпуску полного собрания сочинений Александра Солженицына в 30 томах. ​​ 

17 ​​ В черновиках теперь обработка Джойса и других авторов. Сокращение словаря авторов (оставить только значимых). ​​ 

Почитал «журнальный зал».  ​​​​ Так мало знакомых имен! ​​ 

То-то радость: дневники до 1996 года в целом обработаны. Может, еще появятся нюансы, но незначительные. ​​ Это сложный период становления дневников. Das Werden! Что ж, так радует шестой десяток. Я победил иррациональность и страх прошлого: оно приручено: в дневниках. Оно осмыслено и греет.

Повернул все диалоги Саши и Алексея в интимность.

И вот Достоевский без копейки, все промотано, не на что вернуться в Россию. Он просит денег. Тургенев в насмешку дает всего 50 талеров.

Письмо Каткову; замысел «Преступления и наказания». ​​ 

Я поблагодарил Королеву за ее статью в «Вопросах литературы» о малоизвестных поэтах. Мои разговоры с ней на ее кухне переданы нежно.

Одолел пару страниц рассказов Джойса - дневник за ноябрь 1992 года. Боже, как давно!

На ЛС внести изменения в биографию.

18 Полночь в Москве по Мандельштаму:

В черной оспе блаженствуют кольца бульваров.

Чумной град.

Еще только начало четвертого, а уже сижу у конференц-зала, где будут чтения коротких рассказов.

Вчера читали асы, так что было не пробиться, но, может, и мы зал соберем.

Я бы пришел поточнее, но в субботу толпы во все музеи. Что ж, значит, сам себе устроил психологическую подготовку. Приятно, что читаю рассказы в тургеневских местах: Бобровом переулке.

Чтения - «внутри» дней этого писателя. Забавно, что читают именно реалисты. Только один метафизик: такой, что трудно понять. Интонации рассказчиков очень редки. Один, реалист, расцветил речь паузами, но очень прямолинейно. Реализм, но с уклоном в концепцию. А вот чистый верлибр, под видом короткой прозы. А вот заезд во французский роман. ​​ 

19  ​​​​ За неделю ЛС посетило (шесть полных дней: 13-19) 11 человек, причем новых – 8 человек. Забавно ужасно. Пярну, Витебск, Мексика, Москва. ​​ Меня не поразило, что Кузьмин заранее распределил призы: ведь ​​ все тексты он читал загодя. И уж, конечно, мои рассказы откровенно слабы.

20  ​​​​ К пол-второго закончил основной текст «Молитвы» и просмотрел ближайшую главку 16: «решительный» разговор с отцом Петром. Пятый час: две последние главки «Молитвы» чуть ли не готовы. ​​ 

21 Бродский, его «Бабочка» под ​​ тарахтенье электрички на Москву.

Исполнилось более двадцати лет, как читаю это произведение и - восхищаюсь. ​​ 

Исправления в ЛС (личный сайт).

Почему-то Ильницкая оказалась на главной странице. Явный намек на нашу «связь», которой не было. Так я сам провоцирую ложь. ​​ 

22 ​​ Люда читает Улицкую, так что мы говорим и об этом. Мне-то этот жалкий, примитивный реализм претит. ​​ Описывается клан: семья. Ее жизнь. Непременно еврейство; много еврейства.  ​​​​ 

Жену поражает, что из романа в роман проходит один персонаж: молодой мужчина, «помогающий» женщинам одним простым способом.

Согласно сюжетам знаменитой романистки, я должен спать из «жалости» со всеми знакомыми женщинами, независимо от их возраста. Так сказать, изгибы фантазии.

В Москву. День Лермонтова. ​​ 

23 ​​ Опять Улицкая. ​​ Собственно, речь идет о ее романе «Искренне ваш Шурик». Этот самый «Шурик» искренне хочет помочь всем женщинам, а потому с ними спит. Часто второпях, впопыхах, он успевает осчастливить несколько женщин в день.

Уж не мой ли это Жуан? Но Улицкая не делает, в отличие от меня, кошмары общества концепцией.

Так благодаря жене «причащаюсь» к современной литературе.

Конечно, я пробовал одолеть «Шурика», но отвращение не позволило. Мне важно, что описывается именно аномалия.

На общем фоне в этой женской литературе выделяется Толстая, а Улицкая - посередине между откровенным дамским деньгоделанием и Толстой.

Слабая сторона Улицкой - еврейство. В поисках идеала авторша обращается к собственным национальным корням. Эту литературу, откровенно дамскую, потребляют в большом количестве и премируют, поскольку потуги на интеллектуальность путают с самой интеллектуальностью: уже любое умствование кажется достижением.

Электронный адрес «Молитвы»: ​​ http://www.genady-ganichev.narod.ru/stories/pray.htm ​​ 

Пол четвертого, уже под вечер, закончил «Молитву». Жгучее scalding чувство неудовлетворенности. Написано, мягко говоря, ​​ не шедеврально. Что ж! Это я.

Очень тронул сериал о Достоевском, хоть, по сути, это довольно жалкий конспект. Зато для широкой аудитории. ТВ не осознает всех своих возможностей: оно может и должно не только информировать, но и учить. Или верно, что истина скрывается?

Теперь все мое «творчество» разбито на три пласта:

ад (типа «Жуан»),

земное (биографическое)

и рай («Иисус», «Дева», «Молитва»). ​​ 

24 ​​ Все участники фестиваля малой прозы – на сайте «Вавилона». ​​ Спасибо Дмитрию Кузмину.

Чуть не час ночи, а не уснуть. Такое мощное освобождение энергии после окончания «Молитвы».

Утро. Уже наслушался французских и испанских новостей, так что можно не включать компьютер (кстати, Гурьев называл его рабочий проигрыватель «Гаврилой»).

Можно писать в КПК ​​ и слушать шум дождя.

Посмотрел сайт Кузьмина. Блестящая литературная «карьера», хоть и молод: печатания в зарубежных литературных журналах, создание сайта геев, проведение фестивалей, и прочее. Должен признаться, я обязан и всему журналу «Вавилон», и ему лично.

И фото мое включил в реестр литераторов. ​​ 

Конечно, реакции моего круга на «Молитву» нет; чудес ее бывает. Нормально.

Сбор материала на роман об эллинизме. Чтение «Истории математики» и извлечение из дневников уже готовых (выписанных) цитат Лосева. Это философ Лосев, а есть друг Бродского Лосев, написавший о поэте большую книгу воспоминаний. ​​ 

26 ​​ Тициан Табидзе! Вот кто незаслуженно забыт. Теперь чтение переводов мне нравится. Мне, однако, пришлось постареть, чтоб полюбить переводы.

Электричка на Москву. Стихи К. Р.

Домой. Что князь, что Буртурлин - скучно. Только образованность, а своего нутра нет и в помине.

27 ​​ За неделю 8 посещений ЛС. Москвичи – пятеро. Причем, чуть не половина – повторные посещения. Один – из Даугавпилс. ​​ Нет, меня читают! Это легко видеть.

Забавно, что Кузьмин примиряет меня и с геями, и с их культурой. Он не кажется прямолинейной сволочью, вроде Неверова, которому важно любой ценой получить мое тело. ​​ 

Дерида: ​​ этика университетской среды. ​​ 

Я увидел по телику деревеньку Достоевского. Разве могу мечтать о таком рае? Вот мой пейзаж: электрички, молокозавод, спорткомплекс. Все безжалостно индустриализируется.

И мои дневники 80-95 годов отражают этот растущий кошмар.

Куда мы себя загоняем? Зачем? Мои дневники ужасны, но объективны. ​​ 

Аннинский: «Литературного процесса нет! Он утоплен в купле-продаже».

И в Москву, и домой: «Зофья» Бродского. Очень нравится, потому что в этих стихах еще не чувствуется усталости поэта.  ​​​​ 

28 ​​ Хулиганское - страшно серьезно:

Не будет вам поллюции во сны.

Что это, как не глупость? Но это создает полноту образа автора: мы видим, что это молодой человек.  ​​​​ 

Взял прозу Стефана Цвейга.

«Жгучая тайна» только немного напомнила детство, а в «Письме незнакомки» уже больше меня. Забавно думать на шестом десятке, что меня ​​ не любили так страстно. ​​ Женщины всегда объясняли мне, что я им должен, но никто не говорил про любовь. ​​ 

С Людой мне повезло.

На ТКК дискуссия о литературных премиях. Собственно, это восстановление традиций больших, советских премий. Почему игнорируется интернетная литература? Чаще всего автор легко находит аудиторию в чате.

Марианна Роговцева (прекрасен ее портрет Зверева) и поэт Соколов. Не очень большие авторы, но - мои современники! Интересно, что этот поэт Владимир Соколов хорошо записан.

Неожиданный, неофициальный Евтушенко. ​​ Эта история «замечательна» тем, что красавица от генерала ушла к поэту.

Дискуссия у Ерофеева о славе. Для меня слава ​​ - это прикосновение к божественному. Я потому так много и пишу, и читаю, и говорю, что в этом есть нечто огромное, дающее дыхание.

29 Куски из общего дневника несу в другие, профильные, чтоб и они стали полноценными. ​​ 

30 Вчера возился со своей библиотекой. Приятные открытия! Отдаю Блохе учебники болгарского, цыганского, литовского, грузинского и словенского языков. Все! Я учить их - не буду.

Кстати, даже ей не одолеть «Молитву». Эвон, как намудрил. ​​ 

Разрывы в дневнике о Джойсе. Обработка дневников требует работы именно с компьютером. Что ж!

Если б кто-то мне сказал, что мой общий дневник сильно перегружен как раз из-за того, что ​​ вбирает в себя материалы других дневников, - я был бы очень благодарен такому человеку. Но я, как всегда, двигаюсь в потемках. Только подумать, сколь чудовищная работа предшествует этому этапу: тысячи страниц дневников перенесены на компьютер. Интересно, что все дневники получились полноценными как раз потому, что тощает общий.

Декабрь  ​​ ​​​​ 

1 ​​ Самуил Лурье: «Лев Лосев (в своей автобиографии Бродского) создал историю роли, которую Иосиф Бродский сыграл в культуре своего времени. А также Лев Лосев описал, что это была за роль».

Бопп в истории языкознания.

2 ​​ Ольга Седакова[1]

ПАУЛЬ ЦЕЛАН. ЗАМЕТКИ ПЕРЕВОДЧИКА

Die Form - Leer Hohl-form - des Gedichts, ist auf das Gedicht wartende Herz des Dichters.

Paul Celan[2]

1.

Впервые имя Пауля Целана я услышала от С. С. Аверинцева (он говорил о нем как о «самом значительном немецкоязычном поэте послевоенной Европы»).

Первым стихотворением Целана, которое я прочла по-немецки, был «Псалом» (анализу «Псалма» была посвящена прекрасная статья М. И. Лекомцевой, включенная в структуралистский сборник по негативной поэтике). Как же поразил меня этот «Псалом»! С тем большей силой, что ничего биографического и исторического, ничего такого, что могло бы объяснить мне напряжение этой формы (см. эпиграф), я еще не знала. Оставалось чистое изумление поэтом такой душевной силы и прямоты, какую можно было бы ожидать от средневековых авторов, таких как Хуан де ла Крус; на худой конец от поэтов, обращенных к «большим временам», как Рильке в «Часослове». Из этих параллелей можно понять, что жизнь, о которой речь идет в «Псалме», я опознала сначала как «внутреннюю жизнь», как то, что происходит в любовных песнях испанского монаха или в рассказах об иноческой жизни свободного художника, - что, как выяснилось впоследствии, совсем не так. Или не совсем так. Реальность «Псалма» - не «мир души», а мир истории. Быстрее всего это могло бы подсказать его «мы»: мистики, поэты «внутреннего» (Innigkeit) обыкновенно говорят о «я».

Из двух этих первых встреч, происходивших где-то в середине 70-х, я вынесла впечатление абсолютной необходимости, во-первых, узнать все, что можно, об авторе этого «Псалма» и, во-вторых, попробовать перевести на русский то, что узнается.

Чем объяснить это мгновенное чувство насущной необходимости русского Целана? Прежде всего теснотой и замкнутостью того глухонемого времени - с его огромной внутренней энергией, его ожиданием формы, в целановском смысле. Формы свободного и точного лиризма. Ни свободы, ни точности в отечественной стихотворной продукции тех лет я не находила (я имею в виду прежде всего публикуемых авторов, но и во «второй культуре» рутины хватало). Вязкая, тусклая, запредельно устаревшая мысль... Устаревшая уже относительно Тредиаковского. Да, подцензурное искусство уникально, новее его - все! А то, что там обыкновенно обсуждается под именем формы и мастерства, представляет собой самые периферийные вопросы поверхностной техники.

Как у многих (из тех немногих, кто вообще этим интересовался), мое тогдашнее знакомство с европейской поэзией кончалось на высоком модернизме (Рильке, Элиот, Валери, Клодель, польские катастрофисты); собственно, на этом же месте - месте смыслового взрыва - кончалась для меня и традиция русского стиха (Хлебников «Синих оков», Мандельштам «Воронежских тетрадей», Цветаева времен эмиграции, Ахматова «Поэмы без героя», Пастернак - как раз не поздний, а времен «Сестры моей жизни»).

Классический модернизм, или пламенеющий модернизм, - очень высоко взятая нота европейского творчества, огромное напряжение интеллектуальных, формальных и душевных возможностей. Он многого требует от своего читателя (слушателя, зрителя) - так много, что до позднейших времен его «неевклидов» опыт оказался почти не усвоен (так же, как в обывательский опыт так и не вошли естественно-научные перевороты ХХ века; в нашей обыденной «научной картине мира» по-прежнему правит ньютонова механика). Если бы модернизм был в самом деле включен в магистральную линию движения европейского искусства (иначе говоря, если бы в школе ставили двойки тем, кто отказывается понимать «Улисса» и не хочет слушать Веберна, поскольку это «сумбур вместо музыки»), очень, очень многим пришлось бы признать себя «вышедшими из игры», потерпевшими фиаско в качестве «людей культуры». Но этого не случилось. Модернизм остался островом, который культурное человечество благополучно обогнуло, прихватив там, правда, кое-какие, совсем мелкие «находки», формальные навыки вроде «монтажа» (которыми оно украсило рутинный психологический реализм), но не главное: не небывалое напряжение модерна, не его готовность идти до конца, за пределы обитаемой ойкумены. Точнее было бы назвать это обитаемой психической реальностью: душевное пространство модернизма - Lichtung, разрыв времени, взрыв, молния, момент неприкровенности. Такое пространство не только не застраивают, не заселяют и не обставляют своей психической мебелью - в нем и задержаться-то на лишний миг не получится. Этот просвет, эту моментальную вершину, эту волнующую новизну душа нашей цивилизации оставила в стороне как странный эпизод, который к общеобязательным опытам не относится, как hors d’oeuvre своего основного сюжета - и отправилась дальше, к покатым равнинам постмодерна.

Постмодернизм избавил от смущения тех, кто не чувствовал в себе способности выйти за пределы классической физики смысла всерьез, а в качестве немудрящей и ничего от тебя не требующей игры, которую он предложил, это оказалось проще простого. Читателю Хайдеггера придется потрудиться и сейчас, и, думаю, через двести лет - Деррида доступен каждому, а поскольку он «сменил» Хайдеггера, можно считать неудавшееся знакомство с «заумным» уже излишним.

Но в те годы постмодернизма мы еще не знали, и для меня было ясно как день, что модернизм богаче и «современнее» всего, что создавалось у нас в позднейшие десятилетия, не зная его вовсе или не принимая его в расчет. Что «новее», что «последнее»: «Поэма воздуха» или... Давид Самойлов, скажем? Более серьезно: что «новее» - бабочка из мандельштамовских «Восьмистиший» или бабочка Бродского? Я не спрашиваю: что лучше? - но: что новее, что резчебудит нас от привычного полусна сознания?[3] Модерн оставался для меня непродолженным и неотвеченным началом.

И вместе с тем нельзя было не почувствовать, что эти вещи родились в другом воздухе. В нашем же или в близком нашему (в чем его отличие, в то время я не могла бы определить, теперь определение у всех наготове: «после Аушвица»; «после Аушвица и ГУЛАГа») звучала более или менее рутинная речь.

И вот, наконец, поэт, который не снизил рокового напряжения модернизма, - поэт, который не колеблясь обращался к миру с невозможным будто бы уже гимническим «о!» («du», в немецком изводе) и при этом звучал в гораздо более близком нам воздухе, - такой поэт нашелся: это был автор «Псалма», «самый значительный немецкоязычный лирик послевоенной Европы», Пауль Целан. Потому-то он был насущно необходим.

Однако как переводить эти трудные, странные, оглушающие образы, я не могла придумать еще много лет.

2.

Я знала, что русский язык во многих отношениях здесь облегчает дело, в сравнении с французским или английским, - и в силу своих природных качеств (свободы синтаксиса, допустимости грамматических прорех, темнот и туманов), и в силу того, что сам Целан резонировал русской поэзии и особенно (как это многократно описано и изучено) Мандельштаму. Целан-переводчик нашел немецкое слово для Мендельштама, не поможет ли Мандельштам найти русское слово для Целана? Мы знаем их общий источник - автономное слово французского символизма, «абсолютная метафора», но вышедшая из себя, раскаленная добела, до точки безумия, до совести[4]. Да, на русском языке что-то похожее уже было. Это качество слова - расплавленное, полубезумное мандельштамовское слово:

Играй же на разрыв аорты

С кошачьей головой во рту! –

оно уже нам знакомо. Где-то в этой области и нужно было искать, со всеми - огромными - отличиями. «Дикость» позднего Мандельштама не перестает держаться на огромном культурном фундаменте, а Целан действительно как будто начинает с нуля, с земли, по которой еще не ступала нога Орфея. Мандельштам никогда не забудет своего любимого эллинизма, даже в самых безумных воронежских стихах («Нереиды мои, нереиды»). Какие нереиды возможны у Целана? От золотой меры стиха, от гласных долготы, от эллинской бессмертной весны, от храмины Мельпомены, от юноши Гëте ничего уже не осталось (впрочем, кое-что осталось: обезумевшая Маргарита и безумный Гëльдерлин). В душевном внимании (столь дорогой обоим «доблести лирического поэта») не осталось самых сильных мандельштамовских поворотов - страстного любования:

Переуважена, увлажнена, вся в холе -

и ребяческого изумления:

Вот оно, мое небо ночное,

Пред которым, как мальчик, стою.

Детство ушло вместе с историей, вместе с историческим творчеством:

Они рыли и дальше не слушали; и

они не стали мудрей, не сложили песен,

не придумали для себя никаких языков.

Они рыли.

Детство долетает сюда только из-за границы смерти:

где про чело, про века, где про человека...

Осталась голая, не взрослая, не детская речь на голой - доисторической или послеисторической – земле, не на земле, собственно говоря, а в земле - в беспросветной земле, куда взятый от нее человек почти вернулся и знает, что второй раз «никто нас из нее не вылепит» (вот здесь русский язык, в отличие от английского, не действует, требуется отрицание с одним «не»: «Никто нас вылепит», - и тогда оно может значить и полную невозможность такой перспективы, и одновременно некую странную вероятность, для которой достаточно лишь обнаружить этого «Никого», и тогда «Никто» еще раз нас вылепит[5]).

Осталась библейская или даже предбиблейская земля. Остался даже не писаный текст Библии, обработанный книжниками, а то, с чего это писалось, предтекст, устный и неповествовательный, что-то вроде древнейших гимнов, «Коня и всадника» - слов, в которых видится некий ритуал, священная пляска.

3.

То, что поэзия и мысль Пауля Целана пронизаны Библией, ее образами, ее темами и ее вопрошаниями, излишне говорить. Не нужно уточнять и того, что Библию Целан знал внутри той традиции ее чтения и толкования, которая христианам незнакома. Может ли переводчик - и читатель - Целана обойтись без основательного знания иудаизма?

Известно, что Целан не считал себя собственно конфессиональным и даже собственно еврейским поэтом. Он считал себя поэтом, а эта племенная принадлежность или это гражданство (апатридство) ревнивее многих! Как другие великие европейские лирики ХХ века, он принадлежал неписаному, неформализованному, но от этого не менее строгому канону свободного искусства Нового времени. По этому канону всякая «готовая» система смыслов может быть только далеким фоном личного, в своем замысле нового опыта. При всем богатстве традиционной религиозной символики, которую обнаруживают в его поэзии исследователи[6], она всегда вспыхивает в его образах так неожиданно, смело и свободно, что мы можем предположить, что читатель Целана вполне может воспринять их силу и поэтический смысл и без специальных познаний. Мы можем сказать это с тем большей уверенностью, вспоминая целановскую идею стихотворения как жеста общения, как протянутой для рукопожатия руки. «Ich sehe keinen prinzipiellen Unterschied zwischen Handedruck und Gedicht. Man komme uns hier nicht mit «poiein» und dergleichen»[7]. Я не думаю, чтобы Целан предполагал, что его читатель, его «ты», которому протянута рука стихотворения, должен быть знатоком достаточно редких вещей; я не думаю также, что он пользовался какой-то сознательной шифровкой (шифровка уместна в письме другого типа, не таком радикально внимательном, какого требовал от себя Целан). Глубинные слои родной традиции возникают в его словах спонтанно, и поэтому можно просто довериться стиху, и тогда - как бы сказать? - эти смыслы сами вспыхнут, могут вспыхнуть... Несомненно, читатель Целана, не изучавший специально иудаизма, не может читая узнавать весь этот пласт (так же, впрочем, как и читатель Данте не узнает в нем огромного пласта схоластики и бездны других вещей). Тем не менее поэзия по самой своей природе позволяет воспринять смысл, которого ты никаким образом не мог бы знать заранее, к которому ты как будто заведомо не готов, и разве не за это мы ее любим? Она будит в вещах и в словах их обыкновенно спящую способность символизировать. Она пробуждает в читателе обыкновенно спящую в нем способность общаться с символами или значимостями, узнавать их... Я не назвала бы это душевное пространство, как Юнг, «коллективным бессознательным» - скорее это общее надсознательное. Между этим бесформенным надсознательным и системами оформленных духовных традиций, доктрин, символов нет антагонизма; их отношения могут быть взаимообогащающими. Я думаю, более того: они всерьез нуждаются друг в друге. Антагонизм возникает там, где самостоятельное действие этого надсознательного хотят - во избежание лишнего риска - отключить и целиком заместить готовыми смыслами. Такие доктринальные смыслы их адепт должен только принять, запомнить и употреблять (не допуская их слишком глубоко в себя - или себя в них - ведь так может подняться и бунт против них! Несомненно, может, но только там возникает и истинное, полное «да»), вот это и будет его правильный «духовный мир». Антагонизм возникает и в противоположном случае, когда все готовые, традиционно установленные смыслы признаются совершенно чужими, условными, а единственно достоверным источником - мой личный опыт внутренних встреч с этим надсознательным. Но это тема слишком большая для настоящих Заметок.

Больше всего в отношениях поэзии Целана к Библии меня поразило не богатство или неожиданность его отсылок, не острота осмыслений и медитаций на заданные Библией темы, а нечто совсем другое. В каком-то смысле речь Целана слишком близка библейской - слишком для того, чтобы различить в ней темы, образы и вопрошания книг Св. Писания как отдельный, второй план, как модель, с которой работает мысль художника. А именно так, по принципу «тема и вариации», «тема и ее развитие» или «диалог с темой», обыкновенно и построены произведения европейского искусства, живопись, музыка, поэзия «библейской темы». На самом деле нам вряд ли известно другое, чем это, отношение. И оно приносит великолепные и неожиданные плоды: вспомним хотя бы библейские сюжеты Рембрандта или библейские стихи Р. М .Рильке «Давид и Ионафан», «Пророк» и многие другие.

И хотя Иова в ряду ветхозаветных портретов Рильке нет, в некотором смысловом поле, которое создает в нашем уме «поэтический мир Рильке», мы можем вообразить в общих чертах и такое его создание, такое словесное изваяние: «Иов» Рильке, в ряду «Книги образов» или «Новых стихотворений». Мы можем вообразить эти стихи и в форме монолога, перволичной речи (как в «Пророке») - и в форме овеществленной, в третьем лице (как в «Святом Себастьяне»).

Но стихотворение Целана «Цюрих. «У Журавля»» ни в малейшей мере не посвящено теме или образу Иова. Дело обстоит совсем иначе. В этой зарисовке конкретной встречи в конкретном месте Целан от себя лично говорит приблизительно то же, что Иов: вряд ли он цитирует его, вряд ли он видит в своем споре с Нелли Закс о «ее еврейском Боге» повторение возражений Иова его благочестивым друзьям. Сказать, что «он говорит то же» вообще-то нельзя: мы не узнаем из этих стихов, что он, собственно, говорит «против Него». Он не говорит слов Иова, он надеется на то же, что Иов, он хочет услышать настоящий ответ Бога на настоящий вызов «сердца, какое у него есть». Не сердца, какое должно быть у благочестивого человека, а такого, какое у него есть, - чтобы ему ответил не «еврейский Бог» (в данном контексте это очевидно значит: «Бог традиции», «Бог благочестивых привычек»), а «Он Сам», в других стихах именуемый «Ты» или «Никто». Если в этих стихах воспоминание о Книге Иова все же присутствует, то это воспоминание о прецеденте: ведь было же такое, не принимающему положения дел человеку однажды было отвечено![8] То же можно сказать и о его «Псалме»: Псалтирь Царя Давида предшествует этому новому псалму (именно псалму, а не переложению псалма или медитации на тему псалмов) как прецедент. И не только Псалтирь, но и другие песнопения Ветхого Завета: скажем, песнь отроков в Вавилонской печи из Книги Даниила (на этот раз поющие уже сгорели до того, как начать песнь!). Вот, за всеми этими, еще одна песнь-клятва в верности, которая и есть хвала[9].

Говоря о том, что речь Целана слишком близка библейской, я имею в виду, что «мир Библии» для него не кончается с последней записанной в кодексе фразой. Весь мир, какой он застал, и есть для него мир Библии. Ужас ХХ века, судьба его родных, его отношения с любимой пишутся в этом же свитке: это не воспоминание о библейских событиях, не комментарий, не истолкование уже написанного, а дальнейший ход рассказа. Рассказа, в котором «лучшее слово» так же неизмеримо впереди, в области надежды, как и во времена Иова. Библия у Целана - это священная история, открытая, как в начале, неутоленное пророчество о спасении.

Мне кажется, в европейской поэзии, да и вообще в европейском искусстве (которое, по словам М. Шагала, видит в Библии огромный тезаурус тем, образов и мыслей) мы не встретим ничего похожего. Мир, о котором говорит культура христианской эпохи, - это мир за обложками Св. Писания, другой мир, «просто мир», понять и пережить который помогает «мир Библии», и два этих мира можно сопоставлять. Сопоставлять и находить глубоко прочувствованное подобие, как, например, в военных стихах Б. Пастернака о злодеяниях Гитлера на захваченных землях:

Когда он делал, что хотел,

Как Ирод в Вифлееме -

но насколько велик вес этого «как»: «как Ирод»! Ведь и самого этого нового злодея в Книге явно нет, и не все новое событие сравнивается со всем евангельским (нового Младенца нет, и, стало быть, не в том мотивировка злодейства). Целановский же «немецкий учитель» из «Фуги смерти» - новое действующее лицо в том же повествовании. У Целана «другого мира», «других небес» нет.

И надо всей этой твоей

скорбью: никаких

других небес.

4.

Итак, все это слишком необычно для переводчика. Но здесь трудности не кончаются. Ибо главную из них составляет язык Целана. Я имею в виду не рваный синтаксис, не разломы слов:

Вы мои и со мной из-

увеченные слова

вы, мои верные -

к такому модернизм нас давно приучил. Я имею в виду нечто более фундаментальное: грамматику как основу мысли. Грамматику, главными координатами которой являются Имя и Глагол, иначе - мысль о вещи и мысль о действии.

Однажды греческий богослов Христос Яннарас спросил меня: какая грамматическая категория существеннее всего в русской поэзии? Я не задумываясь ответила: несомненно существительное, имя! Но задумавшись, признала, что это не так.

Действительно, вес имени в русском стихе огромен, вплоть до опытов полной безглагольности у Фета и у поэтов начала ХХ века, когда Имя стало едва ли не первой темой и религиозной, и эстетической мысли в России двадцатого века: сравни «философию имени» у П. Флоренского, С. Булгакова, А. Лосева, Вяч. Иванова... С этой темой часто была связана мысль об эллинском и византийском начале русского языка и русской культуры. Отзвуки этого своеобразного почитания имени (именно имени, слова, а не языка как такового) мы встретим в поэзии символистов, Н. Гумилева, О. Мандельштама, М. Цветаевой - вообще говоря, у всех значительных русских поэтов последнего столетия (исключение здесь составит Б. Пастернак, у которого мистика и магия имени неощутима и, возможно, - при его тяге к просторечию и прозаизму - даже нежелательна). Язык предстает при этом как своего рода словарь без грамматики, собрание имен - собственно говоря, как реестр имен существительных в единственном числе и в именительном или звательном падеже. Имен, которые выражают сущность, или эйдос, или энергию вещи и обладают особой силой. На вершине этого собрания имен, «блаженных слов» - имена личные. Самостоятельная сила, субъектность Имени - сюжет классического «имяславного» восьмистишия раннего Мандельштама[10].

Да, все это так, но что делать с Пушкиным? Нерв его стихотворного языка несомненно составляет глагол. Гибкий, сильный глагол, играющий всеми возможностями своих значений: временных и модальных оттенков, пассивности и активности, лица и числа. В контраст мандельштамовскому восьмистишию можно привести пушкинский шедевр «Я вас любил», где вся внутренняя драматургия построена на игре глагола: адресату и читателю предлагается угадать, в конце концов, грамматический смысл глагольной формы «любил»: это прошедшее завершенное - или незавершенное? Включает ли он в себя умолчанное настоящее время «люблю»?

В своей истории русская поэзия становилась все более и более поэзией имени, созерцанием имен (отвечая, между прочим, вектору исторического изменения самого русского языка, который с веками чрезвычайно упрощает и ослабляет грамматику глагола, теряя времена с их тонкими различениями действия и сохранив единственное их различие, завершенность-незавершенность). Но в начале и на вершине ее - глагольная лирика Пушкина. Вот это я и ответила Христосу Яннарасу. Он с радостью заметил, что именно глагольность такого рода была основой классической греческой лирики.

Однако при чем здесь грамматические предпочтения русской поэзии? Прежде всего при том, что переводить стихи Целана я хотела на язык этой традиции, отучившей нас ценить глагольность. И, вместе с тем, приучившей нас к тому отношению к языку, которое, может быть, и заставило Целана сказать: «Я русский поэт».

Обсуждая тему имени, мы уже коснулись этого особого отношения к слову как к священной, блаженной, в каком-то смысле более реальной, чем непосредственная реальность, и более действенной, чем она, материи: как к силе. Эти имена никак не совпадают с наличным языком; они берутся как бы не оттуда, не из практической речи, где, по словам Н. Гумилева,

как пчелы в улье опустелом,

Дурно пахнут мертвые слова.

Чтобы найти другое, живое слово, необходимо прежде всего забыть слова, оказаться перед неименованным. Назвать вещь, произнести имя, забыть, вспомнить имя или слово - действия чрезвычайно значительные; иногда они прямо уподобляются священнодействию (как у Блока: «Свою обедню отслужу»; «Как иерей, свершу я требу»).

Выход в пространство имен затруднен: поэтическое слово является как взрыв, катастрофа, «дуговая растяжка». Этому почтению к имени корреспондирует «негативная поэтика» - постоянное неназывание чего-то центрального, «молчание в словах» - и тема бедности, негодности наличного языка (тютчевское «Мысль изреченная есть ложь»). Естественно, подобное отношение к слову свойственно поэтам разных традиций (вспомнить хотя бы Р. М. Рильке) и не составляет исключительной черты русской поэзии, но в ней оно распространяется за пределы лирики собственно романтической или лирики отчетливо мистической инспирации, составляя скорее общее свойство.

У Целана все слова как будто граничат с тем Именем, которое запрещено произносить всуе. Sehen (видеть):

Es sieht, denn es hat Augen

(Глядит, ведь оно с глазами),

graben (рыть):

Es war Erde in ihnen, und

sie gruben

(Земля была в них, и

они рыли).

Все слова, но особенно - заметим сразу же - глаголы, как в приведенных стихах. Странное волнение, сопровождающее эти простые слова - «видеть», «рыть» в личной форме третьего лица, - говорит нам о том, что здесь происходит нечто чрезвычайное, преступается какой-то запрет, оглашается тайна. Быть может, поэтому Целан так любил Мандельштама, которого отличала та же словобоязнь, трепет перед называнием вещей по имени. О «свирепом словесном целомудрии» Мандельштама прекрасно писал С. С. Аверинцев:

И блаженное, бессмысленное слово

Первый раз произнесем.

Однако и здесь есть нечто решительно противопоставляющее Целана Мандельштаму. Словесная экономия Мандельштама входит в его общую «науку расставанья»: найденное слово покидает говорящего, возвращается в «чертог теней», летит

вослед лучу,

где нет меня совсем.

Разлука и утрата у Целана уже за плечами: его слово - слово Встречи, оно приходит, должно прийти в своей страшной и воскрешающей силе

hoffen:

auf

sein hochstes, umrocheltes, sein

haderndes Wort

(надеяться:

на

Его лучшее, разъяренное, на Его

раздирающее слово ).

Эта поэзия - не элегическая «наука расставанья», а страстные упражнения в некоей новой науке, науке невозможной, но предельно, единственно необходимой встречи. Наука ожидания и провокации такой встречи, вызов.

Позволим себе спросить: какой грамматической категории могло бы принадлежать то Слово, haderndes Wort, раздирающее слово, на которое надеется Целан в этих строках? Я почти уверена, что «блаженное слово» Мандельштама - имя. У Целана же, мне представляется, ожидаемое, провоцируемое слово - никак не имя. Скорее всего, здесь должен прозвучать глагол повелительного наклонения, глагол, подобный тому, который звучит в начале Книги Бытия - или в эпизодах евангельских чудес: «Хощу, очистися!».

Читая и переводя Целана, я с необыкновенной ясностью и едва ли не впервые почувствовала глагольность библейского повествования, которое так не похоже на наши привычки думать о «последних вещах», что мы забыли о самой возможности другого видения.

В удивительной центрированности на глаголе, иначе говоря, на действии - куда больше, чем в разорванном искалеченном синтаксисе, - мне видится самая существенная новизна лирической речи Целана. И поскольку слово, во всей его грамматической конкретности, и есть дело поэта, эта новизна необычайно богата последствиями. В сущности, Целан предлагает нам новую грамматику созерцания - новый его непредметный предмет.

В созерцании имен, которое знакомо нам по русской поэзии, да, вероятно, по всей европейской поэзии христианской эпохи, присутствует молчаливая предпосылка некоего второго мира, «иного мира», существенно иной реальности, вне времени и протяженности, умопостигаемой или вечной. В привычном употреблении ее можно назвать платонической. Созерцание идей или форм, которые, вообще говоря, представляют собой вещи - вещи иной природы, умопостигаемые, но тем не менее вещи. Навык овеществления созерцаемого, даже если это созерцаемое содержит в себе динамику и действие, сильнее, чем любая мыслительная установка. Мир этого созерцания - отграниченные, вынутые из времени умопостигаемые «вещи», «формы вещей». Из таких «вещей» состоит метафизика, они расставлены на ее космических стеллажах. Помимо таких «вещей», за ними, остается «Ничто», некая антивещь, антиформа, которая также каким-то образом может быть созерцаема.

В мире Целана нет места ни для какой «второй», метафизической реальности:

Uеber aller dieser deiner

Trauer: kein

zweiter Himmel

(И надо всей этой твоей

скорбью: никаких

других небес) -,

никакого «второго неба» и «второй земли». То, о чем он говорит, невидимое, утраченное, присутствует здесь,

heimgeholt in sein Heute -

(взято в свое Сегодня).

Нет Элизия, нет «чертога теней», утешительной платоновской области блаженных имен, имена сгорели вместе с теми, кого они называли:

Alle die Namen, alle die mit-

verbrannten

Namen.

(Все имена, все заодно

сожженные

имена.)

Нет не только «первых» вещей, но, вообще говоря, и здешние вещи не слишком реальны - и не потому, что они символичны и представляют собой лишь «тени» или «оттиски» истинных. Глаз оказывается камнем и камень - глазом, воздух мало чем отличается от земли; все как будто слишком материально и потому слишком хрупко, чтобы обрести форму, и в этом океане материи существенны не отдельные оформленные вещи, а проходящие сквозь все это движения, действия. В каждой «вещи» важно одно - что она делает или что с ней делают. Даже если эта «вещь» - Никто и Ничто. Никто и Ничто остаются деятелями и объектами действия:

Ich grabe, du grabst, und es grabt auch der Wurm,

und das Singende dort sagt: sie graben.

(Я рою, ты роешь, и червь дождевой

тоже роет. Вот песнь: они рыли.)

И вот что стоит заметить. Фигура спряжения одного глагола по лицам:

Es sieht, es sieht, wir sehen,

ich sehe dich, du siehst,

(Он видит, видит, мы видим,

Я вижу тебя, видишь ты),

которая часто встречается у Целана, вовсе не передает естественной для глагола семантической игры, скрепляющей высказывание с действительностью, как это происходит в глагольности Пушкина, о которой речь шла вначале. Это парадоксально звучит, но именно сплошное изменение сообщает глагольному смыслу некое подобие неизменности, монументальности, статики, сверхреальной меры - то есть возникает своего рода альтернативная метафизика. Ибо если имя, чтобы помыслить его в его метафизическом пределе, должно быть вынуто из своих грамматических изменений, то предел глагольного смысла - именно в соприсутствии всех его изменений сразу. Для общего смысла «видеть» мало того, что «он видит», это тут же и «я вижу», «мы видим»; к переходному глаголу тут же присоединяется дополнение: «я вижу тебя» и т.д.

Глагол в принципе не может отсылать к «идеям», образцам, прообразам; он не может делать этого просто потому, что движение, изменение, действие не предполагаются присущими высшей, вечной, вынутой из времени и пространственной протяженности, метафизической реальности. Как за именем - «вещь», за глаголом стоит прообраз «жеста», принадлежащего некоему действующему «лицу», самым обобщенным выражением которого у Целана оказываются личные местоимения: в первую очередь, его знаменитое «ты», Du, «они», «он», а также Никто. Возражая привычному толкованию поэзии как «делания», poesis, то есть производства вещей, Целан в приведенных нами выше словах говорит о стихотворении как о жесте, как о руке, протянутой для рукопожатия. Я не знаю другого поэта - тем более, европейского поэта ХХ столетия (с господствующей в нем темой производства, в том числе, и «эстетического производства» или «служения собственному произведению как вещи») - с такой не-вещной, антивещной Ars poetica. Это совсем новый - или совсем забытый путь.

В связи с этим другой смысл приобретает целановская тема молчания: молчание в этом случае - не столько отказ или воздержание от смысла, от деятельности осмысления, неуместной и суетной перед сверхсмыслом, как в созерцательной «платонической» или метафизической поэзии. Это невозможность действия, невозможность движения, сильного жеста:

Ihr gebet-, ihr lasterungs-, ihr

gebetscharfen Messer

meines

Schweigens

(Вы молитвенно-, вы кощунственно-, вы

молитвенноострые лезвия

моего

молчанья).

Метафизическое слово, Имя умолкает перед сверхвещью. Глагольное слово Целана умолкает перед неким сверхдействием. Самое близкое значение такого сверхжеста, сверхдействия, приобретающего своего рода неподвижность и вневременность, - ритуал.

Это, я думаю, и есть целановская альтернатива традиционной созерцательной поэзии: созерцание глубинной сущности мира не как «иной вещи», а как непрерывно за всеми вещами и формами творящегося священнодействия:

Однажды,

я слышал его:

он мыл этот мир,

невидимый, ночь напролет,

настоящий.

Раз - и до - без - конца,

уничтожаем,

аим.

Свет был. Спасение.

С которым «мы рядом»:

Nah sind wir, Herr,

Nahe und greifbar -

рядом и тоже «действуем»: видим, роем, пьем, поем - и тогда, когда нас не стало, когда «мы», как в «Стретте», «доставлены в местность».

5.

Итак, с изумлением вглядываясь в язык и словарь Целана, я не находила им русских соответствий. И, пожалуй, последней помощью и подсказкой для меня оказалась кассета с авторским чтением. Когда я услышала голос Целана, произносящего собственные стихи, я что-то поняла - и сразу. Такого авторского чтения я не ожидала.

Естественно, это чтение не актерское, не декламация: никаких выделений, смысловых членений, звуковых эффектов, никакого желания показать товар лицом. Этого-то ожидать было как раз естественно. Поэты, как правило, этого не делают. Актерское чтение прозаично. Это, по существу, драматически раскрашенная психологическая обыденность. П. Валери, давая уроки чтения стихов актерам, предлагал им радикальное решение: не подниматься к стиху от прозы, а спускаться к нему от пения. Так поэты и делают, и мы слышим, что от пения они при этом не могут освободиться вполне, что оно владеет ими и меняет их голос, делая его чаще всего каким-то дискантом. В любом случае голос читающего собственную вещь поэта - не его голос.

Что удивляло в чтении Целана, так это свобода его голоса от лирической одержимости - вещь, как будто совершенно не предполагаемая его мощными, часто пугающими, магически темными образами. Нет, это не был уход от музыкальности, но включение другой музыки - другой и совсем неожиданной. Ровные звуковые волны; тихие, как бы снисходящие, щадящие мягкие тоны - так взрослые говорят детям.

Это произнесение мне что-то подсказало. Оно мне подсказало то, что автор этих пороговых стихов каким-то образом держит себя в руках. Что это не романтизм, не эксцесс, не агрессия, наоборот - это укрощенное сообщение. Вот что требовалось понять. Что разговор идет не в психологических категориях, как у экспрессионистов (о которых Рильке сказал, что они выплескивают на мир раскаленную лаву собственных чувств, и предметы застывают в этих случайно схваченных позах, в застывшей лаве). Что позиция Целана - это более сложная позиция, позиция уже за пределами психологического драматизма и самовыражения. Строки, разорванные в графической передаче, этот голос, не отмечая разрывов, связывал в общую ритмическую волну - в какой-то довольно простой и почти монотонный ритм. За ним и следовало идти. Не стих был единицей этого ритма, как можно было представить, читая их на бумаге. Графически это был верлибр, акустически - длинный эпический стих.

Что еще я поняла, слушая? Простоту, какую-то особую простоту, не то магическую, не то беспомощную, напоминающую детскую считалку (скажем, в «Мандорле»: «Стоит там царь, царь»). Детские считалки - это ведь реликты заклинаний:

Вода - огонь -

Меня не тронь!

Никакой стихотворной ветоши, никаких поэтизмов, никаких деталей (в том числе стилистической нюансировки) допустить здесь нельзя. Заклинание деталей не видит. Можно было бы назвать целановское отношение к словарю минимализмом, если бы это слово не заняла характерная эстетическая программа. Минимализму в этом, позднем смысле Целан противоположен. Ему нужно так много, как искусство давно перестало хотеть, ему нужно все:

Погибшее было спасенным.

И сердце - как крепость, как рай.

Это Целаном сказано не о языке, не о словесности - о посещении сердца. Ему нужно не примирение с утратой, а спасение утраченного, не память об умерших, а их настоящее воскрешение.

Сиянье, которое утешить не хочет, сиянье.

Умершие, Франциск, они еще ждут подаянья.

Где поэт ожидает этого события? «В форме слова», говоря по-дантовски? Но с того, что такое форма, мы начали (см. эпиграф). «В свете утопии», как сам Целан называл это.

После опыта XX века немногие слова так пугают и отталкивают нас, как «утопия». Неужели Целан, «выживший» после исторической Утопии, не извлек, в отличие от нас, этого урока? Стоит подумать о том, что, собственно, он называл «утопией»: несомненно, не «прекрасный новый мир» политических программ. Скорее всего, он думал это слово этимологически: утопия - то, чему нет места, невозможное в нашем мире, невероятное. «В свете утопии» - в свете взыскания невозможного, в свете невозможности для человека жить иначе, чем в горизонте невероятного. Как до Аушвица, так и после него. «Отчаяние, - как мы уже вспоминали, - принадлежит обыденности и имеет непроясненный источник». Понизив таким образом смысловой статус отчаяния, которое так высоко вознесло искусство минувшего века, не будем, однако, отрицать, что и такого, обыденного, достаточно, чтобы убить человека. О чем каждому читателю Целана уже никогда не перестанет напоминать мост через Сену.

Коммент

[1]© О. Седакова, 2005

[2] Форма – пустая полость-форма стихотворения - есть ожидающее (этого) стихотворения сердце поэта. Пауль Целан (Из подготовительных записок к «Меридиану»).

[3] Я представляю, что защитники второй бабочки скажут: «Да, «О бабочка, о мусульманка!», вероятно, острее и чище, чем «Сказать, что ты мертва?» Но с этой расхоложенной интонацией мы охотно отождествляемся, тогда как одическое «О!» - кто теперь его повторит как свое? Ведь если что за пределами нашего времени – так это безоглядный восторг, безоглядная уверенность в собственной речи. Вот что ушло безвозвратно после Аушвица. В этом-то и заключается новизна и своевременность Бродского, которой Вы не можете оценить». Что на это сказать? Что новизна не бывает унылой? Что, словами философа, «отчаяние принадлежит обыденности и имеет непроясненный источник»? (В. В.Бибихин. Язык философии. – М., Языки славянской культуры, 2002. С. 144.)

[4] Может быть, это точка безумия,

Может быть, это совесть твоя.

[5] Чтобы как-то передать этот скачок от отрицания к утверждению, я обратилась в переводе к безличной форме, единственной в русском языке, где такое одиночное «не» возможно:

Некому вновь замесить нас из персти и глины,

Некому заклясть наш прах.

Некому.

Слава тебе, Никто..

[6] См. работы А. И. Шмаиной-Великановой «Растительный код мироздания у Пауля Целана» и «Богословие Пауля Целана» (в печати). См. также работы Моше Иделя и Наташи-Эстер Заболотной, опубликованные в «Пауль Целан. Материалы. Исследования. Воспоминания». - Москва- Иерусалим, 2004, с. 307 – 325. Если А. И. Шмаина-Великанова находит в символике Целана свободное, но органическое продолжение традиционной мистики, два других исследователя категоричны в его антитрадиционном и богоборческом понимании: «…у поэта был изорванный еврейский менталитет» (ук.соч., с. 308), «Их (традиций) элементы были вырваны из контекста, чтобы создать новую ткань идиосинкразической чувствительности поэта и особенностей его восприятия, а вовсе не для того, чтобы, изменив форму, они смогли зажить иной, самостоятельной жизнью в поэзии <...> уничтожение Бога Целаном (!) является символом неспособности этого поэта интегрироваться в систему религиозных, социальных, национальных и матримониальных структур прошлого» (ук. изд., с. 312). Эта критика удивительно напоминает богословское прочтение мистического опыта Александра Блока, приписываемое о. Павлу Флоренскому!

[7] «Я не вижу принципиальной разницы между рукопожатием и стихотворением. Пусть нам не предлагают разных poein (греч. делать, делание) и тому подобного». Из письма Хансу Бендеру.

[8] Подобное отношение к библейской истории как прецеденту мы встретим не в искусстве, а в Новом Завете: так вспоминают эти события Апостолы в посланиях (ср. воспоминания ап. Павла о свидетелях веры) и прежде них - сам Спаситель. Впоследствии привычнее стало видеть в них не прецеденты, а прообразы.

[9] Интересно, что «поэтическое» чтение «Псалма», которое я здесь изложила (исходящее прежде всего из ритма и энергии высказывания) - гимн неуничтожимой надежде – и которое разделяют со мной переводчик М. Белорусец (говорящий о францисканской «совершенной радости» и катарсисе в связи с этими стихами, ук. изд. 174) и такие исследователи, как В. Террас и К. С. Веймар, полностью противоречит чтению «по символам», которое предлагает Моше Идель: «Роза, возникающая из человеческого праха, заняла место каббалистической розы, символизирующей нижние аспекты Божественного плана. Теперь активный мертвец завовевывает пространства пустоты, образовавшейся в результате уничтожения Бога» (!). Моше Идель. «Псалом» Пауля Целана: откровение, ведущее в ничто». Ук.изд., с. 312.

[10]Образ твой, мучительный и зыбкий,

Я не мог в тумане осязать.

«Господи!» – сказал я по ошибке,

Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица,

Вылетело из моей груди.

Впереди густой туман клубится,

И пустая клетка позади...

Такая вот чудесная Седакова.

Конец ее статьи о Целане

3 Пятая глава второй части «Идиота» всю жизнь очень волнует. Словно б Достоевский заглянул в мою душу. Так трудно мне понять его диалоги! Как и у Джойса, и у Музиля. Князь идет в яснеющем предчувствии припадка.

4 глава: разговор князя и Рогожина.

Странный текст: под концепцию. Потом этот разговор продолжен в долгий проход князя. И не сказать, как мне нравится ​​ это «продолжение». «Как бы воспламенялся его мозг». Что это? Или этот как фетовское ​​ «И я слышу, как сердце цветет»? Все же речь идет о проникновении. «Высшее  бытие», но и болезнь. ​​ 

С трудом справился с материалами, накопленными за три дня. Очень трудно. Компьютер барахлил, но справился.

4 ​​ За неделю – 10 посещений ЛС: Петербург, Москва, Актоб, Симбирск. ​​ 

«Мышкин мучился,  когда  в ​​ первый раз он стал  замечать в ней  (Настасье Филипповне) признаки безумия».

Прежде это замечание не казалось столь значительным. А дело в том, что она и ​​ князь - родственные души. И по болезни тоже. ​​ Родство по безумию - это большая идея. Мне эта сцена кажется кульминацией, хоть она чуть не сотню страниц «не дотягивает» до середины романа.

Центр сцены - Летний Сад.

Лауреатом старейшей российской литературной награды - премии Андрея Белого - ​​ назван русскоязычный писатель Александр Гольдштейн, умерший летом 2006 года. ​​ Жюри отметило его роман «Спокойные поля». ​​ 

За «Ахматову» наградили Романа Тименчика: ​​ автор лучшего гуманитарного исследования. ​​ 

5 ​​ Глухой, ​​ тяжелый кашель так и не оставил меня до конца, - ты что, Генка, не впал ли в чахотку? - а все равно сегодня поеду на работу: чтоб бороться. Надо себя воплощать, раз уж ты живешь.

Еще год отвоеван у Вечности. ​​ Прекрасно. Он приблизил встречу с Ней, и все равно он прекрасен. ​​ Именно Вечность вообще, а не какое-то там «Вечно-Женственное»! ​​ 

Электричка на Москву. Майков.

Я одиночества не знаю на земле.

Молодец: доводит душу до гармонии. Но ему не надо больших усилий!

Не то, что нам.

Домой. «Желтые Кромы» Хаксли. Читаю с большим интересом. Так время от времени забываю «Улисса» и поддаюсь чарам прочих англоязычных авторов. Редко сталкивался со столь высоким качеством стилизации. Странный, но чарующий язык. ​​ 

Уже добрался до 1993 в переработке дневников  ​​​​ 80-95  ​​​​ на ЛС. Резко вырос объем Языкового дневника. ​​ 

Дмитрий Липскеров, «Последний сон разума».

Все же вот такой «суровый» реализм куда ближе, чем теории Улицкой. Тут есть приземленность, но она не обрывается в чернуху. Так что дерьмом мадам Петрушевской не пахнет. Да! Такие, как Липскеров, вышли на арену. Этот реализм более эклектичный, но он держит «середину», хотя бы стараясь выразить сложность жизни. Для Петрушевской жизнь - только помойка, а Дмитрий показывает, что «не только».

Сначала Илья превращается ​​ рыбу, а потом в птицу. ​​ Это дань компьютерной культуре. В ней эти превращения слишком легки.

После первых глав реализм приедается, потому что его легко вычислить. Повествование сворачивает в привычное детективное русло. Это уже дань моде: тому, чего и так вокруг нас много. Сегодня так много было людей в метро - и теперь мне чудится, автор описывает сознание современного человека, растерзанного и самой жизнью, и СМИ.

И я задумался о смысле литературы. Неужели она призвана описывать все эти жалкие превращения, ​​ эти перетекания из одного состояния в другое?

Почему автор не почувствовал опасность бесконечных математических повторений ​​ и не «завернул» роман?

6 И утром я думаю об этом романе - и не нахожу оправдания ни идеям, ни столь большому ​​ объему. Автор искусственно раздувает тему, но на самом деле ему сказать нечего. ​​ 

Уже рано утром Люда отметила, что в «Молитве» образ Надежды слишком противоречив, а, значит, и безжизнен. Алексей должен биться за мальчика.  ​​​​ Главное возражение Люды: учителя, чаще всего, - уставшие до грубости, раздраженные люди. Да я и сам гид, я сам не могу не знать этого. Почему же тогда напортачил с мотивацией? ​​ 

Волосы дыбом от ЛС: везде мелкие неувязки. Правда, теперь я рад, что дневники не открываются.  ​​​​ Или Олегу неприятно, что там фигурирует его имя? ​​ 

7  ​​​​ Стал ​​ смотреть на ЛС «Письмо в правительство»: туча ошибок. ​​ Некому перечитать и поправить.  ​​​​ Откуда эти грубые, жалкие ошибки, почему их так много? Не понимаю. ​​ 

Час дня: для ЛС переделано «Письмо в правительство». ​​ Неожиданно легко написал на английском название и резюме на десять моих основных произведений.

Продолжить? Это вопрос вкуса и открытости. Английский более открывает мир, и я сам приобщаюсь к туче источников. ​​ 

8 ​​ В четвертом часу дня закончил  ​​​​ дневники по Джойсу. ​​ 

При обработке материалов к писателям тоже много воды, зато вся моя жизнь зримо прошивается любимым автором.  ​​​​ 

Просто-таки прорыв в дневниках. Вся эта давящая масса зашевелилась и стала таять. А потому, что сумел увидеть творчество в их обработке. Словно почуяв свободу, набрал книжек и читаю:

английский и итальянский путеводители,

стихи Бродского,

«Введение в языкознание» Рефоматского. ​​ 

9 «От окраины к центру» Бродского перекликается с «Зоной» Аполлинера. Причем, «Зону»-то я хорошо зачитал, а Иосифа - нет.

Юрий Мамлеев по ТКК.

Мог я ​​ в 1991-ом найти этого человека в Париже и попросить его помочь мне там остаться? Не думаю. ​​ Так обидно, что все мы с огромным трудом находим понимание. Разве я мог решиться обсуждать что-то серьезное со Слепухиным? А ведь он хотел мне добра.

11 ЛС за неделю посетили пятеро: Москва, Питер, Рим.  ​​ ​​​​ 

Закончил работу по Джойсу, начинаю по Музилю. Дневники! С оригиналом - работа только с января 1993. ​​ 

12 Первый «человеческий» фильм о Пастернаке. Фото его родителей, его учения в Германии, первая влюбленность. Необыкновенный мальчик. Мне просто стыдно за мою жизнь, когда вижу такое величие.

Может, и верно, что мне всю жизнь указывали на «мое» место и в Питере, и в Москве? Мне этот мир только и оставил, что Бога - и за это ему благодарен. Я нашел спасение в Нем.

Рассказал об этом в «Молитве», но получилось неубедительно.

Так и не полюбить стихи ​​ Кублановского: что-то надуманное в любви к России и русскому народу. Что-то слащавое.

Каждый новый дневник - со своим ключом, - и надобно время, чтоб его освоить. ​​ 

13  ​​​​ Идет общий ​​ дневник (уже март 1994), но теперь поражает насыщенность и сложность литературного.

Сегодня ​​ довольно долго бродил по декабрьской осени: чтоб выбиться из нервного, жестокого ритма, засевшего во мне за эти пять лет большой работы гида. ​​ 

14 Фильм ​​ о Пастернаке. Впервые рассказывается, каких прекрасных женщин он любил, но стыдливо утаивается, на что же он жил.

Нет, и в работе с дневниками есть свой вкус, свое напряжение. В общем дневнике дошел до августа 1994. В общем, за 1995 груда всего! Пока-то разгребу.

15 ​​ Мои близкие живут куда активнее меня: вот уже три недели подряд я выхожу из дома только три раза в неделю, - а прочие лечусь. Кашель прошел, но спину все равно тянет. ​​ Так что лучше отсидеться. Правда, открыл окно и слушаю нежный дождь.

Аня прислала еще одно письмо: о смерти Володи Лысанова. ​​ От рака.

Как важно с утра с КПК все сбрасывать на компьютер: только так можно дозировать нагрузки и избежать возможные потери. ​​ 

16  ​​ ​​​​ С 1995 года хаос в моих дневниках уменьшается, я больше понимаю,  ​​​​ чего я хочу. ​​ 

17  ​​​​ Электричка в Москву.

Движения Бенедиктова - прекрасны:

Матильда спрыгну'ла (с коня) - и в сладком волненье

Кидается бурно на пышный диван.

«Кидается бурно» ужасно забавляет. ​​ 

Домой. Каким близким стал «Павильон» Стивенсона. Прежде казался таким скучным рядом с Джойсом, - но не теперь.

17 ​​ Весь вечер - наркотическая ломка: переход от гида к литератору. ​​ Ломает ужасно. Много горячего чая с клюквой - и голова не болит.

18 Остается мечта: передать в работе над ​​ «Человек без свойств» и австрийский язык. Это возможно только в случае появления романа в интернете в оригинале. Как здорово, что в работе над дневниками я нашел вдохновение! ​​ 

Проснулся до шести утра и пишу, как сумасшедший, с первобытной радостью.  ​​​​ 

ЛС посетили два новых москвича. ​​ 

В энциклопедии искал ​​ «писатель Слепухин Юрий Георгиевич» - нетути! ​​ 

На петербуржской набережной Робеспьера открыт памятник Анне Ахматовой. Место для монумента было выделено городскими ​​ властями в 1997 году и за истекшие годы оказалось застроено так, что основание ​​ памятника, оказавшегося над подземной автостоянкой, пришлось поднимать на сваи. ​​ 

Дневники за 1995 полноценны.

ТКК: Василий Аксенов. Нравится его личность, но не то, что он пишет. Отношу к моим недостаткам такое невнимание. Как странно слышать, что и его литературная среда «не принимает». А кого же тогда она приемлет? ​​ 

19 ​​ Написала болгарка Жечка. Призналась, что только меня запутала в Доме Трех Морей: в Италию проще попасть из Москвы, чем из Болгарии. Конечно, сразу ответил и ей, и Ане.

20 Вчера стою на ветру у памятника Жукова и думаю, что это глупо: и денег не заработаешь, и при таком ветре здоровье угробишь. Собственно, и поехал-то, чтоб оставить Олега одного: ему нравится одиночество.

Хватит! Надо использовать приближение Нового года для литературной работы.

Вторник плох еще тем, что закрыт ГИМ, не возвысишься душою.

Весь день - дневники: апрель 1995.

Время от времени смотрел телик на языках - и так «отдыхал». Да, такое переключение для меня - лучший отдых.

Идет и «Человек без свойств». Нарезанный австрийский текст выложил на кухню. ​​ 

Сюжет: «Сотрудник ярославского муниципального предприятия «Спецавтохозяйство», занимающийся ​​ отстрелом бродячих животных, выстрелил в жительницу города из пневматической ​​ винтовки. Мужчина находился в состоянии сильного алкогольного опьянения. Согласно ​​ его показаниям, он перепутал девушку с собакой».

21  ​​​​ Второй международный симпозиум «Русская словесность в мировом культурном контексте» был приурочен к 500-летию рода Достоевских. ​​ Проводил его Фонд содействия изучению жизни и творчества Ф.М. Достоевского. За три дня были прочитаны около 150 докладов по темам, охватывающим всю историю русской литературы со второй половины ​​ 19 века до нынешних дней.  ​​​​ 

Волгин: ​​ 

- Достоевский в сознании современного литератора занимает значительное место. Он - превратился в один из актуальных литературных и - шире - социальных мифов. В текущей словесности часто опознаются его мотивы, приемы, наконец, человеческие типы, выведенные им в своих произведениях. На симпозиуме это все прозвучало у разных ораторов… превращение писателя в миф - это тревожный симптом. Мы перестаем воспринимать его как такового, живой образ писателя вытесняется нашими, чаще всего предвзятыми, представлениями о нем. ​​ 

22 ​​ Теперь-то квартирка ​​ моя довольно удобная, так что можно отсидеться. Ведь завтра бегать по Москве! ​​ 

Если тогда в 1993 году я проскакивал иные главы «Человек без свойств», то не отмечу их и сейчас. ​​ Так важна такая правда?  ​​​​ 

Зашел в библиотеку Машкова. ​​ «Утку» за этот год посетили 450, а за прошлый год - 300 (за полгода).

Так что поставил сразу несколько рассказов:

78 «Невский»,

84 «Как я люблю»,

87 «Искушение»,

96 «Письмо в прввительство»,

2003 «Волк». ​​ 

Мне пришло в голову, то я должен переделать мою «Молитву» под нынешний политический момент. В школе вводят закон божий! Это всех и раскалывает. Разве не видно, что общество этого не хочет? ​​ 

23 Домой из Москвы. Забавное сочетание двух поэтов: Владимира Соловьева и Горация. Владимир очень современен в своем юморе. ​​ «Мерзость» превратил в «мерзосты'ню».

24 Электричка в Москву. После Владимира Соловьева стихи Волошина поражают холодом. Все какие-то идеи и попробуй, разгляди чувство. ​​ 

25  ​​​​ Вот это Машков: я только поставил мои рассказы в его библиотеку – и уже 30 посещений. Что значит «раскрученный» сайт!

А мой ЛС? 10 посещений за неделю, но почему-то нет ни Луги, ни Питера.

25 В современной литературе нет «мировоззрения»! ​​ - сетуют современные писатели. Говорят о возвращении к 1840-ым годам.

Люда одолела Липскерова и - ужаснулась.

26 Ольга Славникова, получившая «Букера Booker'a-2006». И она превозносит non fiction (документалистика), и она подтверждает, что интерес к книге падает.

27 «Плагиат» Вячеслава Пьецуха. Москва, 2006. Хорош московский быт. ​​ 

Не понимаю, почему столь неприятна Аня и все, что с ней связано: и теперь воспоминание об Иде, ее матери, греет мне душу, - хоть она меня много пугала своими странными порывами.

28 Много работал с дневниками: общий уже в октябре 1995. ​​ 

В пути: Лермонтов и «Ложное движение» Хандке. ​​ У Петера сложный язык. До сих пор многое непрозрачно.

29 ​​ «Юность» - рассказ не о любви, а о желании любить и невозможности любви.  ​​​​ 

30 Конечно, битва за «Портрет» Джойса еще предстоит: нельзя согласиться со столь слабой разработкой, что поместил в дневниках.

31 Перечитка «Человека без свойств» продолжается. Этот роман дал куда больше, чем «Портрет» Джойса.

Перекличка Сергея Соловьева с Фетом - в его стихах:

Только как лысина старого Фета,

Роща твоя так печально раздета.

Хорош!

Племянница Аня написала письмо, где описала свои литературные «вкусы». Я, как автор, конечно, никак не могу претендовать на ее внимание, зато Донцова и Достоевский переплелись самым причудливым образом. Поразительно, как старательно мое лужское окружение создает вокруг меня вакуум. Спасибо, господа.