-91-

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ДНЕВНИК

 

 

2003

 

Важное:

Самуил Лурье

Рецензия Евгении Щегловой.

Слепухин

Георгий Балл

СП Москвы

Лидия Лотман

 

Январь

 

1 Главное, не зацикливаться на «Молитве»: когда не идет, обрабатываю дневник (дошел до января, 1995).

Что за мой герой?

 

Бросается в глаза, что литература и кино целиком утратили свой сакральный характер. За какие-то десять лет! Вот уж задумаешься о зыбкости всего мирского. И этот год пройдет под знаком обработки дневников: изменить отношение к прошлому – значит, спасти себя.

 

3 Читаю По как чудесную сказку. «Лигейя». Почему эта проза завораживает меня, а современная оставляет равнодушным?

 

6  ​​​​ Немало поразила Саша Бахмутская своим мнением о моих рассказах.

Она говорит, на самом деле на меня в жизни они совершенно не похожи.

Ничего общего.

В жизни скованный, странный, а на бумаге – легкие, свободные рассказы, которые читаешь на одном дыхании. Особенно понравилось то, как говорят женщины. Прежде всего, в «Писаке», но и в других рассказах. ​​ 

7 В поезде, перемерзшем, очумевшем от тридцати градусов мороза, набрасываю карандашом, чтоб позже перенести в компьютер.

 

Ввести священника в «Молитву»? Слишком ответственно. Без него вера останется детским лепетом, заблуждения Алеши (помню «Братьев Карамазовых»!) останутся детскими.

 

Смотрю трансляцию из Собора Христа Спасителя по ТВЦ.

 

9 Монологи Лимонова из тюрьмы. ​​ Почему-то ТВЦ их транслирует. ​​ Автор доволен тем, что сидит: признался, что уже много написал.

 

В последний момент перед отъездом Митурич сообщил, что Анненский пишет предисловие для моего «Иисуса».

 

Георгий Балл тоже заверил, что в СП даст рекомендацию. ​​ 

 

14 Путешествие. ​​ 

 

Я уж постарался, чтоб первые впечатления были литературными: побывал в магазине (его владелец Гринберг не любит такого название, препочитая «издательство») на вечере, посвященном Илье Захаровичу Серману, где лицезрел и Вейскопфа и Шварцбанда, Белоглавого и Черноленточного.

Для Михаила ситуация по меньшей мере неприятна: он не работает в университете – и даже его Толстая не может ему помочь.

 

Телепрограмма ​​ «Yes» уже очень помогает двигать испанский язык.

Чудесный телепакет, но в нем нет итальянского и славянских языков.

 

«История и типология русской культуры» Ю. Л. – тоже предо мной.

Так что путешествие, как и хотелось, получается литературным.

Не забуду, как трудно было этого добиться в Реймсе. Уходил 20 век, а с ним и эпоха моей жизни, но сказать об этом было некому.

 

15 Приноровился к этому компьютеру – и сразу гора спала с плеч: Олег оказался прав, посоветовав везти  ​​​​ CD.

Вот! Почти все легко читается на этом компьютере – и мне уже легко представить существование людей, которые везде чувствуют себя как дома: ибо везде они при этом удивительном инструменте. Уже ясно, что именно литературный дневник будет главным: внешних событий очень мало.

​​ 

16  ​​​​ Попытка перевести «Разговор в горах» Целана. «Однажды вечером солнце – и не только оно! – зашло, а тут и выйди из своего домишки еврей, сын еврея, а с ним еще и его имя – непроизносимое. Имя трусило рядом вроде лошадки, шарахнется то о пень, то о камень на удивление прочих путников. Слышишь ты меня, - шепчет, - ​​ ...».

 

В «Литературоведение» поместил рецензии Блохи.

ЭЭН уже осудил дочь за некий «непрофессионализм» суждений, но мы решили послать Романовой, чтоб опубликовать на моем сайте.

ЛН, просмотрев фильм ​​ с моей речью в Вознесенске, сообщила мне факты, доказывающие, что я только унижал себя, заявив, что никто на мои рассказы не обращал внимания. Я срочно засел за «творческую» биографию.

 

18  ​​ ​​​​ Принесло всю милую, теплую компанию – и едва нахожу время писать в сей Лит Дневник. Главное достижение – диплом о Быкове в целом удачно прошел через сканер – и уже печатаю третью страницу.

 

Второе потрясение: в Общий Дневник поставил чудесные письма Ольги от 22. 10. 2002.

В них что-то душераздирающее. Именно так надо создавать дневники, а не купаться в отсебятине. Пусть ​​ это будет исторический документ, а не только мои сопли по поводу ужасов жизни.

 

Как хорошо, что тогда, в 1986-ом,  ​​​​ Василь Быков просто оттолкнул меня! Может, ему не понравилась моя работа? Надо ли было посылать ее автору? Везде моя глупость.

 

Ничего не могу писать: обработка моего диплома.

 

Читаю Целана. Что ни стих – симфония. Его мир столь огромен, что дух захватывает.

​​ 20 Сканер работает плохо, но большую часть диплома о Быкова из него выжали. Уже подбираюсь к половине.

 

Письмо в «Митин журнал» (в надежде пристроить «Дон Жуана»):

 

Дорогая редакция! С удивлением и радостью узнал в прошлом 2002 году, что мой рассказ «Как я люблю» был напечатан в вашем журнале еще ... в 1987 году. В прошлом же году я напечатал мою первую книгу «Гомо скрибенс» в издательстве «Три квадрата», в этом же издательстве выпускают мой роман «Иисус из Клазомен».

Но есть и вопрос именно к вам: еще десять лет назад я закончил работу над сюрреалистическим романом «Дон Жуан». Я колеблюсь: напечатать ли его в интернете или выпустить «живьем». Не посмотрите ли вы его? Нет надежды напечатать его в вашем журнале, хотя бы в интернетной версии?

С бесконечным уважением Геннадий Ганичев.

 

21 Хранить ли письма в ЛД (Лит Дневнике)?

Скорее всего, именно здесь или в общем ОД: вырванные из контекста, они сразу теряют свой смысл.

Разве не естественнее было б все письма из соответствующего файла распределить по ОД: именно в те дни, когда они были написаны?

 

С большим интересом читал Валерию Нарбикову.

Код, понятный только людям искусства.

Но – читают.

Рядом с этой книгой скоро встанет моя (уже ее видел) – и готовлюсь к новому контексту.

Эта ​​ интертекстуальная игра очень интересна, ​​ - но хватит ли сил в нее войти?

 

С ​​ удовольствием почитал книгу Ильи Захаровича Сермана о Лермонтове.

 

Куда с меньшим интересом читал воспоминания о Маяковском: Кациса и еще двух авторов. Значение классики для меня растет, хоть всегда ставил ее выше современной литературы. Возможно, и другой лермонтовед Эрик Эзрович Найдич издаст свое о поэте.

 

23 Лучшие письма из емели ЛН переношу именно в этот дневник: они прямо касаются моих литературных дел. Внес и письмо Кузьменко (май, 2002) – потому что его люблю.

Он очень суров с ЛН: ни разу ей не позвонил. Если она напишет – он вежливо ответит. ЛН обижена.

 

Разговор с Мишей Н-ч о каббале.

 

Гиватрам, а потом магазин книги (центр издательского дома «Мост»), где ЛН предложено писать о Целане вкупе с Тименчиком.

 

Воспоминания Бовина, Жженова, Пьехи, Егорова (о Лотмане), Гурченко, сына Збарского.

 

Роман Мозоха о Екатерине Второй.

 

Философия Кроче.

 

24 «Еще нежнее» и прочие заготовки производят впечатление. ЛН (Лариса Н-ч) говорит, готовится еще одна книга.

 

Митурич просто очень пуглив (на всякий случай): все крутит без документов.

Я сам-то чудом хожу по налоговому полю. Россия цивилизируется, но этот процесс – возможно, случайно – может и убить нас. Почему в моей жизни не было питерской интеллигентной кухни, где б обсуждались все проблемы? Женился на первых встречных, далеких от культуры.

 

Позавидовал  ​​​​ Давиду ​​ Самойлову: он не только помогал «простым» поэтам, но еще и был человеческим центром. Мне такой человек не повстречался.

 

25  ​​​​ Прочел «стихи» Дмитрия Кузьмина – и пришел в ужас.

 

Пальцами раздвигаю ягодицы

 

​​ и пр.

Это как в туалете гомичек забежал с нужной стороны, чтоб увидеть мой пеннис.

Так мы каждый – в своей культуре.

 

Для него пошло то, что я пишу – и он никогда не прочтет.

А он шокирует меня.

 

Решил анекдоты детства внести в рассказ «Детство». Так и «Письмо в правительство» пытаюсь «вывезти» за счет расширения контекста.

 

27 Михаил Вайскопф о Боратынском и Самуил Шварцбанд, зав кафедры отделения славистики И. Ун-та.

О ​​ Пушкине.

Сермановский вечер.

 

Одолел с энтузиазмом The Magus John’а Fowles’а: в этом повествовании привлекателен сам ритм, уж не говоря об идеях, брошенных автором.

Недаром Курицын упоминает этого автора. Взялся читать и его «Деньги»: тоже очень современно и ... неинтересно. Потому что эксплуатация приемов, уже найденных в «Волхве».

 

Я вообще подвергаю сомнению мою способность воспринимать чужие идеи. В интернете отыскал Сергея Лезова. И не сказать, как приятно. Я переводил для Полунина и Сергея – и теперь даже рад, что они не заплатили.

Наше знакомство было как раз в период «Экспресс-Хроники». Плохо я переводил, плохо работал – вот он и не заплатил. Все нормально.

Все, как обычно: мне объясняют, что я идиот, - и я не спорю.

 

28 Вот и уходит январь. Его главное достижение – психологическое: легко лазаю в интернет. Он меня не впечатлил.

Его функция: он дал информацию о моих близких знакомых, обо всех, кого я видел и то «выплыл».

 

ЛН верит, что мой перевод Целана может быть интересен. Перевожу. ​​ 

 

29 Ринулся искать своего «учителя» (его назначили учителем, но он все сделал, чтоб от меня отвязаться) Аверина – и сразу нашел.

 

ТКК:  ​​​​ «Герой новой передачи Борис Аверин, доктор филологических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета, один из организаторов литературной премии «Северная Пальмира».

 

А потом и о самой премии: ​​ тут же вычитал и злую критику Топорова.

В целом, Аверин оставляет двойственное впечатление: несомненная образованность еще не гарантирует признания.

 

А вот и признанный всеми человек: самый хороший сайт - Аннинского. Неужели это критическое «светило» (и это – огромный воз, который вывезет только он!) напишет обо мне?

А вот еще писательница, что больно лягнула в 1983-ем, когда меня били все, кому не лень: и ОЯН, и прочие: Нина Катерли. Мне она не кажется бездарной, но просто скучной. То Димитрин приглашал к себе и его Роза (жена) кормила супом, то сам Ю. Г. и эта Нина дружно меня изгнали: «как графомана».

 

Надо быть идиотом, чтоб я обиделся, но они - одни из тех, кто вытолкнул меня из Питера. Вот почему я в итоге оказался в Москве! Так что могу быть им благодарен.

Мое отчуждение от Ленинграда росло благодаря этим людям.

«Спасибо».

 

30  ​​ ​​​​ Н. А. Фатеева сразу мне ответила!

На конференцию в ее институте не приду 4. 02., зато уж позже будут верным посетителем. Ее сайт вызвал восхищение. Вот это голова! Звонит ей трудно: дочь отбривает, - так что вся надежда на емелюшку.

 

Мой знакомый лужский писатель Борис Рощин так и не найден в сайте Российского ​​ Славянского Гуманитарного Университета (РСГУ).

Есть ​​ еще и Христианский: РХГУ.

Своего земляка ​​ Бориса Алексеевича я так и не нашел. Сами «универы» кажутся странными, не определившимся со своим профилем, политизированным. Или ошибаюсь?

 

Израиль Моисеевич Меттер (1909 -1996).

«Всю жизнь он чурался официальности. Не имел должностей, званий и наград. Не заседал в президиумах съездов и собраний. Он умирал от голода в блокадном Ленинграде - и выжил, может быть, благодаря тому, что бок о бок с ним на радио работали такие люди, как Ольга Берггольц, Михаил Зощенко. Чем он никогда не был обделен - это читательской любовью. Каждое издание Меттера, преодолев бесконечное множество рогаток, напором читательских заявок выходило тиражом 100-150 тысяч и уж во всяком случае...».

Зато Слепухин Ю. Г. сообщил, что написан роман о девочке, угнанной в Германию.

Меттер, по словам Блохи, мне сочувствовал и хотел меня толкать. Мое исчезновение показалось ему странным.

Но мог ли я оценить такое в 1986м?! Не верю.

 

Февраль

 

2 Комар порхает вовсю.

«Близость весны» отсылаем Романовой. Кстати, ее фото на сайте Эвелины просто хорошее.

 

Что нашел о редакторе «Невы»?

 

«Портрет петербургского писателя. Самуил Лурье:

«Есть вещи, которые я ненавижу - это цензура и госбезопасность. Вот всю жизнь, сколько живу, столько и ненавижу...».

Писатель, эссеист, родился в 1942 году, всю жизнь прожил в Петербурге.

 

Автор романа «Литератор Писарев», сборников эссе «Толкование судьбы», «Разговоры в пользу мертвых» и множества статей, преимущественно о писателях».

 

«Вот он, парадокс Чернышевского: есть совесть ума и для своего собственного самосохранения. В сущности, из чистого эгоизма, из циничного, если угодно, расчета, он вынужден эту интеллектуальную совесть ублаготворять, т. е. высказывать ее требования даже с опасностью для черепной коробки. Ум себе дороже. Но что же делать, если случайность рождения забросила тебя в историческое прошлое, лет на триста или на тысячу назад, в империю, населенную несчастными злыми дикарями...».

 

Такое вот.

Как пример, привожу эту «литературу», потому что пока что она внове.

Он был со мной очень любезен. Сын Арона Лурье, очень известного.

 

3 Игорь Миркурбанов записался в клуб моих горячих поклонников после Комара и Нестьевой.

Меня поражает, что люди видят в моей прозе совсем не то, что я.

Я-то ничего в ней не вижу!

Так что усваивать мнения чужих людей на себя самого – это тоже работа. Он говорил о человечности, о гуманизме, об отношении к человеку – и мне это понравилось.

Игорь высказал непрямо мою мысль, что в прозе я воссоздаю то, чего мне так не хватает в реальной жизни.

 

5 При переделке «Из бездны» резко поворачиваю к правде: все имена, поскольку повесть автобиографическая, будут подлинными.

 

Достижение: в новый файл «Багатели» перенес статью 1981 года в «Лужскую правду».

Мечтал стать корреспондентом!

 

7 Что же, однако, нового? «Раскаянье Жуана» почти закончено, а вот дневники совершенно непроходимы для сканера.

 

9 Вечер в городской библиотеке.

 

Портнова Нелли Абрамовна бросилась меня критиковать – и большое ей спасибо: вечер получился интересным.

Встреча ​​ дала не так много, как я ждал: из-за ужасной погоды приехало тролько шесть человек.

 

Самое большое достижение для меня – умение работать на компьютере.

 

10 Деррида «О почтовой открытке».

 

У Гринберга выступила в качестве литературоведов одна слишком «интересная» пара.

Сначала ​​ - Каганская Майя. Эта особа прямо как-то заявила, что Маяковского надо отдать под суд.

Когда еённый супружник Зеев (Владимир) Бар-Селла брякнул, что Лермонтов был необразован и даже чуждался образованных людей, мы все сжали кулаки.

- Сволочь! – это слово живо ожило в наших душах.

Этот Селла - спец по «Тихому Дону! ​​ 

Звался прежде ​​ Назаров, но вот стал «владельцем горы».  ​​​​ 

С чего бы это? Не потому ли, что рано, еще в 70-ые, переехал?

Получилось не литературоведение, но паралитературоведение.

Это спец по Шолохову:  ​​​​ изругал писателя ругательски, доказывая, что это не он написал «Тихий Дон».

Каганская ​​ и Бар-Селла прекрасно представлены в интернете.

 

Мы просто поразились, как много сайтов! Ужасно. Неужели и я стал бы таким?! Ведь и я рвался в литературоведы! Тоже сводил бы с кем-нибудь счеты. Конечно, теперь в шутку зову себя «Бар Ганом», повелителем сада.

Барганчик этакой!

 

После такого вечера поехал к Мише П-ку, а от него – к СаДу.

 

12 Окончательно укрепился в решении не заводить интернета. Пока Олег не кончит школу. Я скачал, что надо, пробегаюсь с интересом, но впускать в это сына не хочу.

«Раскаянье» готово! Одной пьесой больше.

 

14 Теперь в работе 22 рассказа, причем «Саша» - самый серьезный.

 

Весь день с Блохой разбираем новые варианты «Раскаянья». Она предлагает назвать «Золушка и Жуан».

 

15 Доведена до ума пьеса. «Дон Жуан и Золушка». Водевиль. Теперь перевод Целана; прочее просто не несу на сканер.

 

17 Выписаны адреса книжных магазинов.

 

«Близость весны» объявлена на общем сайте.

 

Читаю книгу Зоара: самое интересное по каббале. Пока идея такая: мой герой приближен к АРИ. Его дар разгорается из изучения священных книг.

Я уже перенес материал из «Саши» в «Скитания»; отдам мой материал.

Как-никак, Ари-то – современный, он обречен скитаться. Если СаД не даст на пьесу своего лирического материала (дневники), придется писать с себя.

Kubon und Sagner продал четыре экземпляра моего «Писаки»!

Разошлись к январю за два месяца.

 

18 Позвонил Франсуазе Том (ул. Декарта в ​​ Париже) и в магазин «L'AGE D'HOMME. Эпоха человека».

 

Ее емеля на слух – неподъемен, ничего не понять - и уже сама Франсуаза обещала написать мне.

 

Вчера Лена Толстая приятно поразила: ее доклад о Толстом был очень содержательным, а вместе с тем легким. Странно и приятно, что научность может облекаться в столь привлекательные формы.

Ейный супружник уже не столь научен, но, скорее, остроумен. При его больших знаниях рамок науки ему мало, он норовит высказать нечто спорное, сомнительное. Может, потому, что не так уж и уверен в себе и в особой значимости своих литературоведческих знаний.

Или это подыгрывание новому поколению, уже равнодушному к строгим изысканиям?

Неприятно в любом случае.

 

Вечером Лидия Мих-на Лотман сообщила, что Евгения Щеглова написала на меня критическую хорошую статью, которую постарается пристроить в один из питерских журналов.

 

19 Сделано даже три экземпляра «Золушки». Два для «Гешера», один везу в Москву.

 

Дать Аросевой?! ​​ Наст. Филипповна сделана для нее.

 

23 Дома. Не адрес ли госпожи Том?

Вот ​​ мой неотосланный ответ:

 

«Дорогая Франсуаза! Очень приятно услышать ваш голос. Я, наконец, нашел работу (экскурсовод) – и это позволило напечатать книгу, которую пошлю вам завтра. Посылаю вам письмо по «емеле» (e-mail) отсюда. Если вам нетрудно, напишите сюда: ведь это куда проще, чем написать почтовое письмо. Я приехал в гости к ​​ моему старому другу. Напишите ей, а она передаст. Сам я пока не имею интернета и электронной почты, поскольку сын в десятом классе ​​ - и я боюсь, это помешает учебе. Ганичев Гена».

 

Такое вот школьное письмо.

Думал, ответит – и тогда вместе почтим ​​ память Иды. Конечно, не ответила.

 

И совсем другой отклик – от Ани и Вовы: и поздравили с 50-летием, и признали во мне писателя. И что не поздравил их с Новым годом?! Получилось неловко. Первый раз письма были откровенные, всплыли все проблемы.

 

Они бросились поздравлять только после моей книги, после моей работы на КП.

 

24 Больше животного, больше моего – в книги, в пьесу. Именно это (больше автобиографичности!) ​​ помогает ощущать мое место в литературе. Надо оставаться собственным двигателем!

 

После книги Курицына взял «Семиотику» Лотмана – и облегченно вздохнул.

Но и «Постмодернизм» надо читать!

 

«Близость весны» переместил в «Книгу» (в файле уже за 200 стр.) и взялся за «Кристину».

Мое впечатление, и «Ложь», и этот рассказ можно прилично переписать: те чувства еще живы, и более того, они обрастают все более ясными подробностями. Если рассказ написан, образ уже не остывает во мне.

 

25  ​​ ​​​​ Посетил семинар Фатеевой Н. А. в Институте Языкознания; тема «Стереотипы». Попал на конец, но рад ужасно: включаюсь в Москву.

Как ее не любить?

 

Еще год-два – и нот-бук, Емеля и Интернет станут слишком неизбежными.

И все-таки не стоит преувеличивать их значение!

 

Резкий кризис в хайтеке и связан с переоценкой его возможностей. Можно думать и на бумаге, и на компьютере, - ведь ты все равно остаешься при себе.

 

Мое новое понимание дисциплины: чтение материалов к каббале.

 

Кто принес масс-культуру, а кто – компьютер? Одно породило другое, и – понеслись вместе.  ​​ ​​ ​​​​ 

 

Н А Фатеева чудесна в своем умении собирать тех, кто еще хочет думать.

После Сермановского семинара перекочевал в этот – разве не чудесно?

Хоть пиши «Мои семинарные странствия».

О Бунине было сказано много, но не было такого, что бы стоило запомнить. Просто приятно было посидеть.

 

26  ​​ ​​​​ Чудесная резенция Льва Анниньского на «Иисуса из Клазомен».

 

Конечно, я не мог о таком и мечтать.

Это для меня настоящий праздник.

Слово ​​ «успех» просто не подходит к тому, что я делаю.

 

Пренебрежительные ​​ мнения Гаврилова и Неверова – откуда они?

Они – античники, а не литераторы; этим все сказано.

 

Странно, что это еще более толкает в работу по каббале! Мнение чудо-критика говорит, что я так много работал не зря; значит, вкус к религии у меня есть.

 

27  ​​​​ Итак, мечта о семи дневниках воплощается потихоньку благодаря электронной революции. ​​ Итак, у меня будут: общий ​​ дневник, языковой дневник,

литературный ​​ дневник, музейный дневник, музыкальный дневник, дневник ​​ кино и театральный ​​ дневник.

Что ж, чудесно. Только б хватило сил.

 

28 ​​ Митурич подбивает под шесть листов! Немножко залезает в семь (4 страницы), так что он «корежит» текст, чтоб не платить мне за семь. ​​ То, что мне 50, не смущает ничуть.

 

Послал две книжки Лидии Михайловне Лотман. Ее дочь ​​ Блоха ​​ полетела в Европу на конференцию.

 

О. предложил все книги каббалы сначала перегонять в ворд: тогда они не корежат уже готового текста в «Саше».

 

Кажется, еще чуточку – и «Еще» раскроется. Певица возвращается к природе, к покою.

 

Март

 

2 Аня ​​ отсутствовала – и суббота прошла хорошо.

 

Опять разминулся с Олей Ильницкой ОИ, - но уже нет сил об этом жалеть.

 

Жажда читать о Чехове – и взялся за книгу Паперного (откуда и когда его «паперли»?).

Даже спор с автором книги дает много. Достать бы Ермилова! ​​ 

 

3 Происходящее с ОИ перестало быть моим. Когда потерял ее? Сам не заметил.

 

Первый раз новый материал разнес по дискетам. Optimisation.

 

Общий дневник ОД 1989 года еще не расчленен на темы. Время покажет, надо ли ограничиться одним дневником, или разрабатывать другие.

 

Одолел-таки Быкова: ​​ перенес мой диплом в сеть! Форматирование далось трудно.

Но у Олега поставлен очень хороший ворд – это и спасло. ​​ 

 

4 Сначала впадаю в «Сашу», а потом в «Еще». В «Саше» голые мысли перевожу в образы.

 

5  ​​ ​​ ​​​​ В «Кристине» нет ​​ места моим питерским знакомым. Мне нечего о них сказать, они не входят в меня, эти люди, они мне чужие: когда ушел Питер, ушли и они.

 

7  ​​​​ До того застопорился «50», что решаюсь на переделку материала. Родители замучались с дочерью, а она сама не понимает, что делает. Ком этих проблем.

 

В «Еще» захотелось сделать покрупнее Степана: чтоб он не выглядел ее придатком.

 

Солнце столь огромно, что трудно высидеть дома.

 

12 Позвонил Саша Д-дов – и я испугался: так мало написано пьесы. Что делать, если тут, в России, каббала – только изысканное, странное учение?! Хочется написать, а сил жить нет – и уже нет огня только писать в стол.

«И в чувствах есть своя математика. Она берет всю совокупность человеческих чувств и желаний, анализирует их, и каждому явлению, каждому оттенку чувства и постижения ставит в соответствие точную математическую формулу».

 

Чудесно читать такое, - но как из такого создать пьесу? Хуже всего, что мне очень трудно – во всем.

 

Забавно, что Либерман, светило, учитель Блохи, прочел «Писаку».

Он только и сказал:

- Затянуто.

Так мог бы сказать Саваоф!

Вот ее среда. Ее человеческая ситуация – очень трудная. Миша женится сходу, Саша висит в воздухе, безумствует папа.

 

Помню, 1990-ом С-й Бунт-ан, работник радиостанции «Эхо Москвы», сказал ​​ о моей прозе:

- Понурые скитания.

 

13 Вчера – Камю в «Плейадах», сегодня – «Белая гвардия» Булгакова.

Что до Камю, его перечитке помогает воспоминание об алжирке Шарлетт. Все алжирцы идеализируют свою родину, потому что ее не стало.

Оттуда не стало новостей.

 

Разбился самолет – несчастье национального масштаба.

 

Огромное желание перечитать всю русскую и любимую западную классику.

 

Вот и Макаренко вспомнили. По крайней мере, воспитывается историческое сознание. Это был романтик. Из тех, кого быстро выкосили.

 

14 Поздно вечером двинул рассказы. Вот почему нужен нот-бук: чтобы отвечать собственным порывам. Купил бы и в электричку, но, кажется, опасно.

 

17 Надо б писать пьесу, а пишется свой дневник. Этот материал тоже надо обрабатывать, иначе остановится все мое творчество.

Булгаков, Гоголь, Камю, Дюрас – пока перечитка идет бодро.

 

18  ​​ ​​​​ Электричка переполнена, мы ехали в давке, хоть, правду сказать, я легко стряхиваю с себя толпу: чтением.

 

Сегодня одолел «Портрет» Гоголя, и взялся за перечитку Alexis Юрсенар.

 

Сегодня я больше готов писать пьесу, чем вчера.

 

Моя биология делает круги. Каким чудом все-таки пишу? Да просто из интереса. Чтоб не скучно жилось. Уже нет ощущения, что – кто знает? – я гениален, - а просто желание изобретать, жить интересно, в работе, а не в маразме – это простое желание помогает писать. Иначе б реальность меня придушила!

 

19  ​​ ​​​​ И «Портрет» поразил, но меньше «Невского проспекта».

 

Гора моих дневников не уменьшается, так что с утра сажусь с ними бороться. Прежде всего, надо довести все дневники до 1996 года, а лишь потом двигаться дальше. Скорее всего, в ОД стоит оставлять и то, что попало туда случайно.

 

По ТКК умилил Дмитрий Пригов.

Я думаю, это серьезно: человек-перформанс. Вывернул свою жизнь в театр.

У Блока и других Серебряного Века этого не могло получиться: не то время.

Понадобились все ужасы товарища Сталина, невероятный 20 век, чтобы люди, вроде Пригова, признавались личностями и даже получали международное признание. Я принимаю это искусство, хоть такое низведение человека меня в глубине души оскорбляет. ​​ 

Вот пример его милой поэзии:

 

Есть метафизика в допросе

Вот, скажем, - наш Милицанер

А вот преступник, например

Их стол зеленый разделяет

А что же их объединяет? -

 

Объединяет их Закон

Над ними царствуя победу:

Не через стол ведут беседу -

Они ведут через закон

И в этот миг, как на иконе

Они не здесь - они в законе

 

Ирина К-а посоветовала сегодня не выходить на работу – и уже с раннего утра пишу дневники.

 

20 Дожить до немоты! Пока ​​ что уже сочиненные тексты сидят в моей голове. Пока я не отошел от них, не перенес их в компьютер.

 

Официальное начало войны.

 

21 В глубине души, я б не хотел, чтоб иракцев просто раздавили. Это несправедливо! Нельзя распространять свою цивилизованность силой.

 

Вчера взялся за «50» - и в ужасе отшатнулся: настолько далекий материал. Нет! Больше пары рассказов в душе не умещаются. Прочие – просто, как сон. Нужны силы, чтоб ты понял, что этот сон – твой, чтоб вернулся к его литературной обработке.

 

Зато «Еще» не идет, а летит!

Света просто хочет покоя. Вернуться к почерку, к мужу, к общепринятому. Ведь ее бунт неглубокий, она не протестует, а просто хочет жить интересно. Что ж!

 

23 Дневник стал серьезной работой, а иначе б с ним и не справился.

 

А что же тогда Quantity?

Eine ziemlich geordnete Quаntitaet. Вполне упорядоченное множество?

И это – тоже мое.

 

Оба дня меня мучили кошмары. Не очень долго, по обыкновению.

Дохожу до исступления, вдруг во мне что-то взрывается – и чувствую облегчение. Почему-то само нахождение среди людей уже сводит с ума. ​​ 

 

24 Стоит проследить, насколько важны женщины-призраки. Я помню, как мне нравилась литовская певица Гинте, - пока о ней ничего не знал. ​​ 

Как у Данте – Беатриче, как у Тургенева – Виардо, так и я искал женщину, о которой бы мог мечтать. Искал – и не нашел.

Почему мечта не воплотилась? Мне просто хорошо с женщинами, но они первые убивают мои порывы.

Они первые.

Мне остается лишь склониться пред их практичностью, их знанием жизни; мне уже некогда их, таких рациональных, любить.

 

Даже не верится, что возвращаюсь к пьесе. Жизнь кажется столь огромной, что надо б спешить жить, - а я пишу. По-человечески я оскорблен. Им, вишь ли, захотелось пьесу – и мне надо расстараться. Вроде приказа. К счастью, это насилие не вызывает ужаса.

 

26 Часть моих дневников (страниц 20) пропала у Блохи. ​​ Может, и не случайно: она против таких откровений. Но для меня главный герой моей жизни – само Время, Эпоха. Я пытаюсь схватить явления мира.

Кто-то украл?! Я в тревоге. По счастью, дома нашел второй экземпляр. Я обязан добить дневники!

 

27 Поражает в Гоголе сочетание слишком противоречивых качеств.

В Иерусалиме я ходил по его следам!

Рядом у Гроба Господня была его тень.

Как бы не уважал Вересаева?

 

«Гоголь в жизни» рассказывает много, но акценты старомодны: восходят к 19 веку.

 

28  ​​​​ Опять пересмотрел свои рассказы – и иные показались вымученными, ненужными. «Возрождать» оказывается нечего! Эти куски не только прожиты: они отжиты. Слишком красноречивое «от»!

 

Всего ближе «More tender. Еще нежнее»: Света предстает очень милой, запутавшейся в своих мыслях. Наконец, ей невыносима вся эта сложность жизни, она выходит замуж, чтобы спастись.

«Каббала» не стала рассказом, который бы вытеснил другие.

В «Дневниках» дошел до середины – и ясно, что эта работа продолжится.

 

Теперь моя жизнь расколота на две ясные части: две работы: литературная и музейная. Прежде я набирал, каждый день поглощая произведения искусства, - а теперь отдаю. Прежде спор с другими художниками был яростнее, очевиднее, а теперь я – то, что уже сложилось. Это данное, неоспоримое я требует только работы. Каждый день, всегда – только работы.

30 День преподобного Алексия, человека Божия.

 

Дневники заслонили всё! Такая интересная и неизбежная работа, что ее трудно с чем-то еще разделить.

 

Рассказ «Кристина» вовсе развалился. Вовсе! Ни певица Гинте, ни моя дочь не стали образами, что так необходимо для рассказа.

Может, и верно?

Новый опус назвал «Большие надежды на любовь». Он будет – если будет – о тех женских образах, что сопровождают мою жизнь. Похоже, что и его не будет!

 

«Надежды» уходят в «Гарбо», а куски «Из бездны» уходят в «Детство».

Лучше так!

 

31 ТКК (другие каналы реже) делают русскую культуру чем-то семейным, приятным, неотвратимым. Даже не чувствуешь привкуса жестокости, потому что она – от самой Истории: слишком уж естественна, абсолютно неизбежна.

 

Вчера – об А. К. Толстом. Его отношения с Миллер.

Вчера же – о Горьком. Об его неискренности. Моржовые усы.

Такие же циклы – об артистах. Дирижеры, режиссеры, все знаменитости предстают современниками; это слишком важно.

 

Апрель  ​​​​ 

 

2  ​​ ​​ ​​ ​​ ​​​​ Кабы не «L’Amant. Любовник» Duras, впору сойти с ума. ​​ Читая «Любовника» уже не по первому разу, я понял, откуда у меня такой интерес к сексуальным проблемам в литературе: я очень начитался и Дюрас, и Юрсенар.

 

В работе – опять Нина подставила каких-то дураков: ​​ эти ребята вдруг потребовали, чтоб я их повел в «подземный город Кремля»!

Это уже не в первый раз Нина так меня «подставляет». Впрочем, сначала провел двух шведских студентов; не просто хорошо, а чудесно!

Такой бальзам на душу – видеть нормальных людей.

Даже сфотографировали на прощанье (что очень редко).

 

Меня поражает (да нет, ранит), что Оля И демонстративно не звонила ни разу. ​​ Она не просто разбивает все приличия, но и доказала, что мы – не друзья.

 

4 Необходимость записок на летучих листках: тогда спешишь к компьютеру. Сохраняется почерк, а сама последовательность записей – тоже самопознание.

 

ОД  ​​​​ Общий дневник ​​ теперь не будет покидать ​​ квартиру. Кстати, кое-какие дамы покинули мой ОД, став только образами. ​​ Разве дневник призван фиксировать все, что со мной было? Зачем мне записывать то, что не помню? Фантазии оставить рассказам.

 

Уже знаю, что можно планировать на путешествие: добить уже напечатанный на машинке дневник, докончить «Еще нежнее».

 

5 Как ни поразительно, но с работой все получается: зарабатываю. Ближайшие за книгами цели – дубленка Люде (уже куплена) и починка ее зубов.

​​ 

6  ​​ ​​​​ Бусева о Кремле и «Тошнота». Сартр очень глубок, интересен, он препарирует легко и точно.

Ужас немоты сковывает меня. Я так много понимаю, но теперь не тороплюсь выплеснуть эмоции, ношу их в себе, пока они во что-то не оформятся.

 

Надо защищаться от информации, а не бросаться в нее. Чаще всего современные произведения искусства, прежде всего, информативны. Этот жалкий реализм не поднимается над реальностью.

 

Уже с 1992 года веду дневники по каждой дате, но при переносе на бумагу решил даты выбрасывать. Теперь думаю, что это глупо: теряется ритм времени.

 

7 Благовещение.

Наверно, этот праздник был бы менее мной ценим, не приложи к нему руку самые известные мэтры мирового искусства.

Живопись.

 

Вот моя судьба: молчание, забвение зримо затягивают меня. Уже не могу просто много писать как раньше, но все выверяю.

 

Отношения на работе свелись к дежурному противостоянию, уже ясно, что так работать естественней.

 

Задание ​​ Олегу по геометрии ​​ настолько сложное, что мы просто сдались. С одной стороны, он – не упорный ученик, но с другой, школьная программа составлена идиотами.

 

8 ИК позвонила вечером и посоветовала остаться дома. Так начальство заботится о моей литературной работе!

«Расписание» не меняю: по разным программам смотрю войну, смотрю и новости культуры по ТКК, печатаю дневники и рассказы (идет «Еще нежнее»).

 

Меня поражает, как быстро устаю от компьютера.

 

Может, и лучше, что с помощью Олега заархивировал мои рассказы. Технически несложная операция, но теперь для хранения моего литературного багажа не надо много дискет. ​​ 

 

А день-то нынче – божественный! Солнце играет.

 

9  ​​ ​​​​ Шоу Виктора Ерофеева «Апокриф» (ток-шоу с ограниченной ответственностью, как он сам пишет) стало неотразимым: он приглашает интересных людей.

Дискуссия ​​ об истории.

Все говорили кратко и умно, словно б Виктор выявил то лучшее, что есть в их душах. Аннинский тоже был.

Мне приятно идеализировать Виктора.

 

Нынешняя весна – это наступление сухости.

Снега все меньше, как обычно, но этой весной он освобождает мир зримо – и более всего увлекает эта зримость.

Чудесен сам ритм нарастающей сухости, этакое неотразимое crescendo.

 

10 Те силы, что уходили на писание дневников, теперь нужны реальной работе: я говорю живым людям, гляжу в их глаза.

Бумага отступает, а чистый лист компьютера требует куда большей отдачи, чем прежде.

 

Сейчас ​​ – чувство самое неопределенное: очень устал после плохой ночи – и все равно, себя превозмогаю: ​​ обработка дневников: ​​ июнь 1992 года, ОД.

 

А что ночью? Нет, не похоть мучает меня, но страх: мироздание чудится просто чужим. Ждешь сна, зная: он опять принесет гармонию.

 

11 Тепло весны огромно.

Идешь по замерзшим лужам – и они оттаивают на глазах.

Вот ​​ все жарче и жарче – и уже приятно почувствовать себя в апреле.

 

«Еще», как ни странно, идет.

 

12 За вчерашний день ЛД вырос на семь страниц, а ОД уменьшился: то, что относится к ремеслу в 1986-1992, переношу в ЛД.

 

«Егоров» вместил в себя и «Надежды» (= «Образы женщин»), и иные наброски «Сюжетов». Странно, что этот сюжет о любви тоже бурно ​​ развивается (как и «Еще»).

 

Я во всем продолжаю себя юного – и эта бесконечность жизни чарует больше всего. ​​ 

Куда же я продолжусь?

Я – длюсь.

 

16 В пути. Москва.

 

Дадено на перевод: Ilona Schmuli «Sag, dass Jerusalem ist. Скажи, что это Иерусалим».

Эту работу подсунула Блоха в надежде, что мой немецкий соответствует этому уровню.

Ее установка:

- Такое должен переводить писатель. ​​ 

 

Но я – плохой переводчик. Да. Я люблю языки, но знаю их неглубоко: я ведь не жил достаточно много за границей.

Разве плохо, что ЛД и ОД стали сопоставимы по объему? Что уж такого может быть в моей «общественной» жизни, чтоб ставить ее выше литературы?!

 

17  ​​​​ Конференция по русскому языку в Фонде Культуры.

Я сделал было робкую попытку послушать доклады, но они понеслись без регламента - ​​ и пришлось эту затею оставить.

Что со мной?

Может, с возрастом мое воодушевление теряет литературный характер, и мне хорошо просто оттого, что живу, а не от литературы?!

 

Строчки в голове, но когда их несешь на бумагу, остается только призрак. Поток жизни иногда, чудится, останавливает мою способность писать.

 

18  ​​​​ Вот, Ольга дает: едет в огромный круиз по Европе на автобусе!

При ее здоровье это полное безумие.

 

«Мастера кошмаров» стоило б более пересечь с «Шинелью». Насколько это серьезно?!

Башмачкина стоит вытаскивать?!

Развить, что он был женат на идеи шинели.

 

Поразительный день: звонок Аннинскому: в «Дружбе Народов»  ​​​​ напечатана ​​ его статья к ​​ моему «Иисусу».

Может, и к ​​ моему ​​ «Дон Жуану» он напишет предисловие?

 

Ношусь по Москве – журнала в продаже ​​ не найти! Наконец, в ночи приходим в редакцию и покупаем три экземпляра. Так мой «Жуанчик» ищет своего воплощения!

 

20 Питер.

 

Узнаю, что статья Щегловой обо мне выйдет где-то в июне и – в «Неве»!! Вот уж чудеса так чудеса.

 

А сам журнал?

Самуил Лурье больше не является редактором журнала. Помещение редакции ремонтируется, так что я с трудом прошел по лестнице.

 

А магазины?

Что ОГИ, что Академ-проект – сволочи: не хотят платить даже эти жалкие копейки. Протестовать смешно.

 

В чтение Булгакова погружаешься, как в море.

И Гете – такое любимое море, но стихия Булгакова, этого русского киевлянина слишком многое задевает во мне.

 

Как нравится Москва! Уже и не представить себя живущим в Питере. Подлинность именно в самой фантастике.

 

21 Вот так озадачили: без ИНН ты не можешь ничего сдавать на продажу.

Даже и жить не имеешь права!

Именной налоговый номер. Что ж, иметь его стало рутиной, которую я просмотрел. Тем мне хуже. Пусть экземпляры «Гомо» лежат до осени.

 

В «Лавке» ушло 4, а в Академ-проекте – 3. Не так уж и плохо. Я ставлю 30 рб., но в АП гонят за 50, в «Старом свете» за 38, в Лавке за 42, а в Доме Книги мне предложили поставить 25, потому что у них надбавка 85%! С 25 будет 50. Спасибо, господа.

 

22  ​​ ​​​​ Женщина за туалетным столиком: превращение Маргариты в ведьму.

 

24 М. Чудакова. Жизнеописание М. Булгакова. М., 1988

 

Бурсов. Личность Достоевского. Сов. Пис., 1979.

 

Может, и мои дневники станут такими вот романами-исследованиями о самом себе?

 

Многие ​​ исследователи обвиняют Булгакова именно в том, что по концепции «Мастера» компромисс, договор с нечистой силой возможен, что Сталин ассоциировался именно с Воландом.

Мы много говорим именно о М. А., потому что именно в 1926 он почувствовал крылья судьбы. Как это меняет душу! Что бы я сейчас скитался по Парижу?!

 

26 День отъезда.

 

Хозяйка снизу пришла с разоблачительной речью, но Блоха не растерялась. Не платить же ей самой за свою сестру Любу, которая предпочитает жить в Париже?!

Блоха – друг, но может жить только на пределе; иное существование ей просто неизвестно.

Если она входит в вагон метро, то ее обязательно прищемит. Обязательно растянется, если есть лед.

Дверь непременно не закроет, как и все прочие ее родственники.

Сколько раз ее маму грабили именно поэтому.

Люди из другой эпохи.

Бесполезно перевоспитывать.

 

Это – ужас правильности.

Ужас людей, оказавшихся не в своей эпохе.

Они живут на грани исчезновения, но я не хотел бы разделять этой обреченности.

За что?

Не ​​ хочу.

 

27 Дома.

 

29 Эти два дня приходил в себя. Все-таки, путешествие – всегда потрясение.

 

Первый рабочий день, и жалею, что не удалось поговорить на языке.

 

Долго в пути сидел наедине с «Еще нежнее». Хорошо чувствовать, что рассказ спеет.

 

Церковь Знамения Божьей матери в Переяславской слободе. Забрел в эти места Жана, потому что посещал «связную»: ужасно бестолковую Инну А.

Вместо адреса она говорила уклончиво «Вы найдете». Я и на самом деле нашел, но с трудом: учреждение Гринберга, запустившего проект Целана, давшего работу толпе литераторов, находится на самом отшибе.

Вручил ей материал для переводчицы Баксаковой и скрылся.

 

Зато зашел в Знамение (теперь эта церковь открыта) и вспомнил всю нашу дружбу с Бержезом. Я столько надежд возлагал на это литературное знакомство! Иногда казалось, мы друзья навсегда. Я сам разрушил наши отношения именно отсутствием в них рационального зерна. Теперь я именно так общаюсь с людьми; потому мне так легко.

 

Только сейчас (17. 00) закончил обработку материалов путешествия.

«Еще» и «Юность» (или «50») идут хорошо.

 

Вот такая постоянная лошадиная работа и создала мою среду. И какая еще может быть среда?!

 

Дуня Смирнова и Таня Толстая пригласили Аннинского – и я смотрел, открыв рот. Для него тоже слишком важна прочувствованность и самобытность, и глубина концепции; поэтому поддержал и моего «Иисуса».

Дуня, та делает, что хочет. Захочет – и закручинится.

А Таня, та всегда в броне фактов.

Это и путают с цинизмом! Она приятна, когда ей противоречат, когда она чувствует, что собеседник умнее ее. А Дуняша, та, бедная, все пытается вывезти разговор на концепции.

 

Не верю, что усилия Блохи ввести меня в большую культуру так уж плохи.

Она верит, сделаю и перевод, и пьесу, и еще горы сверну.

Да здравствует стремление!

Постараюсь ее не подвести. А все равно, все силы идут на мои же рассказы; на прочее – по остаточному принципу.

 

30 И что?! В метро пошел материал к «Ваш путь в искусство»; этот памфлет так и не отпускает меня. ​​ 

 

Май

 

3  ​​ ​​​​ В «Еще» всплыл друг Светы Саша. Иначе все ее записки становятся странными, абстрактными. Они повисают в воздухе. Теперь хочу переплести записки с реальной жизнью, показать всю тщету ее поисков «литературности». Приятно, что получается писать и без компьютера, просто по распечатке.

 

4 Было бы безумием печатать «Жуана» сейчас. Перечел этот памфлет и ужаснулся его непристойности. Чего доброго, испортишь со всеми отношения!

И Митурич меня настораживает.

 

Очередное скотство соседей. Только не отвечать насилием на насилие! Только не отвечать на скотство скотством. Истра – это школа ненависти. Она была, эта жгучая ненависть против меня и в Луге, и в Питере, но там ей не хватало концентрации, я еще не очень понимал, почему мне больно.

Так моя жизнь постоянно сворачивает на роман Достоевского, живу от взрыва до взрыва. В реальной жизни не вырваться из поэтики Достоевского!

 

5 Ольга Романова ОР сообщила, что 17-го в галерею «Эль», скорее всего, принесет ​​ номера «У» и, конечно, мои фото (где-то 23).

Я очень боюсь за мои любимые фото. Что за предубеждение? Почему техника не помогает? Нет ателье, где бы можно было эти фото сделать в альбом и на дискету. Неужели и тут получится?

 

ОР сказала, что мой ДЖ не может быть напечатан на ее сайте: объем ограничен.

Она тоже в шоке, что ОИ решилась ехать в Европу на автобусах да еще тайком, никому ничего не сказав. ОИ со всеми ведет себя по-ребячьи, если не глупо, так что нажила себе кучу врагов. И меня – напугала: не люблю непредсказуемых людей.

Саша Пал-к читает только электронную литературу: скачивает оттуда!

​​ 

Блоха сообщила, что мой набросок пьесы все же снимает с меня вину, пусть и мнимую.

 

6 «Маркиз в тюрьме» – вот что пошло!

Как сказал Камю в «Восставшем»:  ​​​​ «Победил Онан». Забавно чувствовать эту мощную традицию и входить в нее. Работать в маске! Этому стоит учиться.

 

7 Удивительная передача по ТКК:  ​​​​ «Мастер» В. Я. Лакшина о Булгакове.

ТКК просвещает отменно.

 

Кабы не было в моей жизни этой ожесточенной ежедневной борьбы! Как это передать? Превратить дневник в бесконечный список низостей и проклятий по их поводу?! А ведь это вся моя жизнь в Истре. И не только я, все живут именно так.

 

8 И все равно общий дневник не оставляю (сейчас июль 1992). Все равно, эта работа необходима – и чтоб освободить квартиру, и чтоб войти в жанр. И на самом деле, дневники все больше похожи на книгу, которую можно издать.

 

Уже сделан Люде подарок (100 д. для авгувстовской поездки в Крым), а подарок Олегу будет осенью: новый монитор.

 

Какая ветряная весна! Из окна видно, что верхушки деревьев сильно раскачивает ветер.

 

9  ​​ ​​​​ Чудесна все-таки эта первая, робкая трава, в которой уже можно спрятаться от пронизывающего ветра. Под таким ветром я напрасно изнежен, мне не нравится, что я такой белый, такой слабый: слабее стебельков. Может, и я сам поднимусь вместе с этой травой?

Возьму да и зазеленею – и стану зеленым, клейким листочком, чтоб понравиться Федору Михайловичу.

 

Видно, что Шмёли пишет с большой гордостью, хоть известно, что в конце жизни Целана мучили кошмары.

 

11 Да что ужасы! Написал «Утку», а больше материал на это не идет. Наверно, еще выжму из ужаса много, но не сейчас: всё-то прет лирика.

 

Идет вовсю «Сад в тюрьме». Просто до неприличия. Поднимаю очень сложные темы, зато сколько в них самопознания!

Вчера зашел в музей Белого. Из подлинного только чемоданы да рисунки, да кой-какие книги.

 

Дома у Ани взялся читать Süskind’а. «Парфюмер» не нравится, хоть и отдаешь должное такому разухабистому барокко. ​​ 

 

А так оба дня с увлечением читал «La Nausée. Тошнота». Чудесен Сартр во всех своих изгибах.

 

Вспоминаю «Две-три вещи» Годара: то же странное, приближенное к реальности повествование: как бы ничего не происходит – и надо рассмотреть смысл за мельтешением реальности.

 

А что в «Еще»? И Саша, и Вика против брака Светы, но она очень упрямо. Решила остепениться – и все тут.

 

12 Я в своем упорстве, достойном, возможно, лучшего применения, сражаюсь с ОД.

Из напечатанного на машинке осталось всего 30 страниц, а потом опять – тучи листков.

К путешествию в октябре это должно быть перепечатано.

 

Посмотрел «Сада»: чуть не две страницы. Мне не нравится тематика, но избежать ее невозможно: это значило б закопать мое знание французской литературы. Может, это хорошо, что несу новую традицию родной словесности?

 

15  ​​ ​​​​ Основание Питера, но и Пятидесятница.

Столь важные даты в один день!

 

16 «Сад» - это маска. Учу себя работать в маске. Или этот дар – врожденный? Кажется, я во всех своих рассказах – в маске. Впрочем, как и каждый писатель.

 

Перечитываю Бюхнера. В сущности, литература не может быть выше в своих проявлениях: тут всё искренне и кратко, все на века, но при этом порыв юности, ее трепетание, ее боль. Выяснить качества своей маски!

 

В обработке Общего Дневника дошел до 82 стр. Движется. Трепещу от одной мысли, что придется описывать два огромных путешествия: в Прагу и в Турцию. Они напечатаны на бумаге скупо, конспективно, словно б я боялся сказать больше, словно б страх быть понятым мучил меня. Буду сражаться за адекватность. Буду.

 

Жаль, надо полюбовницу Целана переводить. Впрочем, что я так?! Это милая бабуля и живет в Иерусалиме.

Тянет на литературу ​​ о Кремле! Читаю с огромным интересом, ведь качество собственных экскурсий совсем не удовлетворяет. Как вырваться из этого недовольства? Просто готовиться лучше.

 

Не могу читать Евангелие, не веря до конца. Теперь естественней на итальянском читать Данте, а не Новый Завет.

 

ОИ вернулась радостная из круиза по Европе.

 

Взял да и сварганил для Балла биографию: для Союза Писателей.

И вдруг вижу Troyas живьем на ТКК!

Тот самый, что так хорошо написал о Бодлере.

Без предупреждения, что именно он; в программе «Парижский журнал».

 

Анри объявил, что Дантес и Натали пылали взаимной страстью.

 

18  ​​ ​​​​ Моя вторая книга «Иисус» - у меня в руках, она – зеленая. Цвет травы.

Помнится, Митурич обещал черную, но зеленая – о, чудо! – мне нравится больше. У него необычайный шарм, он один несет ощущение среды, поэтому его видеть приятно.

 

Митурич несет ощущение огромности среды, хоть я в нем и не уверен.

В нем одном так много от мечты об этой среде.

А что на самом деле?

 

Дал стихи Эйхендорфа и Лилиенкрона! Хоть и готический, читаю с восторгом.

 

Дар Аннинского – убеждать других. В одном названии статьи ​​ о моем романе ​​ «Радость свободного страдания» он очень много сказал обо мне. Чудится, он так много понял во мне – авторе, что хватит на постижение всей моей оставшейся жизни. Какой редкий дар!

 

Завтра праздник: ​​ Воспоминание о явлении на небе Креста Господня в Иерусалиме: 351 год. ​​ 

Как естественно, что именно его увидел мой Генрих на небе, когда пришел в себя!

21 Вчерашний день был переполнен немотой, я почувствовал, что теряю и радость, и смысл жизни. И что? ​​ Примириться с этим невозможно, я опять в кризисе, опять в одиночку ищу из него выход.

 

Вчера Блоха позвонила прямо моей жене и с радостью объявила, что могу приехать. От злости и ужаса едва не нагрубил ей. Нет, она не будет ангелом – хранителем, она будет требовать своего, и – это приведет к нашему разрыву. Люди грубы, но ее идиотство особенно ранит. Как она не понимает, что мы – друзья, что выше семьи и жены она все равно не будет?

В какие-то моменты мир, этот оборотень, вдруг являет свой дьявольский лик – и творю, чтоб не сойти с ума, а не просто творю.

 

22  ​​​​ Вроде, сдвигается с мертвой точки «Молитва»: герой приближается ко мне. Я переделал всех его героев в тех, что уже знаю по НИМу.

 

Постепенно мир икон раскрывается мне – и надо ли говорить, как это чудесно?

Сегодня с упоением рассказывал о «Богоявлении».

Уж на что я грешник, а прикосновение к высокому спасает. Поэтому и не замечаешь интриги, неприятности, прямое скотство.

Что ж! ​​ третьего не дано. ​​ Tertium non datum.

 

Литературные посиделки в «Апокрифе».

Виктор Ерофеев заставляет ужас выглядеть прилично.

Даже Кулик, что и какал на вернисажах, и прятался в женский чулок, пострижен коротко и вещает приятно. Социальная игра, прирученные бестии. ​​ 

 

Хорошо двинул «Еще». Все-таки, чутье мной еще не потеряно: чувствую, когда материал доходит до точки кристаллизации – и тогда пишу. А вымучивать не хочу: мне никто рассказ не заказал.

 

25 «Cien anos de soledad. Сто лет одиночества» идут хорошо. Раскроил сразу с десяток слишком важных для меня книг, чтоб поднять языки.

Разрезал, чтоб читать в поезде.

Ибо много езжу.

Тут и Маркос, и Данте, и итальянская библия.

 

Мой рассказа «Как я люблю» попал на сайд геев!!

Спасибо большое, гады.

Рядом с рассказам – рекомендация, как и какой мазью пользоваться, чтобы избежать трещин в попе.

Да, травматизм в такой любви неизбежен.

 

И Битов, и Вознесенский, наши асы, совершенно больны, их видеть – хочется заплакать.

 

Прочел рассказ Битова в «Октябре» - и стало приятно: так умно, интересно, тонко написано.

 

Блохашка нагнала страху: я мог бы съездить в очередную творческую командировку в Град, - но не могу: так много предо мной задач.

Неужели все смогу, что должен сделать?

 

Аню очень впечатлил Анненский! Он научил ее ​​ видеть – и кого? Меня! И кто, кроме него?

 

26 А Балла нет дома. Сам же сказал позвонить через неделю. Необязательность всех и вся – непременная черта нашей жизни.

 

В типографиях застряли и «Иисус», и «У».

Пишу с удовольствием, но теперь не знаю, насколько ценно все, что делаю. Раньше был более высокого мнения о самом себе.

 

Самый жаркий в моей жизни май всех застал врасплох: еще в апреле стоял жуткий холод.

 

Моя экскурсоводческая работа: поставить ее внутрь творчества.

Я сам избегаю перегруза, ведь работа не в радость ​​ себя не оправдывает. Удивительно, что хоть что-то получается в литературе, ведь я себя не насиловал: я просто жил, как умел. И теперь пишу, как бог на душу положит, и иначе писать не умею.

 

28 «Удостоил», что называется, двух любимых авторов: «Рассказы» По и Джойса, а еще и «Портрет» Джойса. Разодрал две столь ценные для меня книги!

А иначе так и не буду их читать столько, сколько хочу. Разодрал итальянскую библию и - читаю с упоением! Такой вот варвар.

Жажда просвещения!

Эти ​​ книги не просто читаются, но усваиваются с любовью.

 

29  ​​ ​​​​ С упоением читал в электричке «Мертвеца» Джойса.

Дома решительно творчески разодрал «Человека без свойств» и стихи Лорки. Подклеил на читку. Только так! А то самые любимые книги лежат нетронутыми подолгу.

 

Ух, как шарахнул хлад! Да еще с дождем, да еще с обещанием совсем уж холода.

Такой неровный климат. При советской власти мы жили словно б в былинное время: нас разучивали думать о себе, - а теперь мир прост и прям. И я б не сказал, что он более жесток, чем раньше.

 

В ОД пишу о конце марта 1993.

Удастся передать все эти треволнения и кошмары пути в Европу?

Во «Множестве» ​​ ВУМ ​​ только бегло коснулся их: тут я – только персонаж.

 

30 Нет сил переводить Целана, хоть сам процесс работы нравится. ​​ Блоха переоценивает мои силы: мне все равно не перевести на необходимом уровне.

Чисто еврейское мне неприятное, как и чисто русское; обожаю только сливки культуры, людьми какой бы национальности они ни были созданы.

Разве Балл для меня – еврейский писатель?! Нет, русский.

 

Отсутствие работы, физической усталости разрушает скорее, чем этот изнуряющий труд носиться по Красной площади.

 

Неожиданно на пару с сыном настроили холодильник – и стало так хорошо!

 

Июнь

 

1  ​​ ​​​​ Период немоты. Столько открытий в реальной жизни (сам набираю экскурсии!), а рассказы молчат. Я ничего плохого в этой немоте не вижу: есть жизнь – и ей надо покориться.

 

2 ​​ Теперь любимые книги всегда со мной. Преодолевать себя могу только отчасти, и, тем не менее, довожу перевод Шмуели до ума.

 

Огромные вставки в дневниках о Праге в мое сорокалетие. Все отдалились и предстали персонажами. И я сам – тоже. Уже ясно, что и в этих скитаниях нельзя разделять дневники: все оставляю в общем, – ведь и тогда все шло комом.

 

4  ​​​​ «Este es el gran invento de nuestro tiempo. Это большое изобретение нашего времени».

Так кончается первая глава «Сто лет одиночества» Маркеса.

 

Более полноценно переводить текст о Целане мне мешают страхи, связанные со всем, что окружает Блоху: слишком много чужого, не моего навсегда.

 

5 Немота, потому что слишком многое меняется во мне: моя жизнь переполнена жестокой социальной борьбой – и ее смысл стоит попытаться передать в рассказах.

 

Как записывать реальность? Ведь чисто внешне это набор низостей. Ближе всего к этому «Молитва».

Ситуации у гидов можно ли смоделировать для учителей?

 

Кончаю читать сразу три книги в оригиналах: «Шум и ярость», «Тошнота», «Смерть в Риме».

 

6 День рождения Пушкина.

Пастернак:

 

- Пушкин должен был жениться на всем последующем пушкиноведении, но он предпочел Гончарову.

 

По телеиронии ТКК показал лучшие передачи о поэте слишком рано – и я хотя бы увидел Любимова. Разве не странно, что вечер на ТВ отдан бездумной толпе даже на ТТК?

 

7 День Предтечи.

Вера предстает большой, близкой семьей, и этот Иоанн – один из самых близких. Все еще люблю из образов, а не из текстов.

 

Я заболел! Как это здорово: давно пора устроить себе творческий отпуск.

 

Дошел до конца путешествия в Прагу. Точка. Стоит тут остановиться.

 

Вокруг ТВС шум не стихает. Все акции – в руках у Дерибаско. Кто этот миллионер? Сумеет он договориться с Киселевым?

Да и зачем ему ​​ «договариваться»?

Вытурит, да и все.

 

Люда осуждает мою строгость в отношениях с Олегом, но на самом деле я просто за корректность.

Я – такой же, как все: все не покупают детям Интернет, все не приглашают друзей в квартиры, все очень рано знакомят с социальными проблемами.

 

8  ​​ ​​​​ Сто лет со дня рождения Маргерит Юрсенар.

 

Пусть мои новые, уже социальные кошмары станут частью рассказов; это и будет шаг вперед. Сначала рассказ набрасывается вообще, когда я вовсе не знаю, чего хочу, но потом сую подошедший, собранный материал в горнило автобиографичности.

 

В обработке ОД дошел до сотой страницы, так что скоро возьмусь за уничтожение тонн бумаги. Уже готовый ОД шагнул на двухсотую страницу. Это хорошо: дом освобождается.

 

Не все цитаты на иностранном равноценны! Зачем переносить то, что не в оригинале?!

 

В «Молитве» стал выражать прямо мой опыт работы среди коллег. Как высказать это постоянное ощущение низкопробной войны, когда в ход идет все, когда необходимо изругать других, чтоб возвыситься самому?

Меня поражает, как многие уверены в моих низких качествах.

Вал-на С-вна так и сказала:

- Я еще не видела столь жадного человека, как вы.

Мне чудится, ей приятно меня лишний раз унизить, а ей кажется, я не удовлетворяю ее требованиям.

По правилам нашей жестокой игры я не могу прямо сказать ей:

- Кто вы такая? Что вы о себе думаете?

 

​​ 9 Сколько глупостей и повторений в ОД, напечатанном на машинке! Понятно, почему не знал, что с ним делать.

 

На филфаке зашел на романскую кафедру и спросил, работает ли мой преподаватель французского языка ​​ Максимова. В Интернете ее тоже нет, что, конечно, плохой знак. Нет, я тщательно перерабатываю, исследую свое прошлое.

 

На Герценберга материала тоже не нашел. Поразительно, что такие светила не заботятся о памяти о себе, а борзописцы, вроде Димитрина, создают себе роскошные файлы. Он и Катерли просто поразили наглостью файлов. Просто гении! Да не гении вы, а засранцы! Наглые засранцы.

 

Лесбиянушка ты моя!

Сказал просто так, а на самом деле, верно, помянул Юрсенар.

 

Довел и Лит Дн почти до 1994. Хорошо.

Теперь материал Общ Дн переношу целиком в ЛД, а там просто стираю.

 

И еще один вызов: Балл слишком не торопится исполнять свое обещание ввести меня за рога в СП, сие достойное стойло. Клянусь смирно жевать сено!

Так и ОИ: сначала обещала стать всем: другом, любовницей, матерью, - но никем не стала, ни во что не воплотилась, прошла стороной, поразив всех нас своей отчужденностью и причудами вкуса. Мы все слишком много обещаем друг другу!

 

Пока Юра с ней возился, пока она жаловалась, что он ее «использует», она хотя бы была социабельна!

Тогда ​​ она входила в наше общество, она не казалась странной. Но вот нет ее вампира – нет и ее самой! Значит, он не просто был рядом, а работал с ней.

10 Хорошо идет нарезанная литература: сегодня «Человек без свойств», итальянский Новый Завет, путеводитель на английском.

 

Дневники – это тоже часть моей дисциплины, - а что же, кроме нее, поможет работать? Ведь работать на самом деле тяжело.

 

Очень трудно было уснуть ночью. Это так странно, но после болезни мучает именно избыток сил, именно он.

 

Все-таки, усеченные дневники за большие путешествия ввел и в ЛД. Это необходимо, ведь иначе раздувается ОД.

Стал смотреть путешествия в ОД – и ничего не могу выбросить: факты жизни и искусства слишком перемешаны, надо так их и оставить. Нельзя, чтоб стиль дневников раскачивался.

 

И опять - мысли о собственных костях! Под Парижем многие гробы в бывших могилах – и это нормально.

Так и Тарковский попал в могилу бывшей фрейлины.

С другой стороны, истринское кладбище ​​ явно цивилизовалось благодаря новому начальству.

 

После болезни в работу – и трудно найти равновесие: тошнота.

 

11 Ужас существования – в строчки. Такой, почти советский лозунг. Вчера не мог прийти в себя, жизнь предстала ужасной каторгой, а сегодня уже легче.

Хоть КП закрыта, водили по центру. Что же изменила работа в моей жизни?

 

Читаю никак не меньше трех часов в день в метро и электричке. Другое дело, что усталость от любимого дела сделала спокойнее: лучше питаюсь, сплю спокойней. Поразительно, что я – жаворонок и что сплю немного. Все свои качества до работы я знал только в целом, вообще.

 

Может, эта жизнь слишком быстра, слишком тяжела для меня? Да не думаю. Надо очень рассердиться на коллег, чтоб о них писать. Проблема как раз в том, что они – нормальные, обыкновенные, и многое житейское знают лучше меня.

 

12 День России.

 

Этот день все больше ассоциируется с праздником, но это не мешает работать уже с утра.

 

14.15: кончил обработку напечатанных дневников. Сразу разворошил все кипы дневников в листках и нашел продолжение.

 

Странно, что эти полгода работы совсем незаметны; я даже никому не смею сказать, что я работал.

 

13 Ужасное состояние с утра. Совсем и ничем не оправданое: вчера закончил большую работу. В этом деструктивном состоянии что-то юношеское, вечное: ты бросаешь вызов всему своему существовании.

 

Это состояние – в «Юность»: именно такие приступы готовы разрушить равновесие моего героя-театроведа.

 

15 День святой Троицы. Пятидесятница.

Факт ​​ крещения ​​ не изменил моей жизни, как я того хотел. Все надежды найти себя в церкви давно потеряны.

Я вижу эти праздники ​​ религиозные праздники образно. Работа развила ощущение именно иконной образности.

 

Когда увидел «У», пожалел, что не купил место во втором номере.

Бедная Ракитская долго его вымучивала, но получилось на самом деле хорошо. Тут и Люда, и Барсик, и я. Работа Оли Романовой очень хорошая: дизайн убеждает на самом деле. Особенно хорошо, что все мы как-то связаны, что получается какая–никакая, а среда.

 

Теперь понятно, что неадекватность ОИ связана просто с ее болезнью. Это беда, что она уходит из реальности на наших глазах, а мы не можем ее удержать.

«Зачем носить в магазины мои книги? Все равно не могу найти квитанции».

Просто безумие! Я увидел ее – и содрогнулся: мы оба увидели, как мы постарели с прошлой осени.

 

Вид больной: путешествие на автобусах по Европе ее едва не угробило. И как это не понимает одесский Костя?! ​​ Она предлагает совместные литературные вечера. Очень ей благодарен и за выступление на презентации «У».

 

Меня не было – и Ольга выдала спич обо мне. И не сказать, как это трогает! Уж не говоря о ее желании, чтоб я вступил в Союз Писателей.

Жаль, что она не может записать мой телефон, а потом его найти и позвонить мне, но зато она искренняя в своей беспорядочности.

 

Опять позвонил Баллу – и опять он меня тронул: такой умный, такой приятный, такой хороший! Говорю по телефону – и не наговориться: так сердечно.

 

Разве не забавно, что Саша Пал-к оценил мою книгу? Ему понравились «Чужой», «Мастер кошмаров» и «Весна в Москве». Вот оно, компьютерное поколение! Оно, правду сказать, не может не нравиться, хоть и завидовать тоже не могу.

 

Не странно ли, что уже 4 страницы «Сада» готовы? Мне кажется, его ужас растет из каких-то сложных, непонятных состояний.

 

Январь 1994 – тут работа над ОД. Наконец-то, «живые» страницы. Зримо освобождаюсь от моего прошлого.

 

16 ​​ Сегодня особый день – 16 июня. Столько событий вокруг меня, но я чувствую, что их значение мне невнятно, - потому что я сам выживаю. Борьба за существование так увлекла меня, что всё прочнее отошло на второй план.

 

Легче печатать дневники: материал сразу несешь в ​​ отдельный соответствующий дневник. А так все шло комом.

 

Приятное живое уничтожение горы дневников.

 

Сегодня мучает страх за Ольгу. За восемь месяцев, что мы не виделись, она внутренне стала очень слабой и более нервозной.

 

Прошло два дня – и я со страхом вспомнил ее состояние. Ее дом очень похож на бивуак. Социальность уходит от нее, у нее просто нет сил удержать свои связи, удержать их трепетность и мощь.

 

И все-таки чудо повторяется в мильонный раз: пишу «Еще». В какой-то момент нужна страстная сцена в жизни – и я ее делаю. А в прежних рассказ герои были готовы утонуть в размышлениях. Это было ошибкой.

И все-таки мой тип: больше мыслей, чем событий. Полнота Светы – и в ее внешних проявлениях, и в ее мыслях. Надо найти верное сочетание столь разных вещей.

 

18 Возможно, это конец моих отношений с С. В. Митуричем, хоть мне очень нравится его дизайнерское оформление.

Он издал 500 экземпляров «Иисуса», хоть перед этим сказал, что издаст тысячу.

Он взял 1,800 д. – и себестоимость получается ужасной: 3,6 д. за экземпляр.

Я не сумасшедший, чтоб печатать с такой себестоимостью! Мне почему-то так тягостно все, что связано со средой.

Вот его жена пригласила меня на День рождения, а я не хочу. Пойти к предателю!

Я хочу покоя, мне страшны тусовки. Может, по своей интеллигентской распущенности он еще и обманул меня!

 

«Востроносая курва» - это Демокл о жене Квинта.

Люде понравилось.

Как приятно, что кто-то воспринимает твоих героев!

Она говорит:

- Читать мужа – это очень приятно.

 

19 Последний раз с ​​ Блохой было очень больно за ее глупость: сделала прическу девочки-дурочки, вместо евро привезла доллары.

Опять выбросила в Париж 300 евро! А мне будет рассказывать, как ей трудно живется. Все только тем и занимаются, что культивируют свое безумие.

 

Я довожу себя до состояния стали на работе: тут нельзя переживать, тут унижение – нормально. Но при этом надо оставаться корректным, нельзя выйти из роли.

 

Продал «Иисуса» Ирине К-вне. Ну, хоть тут-то человеческие отношения.

 

Сидишь в электричке – и спасение только в «Портрете» или в «Цыганском романсеро».

Джойс или Лорка; все прочее – чужое до конца.

 

Огромные трудности моих психологически слишком трудных состояний выписываю в «Сада».

Больно.

 

Как ​​ меня работа вывозит!

И ​​ КП, и чтение всюду, и печатание дневников за январь 1994. ​​ 

 

Аверин о мистике Набокова по ТВ.

Ужасный видеоряд.

Он компрометирует идеи Herr’а Professor’а.

Он тут такой же, как и в прозе: умный, но занудный.

Я не могу себе представить, чтоб я сознательно стал избегать его книги.

Но почему?

Он останется интересным – уже на всю жизнь.

В нем нет широты и блеска Лотмана, но его приглаженная издерганность привлекает. В его фигуре что-то изломанное, как бы нарисованное Анненским.

 

22  ​​ ​​ ​​​​ Умирает Василь Быков на восьмидесятом году жизни. Конечно, это событие! Я не могу не уважать этого человека.

 

Василь Владимирович Быков, по-белорусски Васіль Уладзіміравіч Быкаў: ​​ 19 июня 1924 - 22 июня 2003.

 

Остаётся ключевой фигурой в белорусской литературе и общественной мысли.

Талант писателя и нравственное мужество, пронизывающая его произведения, принесли ему международное признание. На Нобелевскую премию его выдвигали неоднократно, в частности, Иосиф Бродский и Чеслав Милош.

Противник режима Александра Лукашенко и сторонник белорусского народного фронта, он был вынужден жить за границей в течение нескольких лет (сначала в Финляндии, а затем в Германии и Чехии). Он вернулся на родину только за месяц до смерти.

 

Мемуары Васильчиковой. Не оторваться: так интересно.

Panzersturmabzeichen – отличие за танковую атаку.

А вот знакомый термин: Bombenteppich. Ковёрные бомбардировки.

 

Очередной душевный кризис привычно заглушаю работой. Увы, деньги слишком необходимы: Олегу на массаж, на ​​ сандалии и т. д.

23 ​​ Весь день – «Coup de grace. Выстрел из милосердия» Yourcenar. На войне случилась сумятица чувств! И все-таки, повествование кажется перегруженным, барочным. Так и хочется сказать «барочно – порочным».

 

26  ​​ ​​ ​​ ​​ ​​​​ Вчера и на «Рижской», и на Большой Никитской столкнулся с еврейской культурой.

Вспомнил, что сочиняю ​​ пьесу о каббале.

 

Удивил себя: умею находить свои вещи. Нашелся и зонтик, хоть уже успел купить новый, и телефонная карточка не пропала, хоть оставил ее в автомате. Просто чудеса.

Это не такие уж деньги, но психологически неприятно что-то терять: это доказывает мою несобранность.

 

Нельзя ни пить квас, ни есть хурму, ни покупать грибы. Все это дешево, но слишком опасно.

Приятно, что горло совсем прошло. Теперь ни мороженого, ни арбуза, ни холодного кваса, ни холодной воды!

 

Все дни проводим с Людой в проклятиях в адрес С. В. Митурича. Что за идиотизм: обмануть меня! Зачем он сказал, что тираж будет тысяча?! Загадка. Я оскорблен навсегда. Такого скотства не прощаю.

 

27 Уже нет сил злиться на Митурича; просто простимся.

 

В «Фаланстере» попросили аж 15 экземпляров «Иисуса». Роман рождался из кошмаров.

 

28 Похороны  ​​​​ Василя ​​ Быкова в Минске.

 

Десятки тысяч идут за гробом. Мне неприятно, что никто из моих знакомых писателей и словом не обмолвился об этой большой смерти.

Разве не ясно, что умер наш брат? Просто никто не понимает, что мы братья, что мы невольно уводим в вечность, знакомим с нею других.

 

По официальному каналу «Россия» Швыдкой, министр культуры, говорит ​​ о Быкове.

Начальник о художнике.

Вернее, кто мог бы быть невеликим художником, но закопал его в себе.

Вежливый, утонченный, но начальник.

29 Artur Pérez-Reverte. La tabla de Flandres.

Реверте. Фландрский стол. ​​ 

Читаю на русском. СПб., 2001.

Лихач, ничего не скажешь.

 

Говорил с Митуричем. От сердца не отлегло.

Пошучивает:

- Когда вы прославитесь, мы допечатаем.

Я ему говорю:

- Получилась большая себе стоимость! 3,6 д. А на тысячах экземплярах она была б всего 2,4.

Не уверен, что он меня услышал, этот идиот.

 

Швыдкой о Быкове:

- «Мертвым не больно» было запрещено, и только фильм Шепитько по «Сотникову» вписал Быкова в контекст советской культуры».

 

Так ли это? Скорее всего. Министр не сказал о главном: тема Быкова – выживание человека в нечеловеческих условиях. Эта тема слишком актуальна для эпохи и для меня.

 

Моя работа о Быкове – дань его огромной Судьбе. Мы встретились 20 лет назад в Минске – не из этой ли квартиры он отправился в последний путь?

Он мне ответил на мои рассказы о себе:

- У вас есть судьба.

Тогда я не понял, как много этим сказано.

Скольким талантливым людям просто не о чем писать: у них нет Судьбы. Не забуду его презрения к «московской» литературе.

Рассказ «Мама» показался ему слишком сладким, слишком московским. Возможно, его даже оскорбил этот рассказ (а Митурича он восхитил, как и многих, кто без вкуса).

- Можете его опубликовать в одном из московских журналов. ​​ 

Странно, что эта большая Судьба прошла совсем рядом со мной – и я ее не заметил.

Не Полунин, не Слепухин, не Неверов, а именно Быков. А ведь от него отмахивались в начале 80ых:

- Какой-то там писатель!

Мы не видим тех, кто растет в огромное, значимое.

 

30 Поразила сцена в поезде где-то в мои 23.

Я ехал в Лугу, а напротив меня, в нескольких метрах, ​​ сидела пара. Он очень устал и спал, уткнувшись ей в лицо. Сбоку я видел человека, слишком похожего на бандита, что бы я засомневался, что это был кто-нибудь другой. Он кого-то ждал. Дождался. Они уходили, когда мужчина подошел к женщине и погладил ее лицо. Я был уверен, что она закричит или даже ударит его! Ведь он не уходил, а смотрел ей в лицо, оставив руку на ее щеке.

Но она не проронила ни слова. Как это меня поразило! Видимо, отношения с мужем были столь неидеальны, что любой мог подойти и погладить ее лицо. При этом она не была дурнушкой. Я ясно видел, что ее прическа сделана, что она немного, приятно обнаженной груди мягко висит кулон.

Неужели и я бы мог подойти и положить руку ей на грудь? Этот вопрос мучает меня всю жизнь. Как трудно было удержаться от всех этих соблазнов!

Они не покидают меня, но прочно остаются в моей душе.  ​​​​ 

 

Добрался до 12 главки в «Человек без свойств» – и приятно поражает Bona Dea. Музиль опять берет за душу, хоть читаю в оригинале второй раз. Читать Музиля – это образ жизни.

 

Июль

 

1 Все тот же дождь, но к нему уже привыкаешь.

 

Получил свои десять экземпляров «У» и ужасно доволен: красиво. По крайней мере, можно себя рассмотреть.

 

Словно какой-то обморок: такая головная боль, что лежу, спрятав голову в подушках. Потом ем апельсин и опять пишу.

 

«Еще» затягивает: перестановка уже написанного материала. Интуитивный период заканчивается, разворачивается рацио.

 

4 Эпоха Путина никак не связана с тем, что пишу о заточении маркиза Сада. Такое впечатление, что если кто-то и прочтет мои опусы, то непременно свяжет их с общей политической ситуацией.

Да, президент не любит олигархов и борется с ними, но мне не ясно, кто из них прав.

Обычная свара наверху.

Деньги делят! ​​ 

Но мне страшно, что вся вина возлагается на богатых людей.

 

Приятно работать среди женщин. Правда, они с тобой борются, они для тебя не женщины, а конкуренты, - а все равно приятно.

Такая подвернется:

- У вас почему такие голубые глаза? У вас там линзы не вставлены?

Такие вот дамы.

И все-таки ужасно видеть, как они у тебя на глазах обделывают свои делишки.

Как они тебя ненавидят только за то, что ты непохож на них!

 

Чудесная идея: в 2005 издать мои дневники до 1995 года. Против моей воли эта мысль помогает работать над дневниками.

 

5  ​​ ​​ ​​ ​​​​ Права ли Люда, считая, что в «У», кроме меня, одни графоманы?! Не слишком ли она строга? Я просто не ​​ думаю о них как о соперниках. Зачем? Мы все – только попутчики по жизни. Через 20 лет никого из нас уже не будет на земле.

 

Куоккала + Чуковский = Чуоккала. Цикл передач о Переделкино на ТКК.

 

С помощью Олега навел, надеюсь, порядок в моем компьютерном хозяйстве: все заархивировано на 9 дискет и 9 дискет свободных. Специально купил прозрачные коробочки, чтоб было видно, что и где.

 

Очень большое впечатление на всю нашу семью оказали воспоминания Марии Васильчиковой. Какое мужество и какой интересный человек! Это не первый случай, когда все мы трое читаем одну и ту же книгу, но эта – самая симпатичная.

 

6 Романчик уверила, что трагедии с Митуричем нет, что надо просто подождать.

Если расстаться, то ​​ надо взять «пленки» для последующих переизданий книги.

Она не считает его поведение «идиотизмом»: скорее, это взаимонепонимание. Оно столь часто, что его надо перетерпеть. Оно – необходимый, увы, неизбежный элемент жизни и работы.

 

Вчера говорили с ней под впечатлением хасидок: хотели взорвать себя в толпе. Образ этих отчаявшихся, озверевших женщин (да и не женщины это, а исчадия ада!) витал в душах всех в России.

 

Какой жалкий стал телик! Ни слова о многочисленных смертях, все какая-то развлекуха, словно б все боятся. Да, боятся! На всякий случай.

 

7  ​​​​ Очень серьезно – Евангелие на итальянском.

 

Читал и «Поэта в Нью-Йорке» Лорки. Очень трудный текст. К тому же, на пути в Москву пожилая соседка… пряла. Забавно! Все пытаются перенести свою жизнь в электричку, словно б она – их квартира. Один слушает музыку, другой прядет, третьи играют в карты.

 

9  ​​ ​​​​ Литературный вечер в новом, очень приятном магазине: Большая Якиманка, 6, магазин интеллектуальной книги, проект «Нина».

Почему именно Нина, не понятно.

Хотя - понятно! Лучше «Belle Nina», чем «belle Tatiana»!

 

Сразу взяли три «Иисуса» и один сборник рассказов. Долго ждал, пока придут другие «литераторы»: читал интересные книги.

 

Очень серьезный Битов: «Вычитание зайца» (М., 2001) и «Пятое измерение». Усталые, мудрые книги. ​​ 

 

Леонид Пинский. РГГУ, М., 2002.

 

А сам вечер? Получилось сумбурно, потому что Ракитская полуприглашала. Потому и полупришли. Все нормально.

Такие встречи трудно проводить, но получилось хорошо: понемножко все читали свое. Больше всего понравилось пронзительное стихотворение Эвелины.

 

Я читал поэтичное письмо Никандра Вальпургии и биографию из «У».

 

Поговорил с Ольгой Гордон. Она вела вечер израильской поэзии с Витковским. Книгу не подарил, но она обещала меня пригласить на вечер.

 

К Ане пришел с вечера – и Тамара закатила молитву на пару часов. Поразительно, что Аня до такой степени неразборчива в людях: то этот вечно пьяный «атомщик», то эта свихнувшаяся.

 

Подарил книжку Пустогаров Андрей. Почему он так странно несет свою поэзию в жизнь? Послушал – и стало его жаль: темы несоразмерны, несопоставимы. ​​ Проводник украинской культуры.

 

Обилие украинских преподавателей, художников в конце 17 и в 18 веке доказывает, что уровень украинской культуры был выше.

 

11 Все свои тексты загнал в размер 13, а был и 14, и 15. Пора найти свою ширину строчки!

Просмотрел «Молитву»!

Как обидно, что в материале не рождается конфликт. Пока получается, что Колесов ищет Бога, но в это не входит его работа в школе. Раньше хотел сделать, именно эта работа только укрепила веру. Не получается.

 

13  ​​​​ ТА пробовала почитать моего ИК.

- Нет, - говорит, - это мне не по зубам.

И Виктор сказал:

- Да ты что, Гена?! Когда же ты пишешь? У меня едва хватает сил дойти до дома и протянуть ноги. Смотри, не напиши про нас! Знаем мы вас, щелкоперов!

Я сказал:

- Это будет новый роман. Уже не «Иисус из Клазомен», а «Витя из Москвы».

 

Венгеров. 1907. Санкт Петербург. Очерки истории русской литературы.

Разве не интересно?!

 

Митурич, мой издатель, демонстрирует свои низкие качества!

Вчера ​​ из Москвы я позвонил ему и потребовал встречи; через пол-часа он звонит Люде и требует, чтоб я вернул ему Архангельского.

Да с превеликой радостью, дорогой Сергей Василич!

 

Вы забыли, что отдали мне эту книгу ​​ с уговорами:

- «Ради бога, Геннадий, возьмите эти книги и делайте с ними, что хотите!».

Низкий интриган! Впутал и свою, мою жен! Он знал, что у него, как у знакомого жены, не посмею потребовать расписки.

Но мне ясно также, что Митурич – не грабитель, а мелкий пакостник. Из тех, что, желая выгадать, больше всего вредят самим себе. Что ж, это его выбор.

 

Сейчас задним числом Люда обвиняет меня:

- «Сначала ты во всем уступаешь людям, а потом идешь в атаку. Ты сразу должен был внушить, что так просто тебя не проведешь».

Уступаю? Он просто очень попросил взять у него Архангельского.

- «Ты и должен был сказать: дорогой Сергей Василич! У нас дома его хранить негде, а в музее его продать нельзя».

И на самом деле, она права! Надо быть тверже. Мягкость воспринимается, как желание уступить, а не как интеллигентность.

 

14 «Виолетта» ​​ совсем рассосалась, рассыпалась на какие-то образики, ​​ а ведь столько сил ухлопал на ее создание!

Совсем рассказ ушел из души, а большие замыслы живут. Только вчера «подошли» строчки к «Дон Жуану».

 

Последние два года – прорыв в работе над дневниками. Мое существование едва не рассыпалось, но именно эта работа меня спасла.

 

Пустогаров первый сказал, что мой ИК может иметь коммерческий успех. К тому же обозвал «живым классиком». Глупости все это.

 

15 Неделя Верлена и Рембо. Начитываешь их тысячи раз – и уже не оторваться от этой сумятицы чувств. Почему она столь привлекательна?!

 

Вчера начал обрабатывать «Дневник Кино» с 1985 года – и гора с плеч свалилась: давно надо это сделать. Обработка дневников – вот мое творчество.

 

16 Мне многое не нравится во второй книге: обещана черная обложка, а сделана зеленая, причем титульный лист заляпан краской. Еще: в оглавлении много ошибок. Но главное: 500, а не тыща экземпляров. Так что расставание с Митуричем неумолимо приближается.

Необязательность – непременная черта русской жизни. Сегодня, к примеру, высадили всех из вагона метро, заставили ждать, ​​ - а потом все мы добирались в переполненном вагоне.

 

17 Похолодание отбрасывает в жар, сморкаюсь – и это мобилизует: рождаются силы писать.

​​ 

Зубцаю ДК Дн Кино.

​​ 

Митурич приглашает меня … поговорить. До сентября он не хочет и думать о допечатке ИК. Скотина.

18 Юбилей Евтушенко.

Первый поэт массы. Он еще держит уровень, еще поднимает массу. Конечно, я с уважаю этот общественный пафос. Для меня толпа – это страшно. Более всего, потому, что я сам ​​ - ее часть.

 

Пишу слишком долго. ДЖ – 7 лет. ИК – 10 лет. «Как я люблю» - 4 года.

 

19 То были malentendus недоразумения с Митуричем, а теперь – с Анниньским: он сказал завести ИК в Клуб Литераторов; я бегом туда; там никого нет; бегу назад. В результате, устал ужасно.

 

Вот в чем проблема: меня все путают. Едва выбрался из депрессии. Только сейчас физиологически устаканиваюсь, привыкаю к режиму, а до этого все годы плыл наугад.

20 Разрыв с Митуричем. Лучше б он меня ударил по морде, чем вот так обмануть. И все же, эту боль надо преодолеть. Люди не уважают друг друга, что делать.

 

Поразительно, что вчера именно он начал меня обвинять! Ни слова сожаления! Я – только игрушка для этих наглых, самоуверенных людей. Не взял с него расписки – раз он внук самого Петра Митурича и знакомый моей жены, и его жена выставлялась, будучи художницей, благодаря моей жене, - а он просто обманул.

 

​​ 22 Вчера весь день провозился с обзорной экскурсией.

 

Приятно, что отдал Анниньскому кучу экземпляров.

Он просто был поражен:

- Это всё – мне?!

Он так и сказал о Митуриче:

- Он мне заплатил, а больше я с ним никак не связан.

Словно что-то повернулось в душе – и я забыл выходку Митурича. Мы договаривались, что с тысячи экземпляров он получает 200! А с 500 он получил только 50. Так кого он обманул?

Я хотел и Анниньскому с 1000 дать 50. Что ж, не вышло. Осенью схожу в магазины, и, если книга раскуплена, то вместо 40 рб. она будет стоить уже 60. Так вот.

 

Митурич мне сказал на последние увещевания:

-Что вы машете руками, как нервная девица? Осенью позвоните – и допечатаем. Конечно, второй завод будет стоить дороже, чем, если бы сразу напечатали 1000. Но что же делать?

Ух, идиот.  ​​​​ «Что же делать?» Не быть дураком!

 

24 ТКК о русском мыслителе Леонтьеве. Первая обзорная экскурсия на итальянском!

 

Поразительно, как много написал в полночь: в полном исступлении, захлебываясь строчками. Словно все вернулось на тридцать лет назад.

 

27 Почему-то ​​ разгоняются «Реалии жизни и искусства». Все прочие рассказы почему-то спят. Уже, задумав напечатать общий дневник до 1995, разбил на две части. Работа по 12 часов обостряет ощущение жизни: я слишком переполнен ею.

 

Быть музейным работником – это работа. И, конечно, я работаю, движусь вперед, а не просто считаю себя экскурсоводом. После такой работы мне нужны только книги; можно и что-нибудь умное по ТВ.

 

28 Идут «Реалии жизни и искусства» и «Сад». Про маркиза писать противно, как и про Дон Жуана.

 

30 Кончил перечитку и «Портрета» и «Giacomo Joyce»’а. Комично, что этой многочасовой читке способствует сбивчивое расписание электричек: только последние два дня ждал на перроне два с ​​ половиной часа! Все-таки, в Тушино воздух хороший, а притом, что еще и сижу, а не стою, все это не так уж невыносимо.

 

ТКК: интеллектуальное ток-шоу «Черный квадрат».

Сразу за ним – другой цикл ​​ профессора Вадима Царева «Слово и дело».

Вчера – Сергей Соловьев, а сегодня - Розанов. Василий Василич.

 

Музиль в 15 гл.

«Человек без свойств» говорит о начале 20 века – и могу сравнить то начало с началом 21го. Ни малейшего романтизма! Мы пришли к миру, где рацио доминирует надо всем. Конечно, слабости человеческие процветают, но под сурдинку.

 

Август

 

  • Дневники под ТКК – вот моя обычная работа. Мне удается более твердо удерживать равновесие; не знаю, почему.

  •  

2 «Ааrdman Animation». Просто прекрасные мультики.

 

Первый день в поезде читал «Улисса». Хорошо!

 

5 Григорий Чхартишвили «Писатель и самоубийство». Довольно беспредметно. Зачем лишний раз демонстрировать свою начитанность и умение набирать материал?

НЛО напечатало.

Зачем «разбавлять» проблему, делать ее легковесной? Именно в этом сказывается принадлежность автора к массовой культуре.

 

Последствия небывалой жары в Европе: экономические, психологические, экологические. Надо все менять! Летом нельзя ничего доводить до конца. Кажется, ты весь расслаблен и не можешь ничего понимать. Итоги всегда приходятся на осень. Вот уж «пора свершений»!

 

7 День памяти Блока.

Пока я живой, буду его помнить.

8 Мои укатили на юга. Смею еще надеяться понимать это время? Современный ли я? Стольких просто смело время, - а, может, и меня? Сам не заметил, что ничего не понимаю. Теперь старые рассказы кажутся обломками совсем другой эпохи.

Пока нет вдохновенья, просто работаю над дневниками.

 

С утра на огороде наелся малины и варю картошку. Купил самую дешевую: самую мелкую. Цена роли не играет! Сказала б она, что не 8, а 15 рб. за кило, все равно б купил.

 

Неожиданно поправил все стихи. До какого-то уровня, а все же их надо довести!

Событие дня: мне нравятся мои стихи.

Тогда, в конце 70ых, я их возненавидел и перестал писать, но вот убеждаюсь, что махонький дарчик у меня есть, и не стоит себя принижать.

 

9 А сегодня нет сил творить. В мое творчество вошла осознанность, в 50 уже не может быть прежнего азарта – и хочется отвечать порывом на естественное желание творить. А нынче нет избытка сил.

 

10 Огромная усталость: говорил с 9.15 до 17.15: восемь часов. Половину на итальянском. Приятно удивил себя.

 

Почему каждый день пишу снова? Откуда это открытие? Почему оно преследует меня? Всегда это ощущение столь ново, что не могу удержаться и что-нибудь не сочинить. На самом деле, все в моей жизни не клеится, я ни в чем не уверен, слишком много неприязни и борьбы, - но процесс сочинительства все обновляет и компенсирует.

Куда деться, если это я?

Живу своей жизнью; это трудно, но иначе нельзя.

 

Какая-то пьяная девушка явно набивалась на знакомство, а потом просто уснула за моей спиной и, наконец, растянулась на всем сиденье вагона метро. Мне стало страшно. Может, человек гибнет, а я не могу ему помочь. И, как всегда в воскресенье, - поток нищих.

 

11 Рене Гера воззвал оба ​​ правительства – наше и французское - создать музей Истории Литературной Эмиграции на основе его коллекции. Спасибо «Свободе», что это подробно озвучила.

 

14 В Москве. Как жаль, что не взял «Еще нежнее» в листках: мог бы сейчас работать. Сам же разрушаю свой труд. Раз пока нет нотбука, надо таскать его отпечатанным.

 

Одолел 11 главу «Улисса» с приятностию. Значит, могу перечитывать. И Музиля «Человек без свойств» идет вовсю, не оторваться.

 

Прочел резензию Щегловой – и приятно сражен! Это уже третий очень хороший отзыв на мои рассказы (Анниньский, Блоха). Она возводит мою прозу к экзистенции, к первобытному ужасу, что мне кажется совершенно справедливым.

Открытое письмо Мена Бадаша Солженицыну. Обвинения солагерника очень серьезны. Конечно, дала прочесть «Московские новости». Я не могу не ценить Солженицына: именно с «Архипелага» начинается мое восхищение Информацией.

 

Моя литературная работа ушла внутрь, она растекается по отдельным рассказам.

Я еще не стал: я только становлюсь. Впрочем, это естественно для меня. Переворот последних двух лет сильно изменил меня, он должен «социализировать», т. е. ускорить мое становление.

 

15  ​​​​ Рождение ​​ Натаниэла, сына Миши.

​​ 

Каждый вечер – в огромном книжном магазине на Тверской напротив Дементьевского переулка. Сразу купил итальянский словарчик, чтоб готовить экскурсии. Огромная книга по Оружейке чудесна, но всего 100 экспонатов и стоит 50 д.

 

16  ​​ ​​ ​​​​ Л. Штерн. О Бродском. Москва, 2001.

Она на самом деле близка Иосифу. Но почему они не чувствуют, что их среда закрыта, элитарна, недоступна? Нигде ни полсловечка об этом. Странно. Они восхищались друг другом – и как это хорошо! Было, чем восхищаться.

 

Мое восхищение вызывает только Бог, Его совершенство, я никогда не преодолевал ложь и слабость человеческого существа. А жаль!

 

19 Что Арбатова, что Надежда Мандельштам, похоже, имеют общий недостаток: они не испытывают благодарности к людям, с которыми встречались. Жизнь предстает ужасной, натужной борьбой. Разве это справедливо по отношении к другим? Не верю. Теперь не верю в искренность мнений, если они чересчур резки.

 

21 Чреда бесконечных терактов создает впечатление зала, в котором разворачивается действие моей «Утки». Зал фильма Фосса «Кабаре» - такой же. Таков этот мир. Куда от него уйдешь?

 

Отпечатаны «Еще», «Маркиз» и «Сюжеты». Вот и весь мой метод работы! Идти от живого текста, а не от компьютера. Именно отпечатанные тексты показывают, как мало продолжаю свои тексты, мало их вычитываю.

 

​​ 22 Зайцев о Чехове. Неглубоко, но сердечно. Главное, тон выверен, а оценки выстраданы. Нет ощущения, что Зайцев понимает Чехова, зато как любит! Почему столь интересный писатель кажется поверхностным, именно когда пишет о Чехове?

 

25 ​​ Чудится, что в «Юности» он (главный герой) все-таки артист и рассказывает о своей любви просто другу, а не психологу.

 

Давно так не нравилось что-нибудь, как повесть Бориса Зайцева о Жуковском. Что-то неимоверно близкое найдено в стиле, словно поэт рассказывает сам о себе – это и трогает.

 

26 Арабская поговорка: «В движении – благословление». Поистине, мой лозунг!

Вычитал ее в романе «Переводчик» Аркана Карима. Автор добивается выразительности каждой сцены! Поток небольших сцен складывается в море, убеждает.

Издано: Гешарим. Иерусалим. Мосты Культуры. Москва. 2001.

Записываю издательство, потому что сам для него перевел Целана. Получается «родное» издательство!

 

28 Весь день – врастяжку: простыл.

 

29 Жуковский: «Поэзия есть Бог в святых мечтах земли».

 

У Арсения Тарковского всплывает рифма «мгновенья – Богоявленья», потом «была – пера», а потом и содержание строчек. Бесконечно милые стихи, они еще и учат хорошей рифме.

 

Сентябрь

 

2 Уже в Питере замечаю, что все документы к книгам оставлены дома! Это уж слишком. Болезнь, гадости Марины, приезд родных – все это оказалось гремучей смесью. Крыша поехала – вот и забыл.

 

В «Литературном наследстве» зубцаю трехтомник о Блоке. Столь подробностей о его отце! Даже жалко Блока. Все папы с прибабахами.

Наметил «Реализм Гоголя» Гуковского и две книги Эйхенбаума: о Толстом и о поэзии.

 

Перечел «Еще нежнее» и подписываю множество добавлений.

 

3 «Сад» все больше просится в рассказ убийцы в «Кольце». И что держусь за этот мерзкий образ?! Забыть его, как страшный сон! Этот расплывчатый образ маркиза притягивает ужасом, но все-таки не стоит за него держаться: садомазохизм слишком распространен, чтоб с ним заигрывать. Хотя бы и словесно.

 

И вдруг в «Академпроекте» нахожу выставленного на продажу «Иисуса»! Тут Митурич явно не растерялся. Какая же сволочь!

 

Стал в «Книжном ​​ обозрении» искать отзыв и наткнулся на хвалебную статью о нем. Приятно, что он такой талантливый, но страшно, что он такой растяпа. Обе мои книги взяли и в «Лавку писателей».

 

Только сейчас понимаю всю строгость характера ЛМЛ: она просто жестока в своей требовательности к людям. Эрик Израилевич даже поклялся написать книгу воспоминаний, озаглавленную «Тридцать лет на раскладушке». И на самом деле, быт этой семьи был необычайно суров, даже жесток.

4 Леонид Кацис. «Мандельштамм: мускус иудейства». Гешарим. Москва. 2002.

Неописуемый ужас. Все притягивается к еврейству! Это он прямо при встрече еще 10 лет назад с полоборота бросил мне в лицо, что люблю палестинцев. А ведь я его видел в первый раз! В шутку мог бы назвать мою книгу воспоминаний «Между Кацисом и Солженициным».

Оба, по-моему, неправы в своем агрессивном национализме.

 

5 Первый раз в жизни печатаю на нотбуке. Нравится ужасно. Никакой разницы с «настоящим» компьютером, но экономит столь места. Конечно, будущее за ним. Конечно, купить его – только вопрос времени. Знал бы, что будет нотбук, взял бы на дискете «Еще» – и работа пошла б лучше.

 

6 Радио «Град Петров» завлекло интересной передачей о книге Дмитрия Спивакова «Метафизика Петербурга». Мимоходом он много рассказал о праистории города, что, конечно же, трогает. Разрезанный Джойс читается много и охотно. Это на самом деле мой писатель, именно мой. Моя ирония, мое дыхание, мое ощущение ужаса жизни.

 

И чтение «Оружейки» идет в метро хорошо.

Психологически это путешествие очень трудно: все изменили свои социальные привычки, все открылись по-новому.

Что стоит за этим?

 

Вот все материалы с черновиков перенесены на дискету, и только молю Бога, чтоб довести ее до дому.

 

7 Уж и не знаю, что записывать в общий дневник: так много восторга ушло в музейный.

 

Упорно закупаюсь: не менее 20 продуктов! Есть все, что надо, а вот баловать себя сознательно не хочу: пусть вся радость идет только от литературы.

 

С подъемом читаю книгу М. Чудаковой «Жизнеописание Михаила Булгакова»: автор так хорошо вплела эпоху в его повседневную жизнь (широко даны дневники).

 

Не хватает телика! «Картинка» балует, что ни говори, - и пока не увидишь своими глазами, ничему не верится.

 

События? Отставка зама Арафата – такое уж событие на самом деле? Все, что раньше доводило до бешенства, теперь мило смешит.

 

Девушка в молочном почему-то говорила со мной строго, совсем не так, как надо продавщице. Ну и что? Бог с тобой, деточка.

 

​​ 8 А сегодня книга Спивака уже куплена и прилежно читается! Правда, занимает и перечитка дневников Кафки («Известия», 1988).

 

«Я непунктуален, потому что не чувствую боли ожидания». Воображаемые чувства! Они занимают огромное место в жизни и творчестве Кафки. А в моей разве меньшее?

 

«Мои хорошие состояния не имеют времени и права естественно развиваться».

Прочти это на немецком, счел бы просто строчкой из романа, а на русском приходится верить. Это трогает меня ужасно.

Всю жизнь вижу в Кафке своего родного брата, ужасно жалею, что не могу ему ничем помочь.

 

С вдохновением читаю его дневники в очереди за билетом в Москву. Купил его всего за 262 рб. Почему из Москвы в Питер стоит дороже по крайней мере на сто рб.? Загадка.

 

Никогда мои мысли о Кафке не были столь интенсивными. С чего бы это?

 

10 В Луге встречает верный друг Надежда АНМ. Без нее поездки в родной город потеряли бы столь большой смысл. Как хорошо, что кто-то еще за меня!

Пошли в  ​​​​ Христианский Гуманитарный Институт. В этом КГИ я прочел лекцию о Бодлере на занятиях Киселевой.

 

Fraciscæ Meæ Laudes:

 

Nobis te cantabo chordis

O novelletum quod ludis

In solutudine cordis.

 

Поэтесса сейчас в Париже и бэбисеттер.

 

В редакции разговорился с приятными дамами.

Надежда меня представляет как нечто уникальное, что, хоть и безобидно, все же некорректно.

 

11 Выписка из ученой книги о том районе, где я родился! В «Истории Государства Российского» Карамзин говорит: «Новгород знаменит бывшею в нем колыбелию монархии, Киев купелию христианства для Россиян; но в Москве спаслися Отечество и Вера».

Вот так надо и мне думать, а не изобретать велосипед!

 

И вдруг Надежда лает мне стихи Эллы Крыловой! Эти стихи до того хороши, что не могу оторваться от их чтения. Поразительно, что АНМ все это хорошо понимает, но – ничего изменить не может. Откуда у нее этот вкус? И когда она славословит мне, мне это не досаждает: на самом деле, ее речь – одни комплименты Литературе, Искусству, Поиску. Не мне лично.

 

12 Только приехал в Лугу, взял Курицына «О постмодернизме». Не очень верю, что книга научная, выверенная. Подлинная, но почему не верить в искренность Вячеслава?

 

Литературный вечер просто потряс меня своей сердечностью. Мало того, что продал десять экземпляров «Гомо» и пять «Иисуса», так еще и душевность! Первый раз подписывал книги своим читателям. Попробуй после этого не езди в Лугу!

 

Теперь, по прошествии стольких лет, я не могу не любить Лугу первой любовью. Мне даже стыдно, что мой путь к примирению с родным городом был таким трудным.

 

13 Питер.

 

Нотбук привел в чувство, а то было совсем расклеился: слишком много сердечности, слишком много доброго. Надежда рассказала о жизни лужского Михаила Рощина – и я чуть не задохнулся от ужаса: он бедствует со всей его семьей. Все-таки постараюсь его найти. Надежда рассказывает, что все дети даже едят по команде. Хлеба, и того не хватает, и мать (строгая, воцерковленная женщина) строго следит, что бы кто не взял не свой кусок. Кругом трагедии!

14 Видел места, где скитался, возможно, последний раз в жизни: проспект Ветеранов, метро «Автово», Стрельна. Даже сейчас так и обдало ужасом! Я был на горьком распутье, и сейчас оно кажется какой-то непроходимой глупостью.

 

Опять я в слезах, в переживаниях, будто дама какая. Опять приводит в чувство только нотбук.

Придется купить по приезде домой.

Все-таки работа над «Еще» продвигается.

 

Как ​​ меня изменили эти три года! Я совсем изменился внешне, и этому рад бесконечно. Мир не стал милосердней ни ко мне, ни к кому другому, но я его больше понимаю.

 

15 Фото в журнале «У» поразили родственников. Все равно, журнал им не оставил. Но Галя, жена брата, позволила выбрать много хороших фото – и на одном из них я узнал маму моей одноклассницы Ларисы Михеевой. Может, когда-то опубликую настоящий альбом фотографий: таких, чтоб в нем просвечивалась жизнь рода.

 

16  ​​ ​​​​ Куплен журнал «Нева» (номер 9) с чудесной рецензией на меня Евгении Щегловой.

Конечно, это очень приятно!

Так проникновенно и страшно рассказать о моей душе в главном питерском журнале!

Ее рецензия кажется схематичной, чересчур сжатой. Наверно, это требование журнала.

Все равно доводит до слез.

 

Почему столь проникновенные слова приходят на ум случайному человеку? Наши существования пересеклись случайно – и вдруг такие теплые слова!

Итак, три серьезных отзыва! На «Гомо» – Найдич в «Русской Мысли» и Щеглова. Зашел в «Лавку писателей» и тоже увидел свою книгу.

Неужели жизнь прожита не зря?! Даже не верится.

 

Вот рецензия:

 

«Если современному или будущему исследователю понадобится пример типично экзистенциального постижения мира в лирической прозе, рекомендую - Геннадий Ганичев. Мир как нечто не то что даже глубоко, но непостижимо, бесконечно человеку чуждое и враждебное, мир как некое хайдеггеровское «мэн», втягивающее его в безличное и страшное бытие, чему человек что есть сил сопротивляется, но перед чем, в конечном счете, пасует, - вот мир его прозы.

При этом для Г. Ганичева как для типично экзистенциального прозаика враждебность окружения есть природная первооснова бытия, и он даже не тщится изобразить его бесконечную тяготу: чего там, когда и так все ясно. И все страшно.

А ​​ «я» в его прозе - некий субъект, всецело погруженный в мировую классику, как и положено, взыскующий, но не находящий ни смысла жизни, ни любви, бесконечно, неимоверно одинокий, так что одиночество его тоже есть некая константа бытия.

 

Это «я» у Г. Ганичева многолико. Оно может раздваиваться, как в рассказе «Утка», где человек живет одновременно в двух мирах: реальном, ресторанном, в котором «парят официанты без лиц» и торжественно свершается что-то ужасное, бесчеловечное, где царят не люди, а жуткие маски, - и воображаемом, в холодной осенней роще, где это же «я» готовится убить - и убивает - утку из огромной стаи летящих к теплу птиц. А в ресторане эта приговоренная к смерти утка - «я», и на меня направлено мое же ружье.

Интересно, что в рассказе движения танцующего, ресторанного певца и охотника синхронны, что производит довольно сильное впечатление.

«Я» отправляется в некое романтическое путешествие методом автостопа по классическому «Золотому кольцу»: Суздаль, Ростов, Владимир, Псков - с томиком Гёте и вырванным из хрестоматии «Евгением Онегиным». Однако сентиментальности, да, впрочем, и романтичности здесь нет. Есть побег от ужаса не романтической, а стало быть, тягостной реальности, которая давит на героя, как кошмар.

Скорее рассказ этот предстает опровержением расхожего штампа советских лет о юных романтиках, путешествующих по незнакомым местам с любимыми стихами в рюкзаке, штампа, осмеянного еще С. Довлатовым в его «Компромиссе».

Герой Г. Ганичева просто прячется в классику, как в кокон. А вот «я» (рассказ «Невский проспект»), школьный учитель литературы, в бесконечном одиночестве идет по знаменитому гоголевскому маршруту, и ощущение потерянности, ненужности, отчужденности от мира и людей («Моя жизнь не нужна мне», «Иду, но я не человек, а что-то кольчатое с продольным мозгом») словно вселено в него навеки. Только Гоголь, всемогущий Гоголь есть его опора, но - увы! - «злы мы, Николай Василич, ваша литература нас не делает лучше».

И у этого «я» «дух захватывает перед всей этой классикой, перед ее высотой, которой нет места в моей обыденной жизни». Разумеется, именно тут, в страхе, и рождается желание смерти. Как единственного выхода из того, чему противиться бессмысленно.

Характерно, что даже писатели в рассказах Г. Ганичева тоже «мастера кошмаров». Именно так - «мастер кошмаров» - назван в одноименном рассказе писатель Голубев, чье творчество изучается литературоведами, но читателю, естественно, неведомо. И совершенно неведомо, какие именно кошмары он изображает: то ли реальные, то ли мистические. Факт их сотворения в его прозе предполагает принять их как доминанту его творчества. И именно жизнь разводит Голубева с его женой, впоследствии начавшей изучать его творчество, а литература - соединяет.

Другой писатель из рассказа «Гомо скрибенс» («человек пишущий») попросту сбегает с какой-то писательско-литературоведческой конференции и ходит по незнакомому среднеазиатскому городу, словно плавает в невесомости. Он тяжелый сердечник и, стало быть, стоит перед небытием: «Анна Андреевна, придите и спасите меня».

 

Израненная, одинокая душа. Мир как олицетворение давящего зла. Какое-то подспудное ощущение уже совершенно захлестнувшей человека пошлости и неразрывно связанной с ней жестокости.

Не портрет ли жестокой постсоветской реальности, из которой неизвестно где искать выход? И которая сама по себе воистину бесконечна и нескончаема.

А сама личность при этом удивительно ранима и тонка. Чем-то сродни она герою рассказа «Весна в Москве» - старому вдовцу, никем не понимаемому, который от одиночества сочиняет письма какой-то неведомой любимой, в слепой надежде, что их кто-нибудь и когда-нибудь прочтет. Или тому маленькому мальчику («Мама»), который по прошествии многих лет понимает, что несчастного отца, пусть даже из-мучившего семью, надо просто пожалеть: «…я всегда чувствовал, как он любит меня, я один знал, что он может быть добрым. Он не мог без нас, я помню его тепло, давай его жалеть». Она, эта личность, воистину взыскует града небесного. И он порой мелькает: то в чьей-то улыбке, то в вечной нашей классике, то в обычном человеческом тепле. Но ведь его надо почувствовать.

 

Вообще, вся книга Г. Ганичева - плач по неведомому теплу, по друзьям, по ушедшему детству, которое все равно в человеке живет, по высокому и чистому миру поэзии, по Гоголю, по Пушкину, Чехову, Толстому...

Странное сплетение вечной настороженности и веры, израненности - и страха перед новой болью. Мир Г. Ганичева полон мрака, но полон и надежды. Отсюда постоянное желание куда-то бежать, но от себя разве убежишь? Вот и остается имитировать это бегство путешествием, которое, по Мандельштаму, есть все-таки подмена истинного действия.

Но и остановиться тут нельзя, невозможно, иначе этот мир поглотит тебя без остатка. Г. Ганичев - воистину вечный и безысходный странник, и мотив русского странничества пронизывает его глубоко лирическую прозу. Возможно, кому-то покажется странной эта странническая проза.

Но подчеркну общий корень этих слов.

 

Странничество Ганичева - его способ существования».

 

Конец рецензии Евгении Щегловой.

 

17  ​​​​ Поразился нестабильности положения Блохи. Жаль, ее окружение ничего не делает, чтоб ей помочь.

Все книги остаются на старой квартире на Лиговском; фактически присвоены ее мужем.

 

К вечеру уже очень устаю от «бес-сосредоточенности», «бес-творчества».

Просто до грубости.

Больно жить – и только творчество убирает боль. Только оно. Как всегда. Но теперь его стало больше. Мне кажется, отсутствие нотбука не дает мне быстрее оформлять уже собранный к рассказам материал.

 

Зашли в церковь Благовещения на Девятой линии – и так стыдно стало! Почему тут был склад? Почему я тут не молился, ведь жил всего в ста метрах!

 

Поразила сложность иных статей о Целане. Еврейская символика слишком сложна, даже нет шансов войти в нее.

 

18 Эшер (прародитель компьютерной графики), Сюзанна Бауман, братья Ржевские, родственник Клодта, шведская кухня на Строгановском дворе – все это в одном дне; как нынче сказали бы, «в одном пакете».

 

Забыл взять бумаги, весь день не писал – и вот жадно набрасываюсь на компьютер.

 

У ИА абонемент на интернет – на круглый год, на весь день – и всего за 100 д. Чудеса. Она говорит, ее подключила к себе фирма, работающая в их доме.

Может, и в Истре такое можно.

 

Забавно, что шведский стол в Питере не так строг: можно подходить много раз. Так что я ударил по салатам. Их было шесть – и я все их попробовал.

 

19 Хвалебная статья о Сергее Митуриче в «Книжном обозрении» за 11.08.2003.

Я полностью согласен: книги изданы хорошо.

Но то, что он волей или неволей меня обворовал и обманул, - тоже бесспорный факт.

 

20 Вот поезд отъезжает.

 

Неужели мое путешествие заканчивается? Я и рад, и не рад. «Пускай же все пройдет неспешно».

 

21 В Истре.

 

Вернулся в праздник Рождества Богородицы.

 

Как чудесно, что все напечатанное на нотбуке легко раскрылось здесь!

Олег на свои деньги усовершенствовал наш компьютер. Все, что привез на дискете, легко переносится в мой компьютер. Хорошо! Я сразу успокоился и выбросил записи на бумаге (привез на всякий случай).

 

22 Все заархивировано. Можно продолжать работу.

 

М-на Н-ва наговорила мне кучу комплиментов, но я просто не поверил ей: при этом она хамила близкому для меня человеку.

Прочла о Малинине (отрывок в «У») и заявила, что «мы необычайно близки».
Странное сочетание стервозности и нежности! Мы так много говорили об этом!

 

Вот и Наташа, что присматривает за квартирой ЭЭ, скрылась с его деньгами в неизвестном направлении. Куда как странно. Люди не ценят человеческие связи, а потом замечают, что оказались в пустыне. Но бывают и заблуждения молодости.

 

Хорошо переработал «Сюжеты». Какие-то переехали в рассказ «Сад», а иные сбились в целое («Блудный сын»).

 

23 Отнес в «Гешарим» верстку книги о Целане. Вот и узнал эту систему. «Сам» платит мало, и Блоха не верит, что он вообще заплатит. Работают в манере аврала. Целану повезло: книга выйдет.

 

Детский сад Литфонда закрыт. Чиновники, нанятые править, ограбили. Но закрытие и перепрофилирование детских учреждений категорически запрещено правительством Москвы.

Только что потерялся «Языковой дневник», но через «архив» Олег легко его выудил.

 

ТКК ​​ Телеканал «Культура» выдает один за одним интересные исторические фильмы, и смотрю их с наслаждением. Сегодня о Коминтерне и о флоте. ​​ 

 

25 Перенес «Сада» в «Ужас»: в монолог убийцы – и все, вроде, встало на свои места.  ​​​​ 

 

В книге Спивака есть и юмор – совершенно необходимое качество для современного писателя. Это не ирония немецких романтиков!

 

26 Поговорил с Баллом. Смеялись! Ему больше всего понравился рассказ «Писака».

 

- «Читая ваши рассказы, все ждешь, что герой вот-вот полюбит, - но этого не происходит. Он собирается любить, но все никак не соберется. Любви так и не происходит. Но все равно, вы – писатель, и я дам вам рекомендацию в СП».

Примерно такой сердечный разговор.

 

Завтра увижу и Ольгу И. Возвращение литературных общений.

 

Вдруг разом двинул «Еще». Все, кажется, кончается тем, что они вчетвером сидят в ночном ресторане после ее концерта.

Поразительная любезность музея НИМа: отпечатали и рецензию Щегловой, и ИНН в четырех экземплярах.

 

27 Клуб «Подвал». Опять эта святая троица в День Воздвиженья Креста: Ольга И., Лиза и Фатима.

 

Пишу под говор ТКК об Ираклии Андронникове.

 

Опять ОИ тряхнула своим визионерством. «Поговорим по-русски» - мистерия. Описаны всплески сознания во сне. Так и не ясно, в чем же трагедия.

Стиль Ольги: порывы, сны, страстные крики. Поэтому у нее и «свита» такая. Фатима проклинала мужчин чуть ли не с зывываньем.

 

Приятно поразил Вилли Мельников – Сторквист со своей «Мифологией девятки».

Единственный, адекватный ответ на все проблемы жизни – творчество. Поплыло «Еще»! Только оно приносит равновесие.

 

28 Вчера, приехав вечером к Ане, я с удивлением увидел, что мне нет места. Оказывается, она забыла за неделю то, что мне обещала. Так что ночевал на кухне прямо на полу.

А что Тамара?

Аня мне шепчет:

- «Я уже не знаю, как от нее отвязаться. Она не считает нужным быть мне благодарной. Живет у меня дома не по моей, а по божьей милости».

Очень меня поразила. Никто ни с кем не считается! Тамара просто поселилась у нее, но смысл в том, что она, будучи «тихоней», хорошо поняла внутреннюю тревогу Ани, ее полную неприкаянность.

 

29 Обработка старых дневников продолжается; дивлюсь своему постоянству.

 

Прошелся с утра по полям, надышался природой. Без этой работы нет оплодотворения, пчеле нет меда, она не может жить.

 

Хорошо, что у меня есть «История французской литературы» Лансона (Париж, 1912)!

Недавно прочел «Простое сердце» Флобера, а теперь взялся за словарную статью об этом авторе. Мне приятно узнать именно французское мнение: как «свои» пишут о «своих». Вот задача писателя: не просто «читать», а все глубже входить в текст. Это восхождение – главная часть творчества. Почему-то о ней не пишут.

 

​​ ТКК: Гумилев. Два георгиевских креста за полтора года войны.

Сыну начальник тюрьмы сказал:

- Прозу можете писать, а стихи нет.

 

Люда в гостях у сестры Ратнера и ее мужа писателя Дугина.

 

30 В «Школе злословия», справедливо получившей Тэффи, говорили с Приговым. Для него разделение искусства и культуры – само собой разумеющееся, но для собеседниц это размежевание показалось искусственным.

Просто ложь! – сказали Дуня и Татьяна.

Где-то Пригов запутался, переупорствовал в своей - бодливости, но в целом для меня он очень интересен именно в своей незавершенности, спорности, задиристости.

 

За «Школой» было «Тем временем» - и так вот ТКК баловало весь день. Я уж не говорю о лекциях Лотмана, к счастью, затянувшихся. ​​ 

Октябрь

 

1 Самая важная цитата из Блока:

 

«Азия и Европа. Я понял Faust’а: «Knurre nicht, Pudel. Пудель, не ворчи».

Война прекращена. Мир не подписан. Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг. Этот шум слышал Гоголь (чтобы заглушить его – призывы к порядку семейному и православию). Штейнер его «регулирует»? Сегодня я – гений».

 

29 января 1920. Блок вот-вот умрет.

 

2 ​​ «Немецкий дух» Спивака носит следы заказа, гранта. Много проходных мест, но все-таки материал обобщен – это самое важное. Он артикулирует нечто, носящееся в воздухе – и нельзя его упрекать в том, что он использует такие реалии нашего времени, как гранты.

 

«Психология социальных общностей» Почебута.

Только что изданная книга понравилась: много выводов. Издательство С.-Пет. Университета. 2002.

Два типа социальных связей: общность и общество. Природное и искусственное образования.

 

Ингруппа (ты – в ней) и аутгруппа.

Название цивилизации.

Для Шпенглера «высокая культура»,

для Данилевского «культурно-исторический тип»,

для П.А.Сорокина «социально-культурная суперсистема»,

для Бердяева «великая культура»,

для Тойнби «культурная общность».

 

Сорокин: Главное – чувственная форма культуры и образа жизни, и ее противостояние другим формам.

 

Фрейд: Существует коллективная психика, которая обеспечивает непрерывность психологических процессов.

+ Сущность социального связана с религиозной формой жизни. Религия – матрица связей между людьми, объединяющее и принуждающее начало.

 

Дюркгейм: Общество – реальность, жестко определяющая мышление, чувства и действия индивидов.

Человек создает символическую среду взаимодействия. Именно символы он создает, они его ведут, он их чувствует. Символ – это образ прежде всего. Насколько понимаю то, что вижу?

Есть разнообразные культурные формы поведения – и их-то утрачиваешь в толпе. Регулятор моего поведения – инстинкты. Страха, прежде всего.

 

Фрейд: «Мы находимся на территории психологии толп, где каждый не чувствует себя в своей тарелке».  ​​ ​​​​ 

 

Вот это и есть обезличиваение. То, что чувствую в метро каждый день. Я чувствую, как меняется протекание психических процессов. Перегрузка: нервная система неспособна обрабатывать данные, поступающие от внешней среды.

 

Московичи «Век толп» (1981). Коллективное = бессознательное.

Поведение всех толп одинаково, оно не зависит от национальности.

Особенность русских: готовы помочь, готовы отстаивать права.

 

Почебут: «В российском обществе обнаружен парадокс: от личности требуют компетентности, а оценивают ее по степени лояльности к сообществу. Существует противоречие между индивидульным и общественным сознанием. Требования и ожидания личности и общества – различны».

Родственные связи – когнитивный конструкт, а не реальное положение вещей.

 

3 ​​ «Культурная революция» Швыдкого на самом деле понравилась.

В дискуссию о Голливуде он пригласил приятную даму. ​​ Выяснилось, что она – генерал-губернатор Канады.

 

Самые большие тревоги остаются вокруг сына. Он так и не прикладывает усилий по геометрии и математике. А без этого не сможет поступить никуда. Его угол ужасно захламлен, и мы не можем его убедить освободиться от этой грязи (дневники с его двойками, открытки). Что ж, пусть длит свое детство, пока это можно.

 

Завтра  ​​​​ существенно ​​ обновим компьютер. Это должно быть надолго:  ​​​​ Олег тоже должен доказывать свое право на уровень жизни.

А старый монитор дарит другу.

Это сердечно и приятно.

Он уже ​​ взял карточки из НИМа и переносит данные в компьютер.

Что ж, полставки не помешают.

Обещает на свои деньги пользоваться Интернетом.

 

Читаю «Легенду святого Юлиана» и жалею, что раньше не взялся за стилизации Флобера. ​​ 

 

6 Бурсов о Достоевском и Гуковский о Гоголе. Замечательные книги. Прошло столько лет, пока их прочел.

 

От Щегловой дошли вести, что Слепухин умер три года назад. Мне приятно было узнать, что она ценила его талант. Особенно первое произведение, где он описал себя. Талант, по ее мнению, кончался, когда он пытался писать о других. Она обвинила его и в отсутствии фантазии.

Это очень жестоко, потому что Юрий Григорьевич превозносил именно это интеллектуальное качество.

Я же остаюсь ему обязанным: он единственный, кто меня и хвалил, и критиковал – и я не мог не чувствовать и его поддержку, и уважение всего литературного кружка при Доме Ученых, куда я ходил столько лет (не меньше четырех).

 

Я вспомнил почему-то Макса Планка. Книга этого физика потрясла меня в 15 лет куда больше, чем «советские» книги: книги моих современников.

Когда читал Слепухина, мне было обидно, что он пишет не так интересно, как Планк, - но с Толстым или Достоевским мне даже не пришло в голову его сравнить.

Чего греха таить: я просто на дух не выносил прозу моего дорогого Юрия Григорьевича. Мне казалось все, что он пишет, сухим и скучным.

Слишком явное превалирование «головы» особенно злило.

 

Неприятно удивило и его слабое знание испанского языка. Я ему дал почитать «Сто лет одиночества», а он не смог перевести! Я просто остолбенел. Как это: жить в испаноязычной стране и не знать испанского?! Это уж слишком.

 

Меня мучило это раздвоение: я хотел найти в нем друга, а как писатель, он меня ничуть не привлекал. Это больно: общаться с писателем и не любить то, что он пишет. Конечно, и он замечал это. Наши отношения очень скоро стали только литературными, а после перестройки – никакими. Без него не смог бы написать моего Сиверцева.

Слепухин в моей душе – это именно Сиверцев: и ранимый, и наглый, и только чуточку талантливый. Господи, почему я столь многих потерял? Почему так мало мы друг друга любили? И ведь они – поколение моих учителей!! Они не то что не научили меня, но всегда казались жалкими, несчастными (я говорю и о Рощине, моем земляке). Разве они могли научить, эти Сиверцевы?! Слепухин был где-то 27 года рождения. Значит, только-только перебрался за 70. Рощин просто дал мне понять, что «он получше будет»: из более высокого социального слоя. Я-то видел, что он не любит литературу! А Слепухин любил очень и знал.

 

Зашел в «Книжную лавку писателей».

Проза Бродского 50 рб., а Татьяны Толстой 130.

Нет, не куплю Людочке «День» Толстой, хоть она и просила: слишком дорого.

В других магазинах «Дня» уже нет, так что Татьяна напрямую заключила договор с «Лавкой».

 

Тираж «Дружбы народов» – две тыщи, а «Невы» – три. Поражает, с каким трудом бывшие «большие», самые читаемые журналы держатся на плову.

Купил «Неву» (номер 9 за этот год) с рецензией на свою первую книгу и еще раз поразился уму критика. Щеглова сразу, как и Анниньский, разглядела концепцию, а ведь сколько людей увидели в этом только набор знаков. Взять моих коллег или моих родственников. Хоть бы кто-то нашел слова для такой большой работы! Не уважаете меня – ладно! Но уважьте мою работу.

7  ​​​​ Бедная Щеглова! Как ее не пожалеть! За рецензию на мою книгу в «Неву» она получила только 200 рб. Это просто стыдно.

 

Прощание с Академпроектом? Не верю. Во всяком случае магазин реорганизовался еще раз и на сей раз стал частью большого «Летний Сад», который с частниками не работает. За год продали шесть «Скрибенса», а вот сдать «Иисуса» не могу: не могу конкурировать с этой скотиной Митуричем, что, меня обокрав, на мне же зарабатывает.

Я почему-то сразу вижу картины его дедушки, посвященные Хлебникову.

Неужели потомок такого Человека может быть сволочью?! Выходит, что да.

 

Моросит надоедливо и зло, а зло потому, что мучает страх за экземпляры моих книг.

Я чувствовал, что мои близкие, мои персонажи, боятся промокнуть и упрекают меня. Особенно разворчался Сиверцев.

 

Узнал новое о Косте. Молодец: непотопляем. И на самом деле, жить ему просто негде: и бабушка, и отец ему далеки – и что? Он стал спецом по грантам. По мнению его знающих людей, не вылезает из Германии. Вот и хорошо. Конечно, в его знакомых много евреев, и никто из них не считает его антисемитом. Для себя я уверен, что мой случай – из его молодости, уже пережитой, оставленной, наново передуманной.

 

8 Директриса книжного магазина «Летний Сад» сообщила, что моя книга продается от издательства. Митурич успел и тут.

 

Первая реакция и Щегловой, и Петрушевской, и Пфанделя на мою литературу – поверхностная и отрицательная. Но как же поразительно, если человек меняет мнение! Так случилось с Евгенией. Шеглова жаловалась на их питерские «штучки»: надо печатать нужных людей, совсем не платят (за рецензию на на «Золотой век» Рольникайте и моего «Скрибенса» она получила только 200 рб.!).

 

Надо писать из творческих стимулов, а не из биологических. А для меня на первом плане – Природа.

 

9 Напутствие Балла: «Главное – отношения с Богом».

Я и так уверен в этом, но со стороны это звучит как комплимент.

Опять сидел у него в гостях, опять очарован.

 

Выберусь из депрессии? Он написал чудесную рецензию и поторопил со вступлением в СП Москвы: Союз Писателей Москвы. Секретарь – Римма Казакова. Балл предупредил, чтоб я не вступил в Московский СП (секретарь – Гусев).

На самом деле, очень смешно.

 

Странно, что именно здесь узнаю о Глебе П., бессменной любови Ольги И. Как ни боюсь говорить об ОИ, но приходится: с женой Балла.

 

10  ​​​​ То ужасное небытие, в которое погружает меня самое простое ежедневное существование, оборачивается желанием писать именно сюда, в «Еще». И вот стечение обстоятельств: пишу в издательстве «Гешарим». Выправил свой перевод Иланы Шмуели и сел за «Еще».

Почитал и стихи Анны Гớренко.

 

Неужели не выберусь из этой особенно затяжной депрессии? Стоит надеяться на это. Кошмары уже не мучают, но гнетущее чувство, что все плохо. 20 лет назад чудилось, гнию заживо, лет 10 назад мучили кошмары, а теперь просто не по себе. Прогресс!

Сразу все плохое ушло за работой, в душе выглянуло солнце, хоть ветер ужасный и солнце просто себе не представить – в реальной природе.

 

В гостях у ОИ. Говорили о ее ближайшем окружении. Фатима Цаголова пишет все больше стихов – и, к счастью, они получаются все лучше. Сама Ольга вдруг изрекла, что главная тема стихов ее подруги – ненависть к мужчинам. Муж умер, а «друг» предал. Кипение ненависти столь ясно, что я ежился. Столь «феминистская» литература!

Я вспомнил гомиков, которые, в свою очередь, тщатся создать некую «свою», закрытую от «непосвященных» культуру. Будто это возможно! Фатима прекрасна в своей ярости и просто красива (несмотря на свои 50!), но из ее души ​​ прет такое ожесточение (если не сказать говно), что приблизиться страшно.

 

11  ​​ ​​​​ «Рильке и Россия». Издательство Ивана Лимбаха. С.Пет. 2003.

 

12  ​​​​ Истра.

 

Приехал домой и слушаю «Свободу»: анализ образа Фандорина. Сразу взялся за дневники.

 

13 Новый монитор «Филипс» будто угадывает мои мысли: сам сохраняет и торопится делать операции. Большое спасибо. Пойдет ли еще?

 

Поражает это ощущение дыры во рту. Поражает и то, что с зубами более не связано болевых ощущений. Значит, их не было и в юности! Возможно, моя боль была только воображаемой, но она сыграла большую роль в моей литературной работе: именно в процессе писания я избавлялся от боли.

 

ОИ похвалила «Множество»! Вот уж чего не ожидал. Приятно, когда моих деток кто-то хвалит.

 

13 По ТКК – «За семью печатями». Пропаганда русской культуры. Викторина прямолинейна, но все-таки!

 

Купил Энерлюкс, карманный электрический фонарик. Хватит мучаться в электричках! Есть, чем подсвечивать строчки.

 

Подготовил все документы к вступлению в СПМ. Дама говорила по телефону любезно, я был тронут (правда, меня тронуть легко).

 

Гуляя, слушал «Грундиг» ​​ - и он легко поймал и поляков, и немцев, и французов, и «Голос Америки». Этот мир должен оставаться со мной всегда. В Питере страдал без этого разнообразия.

 

14 ​​ Сдал документы на вступление в СП Москвы.

 

Лотман:

«Реальному тексту неизбежно присуща некая неправильность.

+ Постоянная мена ядра и периферии образует один из механизмов структурной динамики.

+ Чем интенсивнее язык ориентирован на сообщение о другом и других говорящих и на специфическую трансформацию ими уже имеющихся у «меня» сообщений (то есть на объемное восприятие мира), тем быстрее должно протекать его структурное обновление. Язык искусства является предельной реализацией этой тенденции».

Эти высказывания заряжают, дают необычно большую пищу для ума. Как и справиться с такими «порциями»!

 

В «Еще» необходимо строго просчитывать все физиологизмы, все «ошибки вкуса», чтобы выдержать стиль.

 

Стал перечитывать «Мелкого беса», и в чем-то Передонов напомнил «Лолиту». В бестселлере Набокова больше русской литературы, чем это кажется.

Но Набоков поймал ее на изломе: когда классика «ломалась», входила в горнило 20 века.

 

15 По поводу ​​ курсов уже много написал в музейный дневник. Тот дневник не уступает ни общему, ни этому литературному: если не выживу как музейщик, то просто никак не выживу.

Ситуация именно такая. Надеяться не на кого. Надо было принять это решение кончить кремлевские курсы, хотя бы они были просто не под силу. Надо себя превозмочь, надо себя победить. Последняя, клянусь, афера в моей жизни.

 

17 Вчера в «Культурной революции». Швыдкой, скрепя сердцем, пригласил Караулова («Момент истины») и Познера. Тема: ведущий – лицо нации. Сама «ненормальность» темы задала немножко нервный тон. Хорошо, хоть не переругались. Иногда казалось, приличия вот-вот рухнут.

 

Засел за «Еще» - и сразу погрузился в продолжение всего того, что уже написал. Моя певица – не просто мое несостоявшееся «я» (столько лет мечтал чтать певцом), но именно продолжение всей моей жизни: не только в читателя, но и в вечность.

Это не высокие слова, но работа.

 

В полном одиночестве пишу дневники. Переработка старых материалов идет с интересом: и узнаю себя, и делюсь с собой же своим же опытом, и просто учу себя. Так много узнаешь о себе! Это знание не разрушает, а учит. ​​ Все-таки кой-какой материал из «Лжи» вытаскиваю на свет божий, вовсе не выбрасываю.

 

19 ​​ Теперь наоборот: кажется неестественным записывать в дневник каждый день. Если нет мыслей и событий, то и писать не надо! Просто не надо.

Если пишу каждый день, то именно потому, что мыслей много.

 

Дошел до 15 главы Джойса. Теперь пойдут видения. Сон и должен быть длинным!

 

20 Одолел Flaubert’а «Un coer simple. Простое сердце», «La légende de Saint Julien L’Hospitalier. Легенда о святом Юлии Госпитальере», «Hérodias. Иродиада» и взялся за «Salammbô. Саламбо».

Рядом с «Бовари» эти стилизации внутренне малоподвижны, но несут ощущение радости и чистоты. Не скажу, что это «холодно», как пишут критики. Внимать такому языку – уже радость.

 

В «Еще» только отдельные штрихи показывают, как много для Светы значит возможное рождение ребенка. Ей скорее страшно, чем радостно.

 

21 Москва под дождем. Недалеко от особняка Рябушинского поставили памятники Блоку и Шолому-Алейхему. ​​ 

 

22 Купил «Палисандрию» Саши Соколова в моем любимом «Фаланстере». Эти стилизованные кошмары мне нравятся уже много лет: до такой степени они мои.

 

Учусь пользоваться диктофоном и Емелей. Как странно, что «Москва-Петушки» никак не воспринимаются моим нелитературным окружением. Никто не видит в этом большего, чем апологию пьянства. ​​ 

Такие вот, дорогой Веничка, примитивные люди. ​​ 

Не случайно из всех советских книг чехи в своей массе знают только ее.

В России сам талант поставлен очень низко.

 

Белугин, глава «Подвала», сообщил, что мне на беседу дадут аж полчаса и весь вечер будет носить имя моего цикла: «Кольцо существований».

ОИ сообщила сквозь сон свой адрес, а мой адрес послан в Лугу и Надежде, и племяннице Ане. Ну, принимаюсь за трудное дело: надо научиться перегонять материал с диктофона в строчки.

 

Фу! Так разволновался, что доел салат, попробовал рыбы и поставил чайник: и горяченького надо!

 

Пока пишу сюда обработку первой лекции, а потом понесу в отдельный файл.

 

Всегда чувствуешь, что ты сам не на высоте тех требований, что предъявляешь самому себе. Вот ты стал таким, как все – и кажешься себе ужасной скотиной. И видишь, что этим всем очень неприятно твое «обмирщение».

И «Кольцо», к мыслям о котором давно привык, - как раз об этом ужасе: о том, как страшно становиться «как все»: ко всему привыкнуть, огрубеть, чуточку оскотиниться. В «Кольце» разработан ряд моих состояний. Всех тех, что так грозили воплотиться, но почему-то так и остались на стадии воображения.

 

24 Теперь целые часы можно проводить в книжных магазинах.

На Тверской нельзя посидеть, а на Никольской можно, так что там внимательно посмотрел «Московский модерн» Нащокиной (сколько чудесных иллюстраций, которые в самой Москве рассмотреть трудно: и погода, и разброс домов огромен).

 

Впечатлился Грабалом.

«Obsluhoval jsem anglického krale. Как я служил английскому королю».

Необычайная живость интонации, особая доверительность, а главное, самобытность. Это ценю больше всего.

 

На Тверской читал «Писателей символистического круга» (С.Пет., 2003) и «Основы теории дискурса» Макарова (М., 2003).

«Иногда дискурс – интерактивный способ речевого взаимодействия, в противовес тексту».

Конечно, читал и Топорова «Петербургский текст русской литературы» и Лотмана «О поэтах и поэзии».

 

Первый раз скачиваю основные новости из Интернета просто потому, что так легче. Потом прикидываю, что же из них мне ближе. Может, что-то стереть?

 

По Емеле пришло уже восемь писем. Сразу такая интенсивность! Подключится ли Луга? Отправил туда письма.  ​​​​ 

 

26 Вчера после выступления в «Подвале» долго говорил с Цаголовой.

Фатима ударилась в стихи на моих глазах, мы все с удивлением взираем на это превращение.

​​ Я, конечно, сверхнедоволен собой. ​​ 

Что же было?

Не понять: критиков нет, чувствуй, что хочешь.

 

Выставка кактусов в Москве – повод вспомнить «Чужого»: его главный герой любит именно их. Московский клуб любителей кактусов.

 

Конец «Лжи»:

- «Я все также живу в чужих надеждах. Мои мысли, тихие, прелестно звенящие паутинки, раскачиваются и мерцают под холодным осенним ветром. Они пронизывают и отравляют живой теплый мир, мир, и не подозревающий, что мой призрак навсегда вошел в него, мир, вскормивший мой призрак и задохнувшийся в моей, сотканной из тайных надежд, паутине. 1989».  ​​​​ 

27 Постепенно привыкаю к технике, и уже кажется таким удобным слушать в поле запись немецкой лекции. Надо б написать письма, но завис сервер! Так что весь район сидит без Емели.

 

Писать «Еще» стало приятнейшей из привычек – и как бы от нее отказался?

Да ни в коем разе.

Папки «Публицистика» и «Переводы» переделал: пришлось отформатировать заново, причем в первый перенес материалы обо мне в газетах. ​​ 

«Дон Жуан» отформатирован Олегом для своего сайта. Конечно, это очень приятно, что и тут он хочет сделать свое.

 

Пришлось засесть за «Макиавелли»: единственное, что осталось необработанным.

Переводил для Лезова, работавшего тогда, в 1987 году, для Института Общественных Связей.

 

​​ 29 Уже кажется неслыханной роскошью посидеть дома. Два последних года я этого не делал! Конечно, курсы мне нравятся только в той части, что касается немецкого языка. Но много и просто говорильни; без этого тоже нельзя.

 

К «Еще».

Света в своей спешке забывает о главном, что ее ждет: ребенок. Показать, как это чувство только «оформляется». Героиня не понимает, что любит писать. И теперь она пишет, потому что ей этого не хватает.

Для меня очень важен вопрос, насколько человек может понимать себя. У

​​ Светы есть эта жажда, но обернется ли жажда подлинным пониманием?

По-моему, она соскальзывает в компромисс, что сулит ее существованию большие потрясения.

Но это уже не входит в рассказ. На самом деле, он «перечувствован»: его надо закончить и отложить, иначе он просто теряет себя (бывает с моими опусами и такое!).

 

Изданный в Великобритании роман Бориса Акунина «Азазель», вошел в шорт-лист одной из самых престижных литературных премий. Роман, вышедший на английском под названием «Winter Queen», номинирован на премию «The Macallan Daggers», которую считают главной детективной премией в мире. Причем тут «Снежная королева»?

​​ 

30 Интернет сообщает о том, что Путин принял отставку Волошина.

Все уверены, что история с олигархом – поворот в истории России. Поэтому и я так внимателен. Все злорадно взирают на унижения Ходорковского, не понимая, как это ужасно для России. Никто не хочет видеть целого.

 

15-ая глава «Улисса» очень нравится, несмотря на всю ее языковую сложность. Куда себя деть до занятий? Конечно, в «Ленинку». Это прежде мог смотреть пять выставок подряд, а теперь должен силы экономить.

 

Номера 51-53 НЛО.

Самый необычный и приятный журнал. Раньше лишь случайно открывал этот журнал. Пишут все о психоделике. Больше иностранных авторов.

 

​​ 31 Стоит ли раздувать общий дневник новостями из интернета?

Олег уже подписался.

Поразительно, что он сам настроил работу Емели.

Да, такой хороший у меня сын.

 

ЭРА приглашает на Большую Якиманку, 6.

 

Ноябрь

 

3  ​​ ​​ ​​ ​​​​ Опять меня уносят совсем другие, нелитературные занятия (курсы!), но я слишком уверен, что они нужны для литературы.

Читать что-то другое нет просто сил. Новое: учусь языку со слуха. Кажется, уже нет сил жить, а я не только живу, но и все ​​ учусь да учусь. Как меня перекосила советская система! Давно б работал в интуристе, не знал бы и сотой доли унижений, что пришлось вынести по бедности.

 

Разве богатый сейчас?!

Нет.

Главное, не бедный.

Этого мне хватит.

 

4 День Казанской Божьей Матери.

 

Подлинник есть и у Папы Римского. Очень много всего именно вокруг этой иконы. Распирает счастье, что живу, что усилия направлены туда, куда надо. Занятия на курсах становятся рутиной.

 

7  ​​ ​​ ​​​​ Побывал в ОГИ. Куплено четыре «Скрибенса».

Милая ОИ, конечно, молчит, сколько экземпляров этой книги у нее. Считается само собой разумеющимся, что я их «пожертвовал» неизвестно кому.

Спасибо большое!

Я делаю вид, что все это нормально.

Тем более, сегодня в День Примирения.

 

Обычные дела: пишу «Еще» под грохот молотка: именно в День Примирения сосед чинит балкон. Когда все дома. Что читал в магазинах? «Генералов» Владимова, стихи Пригова (стараюсь полюбить, но все равно не нравятся), исторический размахай Радзинского.

 

Магазины (имеются в виду, конечно, книжные) на Никольской, Большой Дмитровке и Тверской. Особенно приятно читать о Москве.

 

Никто не пишет из тех, кто сказал, что напришет – и это не удивляет. Работаю над экскурсией; вот и все. ​​ 

 

10 Блоха прислала воспоминания об Илье Захаровиче Сермане. Еще раз убедился, что у нее было детство: то самое, чего не было у меня. Мне приходилось быть взрослым – и это переполнило мою взрослую жизнь ошибками.

 

Поразительно, что и такая почта (Емеля) не сближает нисколько. Правила суровы! Никто не поблагодарил меня, что поделился экскурсией, наработанной за годы (иные считают ее интеллектуальной собственностью).

Вот что норма – и я должен ее принять.

И что? Разве есть тут хоть что-то новое?

 

ОИ не отвечает, а как проверили, в компьютере просто нет адресов на «rol»! Ну, нет, так нет. И бог с ним. Юра Проскуряков (человек, несомненно, незаурядный) был, возможно, плохой человек, но при нем Оля была открытой, социабельной.

Теперь видишь, что он играл роль врача. Оля стала безнадежно странной.

 

И мое выступление в «подвале» было глупым. Да и было ли оно? Хоть бы какой-то знак, что оно было! Посмотрел в «Подвале» - меня нет. И Ольга, и Фатима там, но без меня. Такая вот работа: засвечиваться, - и она не получается.

 

Забавно видеть, как люди крутятся, стараясь умножить свое присутствие в мире. Новости с экрана компьютера приятно поубавили жажду теленовостей. Телик естественно отодвинулся на задний план – и это празднуешь, как победу.

 

11 Сделал Ленинку родным домом.

Читаю «Боярщину» Писемского.

 

Боль в ногах образумила. Не идти же на КП!

 

Этот бытописатель Писемкий ​​ образумил, но с другой стороны, я понимаю, что не готовлю задания по курсам: не могу гонять немецкий текст перед самим собой. ​​ 

 

Библиотека «Огонек», издательство «Правда». 1959.

 

Сотни книг начитаны в детстве именно в этом издательстве, в этом формате, но именно Писемского в библиотеке мамы не было.

 

Конечно, от Митурича ни слуху, ни духу. Естественно! ​​ Пишу рукой – и ощущение почерка возвращается.

 

Паперный. О мастерстве Маяковского. Совпис, 1957.

И не ложь, и не правда. Как хорошо, что исследователь высветил лучшее в поэте, его искренний огромный талант. Он пишет о поэте страсно – и в этом оправдание и поэта, и ученого.

 

Москва, ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. «Страна философов Андрея Платонова».

По материалам ​​ международной конференции.

 

Амелин и Мордерер.  ​​ ​​​​ Миры и столкновения Мандельштама.

Как бы и не о самом поэте, а о мире вокруг него. Читать очень интересно.

Паралитературоведение.

«В сухарнице, как мышь, копается анапест».

 

12 Невероятная буря в душе: измучало несовершенство моего немецкого языка. Как его дотянуть хоть до какого-то уровня?

 

13 «Ленинка». Дневники Пунина.

Как Прокофьев, делает из дневника рассказы.

Но получается  ​​​​ мало самой эпохи, слишком мало.

Дневник для избранных – это скучно. Но Пунин и есть такое исключение. Ужасно интересный человек. Разве удивительно, что такой стал мужем Анны Андреевны?!

Феофан Прокопович. Издательство АН СССР, М. – Л., 1961. Казалось бы, что читать эту официальность? Но за ней – большая культура. Кто теперь несет во власть такую культуру? Не Иосиф же Кобзон? Он по старой привычке пропевает все ужасы!

Песня о Дубровке поразила своим цинизмом. Неужели так надо: пропеть об этом ужасе и больше: воспеть его?! Ужас жизни? Да! Но и благодарность ей.

14  ​​ ​​ ​​​​ Использование интернетных новостей делает общий дневник на удивление полным, но присутствие именно моей личности в нем, как ни странно, уменьшается. Для восстановления этого равновесия и нужен этот литературный дневник.

На самом деле, формализация новостей нужна: мир механистичен, сух, жесток – и потому естественно новости прочитывать, а не просматривать, как делал раньше.

 

Блоха прислала «Как я люблю» в первом печатном материале: «Митин журнал».

 

Вокруг Олега столько сумятицы, что понять ничего невозможно. Как он собирается жить? Для нас он просто непонятен. Меж тем, всякое продолжение учебы связано с серьезными деньгами.

 

17 Новая неделя началась с присылки двух рецензий из «Дружбы народов» и «Невы». Перенес их в файл «Рецензии» – и стало спокойней.

 

Не много ли беру на себя? Из-за волнений с курсами пишу мало, вечно в накруте, перенапрягаюсь. Но я должен, должен взять эту высоту: получить аккредитацию.

 

Как приятно, что ОИ все время мне пишет, поддерживает меня. Как хорошо написала Анна Тязина, коллега по экскурсиям по Москве.

 

Как странно, но и чудесно вернуться к творчеству! «Еще» кажется перегруженным, барочным, но и верным в своих завитках. Позвонила Рахманова из правления моего будущего СП и сказала, что будет поддерживать мою кандидатуру, потому что понравились мои книги. Спасибо. Как мне стыдно, что некогда читать на русском! Теперь слушаю свою экскурсию на немецком каждый день, на это уходят все силы.

 

18 Снегопадище. Грустно. Есть в жизни печальный звук, и мои любимые Блок, Джойс, Чехов идеально чувствуют это.

 

Анатолий Найман. Рассказы об Анне Ахматовой.

​​ 

Чтоб работать с текстом, нужна его толща. Вчера нырнул в «Еще» - и свой же рассказ обольстил.

 

19 ​​ Огромное напряжение, связанное с более серьезным изучением немецкого языка, очень мне нравится. Недостаток только тот, что оно отгораживает, как в юности, от других, заставляет быть замкнутым, сосредоточенным. ​​ В замкнутости больше сил. ​​ Приходится все бросить и писать свой кусок экскурсии.

 

20 Сын Набокова Дмитрий подал в суд на издательство «Независимая газета». Он намерен взыскать с издательства 720 тысяч рублей. Иск, поданный в среду в Басманный суд Москвы, касается выпущенной издательством в 2002 году книги «Набоков о Набокове...».

Согласно заявлению Дмитрия, основой этой книги является книга «Сильные суждения», опубликованная в США еще в ноябре 1973 года.

 

21 «Встраивание» в новую жизнь, подчиненную занятиям на курсах, идет очень болезненно: мне интересно, но организму уже не хватает сил.

Вчера сорвалась электричка, пришлось на «Тушино» в ночи болтаться целый час.

Дома ​​ не мог успокоиться и до полвторого слушал запись на немецком Третьяковки.

 

Сейчас сел за «Еще». Новости в общем дневнике получаются полноценными, и уже этим они отгораживаются от моей прежней эпохи.

Получается пока три книги дневников: до 1996, 1996 – 2001, с 2002. Писателю нет смысла вести дневники, не имея в виду их дальнейшее печатание.

 

Или просто магнитные бури? Очень тяжело.

 

Олег просто плюнул на школу, за него страшно, - это уже никакая ни буря.

 

Оттепель несколько дней, а кажется, нет ей конца.

 

Иерусалимские археологи обнаружили на древнем надгробном памятнике стихи из Нового Завета. На монументе также было написано имя Симон, однако, по мнению ученых, это место вряд ли является могилой библейского праведника. Кроме имени, на памятнике были обнаружены строки из Евангелия от Луки (стих 2:25). Это редчайший случай в археологии - до сих пор ни разу на могилах в Святой земле не находили евангельских строк.

 

23 Бури в природе, и перегрузки на курсах. Взял в дорогу «Палисандрию», но показалась скучной. Хотел отметить шестидесятилетие Саши Соколова, но ничего не вышло. Или просто нет сил?

 

Взял немецкую грамматику – и она показалась куда интереснее. Странно, что вечером чувствую воодушевление! Но почему? Откуда этот взлет, когда не спал ночь? Все силы уходят на составление немецкой экскурсии! Даже удивительно, что при этом от души пописал «Еще».

 

Тот простой факт, что завтра весь день буду дома, меня удивляет: отдохну!!

 

Саша! Ко мне еще вернется удовольствие читать твою интересную прозу. Нас разделяет десятилетие, и на примере «Палисандрии» убедился, как это много.

 

24 Опять ночью не спал, а слушал немецкий.

 

Олег заболел: сказалось напряжение субботы.

 

Новое в моем рассказе «Юность»:

Иннокентий Семёнович Коротков любит своего престарелого, парализованного отца. Вдруг тот начинает замечать, что сын ходит реже. Они разговорились – и Кеша рассказывает о своей любви.

 

Обычный случай: в понедельник с утра Интернет не работает. Видно, начало недели слишком тяжело для локальной сети.

 

Хорошо, что письма послал вчера!

 

Сгорело общежитие Мориса Тореза. 32 смерти, 130 раненых. Альма матер Клер. Надо же! Огонь слишком опасен.

 

Все, что связано с Москвой, необычайно волнует. Под снегом лед! Так что все улицы в пробках.

 

Новости М1 (чисто московская, якобы развлекательная) стали острыми.

 

Потепление до плюс трех всех озадачило.

 

Новости смотрю на разных каналах. Это не город, а близкое существо.

 

Аня пожаловалась, что Олег поставил программу неидеально. Что ж? Он работал бесплатно. Это естественно: не платить, - но нельзя и потребовать, чтоб он сделал, как представитель фирмы.

 

Романова пригласила на вечер, да вряд ли что получится в эти выходные: слишком ответственные автобусные экскурсии.

 

25 Сквозь головную боль:

«История литератур стран восточной Европы». Москва, 2001.

Конечно, чешский раздел читаю взахлеб. Как хотелось понять именно эту литературу, подумывал даже остаться в Чехии. Но сами чехи быстро разрушили этот порыв.

 

«Динамическая поэтика» Паперного.

Странно, что под эту марку объединены столь разные статьи. Словно б статьи уже были готовы, а чтоб их напечатать, придумали концепт. Ведь не секрет, что деньги даются под него.

26 В «Юности» стал писать об отце – и текст преобразился: в нем появились подлинные чувства. Да! Я как раз мечтал о такой близости с отцом. А о «близости» с психологом не могло быть и речи.

Я свернул на русскую традицию. И отец, и сын претендуют на всю близость – в этом проблема.

Иннокентий Семёнович не может найти себя в близости с Катей. Ему просто интересно, его будоражит близость, но духовной близости не создается.

Михаил Николаевич уверен, что он отчасти виноват в том, что у сына не сложилась судьба.

 

Мои ​​ ночные исступления никогда не прерывались. Они-то и позволили написать «Иисуса», причем Анниньский подтвердил правильность всей моей жизни. Воз романа казался не под силу, но я сумел-таки его сдвинуть.

 

Вчерашний день переполнен тяжелыми состояниями, и сегодня выздоровление кажется чудом. Иду на учебной экскурсии по метро и Арбату ​​ - и, кажется, упаду в обморок. Но все так интересно, так хочу учиться, что боль превозмогаю. Поехал в Москву здоровым, но уже в электричке заметил, что чихаю.

 

На Красной видел динамовцев Киева, приехавших на матч с «Локомотивом» (кстати, эта московская команда успешно играет в кубке УЕФа и вчера выиграла).

 

Первые результаты Емели отнес в файл «почта». Я, судя по моей Емеле, явно оживился и больше общаюсь. Вот резульат моей семейной «интернетизации»!

Но Люда страдает: ей кажется, мы с сыном все больше уходим в виртуальный мир.

 

Т. Толстая в беседе с борзописицей Устиновой упомянула о «грандиозном перетрахе», непременно происходящем в романах приглашенной.

Вот уж на самом деле «школа злословия»! Толстая и Дуня Смирнова, я теперь вижу, – из разных поколений. ​​ Дуня – шелкопряха – фольклорный образ.

Народная Дуня должна быть в теле, и как приятно, что и тут литературная Дуня не подкачала: романтичность при увесистости.

Воистину приятное сочетание для дамы.

 

Создал отдельную папку «Друзья», чтоб туда нести все творческое, что мне присылают. Олюшка прислала стихи, а Блоха – свой опус о Сермане.

 

27 Неожиданно, посмотрев Фассбиндера «Любовь холоднее смерти» (фильм 1969 года), вспомнил ВР.

И во мне тогда становилась душа, и я, как Вернер, взрослел – и В.

Не стала разделять этот путь.

Потому что становилась сама, потому что слишком глупа, чтоб понимать такие вещи.

Любовь – это умение понять другого.

В каждом заложен вопль: Приди и спаси меня!

Столь редкие способны спасать! Мы оказались на такое неспособны.

Теперь она мне стала неприятна: ни дама, ни девушка неопределенного рода занятий. На самом деле, все мои отношения с женщинами именно таковы: они непоправимо «виртуальны», не выходят за рамки фантазий. Они не могут любить иначе: они лишь ждут, что ты их полюбишь и начнешь решать их проблемы.

 

28 Нашел в яндексе Бориса Рахманина, мужа Аллы Ефимовны. Погиб прямо в центре Москвы: автокатастрофа. А я позвонил ей! Хоть и знал, что она – член приемной комиссии в мой Союз Писателей СП.

Неприлично, как и многое из того, что делаю.

 

Вчера воодушевление, а сегодня упадок сил. Пишу «Юность», но немного: нет напора.

 

Довожу до уровня немецкую экскурсию, хоть где-то понимаю, что бесполезно.

 

В общем дневнике за май 1994 год политические новости невразумительны. Моих сил не хватает, чтоб оценить их правильность.

 

Рахманова сообщила, что я принят в Союз Писателей Москвы.

Чудится, для меня такое социализирование бесконечно важно.

​​ Дело, конечно, не только в речи Аллы Ефимовны, но в том, что во мне, кажется, есть что-то самобытное.

Надо же! В такой пасмурный день, когда мне что-то неможется, вдохновенье нейдет, я узнаю, что моя мечта исполнилась.

 

Сколько раз моя мечта оказывалась ложной!

Неужели и сейчас?

 

Алле поручили на совете меня рецензировать – и она поддержала. Да не все ли равно, какой она национальности?!

 

Декабрь

 

1 Позвонил Баллу и поблагодарил за ходатайство в СП.

Долго с ним говорил в фондах Люды, но на этот раз она сердито не морщилась (все-таки, телефон служебный).

Он сказал, что каждый человек – это икона, что его развитие идет от одного поражения до другого. В жизни у человека нет побед.

Но тут он свернул ко мне и прямо заявил, что мои рассказы и чувства кажутся ему поверхностными.

Но и я сам так думаю! Как вырваться из поверхностности? Стараюсь делать это всю жизнь.

«Ваши чувства слишком поверхностны для любви, которая равносильна смерти».

Здорово сказано!

«А смерти вы не хотите».

Это верно.

«Может, вы что-то и на самом деле любите, но знаете ли вы, что именно?».

Не знаю, но стараюсь выяснить всю жизнь. Может, мне нравятся Природа, Познание, Искусство, то есть то, что стоит высоко над существованием человека. Я сказал, что люблю русскую историю и говорю о ней экскурсантам с превеликой радостью и любовью.

 

Нет, такая «критика» меня ничуть не убедила.

 

Есть странный момент в нашем общении: Балл всегда спрашивает об ОИ. Хоть знает, что отношения у нас шапочные! Явно ею увлечен, но зачем это показывать мне и своей жене? Мне это неприятно.

 

Ольга привлекает его своей веселой разнузданностью. Описала все, что у нее с кем было! Я в шоке. Но я первый знаю, что у нее есть свои «тормоза»: мужья и дети. Чтоб она ни писала, держится за них изо всех сил.

Так Балл, совершенно не замечая, сближает меня со своей женой.

 

Он ​​ делает ситуацию двусмысленной. Сколько раз был у них, и всегда общался больше с ней, чем с ним. Словно б он подталкивает ​​ меня и Ольгу ​​ друг к другу.

Зачем ему, восьмидесятилетнему старику, это нужно?!

Так всегда делал Дима, муж ИА.

«Изменяй с ним! Это развязывает мне руки. Изменяй, только не мешай изменять мне».

Как неприятны все эти игры!

 

Совсем не Балл, а Томас Манн – мой писательский идеал. Умение совместить лед «Иосифа» и пламя «Смерти в Венеции» - вот что самое важное для меня.

 

Последние дни радость так переполняла меня, что не мог писать. Возвращаюсь к своему обычному разбитому корыту, въезжаю в колею старых, испытанных чувств – и дар слова возвращается ко мне.

Впрягся в «Еще».

Просмотрел общий дневник за ноябрь. Он стал куда лучше: в нем просто много объективной информации. 8 страниц. А в дневнике за октябрь – только 4 страницы. Так что скачивать новости надо: это экономит силы.

 

2 Толстая и Пригов, плюнувшие в политиков, на самом деле лишь поддержали традицию насилия. Что тут нового? Разве их глупость.

Эти выборы кажутся давно запрограммированными, отклонения невозможны, и то, что литераторы льют воду на эту государственную мельницу, говорит о многом. Они – жертва манипуляций, массового сознания.

 

Взялся за перенос в компьютер моего реферата исследования Штрнада о Макиавелли.

Тьфу, как слабо! Я совсем не умею работать. Разве удивительно, что Лезов не заплатил?

Но он должен был сказать: Вы не можете!

А он набрал моих переводов, заставил меня сделать большую работу, а только потом, ничего не сказав, не заплатил. Он мог бы не заплатить, не унижая меня, не эксплуатируя! Почему столь интересный человек проявил ко мне такое равнодушие, просто использовал меня?

 

Член Европарламента, либерал-демократ Крис Дейвис и его коллеги обвинили Ватикан в дезинформации верующих. По словам Дейвиса, кардинал Альфонсо Лопес Трухильо, сказав, что презервативы не защищают от ВИЧ, подверг риску миллионы жизней. Таким образом, как отмечает депутат, Ватикан «эксплуатирует необразованность бедных для продвижения своих мифов».

Вот! Поскольку презерватив – один из героев «Жуана», эта цитата уместна.

 

3  ​​ ​​ ​​​​ Мне ​​ торжественно вручено удостоверение члена СП за номером 2.007. ​​ Вручено Полонской, секретарем Союза Писателей Москвы. Для меня все это слишком серьезно. Слишком.

Всегда тыкали мордой, всегда в меня не верили, считали тунеядцем – и вот мой ответ. Он адекватен.

 

Вчера хорошо двинул «Еще». Удастся ли сегодня?

 

Вот что становится литературой: письма бывшего британского премьер-министра Уинстона Черчилля, адресованные к его первой возлюбленной. Проданы ​​ вчера ​​ на аукционе Christie's за 291,220 фунтов стерлингов. Одно из писем Памелле Плауден было приобретено неизвестным коллекционером за рекордную сумму в 77,675 фунтов стерлингов. В течение трех лет Плауден играла самую важную роль в жизни британского лидера.

​​ 

4 А пишу много. Появился зуд! В электричке, в метро, повсюду. Это горделивое возвращение литературы на первое место – разве не естественное продолжение всей моей жизни, всех поисков?

 

Посмотрел  ​​​​ удостоверение.

Номер – большой.

Эк, нагнали!

Красное, с российсим гербом. Прежде б заплакал от умиления, как мне повезло, какой я умный, а теперь хожу и равнодушно морщусь.

Постоял у памятника Толстого, съел кусочек ветчинки с видом на небоскреб. Ну, чем бы дитя ни тешилось!

 

А меж тем объявлен лауреат российской литературной премии «Букер» за 2003 год. Им стал писатель Рубен Давид Гонсалес Гальего. Он удостоился премии за свой роман «Белое на черном». Награда 15 тысяч долларов.

За звания лауреата букеровской премии в этом году с Гонсалесом соперничали писатели Наталья Галкина, Леонид Зорин, Афанасий Мамедов, Елена Чижова и Леонид Юзефович (я слышал только о Зорине).

 

И об Акунине – новое: новый роман об Эрасте Фандорине «Алмазная колесница» скоро ​​ появится в российских книжных магазинах ​​ и станет одиннадцатой книгой серии по счету и четвертой по хронологии, восполняющей пробелы в биографии героя.

 

Спасибо большое! Можно сказать, осчастливили.

Новое 750-страничное произведение разбито издательством «Захаров» на две книги по двум временным пластам романа. Еще раз спасибо.

 

В магазине на Тверской читаю.

Борис Валентинович Аверин. Дар Мнемозины. СПб. Амфора. 2003.

Только что вышла – и сразу в моих руках. Здорово.

В центре Набоков, но в целом о трактовке памяти у русских классиков.

Если честно, трактовка памяти у Набокова мне кажется прямолинейной.

 

Николай Бердяев: экзистенциальная биография. Имеет смысл только такая. Отдельная глава в книге; очень мне не понравилась.

Идея философа: индивид и род против друг друга.

Аверин умный, но в нем ученый перевешивает человека. Для меня эта сухость непростительна.

 

Знал ли Набоков, что его ужас в социальной части навязчив? В нем нет легкости, игры, а значит, и искусства. Но Набокову прощаешь за многое. Одна судьба чего стоит!

 

Вы, Борис Валентинович, умный, но не тонкий. Вы более прагматичны, чем вы думаете, более, чем подаете себя другим.

 

Это знаю по Неверову! Крупный ученый, он знает, как себя подать.

 

5  ​​ ​​ ​​​​ Парину и Парнису обязательно звоню. Просто как личностям. Как бы они ко мне ни относились. Просто из вежливости.

 

Федору Тютчеву открыли в Москве первый памятник.

 

На лекциях курсов сообщили, что в Москве 10 с половиной миллионов. Население России – 145 млн. 200 тыс. ​​ Средняя зарплата по России – 7,5 тыс., по Москве – 11,5.

Такова статистика!

По ней получается, что я ​​ - только-только средний.

Больше бедный, чем средний.

 

6 Общий дневник с Нового Года будет третьим. Если ОД – 1 уже можно опубликовать, то ОД – 2 совсем не выверен.

 

Рахманова посоветовала печататься у ее знакомой, чем очень напугала: опять попаду в историю наподобие той, что была с Митуричем.

 

Конец предвыборной компании! Разве это не радостно? Постыдная тягомотина.

 

7 В статье о современной литературе Анниньский упомянул меня.

Журналист прямо упрекнул критика: «Вы пишете всё за деньги!»

Меня это разозлило. Конечно, за деньги! Ему, что, умереть с голоду? Ведь в журнале он ничего не получает. Я сразу поместил мой анализ его статьи в файл «Авторы», в главу «Литературоведы» (то есть критики). Ведь Критика ​​ и Литературоведение с больших букв – одно и то же.

 

Поразительно понимать, как изменился твой статус. Зачем это мне? Да просто потому, что так мне лучше.

Гид по Троицко-Сергиевской лавре так и сказал: Это честь для нас.

Конечно, вряд ли он меня так уж ценит, будучи воцерковленным, но он показал, что писатели приезжают в Троицко-Сергиевскую Лавру редко. 

 

Как выношу такие нагрузки: после экскурсии еще и пишу? На самом деле, уже отдыхал: в темноте слушал немецкую экскурсию.

 

8 Операция с зубами болезненна, но совершенно необходима. Аж на десять поставят протезы! Проблемы с деньгами, но плачý без ропота.

 

И как это блок «Родина» «раскрутился» за каких-то три месяца?! 9%! «Яблоко» всего 4.3%, а СПС – только 3.8%. Говорили с женой. Она тяжело переживает эту политическую обреченность: власть разделена между партиями, которые ей ненавистны. Но для меня в политике ничего нового. Конечно, делят власть те, кто уже у ее кормушки.

Когда же было иначе?

Это неприятно, но лучше, чем война.

 

Рецензия на книгу Штрнада «Никколо Макиавелли. Политика как страсть» очень не нравится, но, тем не менее, сохранил и ее. Грехи молодости! Доказывает, что я ничего не умел. А может, и не умею. Но эта работа нужна. Главные итоги года: рецензия Анниньского, вступление в СПМ, выход второй книги.

 

А сколько сделано для дома! И телефон, и холодильник, и тысячи мелочей. Ближайший год – нашего сына. Если он не образумится, нам этого не вынести. По сути, 2004 ​​ год в России начался сегодня. Общий для всех. Личные еще будут, а то, что для всех, уже свершилось.

 

Как напугала Рахманова, предложив напечататься у ее знакомой! Нет уж, марка любой ценой! Лучше пусть ограбят, да в «Вагриусе», а не по знакомству.

 

Написала Аня Ганичева! Спасибо Емеле. Тут же вспыхнула «бурная» переписка, которая мне неприятна: Аня, как всегда, всё скрывает, а откровенничать предлагает мне. Спасибо большое! Ну, хоть передал сообщение Александровой.

 

Глава МИДа Игорь Иванов в ходе визита в Германию открывает в Мюнхене памятник Федору Тютчеву.

 

Читая сирийский манускрипт IX века, хранитель греческого отдела библиотеки Ватикана обнаружил, что половина 400-строчного текста относится к единственному дошедшему до нас в оригинальном виде произведению «отца комедии положений» Менандра «Брюзга», а вот другая половина - текст какой-то доселе неизвестной комедии.

 

10 Постригся впервые за много лет в парикмахерской. Всего сто рублей! Только теперь не чувствую, что это общество меня раздавило, и – не берусь за ножницы сам. Сам послал письма и племяннице, и Татьяне из фирмы. Это копейки!

А сын едва ли укладывается ​​ на 150 рб. в месяц. Как это неприятно, что он не считает наши деньги. Он уверен, что ему все позволено. Почему?

 

50 лет - это возраст, когда цивилизация приятна физически. Наконец, понимаешь, как она важна. Прежде это понимание заслоняло ощущение враждебности мира.

 

Поперся в Москву по «литературным» делам, хоть чувствовал себя неважно (не спалось).

 

Музеи Алексея Толстого, Горького.

В  ​​​​ Рябушинском можно подняться на второй и даже на третий этаж.

Секретариат ​​ «родного» Союза.

- Никакой стаж не идет, - объяснила Галина Стефановна. Перед этим долго говорил с Рахмановой; она уверяла, что стаж идет, а в литфондж вступить надо.

11 Свое 85-летия Александр Солженицын празднует журнальной публикацией воспоминаний о жизни в изгнании с 1974 по 1994 год. Эти мемуары («Угодило зернышко промеж двух жерновов») издадут отдельной книгой. «Архипелаг ГУЛАГ», которое отдельно не публиковалось с 1990 года, также вскоре выйдет в новом издании, дополненном специальным именным указателем.

Путин поздравил лауреата Нобелевской премии с 85-летием. Путин подчеркнул, что для нескольких поколений граждан России писатель был «непререкаемым моральным авторитетом, примером преданного и подвижнического служения народу и Отечеству».

 

Читаю в магазине педагогической книги на Большой Дмитровке.

 

Коэльо. Пятая гора.

Святой Илья интересен, но автор гонится за его апокрифическим бытием. Это мне неприятно. Словно б можно войти в то время!

 

Поразительнее всего, что и «Молитва» не стоит на месте.

 

12 Женщине куда важнее социальное положение, чем любовь. Собственно, мой «Жуан» - об этом.

Совсем другая Света в «Еще».

Я признаю, что огрубил ткань человеческих отношений: ​​ ради образа. Все ж, этот образ просто-таки вылечил меня.

 

Теперь не читать исторических романов мне просто нельзя. Еще раз читаю «L’Œuvre Noir» Юрсенар ​​ и – вдохновляюсь.

 

13 В Далласе, США, неизвестный совершил самоубийство, лежа на месте, где в 1963 году был застрелен президент США Джон Ф. Кеннеди. Свидетели утверждают, что какой-то мужчина припарковал свою машину у здания, откуда, как предполагается, убийца произвел выстрелы в голову Кеннеди. Затем он лег на отмеченное место убийства и выстрелил себе в голову из мелкокалиберного пистолета.

 

Вот это понимание двойничества!

Набоков в «Отчаянии» подбирался к этим идеям.

Присматриваюсь к Кеше: он – потомок чеховского Ивáнова.

 

Так что «Юность» шевелится. Видимо, тяжелые состояния – слишком естественное продолжение моего внутреннего мира. Своей некорректностью коллеги будят во мне низкие чувства, - но стоит ли их в этом обвинять? Скорее всего, по их мнению, я сам некорректен. Я слишком слаб, чтоб быть великодушным. Этот мир меня слишком переехал, чтоб я, поднявшись, распрямился.

 

14 Много читал стихи Бродского, они понравились до безумия. Прямо в электричке стал сам писать стихи: так воодушевился.

Вот, к примеру, моя махонькая, безобидная стишатка:

В безумии ветров

Не слышу голос твой.

Кто оживит сей мир,

Торжественный и смутный?

 

Продолжится ли она? Я не уверен.

 

Метет легко. Красная полоса электрички приятно высовывается из снеговерти.

 

Наконец-то общий дневник и литературный на разных полюсах. Как им и полагается.

 

Перечел свои стихи. Отыскал свое любимое:

 

У окна

 

Ушел бы, да убьет разлука,

Придет зима, завалит снег.

И что за медленная мука

Смотреть в окно на белый свет!

Зачем там кружится и тает?

Зачем тебя мне не хватает?

 

«Намедни» показала Гонсалеса, русского испанца. Этот калека создал себя с блеском.

 

Надежда Мандельштам жестко и точно рассказывает о двадцатых в Москве и Питере. Это поражает.

В ее хрупкости есть мощь, но я не уверен, что она объективна. Куда более искренним кажется Бродский: он пропевает все, что в нем есть – и из этой чудовищной каши встает эпоха.

15 Ну, что за слабость: опять пописал стихов.

Опять, скотина, за свое.

Не делай того, чего не умеешь.

 

В «Еще нежнее» даю пустую строку после каждой сцены. Только чтоб помочь читателю.

 

16 Хорошо пошла обработка дневника. Май 1994.

 

Растет и рассказ «Реалии», в чем-то перекликающийся с дневниками.

 

Очень помогает работать с дневниками «Множество»: то, что там «пройдено», не надо ворошить лишний раз без надобности.

 

Аж шестерым послал свой стих «У окна», ибо считаю его безобидным.

 

Курс американского доллара по отношению к российскому рублю продолжает падать на фоне традиционного роста продаж валютной выручки в конце года.

 

​​ 17 На единой торговой сессии Московской межбанковской валютной биржи доллар упал более чем на 8 копеек. Общеевропейская валюта подорожала на единой торговой сессии ММВБ более чем на 17 копеек. Курс евро, установленный Центробанком на 17 декабря, - 36,15 рубля за евро.

 

Поразительно, что получение кремлевской аккредитации, столь мне необходимое, потребовало естественных усилий: я ни в чем не ломаю себя, когда более тщательно, чем раньше, учу немецкий и историю самой Москвы.

 

Издать книгу в ближайшем году смогу только чудом: столь большие траты на аккредитацию (13 тыс.), зубы (9 тыс.), учебу Олега (30 тыс.) и, возможно, зубы Люды.

 

Получается, что в общий дневник все новости за вчера вношу сегодня: Интернет-почта запаздывает. Это нормально.

 

Аккредитация и вступление в СПМ сделали этот годом удачливым. Но почему? Не понимаю.

 

Как нахожу силы преодолевать ужас и быть в обществе?

 

Еще в семидесятые показал «тете Вале» мой стих

 

Какая страшная истома

гнетет тебя…

 

но она его забраковала, увидев в «истоме» только сексуальное.

Но почему?! Речь идет об ужасе смерти мамы. Сейчас по памяти стих восстановил и вставил.

 

День рождения Ваншенкина. Кто его не читал при советской власти? И как его вспомнить теперь?

 

Прочел «Пиры» Пастернака – и вошел в экстаз. А какой экстаз от просто среднего поэта? Он обслуживает только свое время.

 

Сцена онанизма у Светы. Как без этой сцены? Лучше это, чем измена с Викой.

 

19 Самый живой литературный музей – Толстого в Хамовниках.

 

Два дня в квартире Ани показались трудными: я мало нахожу там близкого. Она ужасно любит бедлам. Даже клавиатура компьютера, и та забита грязью ​​ до невозможности.

Хоть бы чуточку эстетики!

Хоть бы что-то мне говорило, что она тонкая, обаятельная женщина. Ну, хоть какой-то радости, хоть какого самоуважения. Именно женского.

Столько надежд связывал с этой квартирой. В этом углу умирала Ида. Как хорошо, что ее душа рядом, что можно еще говорить, еще помнить друг друга. Сохраним мы этот дар навсегда?

 

И с Лилей говорю. И со всеми. ​​ 

 

Какой борьбой наполняет меня учеба на курсах! Трудно и неприятно чувствовать, что я не соответствую нужному уровню знаний.

 

20 По данным «Лаборатории Касперского», в 2003 году сеть интернет перенесла 9 крупных вирусных эпидемий (вот это да!), нанеся мировой экономике ущерб в 12 миллиардов долларов. Как подсчитали в американской аналитической компании CSI/FBI, в 2003 году более 80 процентов организаций в мире подверглись атаке вирусов. Так, самый распространенный червь Sobig.F в разгар эпидемии находился в каждом двадцатом письме. Не пропадут все мои труды во время очередной такой эпидемии?

 

22 Религия в моей жизни! Что присылает Интернет? Рассылка зовется «Православие и Библия». Периодичность: 1 раз в неделю. Кто пишет? Ведущий рассылки иеромонах Нафанаил. Есть его адрес и адрес архива рассылки. Что дается? «Рассылка «Православие и Библия» рассматривает самые разнообразные стороны нашей жизни, основываясь главным образом на исключительном авторитете Священного Писания».

 

Как меня оскорбила экскурсия в Лавре! Но религиозность больше не подпускаю близко к творчеству.

 

Опять стал много писать на листках: чтобы их обработать, надо часа четыре.

 

Блоха в Испании. Здорово быть ученым с известным именем: можно всё объехать по приглашениям.

Хватит сводить ее с ОИ! При мне они больше никогда не встретятся.

 

«Еще» должно прерываться диалогами Степана и Светы, причем читатель не понимает, происходят они «наяву» или в сознании героини. Ему не надо этого знать.

 

Сегодня расписался: весь материал к «Еще» разошелся по сценарию. Конечно, не будь эти годы столь трудными, это произошло б куда раньше. Но разве и так это не достижение?

Обычно я уничтожаю этот черновой план. Но должны же быть исключения!

Пишет

- едет к Степе

– Саша в гостях

- Отдалась Вике

– раздрай

- Она ходит по городу

- Во Владимир. Заходят домой к Свете на обратном пути.

- Водопроводчик

- Встреча у Саши

- Вечером дома

- Объяснение с Викой

- Онанизм

- Перед концертом

- После концерта

- Ресторан

– Пишет.

Бесконечно сухая схема, но как трудно она мне далась! Сегодня не в силах видеть этот рассказ. Чтоб прийти в себя, печатаю дневники.

 

23 Пытался уснуть и не мог. Писал «Еще». Утром – опять за растущей новеллой (уже ясно, что не меньше 50 страниц), но сил просто нет. Поехать в Москву, поболтаться, чтоб прийти в себя!

 

Прежде мне не отвечали на обычные письма, а теперь на «емельные». И с богом! Даже рад: работы меньше.

​​ 

24 Рождество в Европе.

 

Неужели мы нужны ему только, чтоб он ничего не делал? Впечатление такое. Я рухнул в депрессию: тратит деньги безудержу, при этом совершенно не учась. Люда, больная, несчастная, слабохарактерная моя жена, ничего не может противопоставить его лени. Да сколько можно?

 

Много и с упоением читаю Пастернака. Ничего не заменит этой огромной, чисто литературной радости. Столько трепета и восхищения мира в его стихах, что и я проникаюсь теми же чувствами. Словно читаю о себе юном, переполненном надеждами.

Поражает поэтичность этой прозы. Что же мои юные стихи и проза? Нет, я не Пастернак. Я прав, что просто их выбросил. Разве не лучше отразиться в гении, чем самому этого гшения изображать?

 

У меня большое предубеждение против Интуриста, и оно продолжает жить во мне. Как мне не понравилось, что Гусевой все собирали по сто рублей на огромную книгу об Абрамцево, да еще и по 30 рб. на конфеты!

Но собирали силой ее ученицы, ее ставленницы, ею же прикормленные.

И что за стиль отношений с преподавателем.

 

Мне все чудится, есть предубеждение против меня. Правда, я уверен, что это только чудится. Но она мне активно надоела своими сальными анекдотами, своей нечуткостью, своей готовностью брать подарки.

 

Между тем, больше досаждают семейные дела: бездеятельная позиция сына. Он не чувствует свои 17 лет. Скорее, ему где-то 12 – и он искренне рад этому. Как он защитится от армии? Как преодолеет проблемы? Я считаю, что уже обязан его не баловать, обязан с него требовать. Он вовсе этого не понимает. Он даже не подозревает, что есть такое слово «обязанности». Как это больно! За что такие ужасные испытания? Он отравил нашу жизнь, и не хочет понимать этого.

 

В «Тем временем» по ТКК ​​ очень хорошо говорили о моем любимом магазине на Тверской.

 

25 Старая тема: мосгордума приняла в первом чтении законопроект о содержании домашних животных в городе. Это документ внесен исполнительной властью взамен прежнего законопроекта «О животных», который в начале декабря не прошел первое чтение. Новый закон запрещает использование кошек и собак в кулинарных целях, а также предусматривает ответственность за ограничение домашних животных в еде и сне.

 

Даже за лай в квартирах собираются штрафовать.

 

Получил выпуск рассылки «Московского центра ведической культуры».

В память о дочери вношу сюда.

Решено снести храм где-то в центре, но ведь построят на Поклонной. Хотя Будде!

«С исполнением плана сноса московский храм Кришны станет первым в истории храмом индуизма, разрушенным за пределами Индии».

Департамент Культуры (Министерство Культуры и Туризма) проявил инициативу, выдвинув традицию ведических песнопений на соискание признания со стороны ЮНЕСКО. Идет рассказ о Бхагавад-гите, подлинном историческим диалогом между Верховной Личностью Бога, Шри Кришной, и Арджуной.

«Этот диалог был записан для блага всех будущих поколений».

 

Может, это и не стоило сообщать?

Есть  ​​​​ резоны писать интересное: ​​ обо всем.

Как ​​ об иудаизме, так и кришноитстве.

 

«Намокшая воробышком сиреневая ветвь».

Всплыла строчка Пастернака и не уходит.

 

26 Света из «Еще» наполнилась другими.

 

Блоха была в Испании – и в восторге.

 

В чем Америка близка Франции? Политика американского президента по сокрытию правды о безопасном сексе от подростков начинает приносить свои плоды. Согласно последним данным статистики, число беременностей среди школьниц снижается, уменьшилось и число абортов. Авторы образовательных стандартов, которые требуют, чтобы в школах учили только воздержанию и не говорили о контрацепции, уверены, что это их заслуга.

 

Как часто перед Новым ​​ годом, обрабатываю дневники. На «Еще» нет вдохновения. Я пережил этот шок дня три назад и душа еще пуста.

 

Впервые сумел занести математические мысли из учебника Натансона «Теория функций вещественной переменной» (Москва, 1957) в общий дневник. Огромное событие. Неужели сумею оживить юность, ее поиски?! ​​ 

Надо б то же сделать с шахматами. Не могу найти партии Капабланки. И куда задевал?

 

28  ​​ ​​​​ Лидия Лотман:

 

С Новым годом, уважаемый и симпатичный Геннадий Яковлевич!

Шлю Вам и всей Вашей семье поздравления и самые лучшие пожелания на Новый год. Будьте здоровы, благополучны и успешно преодолевайте все неизбежные в жизни трудности. Надеюсь и на Ваши творческие достижения.

Я не могу похвастаться здоровьем. Старость – это коварный подвох природы. Он делает человека уязвимым во всех отношениях.

Я была тронута Вашей поздравительной открыткой.

Я, конечно, прочла Ваши книги с большим интересом и была очень рада, что они вышли и что Вам удалось добиться того, чего Вы давно были достойны – стать членом организации писателей. Надеюсь, это несколько упрочит ваше положение.

Я прекрасно помню ваши произведения, которые читала прежде, и заметила следы сокращений и авторедактуры.

Рассказы хорошо собраны в книжку, но мне жаль некоторых сокращений. В частности, мне жаль, что в сборник не вошел рассказ «О любви» \\ как интересно, что она перепутала названия! \\, в котором изображена любовь к артистке – певице; сокращения, которые сделаны в рассказе «О папе» (пронзительная фраза «Ты будешь работать здесь!») \\ а ведь я ее забыл, эту фразу \\; взрыв отчаяния и любви в конце рассказа о дочери – Кристине. Всё это находки, изъятие которых сгладило текст, но несколько сгладило его эмоциональность.

В более ранних Ваших ​​ текстах был «надрыв», который несколько сгладился. Может быть, это результат перемены настроения автора, тогда это оправдано. Перемены, которые заметны в Вашем романе, несколько изменили его концепцию, мне кажется, что мотив того, что богоявление «Христа» - явление рядовое, бытовое в античном мире определенной эпохи, в новом варианте перестал иметь ​​ в романе столь \\ это слово зачеркнуто \\ важное значение, а мотив «избранности», исключительности подобного героя ​​ \\ как хорошо, что она это заметила! \\ ​​ стал более ощутимым.

Впрочем, я не хочу, чтобы мои впечатления Вы воспринимали как «замечания».

Мне понравилось, что критик Евгения Щеглова (критик очень суровый и умный) в своей статье о Ваших рассказах подчеркнула их философскую природу, сблизив Ваше творчество с экзистенциализмом. Помимо того, что в этом есть нечто действительно верное, это еще и непонятное слово, которое может защитить Вас от нападок и придать Вам некую «общепризнанность», которая может быть Вам полезна.

Еще раз желаю вам здоровья и успехов.

Л. Лотман.

 

Неожиданно нашел в книге о Васнецове (том самом, что воспел Москву) мое письмо 1990 года (к ее Дню рождения 20 мая) Иде.

Опять перечитал стихи и говорил о них с женой. В них нет ни естественности, ни глубины. А все равно шлю их добрым знакомым: так хочется услышать их мнение.

 

29  ​​​​ Засылают авторов прямо среди обычной информации. Даже один раз Пелевина (скачал для Люды).

 

Нет сил на «Еще». Да когда же они придут? Надо зубцать дневники! Что и делаю. Уже июнь, 1994.

 

Новостей о насилии так много, что не фиксирую этот ужас: распухнут все дневники. Нет, я хочу любви. Люблю и свою семью, и друзей, и Москву – и очень рад этой любви. «Так хочется любить!» (цитата из «Как я люблю»).

 

Край родимый! Сердцу снятся

Скирды солнца в водах лонных.

Я хотел бы затеряться в зеленях твоих стозвонных.

 

Такие стихи слишком часто вспоминаются и толкают писать мои стихи, уже совсем мои. После Есенина вспоминается и Мандельштам:

 

Я не искал в цветущие мгновенья

Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз.

Но в дни народного волненья

Воспоминанье мучит нас.

 

Написал по памяти, проверяю. ​​ Всё не так!

 

Но в декабре торжественного бденья

Воспоминанья мучат нас.

 

И что забыл «бденье»? А Есенина вспомнил точнее; только «в зеленях» не перенес на другую строку. Центр стихотворения Есенина – первые строчки, а Осипа – такие:

 

Но если эта жизнь – необходимость бреда,

И корабельный лес – высокие дома…

 

Почему-то они меня заколдовывают. В анализе жены Осипа мне не хватает указаний на культурные реалии, из которых вырастают стихи.

 

И пишу свой рассказ «Реалии» (уже 64 стр.), чтоб, по мере сил, хотя б самому в себе разобраться. Не надежды, что кто-то, кроме меня, возьмется за это.

 

Почему с возрастом в моей жизни так много стихов, как в моей юности?! Что за загадка?

 

И «Еще», и «Молитва», и «Юность» подошли к 50ти страницам. Комично. Два года с ними вожусь, уже вывел на хоть какой-то уровень.

 

В неожидаееый раздрай погрузило предложение ОИ в апреле ехать в Лугу. Люда в шоке, мне тоже не по себе. Луга – совсем не то место, где я чувствую себя хорошо.

 

30  ​​ ​​​​ Визит к Рахмановой. Очень напряженно, притом, что мы оба литературно друг другу нравимся. Оба ее проекта: внедрить ее знакомого в мою шарашку и напечатать мою книгу у ее знакомой – приводят в ужас.

 

Первый раз я был в этом блистательном небоскребе на площади Восстания. Но вид получается тяжеловесным, хоть мне и хотелось бы его «разбавить». Что-то чересчур тяжелое и в черных очках, и темном дне за окном, и в ее черном костюме.

Две милые собачки, огромные комнаты. Вторая собачка мило белеет. Я, конечно, подарил книгу и хотел бы прочесть ее, но не решился спросить. Внизу мельтешила площадь. Первый раз видишь себя сверху, из такой благополучной Москвы.

 

Сегодня читал Бунина. Очень хорошая природа, но такой чужой взгляд! Чувствуешь всю чуждость его бунинской красоты – и не по себе.

 

Как светла, как нарядна весна!

Погляди мне в глаза, как бывало,

И скажи: отчего ты грустна?

Отчего ты так ласкова стала?

 

Сколько раз пытался петь этот романс. Я и Алла сидели напряженно, ошарашенные встречей, а вот Град глянул сентиментально до слез. Мне даже стало не по себе. Именно оглушены встречей, потому что между нами сидела бездна. Та самая социальная бездна, что разделяет и калечит людей.

 

Меня испугало, что надо «оценить» помощь и ответить благодарностью. «Баш» на «баш». Или показалось? Так боишься этой сердечности! Поскорей расстались, чтоб вовсе не потеряться в чувствах и оценках. Сейчас, в конце года, стоит сказать, что скотское поведение Митурича поселило во мне недоверие к людям. Я их на самом деле боюсь. Уже не могу не бояться.

 

И Алла писала о сексуальном. Ее муж переиначил ей рассказ линии «мать – дочь» на линию «она – она», причем одной 20, а другой 40, и та, что моложе, втягивает «старушку» в лесбиянство. Темная с темным взглядом. Рассказала, что «группа бабушек» хочет выкупить всю их высотку.

 

Подкинула еще сюжет из моего рассказа о НИМе. 30 лет люди работают вместе, и последние 20 директриса, их подруга, обманывает их, несчастных сотрудниц. Что это за дом? Откуда он? Во всяком случае, он предстал довольно приятным, житейски вполне правдоподобным. ​​ 

 

31 Перетряс все визитки моих знакомых и клиентов, поставил в файл «Письма». Никому не пишу: и мой День рождения, и Новый год – интимные, только мои праздники. Мои и моих близких. Больше ничьи. Потому что все путаники и уже ничто не воспринимается адекватно.

 

Так ИА называла меня то «алмазом, который некому оправить», то сомневалась в моих писательских способностях, даже не читая моих опусов. Хорошее отношение не мешало ей использовать меня как чернорабочего. Причем мало оплачиваемого. В результате, я не хочу ее поздравлять. Как, к примеру, и брата. Я умею претворять жизнь в прекрасное, хоть, казалось бы, в ней столько сомнений!

Делаю экскурсию, пишу.

 

Почитал было Пастернака – проза. ​​ 

 

Всего по Интернету получил 32 сообщения – и это за два месяца. В «удаленных» осталось их столько, а на самом деле было куда больше.